Непрофессионал

 Снег валил всю ночь, выбелив крыши домов. На газонах укрыл не успевшую завянуть траву весело поблёскивающим пухом. Слегка присыпал деревья, защищая от холодов. Напомнил лишний раз о цикличности времён года.
Такие сюрпризы октябрьской погоды часто заставали горожан врасплох и не нравились автомобилистам. Вот и Егоров, заводя свою «Мазду», почувствовал смутную тревогу, припомнив, как пять минут назад довелось ему наблюдать не слабое столкновение двух авто на внезапно приключившемся гололёде. Прикинув распорядок дня, решил: надо непременно до обеда поменять резину автомобиля на зимнюю с шипами.
Но эти колёса вместе с разным скарбом бывалого автомобилиста находились в старом гараже, а ключей от него с собой не было. Предупредив по мобильному телефону сотрудника, что задержится у заказчика, Егоров повернул в сторону дома, стараясь нажимать на педаль газа предельно осторожно.
Без лифта взлетел на третий этаж, повернул ключ металлической двери маленького предбанника, ключ второй стальной двери и обомлел. Третья, деревянная дверь была не заперта и даже немного приоткрыта!
«Странно! Он никогда не оставлял её так. И жена уходила на работу всегда раньше, так как её оптово-закупочная фирма находилась почти в пригороде. Или всё же забыл закрыть в спешке? А может… в квартире кто-то есть?»
Мысли горячими скакунами пролетели сквозь голову. Егоров вытащил из заплечной сумки газовый пистолет Макарова, как две капли воды похожий на боевой, и спустил предохранитель.
– Кто здесь? – как можно более грозно выкрикнул Егоров, проходя в прихожую и холодея от мысли, что в квартире может быть не один вор, а несколько. А вторая мысль заставила его остановиться на месте: эти люди могут быть вооружены самым настоящим оружием! Что тогда? Он прислушался.
Сердце, как только что пойманная большая, вольная и сильная птица, билось о грудную клетку. И настолько быстро гнало кровь к вискам, стучало так сильно, что Егоров усилием воли отгонял этот внутренний шум, мешающий сосредоточиться и вслушиваться в зловещую внешнюю тишину. Впрочем, эта тишина нарушалась капанием воды на сливном бачке в туалете и приглушённым лаем собаки откуда-то сверху.
Тут только Егоров бросил взгляд себе под ноги и включил свет в полутёмной прихожей. На резиновом коврике и линолеуме он заметил метки растаявшего снега, по направлению уходившие в зал.
– Выходи, сука! – выпалил Егоров, испугавшись собственного голоса. И грозно добавил:
– И руки, мразь, за голову! У меня ствол!
За дверью, буквально в метре от него, произошло движение, и из комнаты появился худощавый мужчина лет сорока в видавшей виды кожаной куртке. Вполне интеллигентной внешности, в очках. Вор испуганно покосился на оружие, остановившись в дверном проёме большой комнаты, нелепо пригнувшись, как будто ожидая ошеломляющего удара хозяина. Затем нарочито медленно убрал тонкие, худые руки за взмокший венчик спутанных волос вокруг наметившейся лысины и робко выдавил:
– Так?
– Вроде того, – ухмыльнулся Егоров, внутренне радуясь, что не таким уж опасным оказался ворюга, – ты один?
– Что?
– Дуру не гони! Ты один в квартире, спрашиваю?
– Один, – эхом отозвался незваный гость, – я ничего не взял.
Егоров успокоился, но вспомнил эпизоды из детективов, свидетельствующие о подлости и лживости уголовного мира. И, спохватившись, рявкнул:
– Повернись! На пол! На пол, тварь! Быстро!
Вор повиновался, но непроизвольно начал было опускать руки. Однако Егоров скомандовал:
– Руки за голову! На пол, сука!
Вспомнив опять детективы, добавил, глядя как вор, неловко плюхнувшись на колени, а затем на линолеум комнаты с заложенными за голову руками, потерял очки, отлетевшие к телевизору:
– Ноги шире! Вот так!
Егоров, не опуская ствол газового пистолета, левой рукой провёл по штанинам и осторожно обшарил карманы куртки мужчины. Впечатляющая связка ключей, какие-то короткие спицы, похожие на вязальные. Ни пистолета, ни ножа! Даже отвёртки нет! Теперь можно перевести дух?
Нет! Тут Егоров снова спохватился. Как же он упустил такой момент! Мало ли что говорит вор, сообщник может прятаться за дверью и выжидать момент для нападения.
Егоров сделал два шага назад и, не спуская взгляда с ворюги, сдёрнул ремень и завернув руки мужчины за спину, связал их.
«Вот так-то, – подумал Егоров, – теперь можно сказать, обезвредил одного террориста».
Он быстро заглянул в другие помещения квартиры и облегчённо вздохнул.
– Ну-ка ты, – Егоров грубо ткнул стволом в спину лежащего, – колись, где твои подельники? Может, должны подойти? Или ждут сигнала? Говори, гад! А то пристрелю. Я в своей квартире, мне ничё не будет.
– Я же сказал Вам. Один работаю.
– Работаю … – передразнил Егоров, – и давно ходишь на такую вот работу?
Похоже, вор не врал, что один. Он засопел, вздохнул:
– Год … почти... я ведь нигде не тружусь. Завод закрыли, людей выставили на улицу. А деньги нужны были.
– Чё ты гонишь? – возмутился Егоров, – ну уволили тебя, сейчас много заводов позакрывали, много народу сократили. Но в торговле, на худой конец, грузчиком? Вон в бесплатных газетах, что по почтовым ящикам распихивают, сколько предложений – устраивайся, пожалуйста.
– Грузчиком не могу, - вздохнул мужчина, – здоровье не то. И сорок восемь уже. Менеджером, как сейчас называют, пробовал устроиться в торговле. Отказывают. Говорят: возраст большой, новые веяния, вы не сможете, или, например, что образование не то. Я один курс в университете по болезни не доучился.
– Ух ты? И где?
– На мехмате МГУ, – вор выдавил это с горечью, словно им обоим было бы лучше, грызи он гранит науки в нефтехимическом или горном институте.
– Ну и воры пошли! Скоро будут с оксфордским и гарвардским образованием промышлять по домам, – Егоров вспомнил про свой скромный провинциальный политех и даже улыбнулся, вежливо поинтересовавшись:
– Ну и как, навар есть от работёнки?
– Да как Вам сказать … когда есть … но часто, как сегодня, нет.
– Просто ты не успел, – довольно ухмыльнулся Егоров, – в той комнате шуба норковая за сто шестьдесят тысяч, моя канадская дублёнка на сто двадцать точно потянет.
– Я же сказал, один работаю, – мягко возразил вор, – как потащу ваши вещи? Ни машины, ни компаньона с автомобилем нет. Поэтому я только драгоценности с деньгами беру. И то оставляю немного, всё никогда не беру.
– Драгоценности? А что же тогда кольца здесь не взял обручальные, – Егоров махнул рукой, – вон там. Не нашёл?
– Это какие? За книгами на полочке секции? – спросил мужчина.
– Да! – удивился Егоров.
– Не, обручальные не беру, это святое.
– Ишь ты! – Егоров аж присвистнул, – да мы с незыблемыми принципами! А деньги у меня, кстати, никогда крупные не водятся. Ну лежит пять штук зелёных, так разве это деньги? Не деньги! Тем более, с моей-то молодой женой! Ей то голливудскую улыбку за тридцать штук от модного салона супер протезирования, то новогодний отдых в Эмиратах, то новую шубу подавай!
– Я это сразу понял, – буркнул вор.
– Это как? – удивился Егоров.
– Чувствуется по обстановке, по вещам, даже по запаху в квартире.
– Запах дорогой жизни?
– Вроде того. Люблю дорогой парфюм, чувствую его.
Зачирикал сотовый телефон, и Егоров поднёс к уху плоскую трубку:
– Доброе утро, Виктор Анатольевич! Где я? Да … как сказать?
Егоров уловил вздох, поднимающийся с пола, и выпалил:
– Так это, Виктор Анатольевич, машина сломалась, я счета взял, накладные подписал, уже к офису подъезжал, она раз – и заглохла. Нет, помощь не нужна, похоже, электрика, счас контакты прочищу, заведусь и подъеду.
Егоров выключил мобильник и вопросительно посмотрел на вора:
– Генеральный наш. Так, на чём мы остановились?
– На парфюме! Но … почему Вы меня не сдали? У Вас была прекрасная возможность. Может, даже в телевизионных новостях вечером показали бы. Житель спального микрорайона задерживает налётчика… Почему?
Вор приподнял голову и посмотрел на Егорова. Тот присел на кресло и совершенно спокойно сказал:
– Почему? Успею ещё. Сейчас кое-что выясню и вызову полицию.
Вытащив из пачки сигарету и зажигалку, Егоров положил пистолет на стол, прикурил, хотя обычно этого не делал в квартире, и ещё более внимательно посмотрел на своего необычного собеседника:
– Так, значит, вы попадаете в квартиру, набиваете карманы деньгами, драгоценностями и не забываете прихватить с собой какой-нибудь французский изыск вроде Коко Шанель?
– Забываю… как раз про это я напрочь … забываю
– Но вы только что говорили?
– Я про другое. Думаете, мне так нужен этот Шанель? Ладно, чтобы понятно было, расскажу. Понимаете, речь вообще не обо мне. Я неприхотливый холостяк и, действительно, мог бы устроиться где-нибудь тысяч на десять в месяц. Хотя бы тем же школьным учителем труда? Я хорошо разбираюсь в механизмах. Или пойти в мастерскую по ремонту бытовой техники. Но мне надо много денег. Я не для себя.
Мужчине стало тяжело говорить в таком положении, он замолчал, чтобы перевести дух.
Егоров вдруг поднялся, прошёл на кухню, взял большой столовый нож и развязал ремень за спиной вора. Поднял с пола очки, нацепив ему на нос. Затем опустился в кресло, затянулся сигаретой, кивнул на другое кресло, стоявшее напротив:
– Так будет удобнее. Садись туда и рассказывай дальше.
Вор аккуратно присел на краешек, размял затёкшие руки, тяжело вздохнул:
– Эта история началась пять лет назад. В пансионате, познакомился я с девушкой … такой красивой … я …
Вор вдруг споткнулся, стушевался …
– Нет, наверное, не стоит… это личное, вызывайте полицию. Звоните, звоните... Или …
Он посмотрел на пистолет, лежащий на столе, и протянул руку.
– Если хотите застрелиться, не получится. Это газовый, – раскрыл карты хозяин квартиры, – я тебя на понт взял. Кстати, пистолет не на предохранителе.
– На понт! – улыбнулся вор, – но я всё равно ничего в них не смыслю. Мне что газовый, что жидкостный. В полицию или в милицию. Сдавайте! Значит, сегодня мне не повезло, и судьба моя такая.
– А что, везло? – Егоров прикурил вторую сигарету от первой, глубоко затянулся.
– Да! – вор воодушевился. Ещё как! Попадались квартирки и без охранной сигнализации, и где можно было взять кое-что. Зачем? Вам интересно? Ладно, расскажу напоследок, может, поймёте. Но скажите, вам доводилось по-настоящему любить?
– По-настоящему? Это как?
Вор задумался:
– Пожалуй, не смогу объяснить. Это вино и одновременно яд, которым можно насмерть отравиться. Это райское блаженство и смертная тоска. Шаг в вечность, не отягощённый сознанием, прорыв, полёт и вообще, чёрт знает что. Пропасть, в которую можно лететь мгновение, а можно всю жизнь! Сколько стихов, песен, романов про это, а до конца, до самой сути никто не докопался, не понял и, наверное, не поймёт. Я тоже не знаю … но уверен в одном: не всем Господь дозволяет любить. Мне повезло.
Егоров молчал. Слушал.
– Встретил я её в пансионате, – продолжал горячо вор, – как увидел, словно током ударило. Лоб высокий, аристократический, волосы тёмные, а глаза голубые-голубые. Носик прямой, немного с горбинкой. Губы чуть надменные. Ростиком небольшая, метр шестьдесят, но фигурка стройная. Одним словом, заглядение! Польская кровь! Только так строго посмотрит, что ухажёры сразу отлипают. Думаю, ну куда мне! И вот надо же – познакомился.
– Как это тебе удалось! Она и ты? – Егоров несколько пренебрежительно посмотрел на собеседника. Тот уловил интонацию, согласился:
– Вот именно. И я сразу понял: Вероника не для меня. Но так уж вышло. Выходим с обеда. Она не одна отдыхала, с мальчиком, лет восемь ему тогда было. Проходим в раздевалку. Слышу разговор. Ребёнок простудился, а жаропонижающие таблетки у них кончились, надо к дежурной медсестре или в ближайший город ехать. Извините, говорю, я случайно услышал и всегда с собой небольшую аптечку ношу. Может, принести. Вы в каком корпусе живёте? Удивилась. Брови так и взметнулись, как стрелы. Оказалось, в соседнем. Так и познакомился, сам потом удивлялся. А особенно тому, что она меня, вот такого, заурядного, полюбила.
– Любовь зла, полюбишь и … – выпалил Егоров, но осёкся под укоризненным взглядом собеседника, – извините … глупая шутка. Так, значит, её звали Вероника?
– Да! Не сразу, разумеется, и не в пансионате всё случилось, – решительно продолжил вор, словно желая непременно выговориться до конца, – это произошло много позже. Оказалось, мы не только в одном городе – в одном квартале живём. И понеслось … завертелось … я дарил цветы, мы ходили в театр, выезжали на природу. Я даже стихи ей посвящал. Не очень, правда, они получались, но ей нравились. Наконец, произошло то, к чему я стремился, и она, скорее, неосознанно. Вероника договорилась, чтобы подружка присмотрела за сыном, посетила мою убогую квартирку и осталась до утра. Я был вне себя от счастья.
Вор вздохнул. Егоров покачал головой.
– Но всему приходит конец и счастью тоже. – продолжил незнакомец. – Вероника работала секретарём в крупной строительной фирме. Как-то раз она сказала, что не может пойти в театр, потому что генеральный директор просит поработать с документами. Этим вечером я поджидал её у подъезда, и она вернулась на огромном «Лексусе. Вышла, чуть покачиваясь, я дождался, когда лакированное чудо отъедет, прошмыгнул в подъезд и окликнул. Она была слегка пьяна, и от неё сильно пахло дорогим табаком. Разговор с самого начала пошёл не в ту сторону. Ведь она подумала, я слежу за ней. Мы немного поссорились, и мне с трудом удалось потом помириться. В выходные мы собирались на базу отдыха. Однако за три дня Вероника заявила: на фирму приехали французские партнёры-инвесторы, и директор в обязательном порядке заставляет ехать с ними за город. И тут же, словно желая добить меня, заявила, что договорилась с мамой и едет отдыхать на Лазурный Берег. «С генеральным директором?» – спросил я. Она кивнула и вдруг расплакалась. «Да, я с ним сплю! А знаешь ли, сколько мест работы я сменила до этого? Где мне будут платить столько? Знаешь ли, сколько денег нужно на лекарства Лёшеньке – ведь у него порок сердца, и скоро операция»
– Я вспомнил сытую рожу кабана, сидевшего в «Лексусе», представил, как он своей тушей забирается на мою любимую, – продолжил вор, – и мне стало дурно. Как выскочил от неё, плохо помню. Как добрался до дому, не бросившись под транспорт, – удивляюсь. Было такое желание. Два дня пил беспробудно, она звонила, я не брал трубку, так как у меня телефон с автоматическим определителем номера. А в понедельник вышло по пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Меня уволили с нашего инструментального завода в связи с тем, что половину завода решили перестроить под склады, а вторую половину – под торговый комплекс с китайским ширпотребом. Веронике я ничего не сказал, но в последний день изготовил себе набор отмычек, и в первый же вечер мне улыбнулась удача. Мне удалось вскрыть квартиру в отсутствие хозяев. Я взял деньги, много денег.
– Страшно было? – Егоров по-особому посмотрел на вора, словно перед ним сидел не щуплый очкарик, а удалой боец-супермен.
– Очень … – честно признался тот, – в тот же вечер я пришёл к Веронике и спросил, сколько нужно на операцию. Она бросилась ко мне в объятия, объясняя, что такую сумму мне никогда не достать, но я молча вывалил целый «дипломат» денег на стол и хлопнул дверью. Она крикнула с балкона, чтобы я вернулся, но я нашёл в себе силы не обернуться. И опять три дня пил, не отвечая на звонки. К исходу третьего вечера Вероника пришла ко мне домой. Она по свету в окнах поняла, что я дома.
Егоров покачал головой.
– Дайте закурить, – попросил вор,– я курю редко, только, когда сильно разволнуюсь.
Егоров достал сигареты, протянул необычному собеседнику. Потом закурил сам. Примерно минуту они пускали дым и молчали.
– Я не смог прогнать её. У меня не хватило душевных сил, – вздохнул вор, – вы не поверите: наша любовь разгорелась с новой силой. Святое таинство слияния двух душ! Как это волшебно! Вы не представляете! Я хотел посетить с ней легендарный Лазурный Берег, но вместо этого мы повезли мальчика на операцию в Германию. Были и непредвиденные обстоятельства. На лечение мальчика в частной клинике потребовалось гораздо больше денег, чем предполагалось. Но еле-еле хватило. Я был счастлив, пусть высокооплачиваемую работу ей пришлось сменить, но она отказалась совмещать обязанности секретаря и постельной девушки для босса. Да, теперь Вероника – скромный менеджер компании сотовой связи. И нам опять не хватает денег. Нужна вторая операция для сына.
– Она знает, чем вы занимаетесь? – спросил Егоров.
– Что вы! – удивился вор , – нет, конечно. Я объясняю Веронике, что мои изобретения, наконец, то стали востребованы в нашей стране. Вру про бешеные вознаграждения. Показываю липовые контракты с вымышленными зарубежными и нашими фирмами, вслух нарочно размышляю, когда будут внедряться мои изобретения, и что они дадут стране? Но вы же понимаете, кому они интересны, мои изобретения? Кому нужны наши машины, приборы, инструменты? Ни-ко-му! Нефть, газ, лес и, пожалуй, наши бесподобно красивые девушки, которых всё больше в публичных домах зарубежья, – вот и всё, что нужно развитым странам от нищей России. Моя жизнь раскололась на «до» и «после». Я выхожу на свой промысел, а душа моя ноет, а то, как будто колокол, бьёт по ночам. Я даже тоскую по заводу и нищенской своей зарплате. Ведь, несмотря на то, что не доучился, я был профессионалом в своём деле, руководил отделом внедрения новой техники. Вот в воровских делах я пока непрофессионал. Вы ведь понимаете?
Запиликал сотовый телефон, но Егоров не ответил ни на звонок, ни на вопрос удивительного собеседника. Он решительным движением загасил сигарету и показал вору на дверь:
– Мне пора ехать. Прощайте!
Вор закашлялся. То ли от дыма, то ли от волнения.
– Мне на самом деле пора, – подтвердил Егоров, – я вас не задерживаю. Идите.
– Как? – оторопел вор.
– Ногами!
Егоров широким жестом указал на дверь, приглашая незваного гостя к выходу.
– Мне, право, так неловко, – залепетал тот, в волнении снимая и протирая платочком стёкла очков, – если бы буквально завтра Лёшеньке не потребовалось пять тысяч на новую операцию и последующее лечение, я ни за что не залез бы в Вашу квартиру.
– Пять тысяч чего? – спросил Егоров.
– Долларов, конечно. Надо к утру. Но у меня на примете квартирка в соседнем доме. Я давно слежу за ней. Сигнализации нет. Квартирку сняли месяц назад, сами на рынке торгуют, и такая сумма для них совершенно необременительна.
– Прощайте! – Егоров протянул руку собеседнику, – меня зовут Виталий.
– Иннокентий Палыч, – протянул мокрую ладошку вор.
– Всего доброго, – добавил Егоров, закрывая дверь за новым знакомым.
Он потянулся за сигаретами, но вместо этого вновь открыл дверь.
– Иннокентий Павлович, подождите …
Мужчина замер.
– Подождите минутку. Вот … – Егоров быстро прошёл в комнату, достал, пересчитал и протянул деньги, – здесь как раз пять тысяч. Ну! Берите же, мне некогда!
Иннокентий Павлович разглядел стальную твёрдость в его глазах и взял купюры.
А Егоров устало, на ватных ногах поднялся в свою, не обворованную сегодня квартиру, и пять минут ещё курил. Курил, потихоньку приходя в себя и не отвечая на частое чирикание сотового телефона. Ни на звонки своего тучного босса Виктора Анатольевича, разъезжающего на единственном в их городе «Лексусе». Ни на звонки сексапильной секретарши Леночки, пришедшей на смену уволившейся Веронике Сигизмундовне, которую так уважали и обожали все сотрудники их фирмы.