Иринка и верила, и не верила: послезавтра - свадьба! Ее собственная! Белое платье, словно неопровержимое тому доказательство, висело в «зале», как мать называла большую комнату, ждало своего часа. Еще чуть-чуть, и она его наденет…
Отмечать решили по принципу "дешево и сердито". Сняли школьную столовую, чтоб на рестораны не тратиться. Рассудили, что главное – не интерьер, а веселье.
- Я одну тамаду знаю – термоядерная баба. Скучать не даст. И берет не дорого, - сказал на семейном совете будущий Иринкин свекор.
- А еды сами наготовим, не хуже, чем в ресторанах, - подхватила будущая свекровь.
Гости начали съезжаться заранее. Тетя Люся, сестра матери, с мужем дядей Колей прибыли еще в четверг, вроде как на подмогу. Вообще-то из дяди Коли подмога никакая, но тетя Люся сказала: «Не оставлю ж я его дома одного!» Работа закипела в пятницу с самого утра. Иринка удивлялась, как они поместились втроем на шести квадратных метрах хрущевской кухни, но ведь поместились же: она сама, мать и тетя Люся. Работали сосредоточенно и почти молча, как хирурги во время операции: «Фарш на соль пробовала?» «Открой еще один майонез», «Убавь огонь под сковородкой». Июль выдался на редкость жаркий, к середине дня духота достигла своего пика, и казалось, что в целом городе не найдется более горячего места, чем эта адская кухня на солнечной стороне. Над разделочным столом висела приклеенная скотчем бумажка, где Иринкиной рукой был написан список из двенадцати наименований. Блюда, которые они должны приготовить. Напротив некоторых стояли галочки - значит, уже выполнено.
Такой же список висел и на кухне в доме Андрея, Иринкиного жениха. С той лишь разницей, что вместо голубцов в нем значился фаршированный перец, вместо котлет – куриные окорочка, вместо овощного рагу – баклажанная икра. Свадьба многолюдная, звали сто человек. По пятьдесят с каждой стороны.
***
Сколько Иринка себя помнила, возле автобусной остановки располагалось фотоателье «Радуга». От дома до школы – полчаса езды. Она выходила пораньше, и пока ждала автобус, разглядывала пыльную витрину с фотографиями молодоженов. На фоне нарисованных облачков и белых лебедей неловко стояли новобрачные, обращая на прохожих искусственно-задумчивый взгляд. Фотограф, видимо, так их инструктировал. Их, и еще сотни предыдущих пар. Портреты Иринка выучила наизусть, но все равно смотрела и смотрела…
В школу она ходила специальную – для детей с дефектами опорно-двигательного аппарата. Сначала гимнастика, потом уроки, потом снова упражнения. Все детство – сплошная лечебная физкультура.
«Кривая у нас девка, - вздыхал отец, - считай, калека! Кто такую возьмет!»
***
Свадебное платье Иринка откупила у подружки Ленки Смирницкой. Ленка выходила замуж в марте, за югослава. Взяла двойную фамилию, Смирницкая-Трубич, и укатила в Любляны, только ее и видели. Иринка подумала, что некоторые гости, что были на свадьбе у Ленки, посмотрят на платье и подумают: «Ага, понятно. Ленка свое платье отдала» А она, между прочим, вовсе его и не отдала, а продала. Иринка купила, а потом пожалела: длинноватое оно, да к тому же Ленкиными подмышками пахнет…
…Многих гостей Иринка не знала. Приглашенные подходили с конвертами и подарками. Конверты - Андрею в карман, подарки - на отдельный столик. Тетя Зоя, старшая сестра матери и теть Люси, подарила аквариум с рыбками. Аквариум был слегка подзапущен, как и сама его хозяйка. Теть Зоя недавно овдовела. И похудела, и подурнела. Как будто мумифицировалась. Волосы поредели, глаза слегка из орбит вылезли. Теть Зоя напоминала собаку пекинеса. Мать говорила, что у нее щитовидка больная, и из-за Иринкиной свадьбы теть Зоя отложила поездку в санаторий. С теть Зоей прибыл дедушка Семен. Дочерей он произвел на свет в позднем возрасте, и сейчас ему было около ста. Девяносто пять отмечали то ли два, то ли три года назад. Дедушка прошелестел поздравление, и медленно опустился на заботливо подставленный тетей Зоей стул.
Наконец все расселись.
Вышли тамада с баянистом. Тамада выглядела очень торжественно, особенно в верхней своей части. Застывший в лаке картонный начес как будто подчеркивал важность и сакраментальность доверенного ей ритуала. Тесноватое платье с люрексом сзади было чуть длиннее, чем спереди. На правой ноге, пониже колена, болтался лист подорожника, по всей видимости, выполняющий роль пластыря. Из босоножек выпирали не ведавшие педикюра кривые пальцы.
Распорядительница застолья откашлялась, крикнула:
- Пэрэд вамы - житейское морэ
Неспокойным бывает оно,
Так умейте ж бороться з волнамы,
Й не опускайтесь на дно!
В этом месте баянист заиграл туш. Иринка подумала, что если ему сделать начес и накинуть на плечи люрекс, он бы выглядел точь - в точь, как его партнерша. Видимо, тамада приходилась ему родной сестрой. А может, даже однояйцевой близняшкой.
Веселье набирало силу, тосты шли за тостами. Подогретый водкой народ потянулся танцевать. Иринка рассматривала стены столовой. Повсюду были развешены плакаты: «Мой руки перед едой!» «Хлеб – наше богатство», «Поел – убери посуду!» Над лозунгами возвышался портрет Тараса Шевченко. Классик украинской литературы, казалось, с укоризной наблюдал за танцующими. Иринка тоже наблюдала. Сама плясать не может, так хоть на других посмотрит.
Дядя Коля танцевал смешнее всех: будто плыл кролем, но без воды. Рассекал гребками духоту и мотал головой, словно хотел зачерпнуть воздуха. Возле него крутилась тетя Зоя, по-индийски выворачивая костлявые руки. Тетя Люся размахивала бедрами и отчаянно пыталась между ними встрять. Дяди Колина прическа распалась, длинный локон тряпкой повис над ухом, выставив напоказ обширную розовую лысину. Музыка закончилась.
- Эй ты, креветка лупоглазая! – заверещала тетя Люся, обращаясь к тете Зое - На курорт, говоришь, едешь? Вот и едь! Нехай тебя там медузы покусают!
Тетя Зоя бросилась вон из зала. За ней пустилась тетя Люся. Дядя Коля, торопливо заложив выпавшую прядь на место, побежал их догонять.
Свекор закурил. Когда сигарета сошла на нет, он в недоумении обернулся по сторонам, словно вспоминая, как и зачем здесь оказался:
- Пе-пепельницы есть? Эй! Обсслу! Об слу-живание, кму грю! Пепельниц мне дайте, вашу в лыстя мать! – и, не дождавшись, бросил бычок в аквариум.
Мужик на электробаяне неожиданно заиграл песню из репертуара «Ред Хот Чили Пепперз».
- За рукы! Товарыщи гости, вси взялыся за рукы! – проорала тамада. Закружился хоровод, а один из гостей выскочил в середину и пошел вприсядку. Иринка узнала в нем мужа двоюродной сестры по отцовской линии. Как его, Вася, что ли? К Васе присоединился еще один танцор. Этот был Иринке незнаком. Видимо, гость из лагеря Андрюхи. Народ стал нестройно скандировать: «Ва-ся! Ва-ся! Ва-ся!» «Ми-ша! Ми-ша! Ми-ша!» В конце концов, Миша выдохся. Тамада присвоила Васе титул «Танцор года» и вручила детскую погремушку.
Иринка с тоской вспоминала подружкину свадьбу. У Ленки камерный оркестр играл! И даже специально пригласили тенора, который пел «Возвращение в Сорренто». Жалобно так пел, красиво… Зато у югослава уши мохнатые и губа оттопыренная. А Андрюшка – красавец, глаза голубые. Все говорят, что на молодого Калягина похож, только лучше.
Тетя Люся понюхала фаршированный перец. На такой жаре все быстро портится. Она почистила дяди Колину тарелку. Перца не положила, дала овощной салат.
- Товарыши гости, слухайтэ сюды! Жених приглашает тещу! А ну дружно вси похлопалы!!!
Андрюха с матерью заплясали польку. Отец пригласил свекровь. Иринку, по идее, должен был пригласить свекор, но не он мог – отдыхал, уложив голову между тарелок.
***
Иринка смотрела то на отца, то на мать. Ей вспомнилось, как родители едва не разошлись. Мать сдавала отцовский костюм в химчистку. Проверяла карманы. Из пиджака выскользнула фотография, с обратной стороны которой было выведено завитушками:
«Если встретится нам не придеться,
То такая наша Судьба
Пусть на память Тебе остаеться
Неподвижная личность моя»
И подпись: «С любовью, Б.»
Под подписью стояла дата, 20.03.88. Как раз когда отец был в санатории. Лечил какой-то там остеохондроз.
Мать побелела лицом, сунула фотографию Иринке:
- На, смотри!
Иринка посмотрела.
- Ну? – рявкнула мать, - чего молчишь?
Иринка пожала плечами:
- На Ломоносова похожа…
- Тебе лишь бы шуточки шутить! Вся в отца, сволочь!
Когда пришел отец, мать, стоя к нему спиной, спросила, не разжимая губ:
- Б. это что? ****ь?
Голос матери шел непонятно откуда. Казалось, он рождался где-то в недрах организма, и выходил не через рот, а через нос. Мать гнусавила. Иринка тогда не на шутку испугалась… До развода не дошло. Только отец после этого случая стал частенько выпивать, а, выпивая, говорил: «Ты, доча, кривая у нас. А мать твоя – страшный человек!»
***
- Так! Шось у горли деренчыть, надо горло промочыть! – грохотала над столом тамада. Гости охотно внимали призыву и «промачивали» горло теплой водкой.
Жара становилось невыносимой. Казалось, еще чуть-чуть, и столовая загорится. Иринка представила, как в случае пожара будут вести себя присутствующие. Тетя Люся подхватит дядю Колю и вынесет его, пройдясь по чужим головам. Интересно, проснется ли свекор? А как поступит Андрей? Будет ли ее спасать из пламени?
Тамада объявила конкурс. Выдала молодоженам две куклы, изображающие жениха и невесту. Невеста была резиновая, а жених пластмассовый. Кукольный жених изрядно выгорел на солнце и смахивал на онкологического больного. Конкурс заключался в том, кто быстрее с завязанными глазами разденет свою куклу. Иринка – жениха, а Андрюха – невесту. Баянист зарядил песню из фильма «Эммануэль». Андрюха справился с невестой быстрее, только при этом нечаянно оторвал ей голову.
Гости потели, смеялись, отгоняли мух от тарелок. Тамада хищно улыбалась золотым ртом:
- Молодые, поцелуйтэся! А дэ ж «Горько»? Товарыши гости, а ну громко вси вместе: Горррь-ко! Горррь-ко!
Иринка покорно подставила губы мужу. «Горько! Горько!» – орала толпа под предводительством тамады. Мужу… Как интересно… У нее теперь есть муж!
- Раз! Два! Тры… четыры… пьять… Шо, все? Оце и все? Слабэньки в нас молодые!
...А если б Андрюха привез из санатория какую-нибудь «неподвижную личность»? Обиделась бы? Конечно… Только скандалить бы не стала. Кому она нужна со своим дефектом? Зачем кому-то кривая, если ровных пруд пруди… И танцевать она не может. Стесняется…
Пахло зверинцем, оранжевые занавески усиливали ощущение духоты. Иринка налила себе воды с эссенцией. Какая гадость! Не то, что у Ленки на свадьбе: крюшоны, морсы, соки какие только хочешь. Ленка позвонила вчера, поздравила с событием. С акцентом разговаривала, брехушка. Ой-ой-ой, можно подумать! Будто за три несчастных месяца родной язык успела забыть!
***
Свекровь тормошила свекра. Свекор тоже был похож на Калягина, только хуже. Рыхлый пьяный пингвин.
Платье прилипло к телу. Гипюр кололся. Очень хотелось раздеться догола.
«А может, и мне надо было двойную фамилию взять? Панасенко-Гриценко? Ну да, все равно, что Шило-Мыло» - подумала Иринка.
Под гигиканье и улюлюканье Иринка бросила букет. Букет угодил в Тараса Шевченко. Тарас Шевченко упал на свекра. Свекор даже не шелохнулся.
Тетя Зоя с тетей Люсей сидели, обнявшись, и пили водку. Никому не нужный дядя Коля одиноко ел скисший перец.
Вася с Мишей обменивались телефонами. Миша никак не мог понять, почему ручка не пишет. Потом перевернул ее нужным концом. Дело пошло.
Явился представитель школы – сторож. «Хто тут у Вас самый старший?» Иринка нашла глазами дедушку Семена. Дедушка, пытаясь отпить, расплескивал бурый напиток под названием «кофэ».
Сторож сказал, что он не это имел в виду. Подошла Иринкина мать. Налила сторожу стопку. Сторож сказал, что пора закругляться.
Баянист наяривал «Прощание славянки». Андрюха сидел без пиджака. Иринка вспомнила, что в пиджаке были конверты с деньгами.
«Где пиджак?» - спросила мужа. Муж махнул рукой в неопределенном направлении. Андрюха был сильно пьян. Он, наверное, алкоголик, подумала Иринка.
Она похромала на поиски пиджака. Скоро все закончится. Еще чуть-чуть, и она снимет с себя эту зверскую конструкцию под названием «свадебное платье».
И как можно быстрее его продаст.