Стучится в двери Новый Год
И вдаль уходит старый год
Но только все наоборот
И год не тот, и я не тот
И дел тугой непроворот
За горло ощупью берет
И туз – не в масть
И жизнь – не всласть
И тянет на диван упасть
И раствориться, и пропасть…
И пока я терзал карандаш, ломая голову, чем бы закончить этот бред, Старый Год неторопливо собрал скромные свои пожитки и открыл дверь, которую уже давно нетерпеливо долбил надтреснутый звонок. Стоявший на пороге парень лет 25-ти посторонился, пропуская старика, и тот, пряча глаза и стараясь не замечать протянутой парнем руки, неловко шагнул на негнущихся ногах через порог.
Захлопнувшаяся дверь, казалось, придала старику сил и он, выйдя на улицу, перекинул поудобней свою котомку и зашагал вдоль дороги, не замечая крохотных слезинок, скатывавшихся по морщинистым бугристым щекам, чтобы с разгона влететь в непроходимые дебри спутанной седой бороды, в которой уже весело кувыркались редкие вечерние снежинки.
«Молодой, да ранний…» - думал старик, пытаясь воссоздать в памяти облик незнакомца, - «Тоже, наверное, мечтает горы свернуть… Э-эх, а ведь год назад я был таким же…»
Так и шагал он, погруженный в свои горькие думы, но только уже не снежинки путались в его бороде, а звёзды…
Тем временем Новый Год, захлопнув дверь, прошел в комнату и подсел к столу, небрежно потеснив меня плечом. Спросив о чем-то неважном и не дожидаясь ответа, он отобрал у меня карандаш и написал:
Но жизни бешеный полет
Тебя сюда еще вернет
И вновь покроет стекла лед
И стрелка на часах проткнет
Нарядный бледный полумрак
Но только будет все – не так!
29 декабря 1993 г