Смерть приходила к Ивану Ивановичу по четвергам. В прихожей она аккуратно вытирала запачканные грязью ботинки, тапочки игнорировала, вешала ржавую косу на деревянную вешалку для одежды, откидывала капюшон балахона, смотрелась в зеркало и садилась за стол, не помыв костлявых рук, плотно обтянутых сухой пергаментной кожей.
Иван Иванович угощал чаем с конфетами. Смерть чай хлебала шумно, шмыгая носом, конфеты ела в изобилии. Требовала после чая рюмку водки, выпивала на выдохе, откидывалась на стуле и начинала разговоры за жизнь.
- Мелочные вы, люди, какие-то, - говорила Смерть, роясь в карманах длинного плаща в поисках сигареты. Сигареты не находилась, Смерть кивала Ивану Иванычу, тот любезно протягивал пачку «Ротманса», Смерть прикуривала от газовой плиты и бесцеремонно убирала сигареты в карман. – Мелочные. Одно слово – эгоистичные. Вот ты скажи, сколько тебе лет, Иваныч?
- Сорок два.
- Вот видишь, сорок два, - Смерть пускала колечки в потолок. – Сорок два, Иваныч, это срок. Большой, можно сказать. Жизнь прожита почти. Ну, городские условия, газ и дым. Сам понимаешь, экологическая обстановка скверная. Плохая экологическая обстановка, Иваныч. Для жизни небезопасная. В сорок два и помереть можно. Верно говорю?
Иван Иванович пожал плечами.
- Значит, верно. Вот, давеча, пришла я к одному мужику. Он, понимаешь, задолжал много денег партнерам по бизнесу. Ну они его прямо у входа в «Шангри-Ла» хлопнули. На асфальте. Символично: ты друзьям денег должен, а в казино играешь.
- Так, может, он долг хотел отыграть? – спросил Иван Иванович, которому неизвестно почему вдруг стало жалко проштрафившегося бизнесмена, получившего контрольный в голову у входа в казино.
- Ну, может, и хотел, - Смерть сделала еще две коротких затяжки. – Мое дело маленькое: прийти и все. Я мотивацию не проверяю, она мне, Иваныч, по барабану, мотивация эта. Я просто прихожу.
- И забираешь, - добавил Иван Иванович.
- Это ты брось, - нахмурилась Смерть. – Это все людские домыслы. Никого я не забираю. Мое дело просто – прийти.
- А что же тогда происходит с человеком, когда ты к нему приходишь? – удивленно произнес Иван Иванович.
- Да я-то откуда знаю? – развела руками Смерть. – Мне не докладывают. Человек потом в распоряжение других ведомств поступает, а я дальше ползу, в соответствии с путевым листом, - и в доказательство своих слов она вытащила из-за пазухи мятый лист на бумаге плохого качества, снабженный полустершейся печатью.
- То есть человек может и не умереть, если ты к нему придешь? – прошептал Иван Иванович.
- Ты что, Иваныч, совсем дурак или прикидываешься? – Смерть изумленно уставилась на него. – Вроде и не пил. Я к тебе второй месяц прихожу, а ты живехонький.
- Но почему…, - прошептал Иван Иванович, а Смерть расхохоталась:
- Тебе, балбесу, есть, ради чего жить! – и она, затушив сигарету в чайном блюдечке с лужицей пролитого напитка, встала, потянувшись так, что хрустнули кости: - Ревматизм замучил, - удрученно пояснила Смерть, потирая поясницу.
Иван Иванович выглянул в коридор.
- Наташа, Максимка, гости уходят! – крикнул он.
Молодая женщина в домашнем халате и взъерошенный мальчонка, так похожий на Ивана Ивановича, вышли в коридор. Мальчик сразу же схватил Смерть за полу плаща:
- Тетя Смерть, а тетя Смерть! А дайте за косу подержаться!
- За косу? – хмыкнула Смерть. – За косу подержаться не дам. Ржавая она. Нестерильная. Еще заболеешь, проси потом за тебя… Ты папе скажи, пусть он летом на дачу тебе новую купит. Я вчера к директору хозяйственного магазина на работу заходила, так им новую партию завезли. Сто шестнадцать рублей с черенком. По росту можно подобрать.
Уже прощаясь у лифта, Иван Иванович все-таки задал Смерти давно мучивший его вопрос:
- Слушай, а зачем ты все-таки ко мне приходишь?
Смерть ухмыльнулась:
- Водка мне у тебя нравится. Вкусная. Да и дом приветливый, Гостеприимный. Так что – до следующего четверга! – и, неожиданно обернувшись в дверях лифта, виновато спросила: - Слушай, а у тебя жвачки нет? А то мне вообще-то на работе выпивать не разрешается…