Глава вторая. Первые шаги
Около четырех лет назад от точки отсчета
Саша ждала. Она всегда ждала чего-нибудь. Сейчас она ждала, когда утихнут голоса в ее голове. Она никак не могла к ним привыкнуть, хотя и узнавала, и это уже не пугало ее так, как в детстве.
"Она слишком серьезна, слишком умна. Откуда могла появиться такая девочка? Иногда я ее…" – это Софья Петровна, математичка. "Самый идиотский урок в моей жизни. И зачем я только приперся вчера к этой дуре…" – Сережка Жаров.
"Верка сейчас ручку уронит от страха. Или стошнит ее. Фу!" – отличница и задавака Алка Сидорова.
"Ой, как боюсь! Сейчас спросят, вот сейчас! Ничего не знаю, Боже и за что мне математика не дается?" – Верка Андреева. Даже губы трясутся от страха.
"А у Сидоровой юбка задралась… Сейчас наклонюсь пониже…" – второгодник Воробьев.
"Сейчас точно спросят!" – снова Верка.
Голоса наплывали и множились в голове, дробились на части, и снова собирались в единое целое, создавая ненужное эхо. Захотелось потрясти головой и закричать. Сегодня Саше было так плохо, как не бывало еще никогда.
– Андреева, к доске, пожалуйста.
Саша вздрогнула, и голоса вновь поплыли, но приутихли немного, и дышать сразу стало легче. Долговязая Верка обреченно поплелась к доске. Ее мысли ворвались в голову, как паровоз. "Чертова математика! Ненавижу! Никогда ее не знала и не понимала. Отец уж точно за двойку выпорет."
Внезапно Саше отчаянно захотелось помочь несчастной Верке избежать порки дома, и, неожиданно для себя, она стала решать задачу почти вслух, проговаривая все действия и страстно желая, чтобы Верка сделала то же самое.
Что-то жаркое коснулось затылка Веры Андреевой, и она поняла, что знает, как решать эту задачу. Рука сама стала выводить решение задачи на доске. Вера быстро писала и громко поясняла каждое действие. Саша с удивлением слушала свои собственные мысли, произносимые Веркой.
Глаза математички постепенно округлялись, а рот приоткрывался. В классе установилась почти звенящая тишина, когда Вера замолчала. Софья Петровна судорожно сглотнула и севшим голосом сказала:
– Садись, Андреева, отлично…
Класс возбужденно зашумел, но математичка словно не заметила ничего и промолчала, все еще озадаченная неожиданным всплеском Андреевой, вечно ходившей между двойкой и тройкой, причем последнее достигалось долгими и горькими слезами несчастной Веры. Отличница Сидорова сидела, скривившись, словно проглотила большую жабу, и что-то нашептывала на ухо своей соседке по парте и ближайшей подруге, такой же противной девице, Катьке Суховой. Воробьев до предела вытянулся на своей парте, заглядывая под юбку Сидоровой, воспользовавшись общим смятением. Дылда Верка шла на свое место с таким же растерянным видом, что и у математички. И лишь Саша сидела, по-прежнему склонив русую голову над тетрадью.
Неожиданная дурнота накатила удушливой волной, затем стало легко и пусто. Впервые за последние полгода Саша почувствовала себя хорошо, словно лопнул нарыв в голове. Все чужие мысли в голове исчезли, словно их и не было никогда, тишина казалась блаженством. "Значит, вот как себя чувствуют остальные! Тихо, как в лесу! Какое счастье!"
Урок подошел к концу, Софья Петровна и Верка наконец-то пришли в себя. Но на следующем уроке Андреева, так и не сказав ничего вразумительного по поводу своего ответа на математике, почувствовала себя разбитой и больной. Ее отпустили домой, и все опять загалдели, обсуждая события. Саше захотелось, чтобы все забыли о Верке. И класс дружно успокоился, даже математичка замолчала на полуслове в учительской, лишь озадаченно потерла левый висок, прогоняя легкую головную боль.
Остаток дня прошел тихо и спокойно. До самого вечера Саша наслаждалась тишиной в своей голове. Но за ужином она вновь услышала мысли отца, словно он прокричал ей в ухо:"Что-то Сашенька сегодня веселая из школы вернулась. Пятерок нахватала полную сумку?"
– Что в школе (Ну вот, опять куксится, словно на любимый мозоль наступили) нового?
– Ничего особенного, пап. Только Верка Андреева на математике ответила на пять. У математички был шок. Пять минут столбняка с открытым ртом и выпученными глазами, - Сашка, с набитым ртом попыталась изобразить математичку в шоке.
– Александра, не подавись (Уж не нашей ли Сашеньки проделки?), мы тебя поняли и оценили, – мать внимательно смотрела на жующую дочь.
– Не подавлюсь. После такого умственного напряжения Вера Анатольевна разболелись. Ушла с русского под предлогом (Слава богу, не нашей красавицы проделки, после нее бедная девочка свалилась бы сразу с приступом эпилепсии) головной боли и общего недомогания.
Мать облегченно отвела свой внимательный взгляд от Сашиного лица, отвернулась к плите, улыбнулась и поставила чашку чая на стол.
"Значит, это я. И такое я делала раньше. И что же я такое делала? И когда? И почему мама так беспокоится?" – Саша пила чай и размышляла.
За окном плыла ноябрьская темнота. Были видны лишь крайние ветки берез, растущих перед домом. Протарахтел мотоцикл, лениво гавкнула соседская собака, и вновь все затихло.
"Кто я такая? Почему я такая? Почему я слышу все их мысли? Как это у меня получается?"
До сегодняшнего дня Саша ни разу не задумывалась, почему голоса звучат в ее голове. Они не удивляли ее, ведь звучали почти с рождения. Она давно к ним привыкла, они почти не мешали, трудно было лишь в школе, ведь там было столько людей! И все они думали…
На нее снова накатила волна дикой усталости, и захотелось послать к черту весь этот мир с таким огромным количеством людей. Но Саша лишь сцепила зубы и попыталась припомнить ту благословенную тишину, которая последовала за ее отчаянным поступком, продиктованным внезапным приступом благотворительности на математике.
Попытка привела сначала лишь к головной боли да неотчетливому беспокойству мамы. Вновь и вновь Саша пыталась отгородиться от мира и слышать только себя. Она уже была готова заплакать, как внезапно на нее опустился полог внутренней тишины, нарушаемой лишь шумом телевизора из большой комнаты. "Получилось! У меня получилось!" Через ликование снова ворвались чужие мысли, но Саша была готова и разом захлопнула все раскрывшиеся лазейки и замерла, наслаждаясь.
"Надо было дожить до тринадцати лет, чтобы наконец опротивел этот гудящий улей на моих плечах! Ну, теперь-то я буду делать, что захочу, надо только выяснить, что я могу. А ведь мама наверняка знает что-то про меня, так как всегда реагирует на странности в моей жизни. Ведь недаром сразу же стала подозревать меня, а не внезапное озарение Верки! Ох, теперь еще придется сделать что-то, чтобы Верка больше не боролась с математикой…"
Саша задумалась и не заметила, как мысленно потянулась на другой конец поселка, к Веркиному дому, нащупывая характерные для Веры коротенькие мысли. Сегодня эти мысли были полны гордости и недоумения одновременно. Однако в них не было и доли стремления делать уроки на завтрашний день. "Так вот отчего она так боится! Она же просто ничего не учит, поскольку уверена, что ничего не понимает в математике!" Сашку посетила шальная мысль, и, не успев обдумать ее, как следует, она тут же отправила мысленный посыл.
Когда через полторы минуты в ее комнату заглянул папа, а за ним и мама, чтобы предложить свою помощь в решении задач по математике, Саша поморщилась, поняв, что перестаралась – отныне весь поселок охватит непреодолимая страсть к математике. Пришлось еще раз напрячься и погасить волну возбуждения, которая охватывала односельчан при виде учебников по математике. Она довольно хмыкнула, когда папа вернул ей "Алгебру", пожимая плечами по поводу внезапного интереса к школьному предмету. "Угу, тебе же, папочка, с твоим образованием, мой учебник интересно листать как букварь пятикласснику. Так, легкая ностальгия…"
Сашка довольно потянулась и решила больше не озорничать, а просто отдохнуть. Тем более, что уроки она не учила уже года три, после того, как поняла, что ей ничего не стоит узнать содержимое учебника, лишь внимательно посмотрев на него. И открывать не надо! Какое-то время это ее веселило, потом стало скучно, и она пользовалась этим своим даром только в начале учебного года, чтобы потом как можно реже заглядывать в школьные учебники. А книги читала традиционным способом. Потому что однажды попробовала взглянуть на книгу по-особому и увидела много такого, от чего волосы на голове зашевелились. Этого случая ей хватило надолго…
Вот и теперь Александра улеглась на кровать с книгой в руках и все свои способности отключила, чтобы насладиться простым чтением "Трех мушкетеров".
Но чтения не получилось, она упорно возвращалась в мыслях к своим особенностям. Саша никому и никогда не говорила о своей способности слышать мысли других людей. Этому было две причины: тайна была слишком личной, чтобы ее разглашать (кто же делится таким оружием?), и люди в костюмах, время от времени навещающие ее семью и задающие вопросы. По каким-то причинам они упорно стремились узнать, что же такого Саша умеет.
В ее русой голове скрывался взрослый мозг со способностями, которые напугали бы тех мужчин в костюмах, узнай они о них. И Саша знала, поскольку их мысли всегда были полны затаенного ужаса перед ее возможными способностями, что ей не прожить и недели, если хоть кто-нибудь догадается о том, что она может вывернуть Вселенную наизнанку, если захочет. И уж тем более никто не позволит ей оставаться дома, если она как-то обнаружит свои способности.
Оставалось только ждать. Ждать возможности, которая позволит ей затеряться среди людей. А для этого просто необходимо было закончить школу. Как обычные люди.
Мозг гудел, как провода на ветру, несмотря на успокоительную завесу тишины. Звонкими каплями ее разрывали собственные мысли, от которых некуда было укрыться. Саша свернулась клубочком, отложила книгу и подумала о родителях. Что они знают? Почему они, с их образованием, сидят в этой глуши, мотаясь за двадцать километров на работу, чтобы не прозябать электриком и счетоводом? За плечами у каждого МГУ, папа – физик, мама – математик, а оба сидят здесь, чуть ли не в тайге? И эти вечные переезды с места на место, как будто их гнало ветром, как перекати-поле… Вот только поселок Центральный оказался, похоже, последним местом – живут уже три года и никуда не собираются переезжать. Саше было хорошо знакомо почти невесомое напряжение, которое овладевало ее родителями, когда намечался переезд. Теперь же все было спокойно. И люди в костюмах, с которыми Саша неизменно связывала каждый переезд, не появлялись уже давно. Словом, все было в порядке, но Сашу что-то беспокоило, какие-то предчувствия теснились внутри головы и требовали немедленного выхода.
Ее словно пружиной подбросило внезапное осознание, что она теряет драгоценное время. "Надо учиться, пока есть время и возможность это делать, а когда наступит день отсчета – будет уже поздно учиться, придется действовать."
Она снова улеглась на кровать, взяла книгу в руки и выбросила из головы лишний шум. Однако зудящее беспокойство по поводу утекающего времени мешало сосредоточиться на приключениях Д'Артаньяна и его друзей.
"Сегодня день сюрпризов. Так, может, попробовать еще что-нибудь, пока есть соответствующее настроение?" Сашка потянулась и хотела спрыгнуть с кровати и сбегать на кухню за чаем, но потом рассмеялась, решив, что чай сам придет к ней. Через минуту она услышала шаги отца.
– Саш, чаю хочешь? Мне кажется, что и у тебя в горле пересохло. Мама булочки затеяла печь, – отец улыбнулся и потер лоб, отдав дочери вторую чашку.
– Голова болит, пап? – Саша невинно смотрела на отца.
– Да что-то вот заболела. Наверное, устал сегодня на работе больше, чем обычно, – он поморщился, как от зубной боли.
– Чаю попьешь и все пройдет. Так всегда бывает, пап, – и хитро улыбающаяся дочка мысленно щелкнула пальцами.
Отец, высокий, всегда нагибающий голову, проходя в двери, прислонился к косяку и глотнул чаю, улыбнувшись любимой дочке.
Головная боль исчезла так же внезапно, как и появилась, словно выдернули вилку из розетки. Он удивленно покачал головой, проверяя, не минутное ли это облегчение, потом дошел до кровати и присел с краю.
– И правда, Сашуля, чай творит чудеса с усталым человеком. Не болит совершенно. Буду теперь вместо кофе пить чай (заодно и сосуды отдохнут) по утрам, чтобы потом голова не болела – отец нагнулся к дочери, поцеловал русую головку и вернулся в большую комнату к телевизору.
Сашка мысленно улыбнулась ему вслед и решила заняться мамой. "Вот с ней надо быть осторожнее. У нее слишком быстро голова соображает. Придется подкрадываться на цыпочках." Ей не хотелось вставать с кровати, чтобы проверить, что делает мама, поэтому она закрыла глаза и принялась мысленно рисовать образ мамы в переднике на кухне.
Мама так реально предстала перед ее глазами, что Александра даже испугалась. "Блин, я еще и ясновидящая! Телепатии мне не хватает, что ли? Теперь еще и это! Мало того, что я могу управлять другими людьми, внушать им свои желания и мысли, так я еще и подглядывать за ними могу? Вот вляпалась! Что же я не могу? Или я всемогущая? Этого только мне и не хватало…" Сашка быстренько оборвала эту связь и снова вернулась к книге, чтобы передохнуть. Усталости она не чувствовала, наоборот, прилив сил заставлял ее подняться с кровати и сотворить что-нибудь необыкновенное, но на сегодня чудес было уже и так предостаточно. Так что она заставила себя успокоиться и заняться чтением без всяких выкрутасов.
Летний день за четыре года до точки отсчета
Мишка замер, почувствовав чужой внимательный взгляд на своей спине. Шишки замерли в воздухе, затем посыпались на землю. Он осторожно оглянулся. В зеленой листве на краю поляны блестел не менее зеленый глаз. Глаз моргнул и снова уставился на него.
"Ну, выходи, чего прятаться," – подумал Мишка.
Глаз скрылся в листве, и через пару секунд из кустов показалось лицо, а затем и все тело наблюдавшего.
"Девчонка," – пронеслась быстрая мысль.
"Ну да, девчонка, и что тут такого? Можно подумать, я монстр какой-то! Даже не кусаюсь," – чужая мысль практически атаковала его.
"Блин, она мысли читает?" – изумился парень.
"И что такого? Хочу – читаю, хочу – не читаю. Ничего особенного. Обычная телепатия." – девчонка нахмурилась и принялась нахально рассматривать Мишу, как какой-то экземпляр диковинного животного.
"Ты кто такая? Отвечай немедленно! И убирайся отсюда!" – мысленно выкрикнул Михаил, почему-то боясь нарушить лесную тишину.
"Сашка. Александра. Живу тут рядом, в поселке. А ты откуда взялся, такой умный?" – девчонка не тронулась с места, только нервно дернулась рука, заложенная за спину.
– А… м-м-м… ну, это, – попытался начать нормальный диалог вконец запутавшийся парнишка.
"Да не дергайся ты так! Господи, как здорово, что меня тоже могут услышать! Ты хоть понимаешь, что нам повезло, идиот?" – незваная гостья подошла ближе, и Мишка смог ее разглядеть.
Ничего ужасного в ее облике не было. Так, обычная девчонка, которых пруд пруди. Русые волосы, глаза зеленоватые, щека где-то исцарапана, коленки зеленые, как будто ползла по траве. Футболка вылезла из шортов, один носок сполз, шнурки на правой кроссовке развязались. Лицо в веснушках, простое, домашнее и совсем не испуганное, наоборот, заинтересованное.
Только он все равно неосознанно попятился назад и только громадным усилием воли смог остановить свое отступление. Прокашлялся и снова попытался говорить вслух.
– А… Э… Ты и вправду читаешь мои мысли? – выпалил самое мучительное.
– Ну да. А что такого? Обычная мутация. Как тебя зовут, чудо природы?
"А она нахальная! Вот черт! И как только узнала про эту поляну? Вот и вся маскировка полетела к черту…" Он озадаченно потер облупившийся нос.
– Ну, отвечай. Я же представилась! И что у вас, пацанов, за представление о вежливости? – девчонка даже притопнула ногой от досады. "Ну вот, такой же, как я, и молчит, как партизан! А я, дура, хороша! Сразу же и мыслями в лоб! Вот заставлю сейчас его плясать, посмотрим тогда, кто кого!"
– Не, не надо плясать! Миша. Михаил. Я из лагеря отдыха сбежал на тихий час сюда. – Мишка шаркнул ножкой по траве и коротко поклонился.
– Шут гороховый. А зачем сбежал? Шишками бросаться? Научи, а? – гостья просительно уставилась на него.
– Сначала расскажи, как ты эту поляну нашла? Я понаставил всяких секретов, чтобы никто не прошел.
– А я с другой стороны пришла. Лагерь там, – и она махнула в сторону лагеря, откуда всегда приходил Миша, а потом махнула в противоположную сторону. – А я оттуда пришла. А что за секреты ты поставил?
– Так, всякие сучки, кочки там. Просто, если пойдет чужой, то он все посшибает, а я услышу. А чего ты вообще по лесу шатаешься?
– Ягоды собирала, – и она махнула рукой за кусты.
Мишка нахмурился. Странного было полно. Чувство радости от того, что нашелся еще один человек с такими же способностями, не спешило его охватывать.
"Ну и что теперь делать прикажете?"
"Ничего. Учи меня шишками жонглировать. А я научу тебя плясать!" Девчонка нахально улыбалась.
Мишка вздохнул и попытался еще раз начать обычный диалог.
– А… Черт побери, как я должен это тебе объяснить?
– А ты покажи мысленно, а я прочитаю, – и тут она улыбнулась просительно и начала переминаться с ноги на ногу. Русые волосы легли на щеку, а глаза смотрели так внимательно, что Мишка дрогнул и, внезапно для себя, протянул руку, чтобы отвести прядь волос с лица своей гостьи.
– Хорошо – вздохнул он и зажмурился.
Александра подхватила поток его мыслей, в котором кружились листья, шишки, обломки ветвей, воспоминания о новогодних игрушках, ветер и синее-синее небо. Потом она деликатно вышла из чужих воспоминаний и подхватила начавшие было падать шишки.
– У тебя получается! – удивился хозяин поляны, и шишки снова посыпались на ковер травы.
– А ты как думал! Я способная, – улыбнулась девочка. – Давай уже дружить, а то мне так скучно одной такой умной.
– Давай – согласился Мишка. И сразу почувствовал облегчение, что есть хоть один человек, от которого не надо таиться.
Они уселись рядышком на траву и стали болтать, иногда замолкая, чтобы подбросить в воздух очередную порцию мелких предметов, в изобилии валявшихся на земле. Странное это было зрелище, если бы его хоть кто-нибудь увидел. В траве сидели худенькие и загорелые подростки, темная голова к светлой, а над ними в воздухе кружились в неведом танце листья, шишки, ягоды земляники, пара веточек и носовой платок. В лесу стояла тишина, даже комары не зудели, а две пары глаз, не отрываясь, следили за букашкой, ползущей по зеленому стеблю лесной травы.
– Ой, мне пора бежать, скоро тихий час закончится – Мишка с сожалением поглядел на свою новую знакомую. – Ты приходи завтра, пораньше, я снова прибегу, поболтаем.
– Ага. А давай вечером еще поговорим. – Сашка наклонила голову к плечу, ожидая ответа.
– Нет, меня не выпустят вечером из лагеря. – Мишка огорченно вздохнул.
– А ты и не выходи. Я теперь твой голос из тысячи узнаю. Ничего сложного, я тебя найду, главное, ты недалеко. Вот если за тысячу километров будешь, тогда будет сложновато. Я тебе позвоню. – Сашка хмыкнула.
– Наверное, можно и так сказать.
– Только ты на всякий случай будь один, мало ли чего…
Они разошлись, каждый в свою сторону, а лесной мусор аккуратной кучкой сложился в углу поляны.
Неделю подряд они встречались на поляне, учась друг у друга искусству управления предметами и людьми, пока не возник естественный вопрос: а почему они такие?
Однажды вечером, после отбоя в лагере Александра услышала громкий вопрос своего друга.
"Сашка, ты не знаешь, почему мы с такими способностями?"
"Знаю, только не все понимаю."
"Расскажи, что знаешь, мне интересно."
"Слушай. Я у мамы узнала, правда, картина все равно неполная. Незадолго до нашего рождения в Казахстане решили построить какую-то физическую лабораторию…"
Около четырнадцати лет до точки отсчета
Местные жители издавна прозвали этот отрог Палец Шайтана. К нему никто близко не подходил без особой нужды. После того, как там заблудились два брата и вернулись полусумасшедшими, старейшина объявил это место проклятым и запретил под страхом смерти подходить к нему. Больше полувека ни один человек не приближался к горе ближе, чем на километр.
Но вот понаехали русские с какой-то аппаратурой, месяц лазали по горам и нагнали уйму техники. Сказали, будем строить лабораторию. Молодые казахи, забывшие легенды этих гор, бросились на заработки, тем более, что платили неплохо. Старики только вздыхали, наблюдая, как непослушная молодежь с энтузиазмом расчищает площадку у подножия Чертова пальца. Военная часть быстро отгородила местных жителей от стройки двумя рядами колючей проволоки и сторожевыми постами, введя пропускной режим. Правда, к горе ходила только молодежь, что работала на стройке, да бойкие казашки, заигрывающие с солдатиками, в надежде выбраться из этой глухомани.
Военные быстро подвели электричество, водопровод протянули, магазин открыли. Даже старики начали немного радоваться круговерти вокруг запретной горы, хоть и покачивали головой, говоря, что до добра не дойдет эта затея, припоминая какие-то песни старых акынов, в которых говорилось, что дрогнет Палец Шайтана, и потекут реки слез с горы, и содрогнется мир, и родятся новые боги, и все перевернется…
Однако стройка продвигалась, а Палец продолжал себе стоять и не думал даже вздрагивать.
На объекте ввели спецрежим, возвели здание лаборатории, и стройка поднялась еще выше, на уступ у самого Чертова пальца. Старики опять закачали головами, наблюдая снизу за копошащимися на строительстве муравьями в зеленой форме Советской армии.
А потом потянулись к горе молодые ребята со всех концов страны, преимущественно выпускники МГУ, которым прочили блестящее будущее в физике и математике. Рождался еще один "почтовый ящик", в котором спецы должны были двигать передовую науку вперед.
Так и попали к Чертову пальцу три молодых пары, поскольку приглашали туда людей женатых, да и требования предъявлялись жесткие – все должны быть физиками или математиками, на худой конец отличными инженерами. Впрочем, одна пара закончила Военную медицинскую академию.
Уступ превращался в спецлабораторию. Внизу установили экспериментальную энергоустановку, а все приборы поместили выше, чтоб можно было спокойно наблюдать. Еще через месяц молодые казашки уже не могли подойти к проволочному ограждению ближе, чем на сто метров – по периметру стали пускать ток, на ночь увеличивая мощность. Местные парни, работавшие на объекте, прошли процедуры проверки здоровья и были отпущены по домам, сделавшись на добрый десяток лет "невыездными". Впрочем, куда им было выезжать? Работа спорилась, установка гудела, молодежь исправно проверяла здоровье и работала по разным проектам. И все было хорошо, пока Палец не дрогнул…
В тот жаркий день земля трескалась под ногами. Наверху, в спецлаборатории собралась молодежь: Петр и Татьяна Волковы, Сережа Тарасов и Андрей Бородин со своей женой Светой. Татьяна и Света были беременны, и зашли в гости к ребятам, покормить их и посмотреть на работу приборов, поскольку вместе работали над этим проектом. Да и не выпускали их с объекта… Режим секретности – практически вся жизнь на территории "ящика".
Сережка, как всегда шутил над предрассудками местных жителей, когда глухой взрыв сорвал с места укрепленную дверь и буквально разорвал пополам лабораторию.
Реки огня и слез потекли с горы…
Когда подоспели военные из соседней части, тушить было нечего, спасать некого. Из нижней лаборатории никого в живых не осталось. Вместо корпусов осталась одна большая воронка. Чертов палец был рассечен пополам, и можно было рассмотреть все, что было в строго засекреченной верхней лаборатории.
Подполковник ГБ стянул кепку, поминая погибших, и развернулся, чтобы отдать приказ солдатам возвращаться в часть, когда раздались слабые голоса с уступа.
Когда сняли с уступа единственных уцелевших, подполковник утер соленый пот со лба. Затем объект был закрыт, а исследования засекречены еще сильнее.
Поседевших от потрясения молодых людей самолетом тут же отправили в Москву и выжимали из них сведения, пока они не стали падать от усталости и горя.
Затем последовали месяцы наблюдений за беременными женщинами в спецклинике КГБ вплоть до родов сначала Михаила Андреевича Бородина, а затем и Александры Петровны Волковой…
Сережа Тарасов через три недели после взрыва умер. Он оказался ближе всех к разлому и источнику выброса чудовищной энергии, а гибель жены практически на глазах подкосила его быстрее, чем любая болезнь.
Бородины и Волковы оказались в экранированной лаборатории. Что они чувствовали, когда через их тела прошел сгусток энергии? Образы, которые прошли через их мозг, безуспешно пытались вытянуть в лабораториях Комитета госбезопасности. И когда из них выкачали все, что они сумели понять, обе семьи были помещены под спецконтроль. Их развезли в разные места и начали перегонять с места на место, чтобы избежать их совместных встреч. Переезды чередовались с визитами подтянутых майоров и капитанов в темных, хорошо подогнанных костюмах.
Наблюдение велось в основном за детьми этих уцелевших семейств. Впрочем, помимо первенцев, в семьях никто больше не родился, хотя нельзя сказать, что родители не старались.
Еще один летний день за четыре года до точки отсчета
Сашка пришла на привычное место встречи и задумчиво перебирала листья земляники, сидя на зеленом ковре поляны. Мишка задерживался.
"Где ты? Почему не приходишь?" Саша начала нервничать – Мишка никогда не опаздывал на их тайные встречи. Ответа не было. Она еще раз послала мысленный призыв.
"Ау, Сашка, я не могу! За мной приехали родители и те, которые в костюмах! Они узнали, что ты живешь неподалеку. Беги скорее домой, тебя будут искать, скорее, они уже садятся в машину! Они собираются…" Мишин голос затухал и усиливался волнами. Волнение передалось и Саше, она вскочила и бросилась бежать по лесу, активируя за собой все заслоны, которые они тщательно ставили вместе с Мишей. По лицу хлестали ветки, трава цеплялась за кроссовки.
Когда запыхавшаяся Саша восстанавливала дыхание во дворе своего дома, в конце улицы показалась серая "Волга". Испуганная, она мысленно внушила родителям, что весь день просидела дома и выходила только во двор.
Костюмы прошли в дом, мельком взглянув на присевшую завязать шнурки девчонку во дворе. Саша уловила движение занавески в доме и прислушалась к мыслям гостей.
"Девчонка во дворе. Не поймешь, чем занимается. Вроде бы загорает на солнышке. Надо спросить, ходила ли она в лес последнюю неделю."
"Родители ничего не знают, ничего не заметили."
"Чем их наша девочка заинтересовала? Ведет себя спокойно. К чему эти вопросы про лес?"
"Как допустили, что они оказались ТАК близко друг от друга? Пять километров – не расстояние. Куда смотрело начальство? А мы теперь расхлебывай…"
"Я НИКУДА не ходила. Неделю сижу ДОМА и НА РЕЧКЕ. НИКОГО НОВОГО в поселке не встречала. Веду себя СПОКОЙНО, читаю книжки, НИКЕМ не интересуюсь, НИКУДА не хожу."
"Малышка ведь никуда не ходит, сидит дома одна-одинешенька, только купаться бегает. Что же ИМ от нее надо?"
Мысленный приказ сделал свое дело. Темные костюмы поспрашивали еще, поглядывая на совершенно нелюбопытную Александру во дворе, по спине которой под футболкой струился холодный пот от напряженного желания ничем себя не выдать и немедленно связаться с Мишкой, чтобы узнать все подробнее.
Наконец, костюмы погрузились в "Волгу" и уехали в город. Саша убежала на луг к речке, подальше от людей, и принялась искать Мишу.
"Миша, отзовись. Отзовись, рассказывай, что происходит у тебя. КОСТЮМЫ уехали. Отзовись."
Слабая мысль коснулась ее мозга, раскинувшего напряженную сеть.
"Мы уезжаем. Я прокололся. Сдуру удержал тарелку с супом в столовой, чтобы горячий суп не пролить на пацана из второго отряда. Ему же всю шею обварило бы, не поддержи я эту тарелку. А кто-то тут же стукнул, я не успел уследить. Прости. Туго пришлось?"
"Нет, все в порядке, я успела вовремя. Ничего не разнюхали. Я могу спокойно жить. А что будет с тобой?"
"Увезут в Москву. За мной уже послали, это я у НИХ прочитал. Что делать?"
"Бежать сейчас бесполезно. И попадаться нельзя – не выпустят. Попробуй сбежать в Москве, она больше, сумеешь спрятаться."
"Я думаю сбежать в Америку."
"Миша, там тоже есть спецслужбы, которым ты не менее нужен."
"Попробую сыграть в дурачка, которому надоела его родина. Выдам какие-нибудь нестрашные секреты."
"Для этого нужно их знать. Я боюсь за тебя!"
"Узнаю. За мной посылают полковника Федосеева. Должен же полковник хоть что-то знать."
"Мишка, не рискуй! Как я без тебя теперь буду жить? Мы же одни во всем мире!"
"Я найду тебя. Я тебя везде найду. Ты только верь в меня и держи связь!"
"Москва – это далеко. А Америка еще дальше! Придумай что-нибудь, я не хочу тебя терять сейчас, когда только нашла!"
Отчаяние охватило Сашу с невероятной силой. "Мы же едины! Не покидай меня, Миша! Не оставляй здесь одну!"
"Я вернусь за тобой!"
И мысленная связь оборвалась. Еще пять минут Саша лихорадочно сканировала пространство, но не могла поймать ни единого импульса Мишиного мозга.
"Одна! Я осталась одна! Теперь надо быть вдвойне осторожной!"
Три с половиной года до точки отсчета
Полковник Федосеев ожесточенно тер левый висок, пытаясь избавиться от головной боли. Что-то ему мешало заснуть, но он никак не мог вспомнить, что именно. Мысленно перебирал все запланированные дела, но не мог найти ни одного не сделанного. "Что же мне не дает покоя? Проклятый мальчишка! Как его заставить делать то, что нам нужно? Как заставить его рассказать все, что он знает? Он ведь знает много, но не говорит, прикидывается дурачком. А приборы тем временем регистрируют такие ментальные колебания, что волосы на голове шевелятся! И заставить его невозможно! Как только начинаешь давить – сразу в обморок. И не проверишь, настоящий ли. Приборы тут же смолкают и все тише воды, ниже травы. Телекинез? Ведь видела же Егорьева, как он донес тарелку до стола, не обварив пацаненка! И сидел далеко, и боком, но смог! А, может, не он это был? Тогда почему приборы так бесятся? Проклятый мальчишка! Кто же знал, что та лаборатория в казахских горах так рванет? Кто их просил строить в зоне хотя и минимального, но риска? Подальше от людей захотелось быть. Такую энергоустановку надо было строить на Луне и изучать при помощи приборов, а не оставлять там беременных баб, да еще и в момент взрыва!
Безопасный синтез ядер! Идиоты! Собрать лучшие молодые мозги в горах и разом угробить, чтобы потом родились эти два неизвестных в уравнении! Воздействие малой радиации на мощь головного мозга! Проект на два поколения! Изучение свойств мозга в условиях подключения к мощной энергоустановке, работающей на ядерно-солнечной энергии! Изменение генетического кода! Направленное! Лучше бы поставили ракетный комплекс, меньше бы головной боли было! Как будто было радостно разыскивать фрагменты тел по котловану, который остался на месте лаборатории. А теперь еще этот непонятный мутант, про которого никто ничего не знает…
Бог мой, а гений, что это все задумал, разбросан по частям по всему котловану! Как раз в момент взрыва торчал у своей любимой установки.
А как спаслись те пятеро – вообще непонятно!Экранированная дверь, которая прикрыла четыре тела и шесть жизней за лабораторным столом и оставила одного корчиться от осознания гибели единственного близкого человека целых три недели! А ведь тот, пятый потенциально был способен в те три недели двигать горы одним шевелением синапса. И двигал столы, стулья, людей по комнате. Правда, он потом умер. При вскрытии обнаружили, что его мозг был увеличен почти вдвое. А у остальных потенциал быстро упал. Буквально через неделю. А вот дети… Дети могли мутировать и сохранить те кратковременные особенности. Генная инженерия! Что из них получилось? Сопляк что-то может, а вот про девчонку и вовсе неизвестно ничего. А вдруг она вообще черт-те что? Недаром ее учителя побаиваются… Слишком умная, говорят…
Ведь наблюдается же усиление умственных способностей во втором поколении у тех казахов, что работали на объекте! Умные дети у чумазых засранцев! Чепуха, чепуха, но ведь никуда не денешься! Пятеро детей – и все отличники, тогда как остальные учатся еле-еле. Совпадение? Не верю я в совпадения! Все родители попадали под действие установки...
Может, и его подключить к энергии? Ведь осталась малая установка в лаборатории. Подключить на пару минут и фиксировать, фиксировать изменения! Только бы не ошибиться в дозировке. Ничего, его никто искать не будет. Родители у нас, больше родственников нет. Хорошо хоть, что подбирались талантливые, но сироты…
Ментальный экран поставить, на случай беды? Сколько же мегаватт через них прошло? Как мутировал этот с виду нормальный парень? Мозг увеличен, но незначительно, в пределах нормы, иначе его не выпустили бы в нормальный мир никогда. Монстр! Я его взгляд чувствую даже через стену. Как будто он меня видит! Сидит и улыбается прямо в лицо через бетонную стену…"
Полковник встал и прошелся по кабинету, не подозревая, что за его действиями и мыслями действительно наблюдает кареглазый подросток, лежащий на жесткой кровати в комнате за железной дверью, закрытой на два засова, без окон, находящейся в этом же здании, рядом с лабораторией.
Мишка лежал, расслабившись, ни на секунду не забывая о внутренней камере слежения. Он знал, что за ним наблюдают круглые сутки, ожидая, когда он, наконец, устанет играть в эти игры и покажет им телекинез – единственное, на чем его смогли реально зацепить. Но Миша не торопился. Мысль о подключении к установке ему понравилась, несмотря на риск. Можно было в момент прохождения энергии попробовать связаться с Сашкой, сообщить, что жив, здоров и полон планов бежать, надо только узнать побольше о планах полковника, да вытащить родителей по возможности.
"Нужен беспроигрышный ход. Чтобы меня вывезли, спрятали и не держали в такой же лаборатории всю жизнь, заставляя двигать стаканы с водой. Саша, Саша, мне бы сейчас твой совет, как управиться с этой толпой, ты же это лучше меня умеешь!"
Он расслабился еще сильнее и послал мощный зов в далекий поселок Центральный. "Сашка! Отзовись!"
Полнейшая тишина ухудшила настроение. "Ментальных экранов у них нет – это все из области фантастики, не умеют они ничего такого. Только почему мой зов не долетает? Далеко… Скорее бы подцепили к установке, я бы им показал! Или все же здание экранировано? Каким образом? Что мешает здесь искать знакомые ритмы Сашкиного мозга? Ведь она наверняка сканирует пространство, в надежде отыскать меня. Да, подключение может решить эту проблему. Только вот что получится из этого?"
На следующий день Мишу привели в лабораторию, по которой расхаживал полковник Федосеев, настороженно наблюдавший за подростком.
Обычный состав команды, которая пыталась добиться от него активных действий, сегодня претерпел глобальные изменения. Вместо добродушных санитаров, которые крепили провода к Мишиной голове, сегодня пришла пара техников с другой аппаратурой, в углу лаборатории появился еще один компьютер, провода от которого тянулись к кушетке, на которую обычно укладывали Мишу перед измерениями. Добавились и угрюмые медики, которые по сложению и выражению лица больше были похожи на санитаров из дурдома.
– Раздевайся и ложись на кушетку, будем измерения проводить, – хмуро глянув на Мишу, буркнул Федосеев.
"Вот оно, начинается! Надеюсь, сопляк выдержит. Ничего, сначала под малым напряжением, не успеет генная структура поменяться… Так что ли говорил тот старикан? Эх, нет его, и вся команда в том котловане осталась…"
"Ага, вот и шанс! Крохотный, но шанс узнать, как мы получились такими. Если полковника не обманывали, то меня ожидает радостное просветление ума. И связь, долгожданная связь с Сашкой. Только бы себя не выдать!"
Медики неловко возились, закрепляя на Мише датчики и контакты установки. Щелкали негромко приборы, гудел вентилятор под потолком, гремели шаги Федосеева.
Откуда-то подскочила медсестра и, перехватив руку жгутом, вколола что-то в вену. Миша не успел уловить контуры ее мыслей. Похоже, что мысли у нее отсутствовали изначально.
"Ну, с Богом!" – успел поймать мысль Федосеева Миша. И тут на мозг упала пелена. Затем тонны света обрушились на Мишу, и он почувствовал себя обнаженным до костей. Что-то ломалось внутри, выворачивало структуру тела, заставляло резвиться атомы. Все мысли вылетели под безжалостным потоком энергии. Перед глазами пронеслись давно прошедшие события: вот маленький Миша сосредоточенно пытается достать пустышку, выпавшую из слабой ручки, но не может подцепить, плачет и вдруг пустышка сама ползет по покрывальцу к шевелящимся пальчикам мальчика; вот трехлетний Миша теряет панамку на карусели и на следующем круге она сама влетает ему в руки; вот летит и не долетает до земли любимая мамина кружка; кружатся шишки в лесном царстве, листва взлетает в небо в парке, испуганно лает соседский щенок, Сашка наклоняется к его голове и что-то шепчет…
"Саша? Саша, это ты? Что ты говоришь? Я тебя плохо слышу, говори погромче."
"Господи, Мишка! Мишка, ты меня слышишь! Мишенька, родной, я каждый день зову тебя! Ты жив! Где ты?"
"Саша, меня заперли и подключили к ТОЙ установке. Только маленькой. Я постараюсь убежать, но у НИХ мама с папой! Саша, не попадайся ИМ никогда. Я убегу, я это знаю, а ты не попадайся. Я вернусь за тобой, теперь у меня будет много сил. ОНИ просчитались! Я ИХ переиграю, я знаю это!"
"Миша, Миша! Я буду ждать! Не трать на меня силы, они тебе пригодятся!"
"Сашка, я теперь почти бог! Ты не представляешь, до чего сначала гадко было: всего вывернуло, а теперь я могу почти все! Как же тяжело было Сергею, тому, пятому, знать, что ты почти бог и не смог спасти любимую! Сашка, ты живи и жди меня, я найду тебя и спасу, когда придет время!"
"Ты что-то знаешь о нас? Что-то знаешь? Мишенька, не оставляй меня, я боюсь одна! Ты мне нужен!"
"Сашка, все будет хорошо! Я люблю тебя, ты просто верь, ладно? А теперь мне пора. Скоро я вырвусь, только мы увидимся не скоро, сначала надо вырасти, родная! Не прощаюсь, до свидания! Пока я буду в Москве, я буду стараться докричаться до тебя!"
"Дурак! Какая может быть любовь? Сбрендил? Если можешь убежать оттуда – беги!"
"Сашка, а кого мне еще любить? Нас только двое, других нет. Не прощаюсь, скоро выйду на связь!"
Миша оборвал связь, чтобы воспользоваться своим могуществом. Он освободил мозг от сковывающего его тела и отправился в полет. Сначала решив осмотреть лабораторный комплекс, он задержался в комнате, в которой были его родители, запоминая расположение дверей, замки и камеры внутреннего слежения. Когда придет время, он не сможет их увидеть, но должен будет использовать. Потом он вырвался наружу и разглядел комплекс снаружи. А потом полетел вдоль проводов ЛЭП, ища путь на свободу.
В это время медики боролись с бьющимся в судороге телом подростка, которое жутко выворачивалось под ударами энергии, пока обеспокоенный Федосеев не зарычал:
– Хватит, отключайте! Убьете мальчишку, немедленно отключайте его от установки!
– Но, товарищ полковник, вы только посмотрите на приборы! Такого взрыва ментальной энергии у него еще никогда не было!
– Я уже наблюдал около десяти лет назад один такой же взрыв и одного такого же гения. Только он прожил всего три недели после этого! Отключайте немедленно и возвращайте мальчишку в сознание. Нам он нужен живым и как можно дольше!
Миша краем сознания зацепился за мысли техника, во время опыта сидевшего за новым компьютером и повернул назад, в свое тело.
Федосеев снова рыкнул, и медики не стали сопротивляться и осторожно освободили тело мальчика от контактов. Датчики они не стали снимать и наблюдали растущую активность мозга.
Техники бормотали в своем углу:
– Матрица изменяется!
– Структура как будто плавится.
– Что-то происходит с его подсознанием… Похоже, оно вырывается на свободу.
А Миша уже возвращался, зная, что теперь надо спешить, пока не его не поймали.
И гасил волны возбуждения, которые проходили через его мозг. Измененный мозг. Ликование от обретенного могущества сменилось обыкновенной усталостью, и Мишка позволил измученному телу свернуться в клубочек и затихнуть.
Техники опять наблюдали пляску матрицы, но уже в обратном порядке.
Федосеев подгонял медиков, которые вновь неловко топтались вокруг заснувшего подростка, отцепляя датчики и пытаясь натянуть одежду на долговязого парня, в которого превратился Мишка за последние два месяца, проведенных в лаборатории. Наконец тело переместили в его "камеру" и Мишка облегченно вздохнул про себя. Теперь надо было использовать свое могущество, которое, он знал точно, было кратковременным. От силы неделю продержится максимальный пик, а потом произойдет спад. "Этого времени должно хватить.Если только полковник не решиться на еще одно подключение, чтобы стимулировать экспоненциальный рост ментальных способностей. Тьфу, какими умными словами заговорил. А ведь это выход! Связаться с посольством, намекнуть, что ведется исследование потенциала человеческого мозга. Из меня делают гения. Целенаправленно. И даже не совру. На этой волне и выехать. Они быстро выкачают из меня все, что я знаю, а знаю я немного. Потом будут вынуждены отпустить, поскольку там волну в печати поднять намного проще. И я выберусь из всех ловушек! А потом вернусь за Сашей. Точка отсчета еще далеко…"
Миша заснул окончательно, позволив усталому телу победить мозг.
Три с половиной года до точки отсчета и три дня после первого подключения
Сегодня лаборатория была полна людей. Федосеев готовил показательные выступления. "Похоже, сегодня выступаю я. На арене этого цирка выступает клоун Миша Бородин. Мама, папа, как же меня все это достало! Надеюсь, я выберусь сегодня из этого ада и заберу вас с собой."
Опять его долго подключали к приборам и установке, затем Федосеев долго и нудно объяснял конечную цель эксперимента низенькому полноватому генералу. Миша прислушивался к коротеньким мыслям высокого гостя, надеясь выудить что-нибудь полезное для себя, и понял, что если не будет демонстрации – он не протянет и двух часов, потому что слишком много видел и знает. А после фокусов у него будет время исчезнуть, потому что тогда он будет нужен. И на долгое время. Что этот генерал желал бы владеть страной. А для этого ему нужно заставлять людей делать то, что ему хочется. "Ему идеально подошла бы Сашка! Боже, какое счастье, что я не спец по таким делам, а всего лишь любитель… Меня идеально слушаются предметы, а не люди. Но им все равно. Они будут заставлять меня снова и снова пытаться, а потом будут смертельно бояться моих способностей и держать меня на крючке дорогими мне людьми! Ненавижу все это племя, которое из-за власти и денег пойдет на что угодно! Сашка, Сашка, оставайся подальше отсюда, потому что такие сволочи никогда не переведутся! А теперь – пора показывать фокусы!" Он расслабился и приготовился получить удар энергией, а потом стать невероятно могучим.
Опять его омыло светом, но на этот раз ему хотелось свободного полета уже вместе с телом. Громадным усилием воли он заставил себя не отрывать тело от кушетки, а вместо этого поднять в воздух папки с бумагами, мусорную корзину, стул и мелочь с письменного стола лаборантов. С затаенным злорадством он наблюдал за удивлением всех присутствующих в лаборатории. Федосеев озирался, не веря своим глазам – в замысловатом танце кружилась по лаборатории различная мелочь, выстраивая сложные фигуры. Медики вытаращили глаза от удивления и забыли про приборы.
Техники в своем углу приплясывали от возбуждения, наблюдая дикую пляску ментальных структур Миши на экране монитора.
Никто не обращал внимания на бьющееся в судорогах тело Миши. Однако он сам испытывал мучительное удовольствие от манипуляций предметами. Всю жизнь ему приходилось сдерживаться, чтобы не выдать себя случайно, а тут такой случай! Можно было и потерпеть боль в скручиваемых мышцах ради удивления на лицах и сознания своего могущества.
"Мишка, что ты творишь! Даже я чувствую, что вокруг тебя просто буря! С ума сошел!"
"Нет, Сашуля, просто развлекаюсь! Так нужно для дела. Если я не покажу им частичку моего умения – меня просто ликвидируют, как отработанный материал. А я буду жить! Сегодня я все равно ухожу и увожу родителей. Дольше нельзя ждать. Сашка, если я открою канал, сможешь внушить Федосееву, что нельзя трогать моих родителей?"
"А такое возможно? Давай открывай, я попробую."
Миша поймал мысль полковника, зацепился за его волну и крикнул Саше: "Давай!"
"НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не трогать семью Бородиных! ЗАБЫТЬ об их существовании, место нахождении и НЕ БЕСПОКОИТЬ до конца жизни!"
"Спасибо, Саш! Надеюсь, у него будет неделю болеть голова! Твое внушение, да с моим усилением!"
"Веселишься? Господи, Мишка, я с ума схожу, а он развлекается! Все пацаны такие, или это только ты такой моральный урод?"
"Я не урод, а очень даже симпатичный, обаятельный наглец! Сашка, не ругайся, так приятно дать выход энергии! Знаю, что не стоило вообще ничего делать, но тогда через два часа меня и мою семью вывалили бы в каком-нибудь овраге со следами насильственной смерти от рук неизвестных бандитов."
"Мишка, ты слишком любишь играть с огнем. Заканчивай это представление и сматывайся оттуда. Федосееву через полчаса будет не до тебя с его головной болью! Воспользуйся случаем, линии вероятности лежат удобно."
"Какие линии вероятности? Ты видишь будущее? Ух ты! Когда научилась?"
"Надо же мне как-то спасаться от скуки в твое отсутствие! Нет, я вижу только твои линии вероятности, и то потому, что вокруг тебя бушует энергия и мне немного перепадает."
"Жаль, что ты не можешь подключиться к установке! Такое могло бы получиться!"
"Мишка, иногда ты настоящий осел! Это ПЛОХО, что тебя уже дважды подключили! Ты забыл, что она действует на генном уровне? Ты можешь с уверенностью сказать, КТО и ЧТО ты теперь? И КАКИМИ будут твои дети? А дети тех, кто в лаборатории? Эта чертова установка действует на ВСЕХ, кто в попадает в поле! И на меня тоже, поскольку я с тобой на одном канале. Но я только стану немного сильнее на время, а у тебя уже идут необратимые изменения. Прекращай этот балаган. Ты мне нужен таким, каким я тебя узнала, даже если ты осел и наглец! Люблю тебя…"
"Сашка, умница моя, что бы я без тебя делал? Хорошо, я заканчиваю представление. Жди моего сообщения перед вылетом из Москвы. Люблю тебя!"
"Миш, не бери с собой никого, уходи один, один из медиков сегодня отпустит твоих родителей. Линии очень четкие, я подтолкну еще немного, и они будут свободны."
"Спасибо, Сашка! Береги себя, я вернусь, помни!"
"До связи, родной! ТЫ береги себя!"
Миша замедлил круговерть предметов по лаборатории и начал ослаблять свое воздействие. Потом подтолкнул податливого после Сашиного обращения полковника, и тот скомандовал отключать установку.
В этот раз процедура отключения аппаратуры и одевания Миши прошла намного быстрее и при участии самого Миши. Однако после того, как его отцепили от приборов, он свалился в обморок. В этот раз настоящий и глубокий.
Очнувшись в своей "камере", он внутренне собрался, прощупывая пространство в поисках людей в коридорах.
Внутренний толчок подсказал: пора. В ту же секунду, камеры слежения развернулись в своих гнездах и слетели с крепления. Мише было некогда думать о деликатном обращении. "Пора бежать!" – стучало в голове.
Застучали давно изученные засовы в его комнате. Дверь была свободна. Вещей не было, нужна была только теплая куртка и деньги. То и другое он взял в общем коридоре, ведущем в лабораторию. Куртка охранника была велика и пахла сигаретами. Денег в карманах оказалось мало, но это его беспокоило меньше всего. Гораздо интереснее было, куда подевался охранник. Но он не стал размышлять над причинами, побудившими охрану оставить его в покое, а просто бросился по коридору к выходу. Путь был свободен – ни к чему думать по каким причинам это произошло. Пара щелчков обозначила желание входной двери отпустить его на свободу.
"Свободен! Теперь в Москву, а там ищите ветра в поле!" Впервые с момента поспешного отъезда из лагеря, Миша оказался без назойливого внимания спецслужб. Территория комплекса была удивительно пуста. Он метнулся к намеченному месту перехода стены, не удивляясь уже тому, что у самой стены валяется бесхозная лестница. Легким усилием он заставил ее пристроиться к стене для удобного перехода.
Он оглянулся на корпус лаборатории, мысленно пробежался по помещениям, потом аккуратными щелчками разделался с замками на комнатах родителей.
Поспешно он выбирался за ограждение, потом несся по полю до шоссе, потом карабкался по откосу, чтобы выбраться на асфальт. Мокрый снег под ногами в легких кроссовках превращался в кашу. С каждой минутой становилось холоднее, но он об этом не думал. Мысленно он прощался с родителями.
"Мама, папа, простите, что не забрал вас с собой, но Саша сказала, что вы скоро будете свободны. Я ухожу. Не надо меня искать, когда придет время, я сам вернусь. Полковник оставит вас в покое. Жаль, что так получилось!"
"Сын! Где ты? Что происходит?"
"Миша, береги себя, сынок!"
Мысли родителей напугали его своей отчетливостью, и он понял: подключали и их.
"Папа, все в порядке, я просто сбежал!"
"Удачи, сынок!"
Он шагал по шоссе уже полчаса. Темнело быстро, и Миша начал мерзнуть в слишком большой куртке.
Мигнули фары за поворотом. Миша оглянулся. Через минуту рядом тормознула иномарка, из которой высунулось что-то. Язык Миши не поворачивался назвать то, что высунулось, лицом. Невероятных размеров морда амбала широко улыбнулась и спросила:
– Куда шустришь, парнишка?
– В Москву, – и Миша мысленно подтолкнул здоровяка.
– Садись, – хлопнул тот по сидению рядом. Миша быстро обогнул машину и плюхнулся на предложенное место.
– Замерзнешь, пока пешком дотопаешь, – и амбал довольно заржал, потом потер левый висок от мимолетной боли.
Дорогой Миша молчал, мысленно отметая готовые сорваться вопросы здоровяка, так что болтал без умолку только водитель.
"Что ж, по крайней мере, я выяснил, что в мире творится. Сплошной беспредел. Хорошо сидеть взаперти – никаких хлопот."
Здоровяк Серый, как он представился, довез Мишу практически до самого американского посольства по его мысленной просьбе и удалился, даже не задавая никаких вопросов, зачем это пацану понадобилось посольство, да еще и поздним вечером. Миша послонялся немного вокруг, зашел в кафешку на углу и на те деньги, что у него были, попытался перекусить. Цены его не шокировали, но несколько напрягли – на нормальный ужин денег не хватало. Тогда он просто заказал чай с парой булочек, которые оказались смехотворно маленькими. Быстро допил горячий чай и отправился к посольству.
Морской пехотинец преградил путь, но для мысленных приказов языковых барьеров не оказалось, и охранник спокойно пропустил мальчишку в посольство. А дальше было и просто и сложно одновременно. Когда вконец измученный постоянными мысленными толчками Миша оказался в нужном ему месте, и перед ним поставили нормальный ужин, он был готов совершенно по-детски разреветься от усталости.
Военный атташе посольства Дуглас Уоренн внимательно слушал рассказ Миши и напряженно размышлял, что же делать с этим русским парнишкой, сосредоточенно потирая левый висок, чтобы прогнать возникшую головную боль.
– Я могу тебя называть Майкл?
Миша согласно кивнул.
– Так вот, Майкл, – продолжал Уоренн. – Я не совсем понимаю, чего ты хочешь от нас.
– Я хочу уехать из этой страны.
– Но это же твоя родина, здесь у тебя родители, друзья, – атташе продолжал тереть висок, как будто это действие могло спасти его от тупой головной боли и неизвестно откуда свалившегося на его голову мальчишки.
– Моих родителей, скорее всего, нет в живых. Я не видел своих друзей полгода, и они уже забыли о моем существовании. У меня никого здесь не осталось. А страна, которая ставит эксперименты на детях… Не хочу жить в такой стране.
Миша немного усилил мысленное давление на Уоренна, чтобы тот принял нужное ему решение.
Атташе заинтересованно посмотрел на Мишу.
– О каких экспериментах вы все время упоминаете, молодой человек? В России ведутся эксперименты на детях? Новая система обучения? Вам не нравится переход к другим стандартам в обучении?
– Нет. Этот эксперимент не относится к системе образования. Его проводит, теперь уже проводила, – поправился Миша – одна из наших спецслужб. Специальное управление, особый отдел и все такое. И нет никакого обучения. Просто экспоненциальное увеличение возможностей мозга посредством облучения энергией из неизвестного источника. Перед вами сидит экспериментальный образец. Который сбежал только что из закрытого комплекса в Подмосковье после очередного облучения, в результате которого способности моего мозга были кратковременно усилены. Этого хватило, чтобы открыть все двери и уничтожить камеры слежения. Но меня будут искать и найдут, если сейчас вы меня отправите из посольства обратно на улицу.
И еще один маленький толчок к принятию решения.
"Вот и лакомый кусочек! Это продвижение по службе. Главное привезти этого мальчишку, а уж яйцеголовые выкачают из него все, что возможно. Если он говорит правду, конечно. Как же болит голова!"
– Майкл, а почему я должен тебе верить? Может, ты начитался комиксов, в вашей стране ведь тоже есть комиксы, а теперь пытаешься поиграть в шпиона?
Миша терпеливо вздохнул, и поднял в воздух пустую тарелку, оставшуюся после ужина и медленно покрутил ее перед глазами Уоренна, с удовольствием отмечая, как округляются его глаза.
– Это убедительно, господин Уоренн? Или еще нужна какая-то демонстрация? Только учтите, я перенес сегодня тяжелый эксперимент, потом сбежал, потратив немало сил, потом добирался до Москвы, а это оказалось нелегко, а теперь еще показываю вам фокусы. Вы отправите меня из этой страны? Мне нельзя больше здесь оставаться.
– Еще один вопрос, Майкл. Почему именно ты стал экспериментальным образцом?
– Я не просил об этом! За меня все решил взрыв, прогремевший за четыре месяца до моего рождения в горах Казахстана, когда мои родители попали под поток той энергии, которую пропускали через меня сегодня! В этой папке все, что я знаю по этому вопросу.
И Миша аккуратно положил тонкую черную папку на стол, вытащив ее из необъятной куртки.
Тарелка продолжала висеть в воздухе между Уоренном и Мишей.
Три с половиной года до точки отсчета и день спустя после второго подключения
Миша спал, и ему снилась Саша, собирающая лесные травы и листья в причудливый венок над своей головой. Листья кружились все быстрее и быстрее, Саша смотрела в небо, запрокинув голову, но он не видел ее лица. И тут она повернулась к нему и сказала:
"У тебя почти не осталось времени – ОНИ установили твое местонахождение, отследив все твои перемещения. Чем быстрее ты улетишь, тем лучше для тебя"
Миша вздрогнул и проснулся.
"Сашка! Ты меня нашла!"
"Тебя только дурак не найдет. Руки в ноги, и двигай своего ручного Уоренна в сторону самолета. Зови его повидаться, я подтолкну и просмотрю ваши линии вероятности, пока в нас держится остаточная сила."
"Ладно, давай, подключайся."
И Миша расслабился, позволяя альфа-ритмам мозга настроится на совместную работу с мозгом Александры.
Уоренн примчался довольно быстро, несмотря на то, что они выдернули его из спокойного и безмятежного сна.
– Меня уже ищут, – спокойно сказал Миша, слегка позевывая. Одновременно он цеплял волну Уоренна, чтобы Саша спокойно могла подтолкнуть того к активным немедленным действиям.
– Самолет уже готов, осталось только как-то вывезти тебя из посольства, Майкл, – атташе благодаря Cаше был готов уже мчаться в аэропорт, но Миша еще не договорил с Сашей, и потому не торопил Уоренна, подсказав ему лишь подготовить достаточно большой ящик, в котором он мог бы поместиться.
"Сашка, спасибо, родная! Как родители, не знаешь?"
"Проследила только до шоссе. Там они быстро поймали машину и уехали. Куда – не знаю. Думаю, их не надо искать. Неделя у них есть – успеют спрятаться и устроиться."
"Сашка, у меня ведь получилось! Здорово, правда?"
"Ты неисправим. Вот когда будешь в Америке, уйдешь из-под контроля их спецслужб, тогда и скажешь, что получилось. Давай лучше придумаем, как мы свяжемся после твоего перелета."
"Не знаю. Когда избавлюсь от их служб, что-нибудь придумаю. Читай газеты и смотри телевизор."
"Только не взрывай, пожалуйста, ничего. Лучше попади в кадр на каком-нибудь всемирном мероприятии. Я тебя узнаю, ты же помнишь. Миша, береги себя, пожалуйста. Точка отсчета все равно наступит. Потеряв тебя, теперь они примутся за меня. И я не смогу всю жизнь скрывать от них свои способности. Да и не станут они ждать всю жизнь. Твой полковник теперь вцепится в меня как репей."
"Прости, Сашуля, я же не знал, что так получится. Но помни – сбегай сразу, как почуешь неладное! Никогда не попадай ИМ в руки. Уж очень это погано, несмотря на хорошее обращение."
"Ты не виноват ни в чем, Миша. Молодец, что сбежал. Я все запомню. А теперь тебе пора, Уоренн уже за дверями. Боже, как я хочу все вернуть назад! Береги себя, ради Бога!"
"Мы сами боги, Сашуля! Я буду осторожен. Ведь я обещал вернуться за тобой, когда вырасту. Я вернусь, обязательно вернусь! Я люблю тебя…"
"И я люблю тебя, Миша. Я буду ждать твоего возвращения. А сейчас иди, я тебя немного провожу."
И уходящий с Уоренном в гараж Миша всю дорогу чувствовал рядом волну Саши. На каждом пересечении он получал порцию тепла и уверенности в его силах от Александры. Когда над головой заколачивали крышку ящика, предназначенного для его перевозки в аэропорт, он уловил ласковое прикосновение к своему мозгу, словно ветерок раздул челку и плеснул теплым дождиком.
"Я вернусь! Ты жди!" – изо всех сил мысленно прокричал Мишка.
"И незачем так орать, я прекрасно тебя слышу. Я буду ждать тебя хоть всю жизнь… Люблю тебя. Вот теперь все, я ухожу. Счастливой дороги! Мишка, ты только вернись, потому что ты прав. Мы боги, и нам надо быть вместе. Вернись, пожалуйста, иначе я просто не знаю, как жить без этой надежды на твое возвращение…"
"Я вернусь. Не прощаюсь. Всего лишь до свидания. Еще раз: люблю тебя. И я вернусь! До свидания, Сашуля!"
"До свидания, Миша! Береги себя!"
И связь медленно растаяла, как будто Саша уходила и оглядывалась назад. Миша осторожно уцепился за исчезающую Сашину волну и послал ей мысленный образ их поляны, на которой цветущие ромашки образовали сердце. И услышал затухающий легкий смех Саши.