Вначале была боль.
Словно дикое животное она каждый раз неожиданно набрасывалась на худенькое тело Пэтти. Вгрызалась в него зубами. Выпускала когти и безжалостно невидимыми лапами, будто бы нарезала бледную кожу на полоски. Лишала сил. Высасывала. Иссушала слабый организм. Оставляла синяки от падений еле-еле бьющееся сердце и нарочно ясное сознание. Специально чтобы разум мучался, запоминал, боялся, когда после короткой передышки боль придет снова.
Пэтти уже свыклась с мучениями. Не садилась на высокие стулья. Быстро спускалась по лестнице. Не включала газовую горелку. И конечно не приближалась к камину. В любой момент ожидая удара женщина все чаще проводила дни напролет в мягкой безопасной кровати обложившись подушками. Она ничего не делала по дому. Не готовила. Не убирала. Слабея день, ото дня отдавая всю себя своей боли, ждала лишь финала. Когда это отвратительное животное вытрясет, наконец измученную душу одинокую и никому не нужную.
Часто лежа она пыталась вспомнить что-то радостное, что случилось в её жизни за последние годы. Но ничего не было. Не было десять лет назад. И двадцать.
Сколько она себя помнила непонимание, и неприязнь сопровождали её. Соседи сторонились. Мужчины игнорировали не находя ни красоты ни ума ни грамма хоть какой-то физической привлекательности. Друзей так и не появилось. Нанятая прислуга, пользуясь загадочной болезнью хозяйки, воровала вещи, в то время как врачи удивлялись стойкости хрупкой женщины цеплявшейся из последних сил за свою никчемную жизнь.
Но она знала, что давно могла бы умереть, если бы не садистская игра её боли. Постоянно оставляющая в миллиметре от смерти показывая грань унижая, оставляя ждать следующего своего прихода ложно обещанного быть последним.
И снова была боль.
Пэтти читала книгу подложив под голову старый набитый пухом давно погребенной в палисаднике любимой собаки льняной мешочек. Его запах как раньше тепло собачьего тела согревало. Успокаивало. Лучше чем все таблетки лежавшие на прикроватной тумбочке.
Тряхнуло как всегда неожиданно. Книжка выпала из разжавшейся ладони блеснув глянцевой обложкой в удивленных глазах. Странно, но приступ случился гораздо раньше обычного. Мгновенно по лицу потек пот. Все мышцы сжались, защищаясь, пытаясь бороться. Но сердце ухнуло, замедлилось и миллионами электрических разрядов по организму пошли судороги.
Мозг не мог больше управлять. Боль лишила его контроля. Она кидала призрачный песок в глаза до рези до слез. Ударами выжимала воздух из легких. Напоминала о не удаленных камнях в мочевом пузыре. Выдирала зубы. Дергала руки и ноги, выворачивая суставы. Наваливалась сверху, не давая сделать спасительный вдох. Обжигала кипятком внутренности.
Пэтти не теряла сознания. Беззвучно кричала, шевеля опухшими губами. Молила. Упрашивала Господа, прекратить мучить её, стонами цитируя строки из Святого Писания.
Огоньками в зрачках отражался ужас, когда боль за секунду до того как прекратить игру покинуть её всматривалась ей в лицо дабы отпечататься в мыслях, подарить испуг до следующего раза…
Но сегодня боль не посмотрела. Не прошла ужасом по глазным нервам.
Кажется, потеряла интерес. Отпустила обессиленное тело. Ушла…
За окном играло утро. Пели птицы. Комната освещалась восходящим солнцем, словно капельками холодной бодрящей морской воды орошенная отраженными зайчиками.
Пэтти проснулась.
И не узнала комнаты. Все вокруг казалось ей необычным. Хотя все вещи она помнила еще с детства. Картины матери написанные масляными красками несколько курительных трубок отца развешанных аккуратно на гвоздиках вдоль стены к двери. И её собственные младенческие каракули из альбомов. Шторки в зеленую полоску яркие насыщенные цветом. Старый платяной шкаф вечно скрипящий.
Все это привиделось ей или существовало на самом деле?
Казалось вот-вот войдут родители с большой розовой коробкой с новым платьем, как всегда было по воскресеньям перед походом в церковь. Заскрипят половицы возмущенные царапинами от когтей Бадди. Он весело подбежит и закинув лапы на постель начнет вылизывать ей лицо. Она отвернется, игриво отстранит собаку ладошками и засмеется…
А может наоборот. В другой комнате. С другой стороны дома.
Солнце садилось, рассыпаясь лучами в ознаменовании конца еще одного великолепного дня. Влажный ветер предвещал ливень к полночи. Мама целовала в щечку, укладывала маленькие детские ручки поверх одеяла. Захлопывала книжку со сказками и гасила свечку плотно закрыв окно чтобы дождь не пробрался в дом ночью. Бадди отряхивался на лестнице снова цокая давно нестриженными коготками. Девочка склоняла голову, читала молитву перед сном и смотрела на закрывающуюся за мамой дверь.
Жаль.
Все эти вещи Пэтти давно перенесла в подвал. Сразу после смерти родителей. На второй день замужества. Ведь была причина, по которой они сами явились к ней. Воспоминанием слишком явным для бреда слишком удивительным для правды.
Тяжелые руки устало потянули за откинутое в неравной борьбе с болью одеяло. Немного знобило. Немного жарко и душно.
Непослушное тело требовало тепла и прохлады радости и горечи рассвета и заката.
Странно. Но одеяло не двигалось.
Пэтти моргнула и обнаружила, что на краю постели сидит мальчик. Отодвинув подушки в центр он поглаживал льняной мешочек вытаскивая пальцами вылезшие из ткани собачьи волоски.
- Привет.
Мальчик улыбнулся женщине. Ни капли не смущаясь разницы в возрасте и её нелепой неприкрытой позы. Его темные кудри спадали до плеч, прикрывали маленькие прижатые ушки.
- Привет, – робко прошептала в ответ она.
Что этот малыш делает тут? В её комнате. В её воспоминаниях.
Может это малолетний воришка? Узнал, что хозяйка не может ходить и забрался в дом?
Неужели он настолько смел, что разговаривает с ней?
- Кто ты? Как ты вошел?
В ответ незнакомец снова подарил ей улыбку. Потянул за очередной волосок и ловко накрутил его на мизинец. Который тут же продемонстрировал Пэтти.
- Не бойся. Я не воришка.
Он весело подпрыгнул на матрасе и внимательно посмотрел в окно.
- Я и не…
- Но подумала…
Она не стала пререкаться с мальчуганом. Тем более что и правда подумала.
Проследила за его взглядом. На встающее - садящееся солнце.
- Осень - прошептал мальчик тихо. Но «осень» отдалась эхом в её мыслях.
- Весна - тут же парировала она, зная, что права. Осенью случалось всегда все самое плохое, а весной только хорошее.
- Бадди - снова прошептал малец, шевеля мизинцем с волосом.
- Бадди - подумала про себя женщина, окунувшись в воспоминания. И вдруг поняла, что не чувствует тяжести. Дышалось свободно. Боли не было. И никакого её предчувствия. Как будто потеряла что-то.
Она так привыкла жить в ожидании в страхе в борьбе, что все события после того как Бадди забрали в питомник казались бессмысленными. Она боролась за свою жизнь каждый день. Зачем не понятно. Рядом уже не было никого. Ради чего её жизнь продолжалась? Жизнь полная страданий.
Пэтти всю дорогу было одна. После гибели родителей. После ухода мужа. После смерти Бадди. Бездетная. Безнадежно больная. С диагнозом «апатия к жизни».
Так за что же она цеплялась?
Неужели за воспоминания? За собственное детство? За неосуществленные мечты?
Неужели кроме детства ничего не осталось? За сорок лет жизни. За десять лет счастья…
- Кто ты? - робко переспросила она опять.
Мальчик оторвался от рассматривания окна и пристально поглядел в глаза слабой потерянной сорокалетней девочке.
- Ангел… Такой же как ты…
«Ангел» - пронеслось в голове Пэтти. – «Не белокурый. Без крыльев».
Она не верила в ангелов. Веселых. Игривых. Беспечно парящих в облаках.
Давно уже не верила.
Отзвуком вдалеке прозвучали слова священника из церкви. Слова о молитвах. Буд-то бы с неба рассекая плотный воздух, из прошлого пришла его речь. Праведная. Сильная. Сочувствующая. И от отчуждения такая бесполезная. Приводящая к реке полной слез, на берегу которой томилась её душа.
«Молись, проси помощи у Господа. Ибо только он один в силах помочь тебе…»
В тот день и пришла боль.
Сразу вслед уезжающему фургону с воющим в клетке Бадди.
Собака три дня скулила положив голову на колени хозяйке. Исходила пеной. Кривилась на полу в судорогах. Заполняла человеческое сердце состраданием.
Пэтти не знала, что собачья боль станет её болью на годы.
Она догадалась, что Бадди усыпили.
Первое знакомство с приступом подсказало ответ.
Боль терзала её. Накинулась голодным чудовищем. Прижала к стенке, невидимыми тесками сжимая сердце. Напоследок вонзилась в разум острым копьем взглядом умерщвленной собаки. Напоминая, кто она есть…
Женщина заперлась в большом доме. Молилась. Достала Библию. Перечитывала знакомые с ранних лет фразы. Ходила по коридорам, стараясь избавиться от злых духов. Но тщетно.
Боль вырвала Святое писание из рук. Перелистала страницы. Скинула еще горящие свечи со стола. Ударила по ногам. Заставила упасть на колени. Но не для общения с Господом.
А для того чтобы научить верить в неё.
«Ангел» - эхом отразилось в воспоминаниях.
Пэтти сражалась с болью. Переживая каждодневные унижения не потеряла связь с Богом. Она еще помнила какая дорога ведет к нему. И шла этой дорогой. Вдоль соленой реки. Сквозь колючие заросли страдания. К месту, куда стекают все её слезы.
Боль сбивала с пути. Ставила непреодолимые преграды. Обманывала. Но женщина все равно знала, что других вариантов нет.
Отпали давно наивные помыслы. Спрятались небесные создания. Тучи загородили солнце. Только теряющее силы тело с сильным духом продолжало бороться в одиночку.
Ей казалось, что сейчас вот-вот за очередным поворотом откроется море. Прекрасный берег. Мокрый песок. Свежий ветер из-за горизонта.
И море открылось взору.
Мальчик упрямо смотрел ей в глаза.
Ужас наполнил Пэтти. Благоговейный трепет перед очевидным.
В его зрачках было все о чем она думала. Он видел тоже, что и она. Он ощущал так же. И взгляд его был похож на последний взгляд Бадди… Взгляд полный Боли.
Женщина вздрогнула.
Перед ней в образе маленького мальчугана сидела её извечная мучительница – Боль.
Ветер перебирал его темные кудри. Шевелил черную рубашку со странными знаками.
А он, не отрываясь, смотрел на Пэтти.
«И это чудовище называет себя Ангелом».
Им не о чем говорить. Если это так то этот мальчик самое страшное для неё. Он знает все её помыслы, слышит все молитвы и причитания. Ходит за ней попятам много лет. Мучает её. И ему ничего не стоит бессовестно солгать…
Они вдвоём стояли на берегу. Чуждые друг другу.
Слезы Пэтти медленным величественным потоком вливались в огромное море бушующее волнами. Мертвое море. Без птиц. Без рыб. Без неба.
Слева и справа до бесконечной линии горизонта такими же потоками в него вливали слезы другие реки. Реки страданий незнакомых людей.
Мальчик равнодушно взирал на это удивительное и величественное зрелище. Словно видел это каждый день, если он вообще считал дни. Его тонкую рубашку насквозь продувал идущий с моря ветер. Такой же призрачный как возникшая у кромки песка лодка.
Юный ангел поднял вверх руки, оголяя почти белую выцветшую плоть. На мгновение, зажмурившись, замер, наслаждаясь потоками воздуха пришедшими с другого берега громадного моря. И мягкая детская улыбка осветила его обветренное лицо.
Глаза мальчугана открылись. Маленькие слезинки побежали по впалым щекам.
Пэтти тоже смотрела вдаль. В беспросветную мглу. В устья тысяч рек несущих кристально чистый напиток страдания. Напиток, который нельзя испить.
Женщина перестала бояться ангела. Ей даже стало жалко его. Такого одинокого. Такого грустного. Пусть и жестокого.
Она поняла, что вся её боль ничто. В сравнении с болью этого существа.
Но разве может одна единственная душа вынести такой груз? Груз физической боли и душевных терзаний. Любви и предательства.
Волны беззвучно бились о берег. Обглоданные солью к ним тянулись высохшие ветви мертвых деревьев. С торчащими из песка корнями, напоминавшими о былой судьбе. О прожитой жизни, от которой не осталось и следа.
Пэтти вспомнила, как в приступе отчаянья превозмогая себя, забирала из питомника холодное тело Бадди. Как сама рыла яму в палисаднике. Как хоронила.
Почему она не умерла в тот вечер на крохотной могиле, когда тяжелая лопата рассекла ей руку?
Наверно она не была прощена тогда. Не заслужила.
А сейчас? Зачем ангел привел её сюда?
Неужели это конец?
Если так то это место совсем не похоже на рай. Господь не мог создать рай мертвым. Так же как не мог превратить маленького ангела в чудовище. Они сами стали такими…
Пэтти ища ответа, взяла Боль за руку.
Их взгляды снова встретились. В бездне прозрачных глаз спрятался холод. Безысходность. Смирение.
Мальчик отрицательно помотал головой. Губы еле зашевелились.
И хоть он не произнес ни слова, она поняла. И снова посмотрела вдаль.
- Тут нет Бога. Бог там, где свет…
Ангел постоял еще немного. Взял её за руку и подвел к лодке.
Тоска защемила сердце. Прощание с Ангелом. Вот оно расставание с болью. Она так мечтала от неё избавиться. А теперь ей даже грустно. Странная штука душа.
Пэтти встала на колени и посмотрела ему в лицо.
Мальчик удивился. Недоуменно пожал плечами, словно стряхнул что-то. Отстранился в изумлении.
- Я столько раз пытался сломить тебя. Поставить на колени. А ты…
- … а я встала сама. Правда, это удивительно? Правда?
Он молчал. Его маленькие пальчики смахнули волосы с её лба.
- Тебе туда… - ангел указал рукой в сторону моря. – Где солнце…
Лодка прошуршала по песку и самостоятельно без паруса и весел медленно поплыла от берега.
Пэтти сидела на деревянной перекладине. Она смотрела не вперед, а назад на этого мальчишку. Ей так хотелось спросить у него. Один всего один вопрос.
- Почему? – пересиливая шум волн, крикнула ему Пэтти.
Голос с ветром дошел до берега и мальчик засмеялся. Так необычно для такого жуткого места. Он скинул рубашку и ткань подхваченная ветром взмыла вверх улетая в дебри мертвого леса.
Ангел опустил руки. Из-за его спины показались крошечные белые от цвета не перьев, а скорее еще от пуха, крылья.
- Узнаешь. Прежде чем сама станешь ангелом…
Лодка плыла.
Уже давно исчез берег. А легкое качание скрывало движение. Казалось, маленький кораблик застыл посередине в бездне воды. Затерянный.
Но…
Горизонт медленно окрасился в красный цвет. И словно из моря чистое божественное огромное показалось солнце. Полукругом с запада на восток. Невероятных размеров. Каких не бывает на земле.
Пэтти раскрыв рот от потрясающего вида сначала зажмурилась. Потом прикрылась рукой.
Лучи светила были яркими, но не слепили. Они грели, но не жгли. Нежно обволакивали. Лелеяли. Убаюкивали. Дарили безмятежность. Клонили в сон.
Женщина засыпала. Представляя себе, что первым делом когда проснется, вспомнит о Бадди. Потом приготовит ужин. Наведет порядок в доме. Сделает то чего не делала уже кажется целую вечность.
И наконец откроет окна по всему дому чтобы впустить весну. Потому что другого времени года для неё уже просто не существует.
Спасибо Григорию Залевскому и Еве Сочной.
Если бы они не проявили внимания к этому рассказу он вряд ли был бы дописан…
Джо