Я не верю девчонкам-садисткам,
Презираю обиженных дур,
Что в постели и в жизни, подобно артисткам,
Всё принизили до процедур.
Тех, которые в сумерках жили,
Никого не любя, а потом,
Обозлились на всех и однажды решили,
Что любить можно только кнутом.
Даже в детстве, играя с подружкой,
Я любила её, даже ес-
ли она меня шлёпала, била подушкой, –
А ей нравился только процесс.
Иногда две девчонки играют
(Это может порой заводить!)
Но при этом из них, очень часто бывает,
Ни одна не способна любить.
Как бы обе они ни старались,
Не заполнить огнём пустоты –
Это просто пустая и глупая зависть,
И влеченье к таким же, как ты.
Даже если девчонка желает,
Быть садисткой, она нипочём
Не сознается, что неправа, не признает,
Что любовь тут совсем ни при чём!
Может лишь наказать, ненавидя,
Или просто играя, но так,
Чтобы бить и любить, не сумеет – не выйдет!
Так мужчины содержат собак
И рабынь. Только мало кто смеет,
Сочетая любовь и семью,
Быть любимой, которую холят, лелеют –
И рабыней, которую бьют.
Быть наказаной, словно собака,
Осуждённой приказом суда
Своего Господина, при этом однако
Быть желанной, любимой всегда!
Ведь неволя, и боль, и насилье –
Отраженье любви, может быть:
Чтоб куда-то войти, надо сделать усилье,
Чтоб впустить – я должна уступить,
Принимая судьбу, крест и плети,
То, что выбрала, – тем и живи,
И носи свой ошейник и рабские цепи
Как награду и знаки любви.
*