Зачем я пришел в умывальник? Ведь я хочу есть.
-Может картошку поджарим?,- cпросил Пятый.
Тебя бы самого поджарить. Или заморозить. Летом жарить, а зимой морозить.
Где я мог видеть этого парня? Не помню. Они все похожи.
Пятый вышел из умывальника и пропал в темном коридоре. Его шаги ещё были слышны некоторое время. Но так далеко. Много людей там пропало. Коридор - палка о двух концах. Или так - коридор это не подоконник. Или еще - коридор всегда остается коридором. Коридор начинается с подоконника.
Пятый жил в соседней комнате. Но выходил очень редко. Обычно по ночам. Всё его преимущество заключалось в том, что он постоянно носил одну и ту же майку с цифрой пять на спине. Что он там делал в своей комнате? Неизвестно. Как его фамилия? Не было ни первого, ни второго, ни третьего. А пятый был. И это, само по себе, настораживает. Численное превосходство. Не числом, так количеством. Но с какой целью и по какому поводу?
Лучше сидеть на полу в умывальнике, под успокаивающую сантехническую капель, чем слушать в комнате идиотские переговоры четырех переумков, продолжающиеся ежедневно в течение пяти курсов с незначительными перерывами на каникулы.
Переговоры из-за того, кому просить сковородку, чтобы жарить еду.
Переговоры из-за грязной посуды. Кому её мыть? И когда?
Переговоры из-за мусора. Кому его убирать?
Переговоры из-за воды. Кому её нести, чтобы всем хватило? В чём нести, если нет чистой посуды?
Переговоры по проблеме тушения света после того, как все поголовно, с целью самоустранения, затихают во сне, но продолжают, тем не менее, громко ругаться из-под своих одеял, требуя отдыха и временного покоя.
Кто всё-таки уберет мусор? Вечный, проклятый мусор, кто его уберёт? А вот кто принес, тот пусть и забирает.
Кроме перечисленных, естественно, регулярно возникает множество других, больших и маленьких, злобных и смешных передряг, скандалов, потрясений и выяснений.
Идёт за сковородкой, приносит воду, выключает свет и убирает мусор тот, кому все эти переговоры надоедают быстрее.
Мне, обычно, надоедает быстрее всех, и я ушёл в умывальник. Не в туалете же сидеть, в самом деле, пока они выясняют. В туалете не та обстановка, и мысли не те, гораздо хуже.
В нашем умывальнике на полу сидеть грязно, неудобно и холодно. Первый раз вижу здесь женщину. Это Захарина пришла чистить зубы. Свои чистит. С такой силой трет по ним щёткой, будто ненавидит всё происходящее. Даже показалось, что она бреется. Звуки похожи, а не в смысле показалось-почудилось. Я не стал говорить ей этого. Ни про звуки, мало ли звуков, ни про показалось-почудилось. Не стану ничего говорить, даже если она разденется до пояса и начнёт обтираться холодной водой. Пусть фыркает сколько угодно. Всё равно сейчас ночь. Она скрывает все следы умываний, обсыханий, пожеланий, терзаний и тому подобных стараний не исключая, несомненно, откровенных лобзаний. Чего уж там говорить. Не стану ничего ей говорить, позже запишу, если не забуду. Все равно не напечатают.
Пришёл Джобсон с гитарой.
-Ты чего здесь?
-А где?
-Мало ли. В восемнадцатой, например, диспут на тему есть ли смысл в маразме.
-Ну и как, есть?
-Навалом.
-То-то, смотрю, Захарина зубы чистит.
-Журналисту всё интересно. В пятнадцатой коллаж делают из журналов "Молодой коммунист".
-Там фотографий мало.
-Мало, но все ужасно смешные. И журналы не жалко. Никто их не читает.
-Кому надо, Джон, уже прочитали.
-Неужели и такие есть?
-Сколько хочешь.
-Да я нисколько не хочу, ты меня знаешь.
-Знаю. Наши спать легли?
-Свет выключили. Видишь,- Джобсон показал гитару,- орут, если под дверью играю.
-Будешь здесь играть?
-А где?
-Мало ли, в восемнадцатой, например.
-Уже выгнали.
-Из-за маразма?
-Из-за него.
-Из пятнадцатой тоже выгнали?
-Естественно. Милая, моя, солнышко лесное, где, в каких краях, встретимся с тобою?
-Но ты не жалей, чаю налей и окно заклей.
-Зачем?
-Чтобы не дуло.
-Давай, картошки пожарим.
-В два часа ночи?
-Ты же знаешь, как я люблю жареную картошку в два часа ночи.
-Знаю. Нет ничего. Ни картошки, ни сковородки, ни маргарина.
-Гитара есть, споём девчонкам за картошку. А сковородку мне Маринка обещала, заходи, говорит, Женя за сковородкой, когда захочешь, так ведь всё равно не зайдешь. Специально сковородку держит в потайном месте под матрацем, чтобы в любой момент была под рукой.
-Страсти, какие. Ладно. Бери сковородку и соль, а я нож с вилками принесу.
-Последние два аккорда.
-Вместе.
-Милая, моя, солнышко лесное.
-Где, в каких краях, встретимся с тобою.
Трудно найти нож в тёмной комнате, хотя он там и есть.
-Дверь закрой,- сказал Матвей, не успел я войти.
Поджидал, наверно.
-Нож только возьму,- ответил я, запинаясь за раскладушку Джона и падая на Васькину кровать.
Конечно, он оказался на месте, где же ему ещё быть.
-С ума сошел?,- заорал Васька.
-Дадите вы мне сегодня поспать?,- это уже Малюков, последняя научная надежда факультета.
-Где нож?,- спросил я, шаря впотьмах в ворохе грязной посуды и прочего мусора, скопившегося на столе.
Что-то со звоном упало и покатилось. На нож не похоже, нож как-то не так падает.
-О, Господи, зачем тебе нож, придурок?,- это Матвей.
-Зачем, зачем - Серёдкина зарезать, зачем же еще.
-Ты лучше себя зарежь, всем сразу легче станет.
-И кровать для Джобсона освободится, надоела его проклятая раскладушка, все норовят на меня упасть.
-Дадите вы мне сегодня поспать?
-Дадим, дадим, ещё как дадим, только не ори так громко. Куда нож дели?
-А потом поддадим.
Ещё что-то упало. Стакан или бутылка?
-Выбросили.
-В форточку.
-Соседям отдали. Иди к ним.
-Они уже спят.
-А мы не спим, по-твоему?
-Кто вас разберёт? Сразу не поймёшь.
-Может, Серёдкин украл?
-А что, запросто.
-Да нет, Серёдкин не такой.
-Ты то откуда знаешь?
-Чёрт побери, два часа ночи. Дайте поспать.
-Малюков, я же не возмущаюсь, когда ты в семь часов утра бегаешь туда - сюда, не выхватываю у тебя полотенце или книжки. Не кричу диким, страшным голосом. Дайте поспать, дайте поспать.
Матвей соскочил с кровати, включил свет и выхватил из кучи посуды нож с ловкостью тренированного спортсмена.
-На, только уходи быстрее.
-Васька, иди в коридор курить, ни спать, ни дышать не даёте.
-Там холодно. И скучно.
В коридоре стоял Джобсон с гитарой и сковородкой.
-Как Маринка?
-Отпускать не хотела.
-Страсти, какие.
-Сказал, что ты два дня совсем ничего не ел, что тебя срочно надо спасать.
-Правильно сказал.
-Вилки взял?
-Забыл в темноте.
Трудно найти вилки в тёмной комнате, хотя они там и есть. Но ведь надо же есть. Вот такая повесть. Жестокая ночная месть.
-Дверь, закрой дверь,- Матвей опять за своё.
-Ну, чего ещё тебе надо?
-Васька, я же на тебя не упал, на Малюкова, чего ты орёшь?
-Из солидарности пострадавших от падающих.
-Да вы будете сегодня спать?
-Обязательно. Куда вилки дели?
-Я из принципа больше не буду вставать,- заявил Матвей.
-Какие мы принципиальные.
-Васька, скотина, иди в коридор курить.
-Всё равно дверь открыта, пока он вилки ищет.
-Что так долго?,- вошёл Джон и включил свет.
-Чёрт побери!
-Выключи свет!
-Одну нашёл.
-Хватит нам одной, пошли, видишь - спать хотят.
-Они больше орут, чем спят.
-Пошли, пока Малюков не встал. Серёга, а ты мог бы убить человека из-за вилки?
-Идите вы все к чёрту, подонки.
-Вспомнил, вот голова, у меня в пиджаке ложка.
-Твой пиджак Болошко взял, сказал, утром принесёт, если не забудет.
-Зачем дали? Он ещё джинсы не вернул.
-Дадите вы спать, в самом деле?
-За подкладом сигарета лежит. Считай, пропала. И ложка.
-Далась тебе эта ложка.
-Когда это всё закончится?
-Свет выключить?,- спросил Джобсон перебирая струны гитары ручкой сковородки.
-Милая моя, солнышко лесное.
В коридоре было пусто, только в дальнем конце у женского туалета курила Недорезова, но у нее картошки в жизни никогда не было. Только сигареты.
-Вон, в двадцатой свет из-под двери видно.
-Девчонки, откройте, всё равно не спите.
-Конспекты нужны?
-Зачем ночью конспекты?
-А что?
-Любовь.
-Шутит он, любовь к еде.
-Жалко.
-Дайте немного картошки.
-Дадим, если споёте.
-Милая, моя, солнышко лесное, где, в каких краях, встретимся с тобою.
В коридоре всё по-прежнему - пусто и Недорезова. Переместилась в поисках счастья от туалета к умывальнику. Где оно бродит? По каким таким закоулкам?
-В двадцать пятой магнитофон играет.
-Что крутят?
-Плохо слышно.
-Прижмись ухом к двери.
-Не толкайся.
-Да не так, отойди.
-Из-за тебя сковородку уронил.
-Мечта сбывается и не сбывается.
-Девчонки, откройте, всё равно не спите.
-Опять картошку ищите?
-Зачем ночью картошка?
-А что нужно ночью, любовь?
-Естественно.
-Дайте хлеба, мы вам о любви споём.
-Милая, моя, солнышко лесное, где, в каких краях, встретимся с тобою.
В коридоре все по-прежнему - пусто и Недорезова. На подоконник забралась. Что там можно ночью в замерзшее окно увидеть? Улицы перебитых фонарей?
Через некоторое время на кухне. Все собрались. Я, Джобсон, плита, сковородка, картошка, соль, нож, вилка, хлеб, маргарин, сало, колбаса, половина бутылки водки, лук, селёдка, бутылка кефира, сморщенный зубок чеснока, яблоко, три шоколадные конфеты.
-Ты не знаешь, зачем мы столько всего насобирали?
-Песня хорошая. Милая, моя. Нравится всем ужасно.
-Мечта сбывается и не сбывается. А все хорошее и есть любовь.
-Так выпьем за любовь.
-Естественно.
-А кто картошку пожарит?
-Как кто? Недорезова.
Вошла Недорезова. Вытащила из заднего кармана джинсов пачку Salem, из-под свитера бутылку "Изабеллы".
-Как дела, Ольга?
-Нормально, смотрю - песни поете, значит не спроста.
-Картошку хотели пожарить.
Когда картошка была готова, появился Васька в трусах и майке. На запах пришёл. За ним - Матвей. Через пару минут появился Малюков, но было уже поздно.
-Вы же за водой пошли.
Он укоризненно посмотрел на Ваську с Матвеем. Те, изображая удивление, радостно поглощали остатки картошки.
-А вместо банки ложки взяли.
-Не нашли банку в темноте.
-Честное слово не нашли.
-Серёга, только сигареты остались,- сказала Недорезова,- Хочешь?
-Он не курит,- Матвей взял из пачки три штуки.
-И немного кефира. Но там муха плавает.
-А, давай.
-Джон, где гитара?
-Острова любви, острова. Променяли мы на дрова. Будем петь теперь до утра. У костра.