«… Я была фэном «Нирваны» последние три года, и была совершенно уничтожена самоубийством Курта Кобэйна. Временами музыка «Нирваны» казалась моим спасением. Как будто Кобэйн – это один- единственный в мире человек, понимающий меня. Поэтому я считаю очень личным, когда репортёры говорят о его наркотических пристрастиях, и ни о чём больше. Вот почему вашу статью стоит похвалить. Она показывает Кобэйна тем талантливым человеком, которым он был. Ободряет то, что кто-то действительно говорил со многими его друзьями и видел в нём нечто большее, чем статистику суицидов…»
Лесли Уорнер
(из письма в журнал «Musician»)
Спасти Курта
Итак, слушая «Heaven», Лесли была уверена, что никто в мире не понимает её, один лишь Керт Дуглас. И она, как и всякая в меру романтичная девушка, не сомневалась – будь она рядом, они бы нашли общий язык и, быть может, он бы не погиб, зная, что не один. Она была убеждена, что одна-единственная встреча с ним многое бы изменила. Но любой героический пафос и романтика порой отступают перед реалиями жизни.
Устроим ей эту встречу и посмотрим, изменит ли она что-нибудь, ибо для нас нет ничего невозможного. Не боишься ли ты быть шокированной, Лесли, или ты считаешь, что привыкла и готова ко всему? Ведь ты утверждаешь, что вы говорите на одном языке и похожи….
Керт с удивительной пунктуальностью пришёл первым. Он скучал у бара, прислонившись плечом к стене, и щурился от солнца, рискуя быть узнанным благодаря драным джинсам, изрядно потёртой вязаной кофте и солнцезащитным очкам в пластмассовой оправе, но это до такой степени ничего не значило…. В том, что он с большим трудом заставил себя выйти на улицу, было и нечто положительное – он знал дорогу в виски-бар. Он скучал. Достал из кармана джинсов пачку «Уинстон Лайтс», поискал зажигалку и, не найдя, передумал курить, полагая, что сделает это в баре.
Если раньше подобные встречи для него многое значили, то теперь он был слишком подавлен, чтобы придавать этому значение, поэтому он, устав ждать, вошёл внутрь и заказал виски. «Классическое начало», - с усмешкой подумал он. Минут через десять ему было уже абсолютно всё равно, блондинка она или жгучая брюнетка; ему даже было непонятно, что он вообще здесь делает.
Лесли нашла его у стойки бара – он сидел и крутил в руке рюмку. Узнать его было несложно, он как раз набело высветлил волосы. Она и в самом деле, как и большинство девушек с именем Лесли, оказалась блондинкой, худенькой и бледной. Она подошла и села рядом с ним, заказав бренди.
- Привет.
Он поднял глаза, и она окунулась в их бездонную лазоревую муть – его солнцезащитные очки валялись, забытые, на столе: должно быть, в этом баре его плохо знали.
- А ты, наверное, Лесли, - наморщил он лоб. – Лесли… Лесли…
- Да, Лесли Уорнер, - подтвердила она, стараясь казаться спокойной и унять дрожь в руках.
- Уорнер… Уорнер Бразерс… - озвучил он невольно возникшую ассоциацию и нехорошо засмеялся, прежде чем продолжить сквозь смех, глотая слова. – А я – Керт Дуглас.
Лесли открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он продолжал, мрачно глядя в собственную пустую рюмку:
- Да, тот самый, который постоянно устраивает скандалы. Не могу ручаться, что сегодня этого не произойдёт снова…. Я всегда отвратителен, стоит мне только выбраться из дома – мне кажется, они только того и ждут, чтобы всем скопом обрушиться на меня… ну, да ладно, теперь мы знакомы. Только я не понимаю, зачем тебе это надо. Нет, в общем-то, я знаю, конечно….
- Я прочитала, что ты ужасно страдаешь….
- О, это всё гораздо прозаичнее. Я – старый законченный язвенник, героинщик с суицидальными наклонностями. Я ненавижу себя за это. А то, что я пишу музыку, не оправдывает меня и вовсе не делает романтическим героем…. Я даже удивляюсь, как мне удаётся сейчас спокойно с тобой разговаривать. Если моя музыка иногда кажется неправдоподобно прекрасной, то я сам вовсе не такой. Вокруг меня чёрный туман. Я сам себя загнал в этот круг, от меня отвернулись все. Когда мне не удаётся достать героин, я срываюсь, и не спрашивай, зачем мне это надо. Боль преследует меня уже много лет, а теперь я ещё и спятил, и ко всему теряю интерес, даже к собственной музыке, семье и самому себе. Хотела исповеди? – Дуглас вдруг зло сверкнул глазами и стукнул кулаком по столу. – Ещё виски! И не спрашивай, зачем я пью. Я устал, я всё хочу забыть, у меня постоянная депрессия…. Я не умею проповедовать, у меня есть собственные проблемы, и я понятия не имею, как от них избавиться. Я не знаю, почему мне верят….
- Но, Керт, я испытываю то же самое… - выпалила Лесли, залпом осушив свой бокал.
- Не думаю. Чтобы испытывать то же, надо быть мной, а то, что я говорю об искренности, знает каждый, так же, как и то, что иногда не грех чуточку приврать.
- Но меня раздирает душевная боль…. За тебя, и за себя, и за весь мир, - продолжала Лесли. – Я бы хотела что-нибудь сделать для тебя, ведь я вижу всё в твоих глазах….
- Моя жена тоже так говорит. Я каждый день вижу, как она страдает, потому что со мной не всё в порядке, но мы с этим ничего не можем сделать…. Наверное, существуют какие-то слова, которые произведут на меня впечатление, но пока я ещё таких не слышал. Каждый день я пытаюсь на что-то решиться, меня здесь ничто не держит, я говорю себе – смелей! – но….
Он опустил голову, так, что волосы, белые и густые, скрыли от неё его лицо.
- В общем, пока меня что-то останавливает. А если честно, я – порядочная свинья. Никто ещё такого себе не позволял.
Он горько засмеялся и достал сигарету. Ей не предложил. Она рассмотрела на его чистом, почти прекрасном лице горькие тени испытанных сомнений и страхов. Затянувшись, он, скривив губы в полуусмешке, выпустил дым в потолок.
- Мои кошмары стали кошмарами и моей семьи тоже. И тебе они зачем-то понадобились, но как ты собираешься избавить меня от них? Как вы все далеки от меня, все те, кто меня слушает, и все или считают, что знают обо мне всё, или им абсолютно на меня наплевать….
- Неправда – те, кто тебя слышит, любят тебя….
- Ха, - захлебнувшись дымом, горько бросил он, - особенно когда я схожу с ума и кидаюсь в них собственной гитарой…. И ты будешь утверждать, что тебе это тоже нравится? Что ты любишь меня таким?
- Да, - сказала она, не зная, куда деться от едкого дыма, его стального отчаянного взгляда, и куда ей девать глаза.
- Правильно. Я даже знаю, что будет дальше. Я встану и отвезу тебя в ближайший мотель, и мы останемся там на всю ночь. Но мне это не доставит удовольствия, как и всё прочее, что со мной происходит, а ты только заразишься моим пессимизмом и унынием, и вот этим цинизмом…. После я буду курить, жаловаться на жизнь, потом – бродить по комнате, пока чего-нибудь не выкину, потом достану пару ампул и усну глубоким сном, так, что утром ты не сможешь разбудить меня. А потом я сделаю вид, что тебя не знаю….
Внезапно он поднял глаза и, допив виски, с усмешкой бросил:
- И потом, с чего это ты взяла, что ты в моём вкусе, Лесли Уорнер? Мне так не кажется.
Аккуратно затушив окурок, он встал и пошёл к выходу. За одним из столиков он заметил приятеля – Дуглас улыбнулся и перекинулся с ним парой слов. Лесли даже не заметила, когда Дуглас ушёл из бара….
Он прочитал мои мысли, я была потрясена. Он был прав, всё так и было. Я ничего о нём не знала – будучи сам больно битым жизнью, он научился так же больно бить других…. Если бы он не шокировал меня так, я бы привязалась к нему ещё больше, и была бы очень несчастна.
Но этот его взгляд я буду помнить долго. Я не смогла ему помочь.
Мне было жаль девчушку, она приняла меня всерьёз. Я расчувствовался и наверняка поддался бы искушению рассказать ей многое, дать ей и себе какой-то шанс…. Если бы я с ней так не обошёлся, она была бы очень несчастна. Пусть лучше думает, какой я тупой, бесчувственный и злой, чем идеализирует меня. Я недостоин того, чтобы меня любили, и ненавижу жалость. Что бы я ей сказал? Я презираю себя, Лесли Уорнер, я хочу убить себя? Я и вправду мог ответить только так…. Но если бы она не дала мне уйти, развернула бы к себе и сказала: «Ну, нет уж, Керт Дуглас, не так всё и сложно, хватит раскисать и жаловаться! Чёрт возьми, жизнь ещё не кончена!».. Но нет, меня уже никто в этом не сможет убедить. Так могла сказать только Кортни, но это было так давно, теперь она и сама несчастная и испуганная. Я давно уже знаю, что меня ничто не спасёт. Разве что чудо, но чудес не бывает. Я – омерзительный тип…
[2003]