Ташкент. Сентябрь 1976 года.
Я подрабатываю на кафедре пропедевтики внутренних болезней. Основная задача - разработка прибора для диск-электрофореза в полиакриламидном геле. Пытаюсь крутиться между своим заводом, институтом, медицинской библиотекой и институтом научно-технической информации.
Ольга Яныч работала на нашей кафедре лаборанткой. В те времена она уже пребывала в статусе студентки 1-го курса санфака. Иногда мы беседуем с ней, на отвлеченные или околонаучные темы.
Как-то раз Ольга спросила, есть ли у меня «Вилли». Что-то им сложное по биологии задали. Толстый и большой учебник общей биологии под редакцией Вилли мне, в свою очередь, дала почитать Татьяна Дмитриевна. Мне самому в то время необходимо было разобраться, как же на самом деле работает эта самая печень. Ольга была моим «коллегой» по работе, и «Вилли» я ей обещал принести.
Поздно вечером у меня в квартире раздался телефонный звонок. Звонила Ольга. Она сказала, что могла бы встретиться со мной в моем районе, для того, чтобы снять с меня часть хлопот с учебником, однако она не могла назвать точного часа встречи, поэтому мы условились, что она зайдет за книгой прямо ко мне. И я назвал ей свой домашний адрес.
Сентябрь в Ташкенте. Еще жарко, но уже не так душно. В воздухе витает мелкая пыль от увядающей листвы. В каждом холодильнике, - разрезанный арбуз. Розы в вазе.
Мамы дома не было, когда в дверь ко мне позвонила Ольга. Она была в светло-бежевом легком шелковом платье на тоненьких бретельках.
Я пригласил ее войти и, пока она приходила в себя, сидя на моем диване, от жары и рассматривала акварели на стенах, я сделал для нас легкий коктейль. Говорили о пустяках.
В какой-то момент нашего разговора я вышел в другую комнату за учебником, а когда вернулся… Ольга стояла посередине комнаты, а ее платье медленно соскальзывало с нее на пол. Ох уж эти малогабаритные двухкомнатные квартиры. От двери до центра зала всего два шага, и пока платье медленно спадало с плеч, грудей, талии, бедер, колен, я по инерции сделал один. Я совершенно растерянно смотрел, как платье в падении обнажало ее щиколотки, как-то очень медленно укладываясь на полу и, когда оно замерло, я начал также медленно поднимать глаза вверх. Я видел перед собой незнакомую мне женщину. У нее были другие щиколотки, другие колени, бедра. Неожиданно для меня, эти бедра сомкнулись и уперлись в белый гипюр.
В тот момент я осознал, что учение Дарвина, скорее всего, имеет право на жизнь, и в действительности нашими эволюционными предками могли быть дикие звери. Я начал ощущать инфракрасное излучение! Я почувствовал какое-то лучистое тепло, исходящее из того места, куда стыдливо ныряли ее трусики, прячась в слегка загорелых сомкнутых бедрах. Я не помню, сколько времени я смотрел туда, но в какой-то момент я опять вновь начал поднимать свои глаза.
Следы от резинки оставили легкий след на ее животе, далее пупок. Еще выше, и мой взор заметался. Я увидел ее груди. Это были совершенно другие, незнакомые мне груди. Маленькие соски смотрели врозь, мимо меня, мерно двигаясь в такт дыханию.
Какая-то неуверенность тенью пролетела в моем сознании. Это были другие соски. Они не принадлежат моей женщине! В голове роились обрывки мыслей. Взгляд опять впился в источник инфракрасного излучения. Как бы протестуя против всего этого, я поднял глаза и увидел Ольгу. Она стояла в шаге от меня, посередине комнаты, в кольце своего платья и смотрела на меня. Ее руки потянулись ко мне, она сделала шаг навстречу, и ее груди уперлись в мою рубашку.
Ничего не соображая, борясь с непонятно откуда взявшимся чувством смущения, я обхватил ее вокруг талии. Что-то шептала она, что-то бормотал я. В голове гудело, веки набрякли, дыхание прерывалось. Я поднял ее на руки.
Когда я потерял свою одежду и сорвал с Ольги остатки ее, покрывая всю ее поцелуями, мы были уже на диване. Я не мог чего-либо видеть. Я только ощущал. Я упивался ощущениями.
Не знаю, сколько по времени продолжалась эта прелюдия. В нереальных зрительных образах я ощущал то, что чувствовал своими пальцами. Вначале мне казалось, что мои руки пытаются перекрыть исходящий от нее жар, затем я ощутил скользкую прозрачность ее влаги и ее набухшую плоть. Точнее, я не ощущал, - я видел тактильно. Я весь превратился в какой-то громадный сверхчувствительный рецептор, воспринимающий какие-то ранее неизвестные для меня излучения. Я упивался ощущением того, что мог чувствовать, а не видеть эту женщину.
Она как-то внезапно глубоко выдохнула и вся раскрылась, а точнее сказать, на мгновение раскинулась и я вновь, как бы со стороны увидел, что я уже в ней. Затем, глубокий вдох, она замерла и забилась в судорожном порыве. Мгновение без движения и опять судорожный всхлип, затем еще, еще, еще. Я, никогда ранее не видевший и не ощущавший ничего подобного, всеми своими органами чувств впитывал этот ее нескончаемый экстаз, и мне показалось, что я реально вижу все ее ощущения ощущениями своими. Мир из видимого превратился для меня в мир чувственный. Я не мог видеть ее своим зрением: в своем сознании я видел летающие звезды, какие-то цветные волны, непонятные пространственные провалы, которые сменялись в нервном калейдоскопе ее оргазмов. Потом сильный треск и искры в моей голове и конвульсии от висков до промежности слились с ее криком и в пустоту рухнувшим телом.
Когда она уходила, она назвала мне номер своего телефона: 23-03-62.
На следующий день я узнал, что Ольга уволилась и даже не пришла на кафедру за расчетом.
•
Ташкент. Лето 1991 года. Я сидел в своем кабинете на 2-м этаже офисного здания и листал служебный справочник телефонов учреждений здравоохранения Узбекистана. В сознании промелькнуло что-то такое, что заставило меня вновь вернуться к уже просмотренной странице. Хамзинская СЭС. Главный врач О. Яныч. Номер служебного телефона и номер 23-03-62 в скобках. Этот номер я помнил всегда, но никогда по нему не звонил.
Я набрал номер служебного телефона, попал на секретаря, затем… затем я услышал знакомый голос и сказал: «Здравствуй Ольга. Это я». Мы долго разговаривали, но как-то обходили тему, ради которой так долго говорили о пустяках.
Потом… потом я сказал ей, что не звонил ей оттого, что боялся, что следующая встреча не будет такой, как первая, и все это пережитое и почувствованное рухнет и рассыплется. Ольга замолчала, а потом сказала: «Я ведь тоже поэтому не звонила. А твой номер 32-85-41 я никогда не забывала».
•
Мы не стали встречаться ни тогда, в девяносто первом, ни когда-либо еще. Но номер 23-03-62 я помню и поныне. Это вообще единственный телефонный номер, который я помню до сих пор, и буду помнить всегда. Помнить до тех пор, пока не забуду, что все это когда-то мог ощутить.