Итак, заканчивается короткая командировка.
Билет - в кармане. В запасе - семь часов. Есть время прогуляться по знакомым улицам, заглянуть в свой старый двор, где прошло детство. И, конечно, навестить тётю Катю.
Трамвай повёз Надю в центр. Уральский город, когда-то большой и красивый, помрачнел, стал меньше, ниже... «Сколько же лет я тут не была-то? Лет сорок?.." За стеклом сопливый октябрь наследил грязью, хлипкой жижей наполнил глазницы выбитого асфальта. Покрапывал дождь, и скреблась снежная крупа. В холодном вагоне было темно. Люди переговаривались вполголоса, и лишь чей-то храп нарушал тишину. «Вот погодка!» - Надя поглубже натянула шапку. Мимо проплывали оцепеневшие постройки с завалинками и подвальными окнами, густо залузганными осенним крошевом. Поёживаясь, спешили прохожие. Местами на задворках высились подъёмные краны.
Сейчас, прямо у двора, будет остановка... Сердце заколотилось... Трамвай дёрнулся и... Точно! Вот он, дом родной! Красавец!
- Ну, здравствуй, друг! Сколько лет, сколько зим?! А ты - всё такой же молодец! - Надежда погладила мокрые дощечки облицовки... Почувствовала живое тепло дома.
Ничего не изменилось! Так же курится дымок над узорчатыми трубами, лениво расстилаясь на покатой крыше. Вот и крылечки на месте - широкие... гранитные.
Те же просторные ворота с калиткой, оседлав которые, моталась взад-вперёд (отводила душеньку!) тогдашняя, мудрая на выдумки, дворовая мелюзга. Ворота надрывно визжали. Малышня радостно гоготала. Веселье прекращала тётка Фрося - грозная дворничиха с метлой!..
А здесь что написано? - «Историческая ценность. Охраняется законом». Вот и правильно.
Этот терем резной принадлежал известному в своё время уральскому купцу. Каменный. Добротный. Украшенный затейливыми кружевными наличниками. Советская власть раскулачила купца и приспособила все помещения под жильё. Здесь ютились семьи офицеров-фронтовиков.
Толкнув калитку, Надя вошла во двор. Поднялась по крыльцу, открыла парадное. Деревянные ступеньки, старчески кряхтя, привели в длинный тёмный коридор. По обе стороны - двери. За ними - комнаты. Там когда-то обитали они, коммунальная шантрапа. - Вот здесь: «шалупонь деревенская» - Сашка с тёткой. А здесь жил Виталька с инвалидом-отцом и матерью. Тут - Олька. А в той комнате - Борька.
Студёными зимними вечерами собирались они, ребятишки, в этом тёплом коридоре и сосед Борька рассказывал всякие истории, которых знал множество.
- Борис! Марш за уроки! - на самом интересном месте слышался приказ Борькиной мачехи. Мальчик покорно плёлся домой. Ребятня недовольно расходилась по комнатам.
Борька жил с отцом-пожарником, строгой мачехой - Еленой и её начитанной матерью, Верой Анатольевной, которую соседи окрестили "премудрой кошачницей". Никого на свете она не любила, кроме кошек. Отовсюду приносила больных, слепых, плешивых. Выхаживала. В поисках еды для них пропадала на помойках. Раз в месяц она устраивала своим любимицам пир: всю скудную пенсию расходовала на рыбку, колбаску. В голодные послевоенные годы эти траты казались ненормальными.
- Ну это надо же, а?! Тут людям исть нечего, а ты пенсию кошкам скармливашь! Да вона Борьке лучи купи пожрать чего! - не вытерпев, однажды в сердцах высказала Вере Анатольевне соседка-дворничиха.
Борькина семья жила в одной комнате, перегороженной ширмой. А кошек у Веры Анатольевны было штук семнадцать! Жильцы удивлялись: «И чего только Михаил терпит? Давно бы уж выпер из дому эту придурошную со своим зверинцем!»
Михаил - это Борькин отец. Мужик крутой, он, до поры до времени, не возмущался. Но однажды его терпению всё же пришёл конец. Сказал жене: "Или я, или кошки!" Дал срок. Долго бегала Вера Анатольевна с кисками по знакомым и незнакомым. Пристроила-таки мяукающую ораву. Себе оставила котёнка.
А вот и Надина девятиметровка. Она когда-то служила кабинетом купца. Мрачная, под высоким потолком, с огромным окном на террасу, с круглой высокой печкой в чёрном кожухе. Тут кучей-малой проживали вшестером – Надя, братишки, отец-инвалид войны, мама да бабушка Лида - бабуся, как называли её дети. Те же старинные двери, красивая ручка. Позвонила... Молчание. Постучала... Никто не отвечает. Постояла немного. Не открывают - видимо, никого нет. Ну, нет, так нет... Жаль, конечно.
Другая дверь. Волнуясь, тронула звонок... Открыла толстая женщина преклонных лет. На приветствие кивнула, пригласила войти. Надя объяснила, зачем пришла. Спросила про бывших соседей, про тётю Катю, жившую когда-то в этой комнате.
- А-а... вот оно что... - хозяйка задумалась, через минуту предложила: - Да Вы не стойте на пороге - проходите... проходите, не стесняйтесь. Вас как звать-то?.. Ага... Надеждой? Присаживайтесь. А вон хоть на табуретку!
Надя прошла, села.
- Анна Ивановна, - представилась хозяйка, тут же гостеприимно спросила, - может, чайку попьём с вареньицем? За чаем-то и поговорим.
- Спасибо - не откажусь... у меня вот печенье, колбаса...
- Тогда обождите, я чайник поставлю... - Анна Ивановна, переваливаясь с ноги на ногу, скрылась за перегородкой, зазвенела посудой.
Надя осмотрелась: родная комната, чуть просторнее той, Надиной, за стенкой. Такая же тёмная, с окном на чужую террасу.
* * *
Здесь с двумя большепузыми мальчишками жила-была тётя Катя - нескладная на вид женщина небольшого росточка, плоская и сутулая с кряжистыми руками. Добрые обезьяньи глазки на рябом безбровом лице, покатый лоб и большой рот да бородавка на подбородке красоты ей не прибавляли. Одевалась по-старушечьи: клетчатый платок, фуфайка или жакетка, юбка из мешковины, фартук и солдатские ботинки. От тёти Кати всегда шёл тяжёлый запах махорки. Муж её - дядя Сеня - отец мальчишек, видный крепкий, жил праздно, беззаботно. Он, то вдруг надолго исчезал из дома, то, как ясно солнышко, появлялся вновь. Возьмёт, бывало, сумку:
- Я щас... Только за махрой сбегаю...
И... пропадал на несколько недель. Женщина переживаний не выказывала, но иногда просила Надину бабусю, известную в округе ворожейку:
- Тёть Лид, прикинь-ка на Сёму... уж живой ли?..
- Да чё ему сделатся-то, прости Господи, - хмыкнув, ворчала бабуся и, раскинув карты, качала головой: - Ой, девка-а, чё хошь говори, а баба у его! Не сойти мне с энтого места! Посмотри-ка, вот она - дама трефова, вот она - вся тут! - бабуся пальцем выразительно постукивала по «даме-злодейке», - А ты ещё не веришь! Куды он бегат-то каждый раз? - Не услышав ответа, добавляла: - Э... то-то и оно-то... Нет, Катерина, не врут карты.
И, действительно, вездесущие соседи поговаривали, что у дяди Семёна есть другая семья на стороне. Тётя Катя никогда не спрашивала мужа, где он был, у кого ночи проводил, не устраивала скандалов. А дядя Семён кочевал от одной - к другой. Нигде не работал. Зачем? Любящая женщина и так вкусно накормит-напоит и спать уложит. Появлялся он после очередного загула и, как ни в чём не бывало, блаженно падал на кровать. Сутками пролёживал, не расставаясь с книжкой.
- Сёма, вставай-айда... поешь... - просила мужа тётя Катя. Верзила недовольно откладывал книгу и, сладко зевнув, садился к столу.
После войны многие бедовали - голодали.
Чтобы прокормиться, некоторые собирали на помойках объедки. Варили картофельные кожурки, выброшенные каким-то богачом, сдабривали рыбьим жиром. Надя и сейчас помнит вкус той шелухи.
Тётя Катя работала уборщицей и посудомойкой в офицерской столовой. Частенько после работы мыла-скоблила квартиры зажиточных соседей, стирала-гладила чужое бельё. Так, разрываясь между домом и работой, тянула на горбу ребятишек и мужа-сластёну. Мальчишек своих оставляла под присмотр бабусе с её внучатами за компанию. Дети росли одной семьёй.
А вечерами у малышей был праздник! Они едва могли дождаться с работы тётю Катю, с её сумками-мисками. Наконец, приходила она, весёлая, бегом-бегом! Торопливо скидывала фуфайку, а детвора уже крутилась у сумок с божественным запахом!..
- Да погодите вы, обождите чуток. Сичас я разденусь тока...- смеясь, просила тётя Катя своим чудным говором. Наскоро сбросив тяжёлые ботинки, размотав платок, она вытаскивала из волшебных сумок чашки, кастрюльки...
Детишки, голодные и нетерпеливые, тянулись к посуде, пытаясь хотя бы посмотреть, а что же им сегодня принесла тётя Катя?..
- Сичас, сичас, мои золотые, обождите маненько...- она быстро расставляла-раскладывала мятые солдатские миски и серые погнутые ложки на широкий стол, разливала суп, где колом стояло картофельное пюре вперемешку с макаронами, манной кашей, рисом, капустой... Там же плавали кусочки котлетки, облитые сладким киселём. М-м-м... Царская еда!
- Ну вот, теперь айдате - ешьте... Не торопитесь - всем хватит, - приговаривала тётя Катя. Пока ребята ели, она наполняла чашку, относила бабусе. Бережно вынимала из сумки в тарелочку одну-две целые котлеты, прикрывала крышечкой, ставила на тёплую плиту: "Это отцу".
- Ну вы давайте ешьте, а я отдохну маненько...
Тётя Катя спешно расчёсывала гребёнкой длинные редкие волосы, собирала их «кукишкой» на затылке. Воткнув гребёнку, заваливалась в продавленную солдатскую койку с тёмно-серым одеялом. Закручивала в кусок газеты махорку. Глубоко затягивалась, кашляла, хрипло смеялась большим ртом с гнилыми, полувыпавшими зубами. Бородавка весело прыгала на подбородке! Покуривая, тётя Катя с удовольствием наблюдала, как голодная братва, стуча ложками, аппетитно расправлялась с едой. Маленькие добрые глазки её светились счастьем.
- Хлебушком едево-то с чашек подбирайте да крошечки не роняйте на пол.
Тётя Катя разливала сладкий с ошмётками чай по алюминиевым кружкам, убирала миски со стола.
- С хлебцем чай ешьте, оно так-то - сытней будет.
Отдохнув, тётя Катя играла с детьми. Сама превращалась в ребёнка - лошадкой катала всех на загривке. Малыши кувыркались, делали мостики, у кого лучше. Прыгали на койках, стояли на голове, кто кого перестоит... Прятки, жмурки... хохот, визг!
- Тихонько вы, оглашённыя! Сичас суседи прибегут! - смеясь, предупреждала тётя Катя.- Айдате вот лучи на койку.
Повиснув на тёте Кате красными помидорками, карапузы чмокали её в рябые щёки. Она была всем родной и самой красивой!
Наконец, шалуны успокаивались, просили:
- Тёть Кать, расскажите сказку!
- Мам, расскажи...
- Чё же вам сёдня рассказать-то?..- женщина призадумывалась... - А давайте-ка расскажу я вам про злую Троллиху и маленького Тюлюляюшку.
И вот уже перед малышами качается высокий дуб. Наверху в ветках от злой Троллихи прячется мальчик-Тюлюляюшка. Троллиха железными зубами грызёт дерево: «Скырлы-скырлы... Скырлы-скырлы...» Сыплются опилки... скрипит дуб... вот-вот рухнет... и Троллиха... о-ой!.. схватит бедного Тюлюляюшку!
- Нет! - кричит Витюшка - тётикатин младшенький. - Нет! Не хочу, чтобы она его съела!
И в это самое время, к великой радости детей, Тюлюляюшку спасают птицы-лебеди, а дерево падает... ха-ха-ха! - дерево падает на злую Троллиху!
- У-р-ра! - хлопают в ладоши ребята.
* * *
...Чайник заскулил, отодвинул воспоминания. Хозяйка собрала на стол. Присела рядом, заговорила:
- Нет, милая, никого уже здесь нету... Знаю только, что Борис Михайлыч живёт с мамой своей, Еленой Петровной, где-то в Тракторном районе. Он - большой начальник на заводе. А вот Катерина где живёт, даже и не знаю... Она, первой-то, заходила два ли три раза. Чаю вот так же, попопьём, бывало... Да Вы пейте чаёк-от... простынет совсем, - спохватилась хозяйка, придвигая вазочку с вареньем. - Ну дак вот... А потом Катерина и вовси ходить не стала. Сказывала адрес-от... а я и не запомнила. Чего там? Памяти-то уж нет... Записать было надо... Опять же, зачем? Плохой из меня нынче ходок по гостям - обезножила совсем... еле двигаюсь... сами видите. - Анна Ивановна вздохнула. Помешивая чай, продолжала: - Дак она говорила, будто квартиру ей с младшим сыном райисполком дал. Мужика свово похоронила, старший сын-от, вроде как, на севере де-то... Так оно, будто...-
Надежда слушала, не перебивая. Анна Ивановна с минуту помолчала.
- А сама-то Катерина - как, чего - не знаю... врать не буду... Да и жива ли уж?.. Трудно сичас, о-ох как трудно...- она смахнула крошки в блюдце, вздохнула. - Да... Жалованья людям годами не дают. Вон у меня сын со снохой на заводе работают, так им часть жалованья продуктами отпускают. Остальные деньги - дёржут. Ну да хоть так - и то ладно. А каково одиноким-то старикам? Пенсии не плотют - они по помойкам и роются. - Анна Ивановна горестно усмехнулась: - Как в войну, ей богу!.. Что творится?! Не жизь - одно мученье. И куда власти смотрют? Разве же можно так унижать народ? - она покачала головой. Затем деликатно спросила:
- А Вы чем занимаетесь?
- Бизнес у меня.
- А-а... Ну и как оно?..
- Да вот приезжала по делам... Очень хотела тётю Катю увидеть...
- Нету её, видишь, как... Может, ещё чайку?- предложила Анна Ивановна.
Надежда поблагодарила и отказалась - время поджимало. «Да... тётя Катя... где Вы? Не суждено было свидеться...»
- А Вы бы поискали через справочную. Они-то, поди, точно знают, - подсказала Анна Ивановна.
- Мало времени, - Надя посмотрела на часы, встала, - идти надо. Анна Ивановна, это - Вам, - протянула подарок, купленный для тёти Кати.
- Ой... спасибо большое... - хозяйка приятно удивилась. И, провожая гостью, пригласила, - Заходите ещё когда... Завсегда рада буду.
- Спасибо, кто знает, может, и загляну.
Надежда попрощалась, вышла на улицу. Постояла у дома: «Пока, дружище... Береги наше детство...»
Было мразко. Белоснежная крупа наскоро застилала грязную землю, скрипела под ногами. Пахло зимой.
И хоть оставалось не так много времени, Надежда решила две-три остановки пройтись пешком. Подышать воздухом детства, поуспокоить душу.
Вон - старый цирк - мир огней и волшебства. Надя до сих пор помнит, как хохотала над проделками клоунов, которые падали в корыто с водой.
Военный госпиталь с проходной... Совсем не изменился... Здесь Надина мама работала санитаркой, здесь познакомилась с отцом. Много судеб соединил этот госпиталь.
Оперный... До пожара здесь был военный завод. А ещё раньше - кладбище. В газонах оперного ребята находили черепа...
А это - "ДыКа" (Дом Красной Армии). Тут малышня пропадала с утра до ночи во время выборов, потому что бесплатно крутили кино и показывали концерты. Здесь проходили детские утренники, ёлки с подарками. Как давно это было... Здание то же, покрашено свежей краской. В окне - картонка-объявление: "Требуется кассир-красивая девушка до 30 лет". Около - женщина лет сорока пяти, громко возмущалась:
- Нет, ты посмотри чё делается-то, а?! И здесь - та же песня! Всем молоденьких подавай. А нам - что? С голоду подыхать что ли? Как жить? Чем семью кормить? Выходит, только молодые девчата жрать хотят?! Так, что ли получается?
Прохожие, бросив взгляд на окно с картонкой, согласно кивали и спешили мимо.
Надежда перешла дорогу, свернула за угол.
Ещё знакомый дом - офицерская столовая. Та самая, где работала тётя Катя. «Ноги сами привели... - удивилась Надя. - Интересно, а что сейчас в столовой?»
На больших чистых окнах белеют занавески. Подоконники - в цветах. Вывеска "Кафе молодёжное".
"Зайду-ка! Время чуток есть. Кто знает, как оно там сложится, а поужинать не помешает. Может, чего про тётю Катю узнаю..."
Уютный зал, круглые столики на два-три места, крахмальные скатерти. На столах цветы. Приятная музыка. Народу немного. У окна в углу - молодая парочка воркует, никого не замечая.
Надя взяла ужин, села за свободный столик. Она мыслями уже была дома. Что там, как? От раздумий отвлёк разговор:
- Уходи... Не дам ничего, и не проси даже. Сколько можно-то?..
Надя прислушалась.
- Ты что думаешь, у меня здесь хлебозавод что ли? Я - одна, а вас тут полным-полно шляется... на всех не напасёшься. Всем тяжело. Сейчас жизнь такая.
Надежда оглянулась. - Пышногрудая дама, с ярко накрашенными губами, кого-то отчитывала:
- Не для того я эту столовку покупала, чтобы всех задарма кормить.
- Да мне бы только хлебца булочку...- униженно просил кто-то. Из-за угла стойки не было видно просящего.
- Давай, тёть Кать, иди отсюда по-хорошему. Хватит. Сегодня - булочку, завтра - булочку... Всё! Всё, я сказала! Я же тебе ещё на прошлой неделе не велела приходить сюда. А вы, девчата, зачем её пустили-то?
- Ну, прошу тебя, Клавдя, сама знашь, пензию дёржут сколь время уже... Как получу, ей-богу, всё отдам... рассчитаюсь... Крошки во рту сёдня не было, веришь? Пожалей, а?..- хриплым шёпотом упрашивал голос.
- Всё! Не рассказывай мне - слышать ничего не хочу! Надоело... Всё!! Пошла вон отсюда!! - отрезала хозяйка.
"Господи, да что же это такое? - не выдержала Надежда.- Пойду, хоть накормлю человека да денег немного дам..." И вдруг... до неё дошло!.. Что такое?.. Где?.. Она сказала: "Тётя Катя"... Кто "тётя Катя"?.. Неужели?..
Сухонькая старушка в ветхом пальтишке появилась из-за стойки и, сутулясь, зашаркала к выходу... Надя бросила ложку на стол и в два прыжка догнала старушку, ещё не веря в чудо...
- Тётя Катя!.. Тётя Ка-а-тя!.. Подождите!
Старая женщина остановилась... Подняла голову. У Нади перехватило дыхание - на неё смотрело рябое лицо, опутанное морщинами. Из маленьких обезьяньих глаз по дряблым щекам текли слёзы... На подбородке висела знакомая бородавка.
- Тётя Катя-я, дорога-ая моя...- Надя всхлипнула, обняла женщину, прижала к себе, - Тётя Катя...
За стойкой с удивлением наблюдали.
- Тётя Катя, Вы узнали меня?
- Нет... не знаю...
Понятно, столько лет прошло. Нелегко узнать.
- Надя, Надя я! Бабусю мою помните - тётю Лиду, внучат её? Мы с Вами через стенку жили. Вспомнили? Вы нам ещё сказки рассказывали... про Троллиху...
- А-а-а... ну как же?.. Их помню, а вот Вас... Надя, говорите?- старушка потёрла лоб, напрягая память, - Надю... Надюшку... помню, как же... всех троих помню... а вот Вас... Так Вы - Надя, значит...- она медленно произносила слова, всматриваясь в Надино лицо.
- Тёть Кать, пойдёмте за столик, покушаем вместе, поговорим.- Надя взяла старушку под руку и усадила за стол. - Что Вам заказать? Чего хотите?
За едой разговорились.
- Схоронила... Сёму. Хворал долго. Последне-то время ён со мной жил.
Тётя Катя рассказала, что до пенсии и долго ещё после, "до самого прошлого году", работала в этой столовой. А год назад столовую купила буфетчица Клава... Держать тётю Катю не стала. Дескать, молодых наберёт. Кафе-то молодёжное. Рассказала, что райисполком дал им с младшим сыном квартиру, старший давно живёт где-то на севере. И Витюшка с женой тоже на заработки куда-то подались. Её вот, старую, домовничать оставили... Уж скоро год, как уехали... Нет, и не вспоминает никто, как, вроде, и нет у них матери...
- Оно бы всё - ничё, да вот пензию власти дёржут. Уж сколь время не отдают. Вот и приходится ходить унижаться. Ийтить куды - робить - уже силы не те... Да и куды пойтить? Молодым нончи работы нету... Обидно... Всю жизь мантулила, а вот на старости лет побираться приходится...- тяжко вздохнула.
- Ну а Вы как? - тётя Катя вежливо обращалась на "Вы"
Надя вкратце рассказала о своей жизни.
Они отужинали.
- Спасибо тебе, Надюшка. Так хорошо наелась...- Лицо у тёти Кати посветлело, морщинки разгладились. - В гости не зайдёшь? А то, пойдём-айда, здесь недалёко!..
- Не могу, тёть Кать, извините... Бежать надо! Скажите быстренько свой адрес!
Надя записала. В этом же кафе купила две буханки хлеба. Отдала старушке. Вытряхнула из сумочки всю наличность, оставила себе на такси.
- Тётя Катя, возьмите... от чистого сердца... Думаю, на месяц-больше этих денег хватит на питание. Вы же одна пока. А там, бог даст, и пенсия подоспеет. Положите в укромное место.
- Надюшка, родная... спасибо... - старушка прослезилась, покачала головой, тихо причитая. - Вот ведь какой подарочек-от мне Господь послал... Надёжа ты моя... - она перекрестила Надю на прощание. - Да храни тя Бог, - обняла, поцеловала и, бормоча и удивляясь, тихонько пошла, бережно прижимая сумку с хлебом...
P.S. После заезжала Надежда к тёте Кате и не раз. Но это, как говорят, уже другая история.
__________
На фото - дом детства: Челябинск, ул.Труда 82 - бывший торговый дом купцов-братьев Степановых (на фасаде дощечка: "охраняется законом").