= Последним уроком была физкультура. Я побила рекорд школы в беге на тысячу метров и радостная, аккуратно сложив форму в портфель, помчалась домой. Май был жаркий, а душевой в школе не было. Переодеваться в пыльной, тесной раздевалке, разгоряченной и потной, совсем не хотелось. Ворвавшись в дом как ураган, я крикнула, что жутко хочу есть, и что заняла первое место в беге на тысячу метров.
= - А по математике двойку исправила, спортсменка? – отчим всегда с иронией относился к моим спортивным достижениям.
= - Па сегодня меня не спрашивали, завтра спросят, и я исправлю. - Я начала стаскивать с себя прилипшее к телу трико. В зале в это время что-то с грохотом свалилось на пол.
= Я уже раздетая, в одних трусиках бросилась в зал. Пятилетняя сестренка сидела на столе и усердно размазывала мамину губную помаду по лицу. Стул, которым воспользовалась Танюша, залезая на стол, был опрокинут.
= - Вика что там такое?
= - Ничего страшного Па, твоя любимица добралась до маминой косметички…
= …Своего отца я не помнила. Мама вышла второй раз замуж, когда мне было семь, а через год родилась Танюшка. В куклы я больше не играла, у меня была живая маленькая кукла. Мама через пару месяцев после родов вышла не работу. Отчим работал посменно, пару раз в месяц его смена совпадала с маминой работой, тогда я просто пропускала школу и нянчилась с сестренкой. Я её обожала, а она меня иногда называла мамой, потому, что видела меня гораздо чаще, чем маму. Отчим зарабатывал мало. Мама же работала на стройке, иногда по двенадцать часов, и почти без выходных. С работы она приходила уставшая, но всегда веселая. Отчим готовил обеды, ужины, провожал меня в школу. А я после школы помогала ему, стирала, наводила порядок в доме. Танюшу купали вместе, или вернее я залезала в ванну в трусиках, брала Таню на руки, а он нас намыливал, и тер мочалкой. Потом мы еще долго барахтались в воде, пока нас не выгоняли насильно.
= Я не стеснялась отчима, привыкла к тому, что он купал меня маленькой, но все же последние пару лет всегда залезала в ванну в трусиках, а на то, что у меня уже пару лет на груди выросли два небольших бугорка, я не обращала никакого внимания. Все у нас было, так же как и у всех, только отчима я всегда почему-то называла не папа, а коротко «па». И еще не любила, когда от него сильно несло спиртным.
= В нашем небольшом городишке все мужчины гнали и пили самогон, кто больше, кто меньше. На это уже никто не обращал внимания. В принципе пили все, и женщины, и учителя в школе, и мальчишки с нашего класса, хотя им было всего по тринадцать, но кое-кто из них уже курил не просто сигареты, а набивал папироски высушенной коноплей, которая росла в каждом дворе.
= Я тоже уже пробовала год назад самогонку на новогодней дискотеке, но мне так было плохо от нее, что я решила отложить это на будущее. А моя подружка Светка, выпив самогонки, весь вечер целовалась с соседским мальчишкой. Я ей тогда жутко завидовала, потому, что на меня мальчишки вообще не обращали внимания.
= Я тогда не понимала, что они меня просто побаивались, потому что я была высокой, широкоплечей, и частенько колотила задир, если они обижали слабых. Как никак я уже была в сборной школы по пятиборью.
= Разобравшись с Танюшей, я схватила полотенце и рванула в летний душ, крикнув на ходу:
= - Па я хочу кушать!
= - После обеда будем купать Танечку – донеслось из кухни.
= За обедом отчим как обычно выпил стакан самогона и молча ел, а я, усадив на колени сестру, ела и кормила ее. У Танюшки рот был с дыркой, из ложки вечно вытекало на нее ровно половина. Неужели и я когда-то была таким же поросенком, и меня тоже мыли после обедов.
= Пообедав, наполнив ванну водой, я плюхнулась в нее вместе с сестрой, крикнув:
= - Я сама с ней справлюсь.
= - Ты так не умеешь.
= Отчим намылил мочалку и начал нас обоих оттирать, будто бы мы вылезли из шахты. После купания он всегда зацеловывал сестру, всю с ног до головы, а она безудержно хохотала, а потом, обессилев от смеха, моментально засыпала. Я всегда с завистью смотрела на то, как он ее целует, и мне тоже хотелось, чтобы он так же любил и меня.
= Убаюкав, обвивавшую ручонками мою шею сестренку, я тоже засыпала в ее кровати.
= - Вика ложись если хочешь спать к себе,
пусть она спит сама. - Поцеловав меня в щеку, сказал отчим.
= Я встала, и, перебравшись к себе в комнату, раскинулась на кровати. Отчим подошел, наклонившись надо мной, опять поцеловал в щеку, потом в шею. Я улыбнулась, подумав, что он прочитал мои мысли. А он продолжал меня нежно целовать. Его губы коснулись груди, он ласково целовал то в один, то в другой сосок. По телу разливалось какое-то непонятное тепло. Я еще не могла понять, что со мной происходит. Ощущение благодарности за столь долгожданную нежность, признательности, и еще чего-то, переполняло мою душу. А он все продолжал меня целовать, живот, ноги, отодвинув трусики, целовал между ног, и опять соски, то один, то другой. Я уже не ощущала своего тела, по нему пробежала приятная дрожь, я со стоном выговорила: - Папа. - Я не понимала, что со мной происходит. Только когда он всем телом навалился на меня, раздвинув мои ноги, и что-то огромное и скользкое вошло в мое тело, резко разорвав что-то внутри, до моего сознания дошло все, что происходило. Я попыталась вырваться и закричать, но его огромная рука зажала мне рот. После нежных поцелуев, отчим
грубо насиловал меня, не обращая внимания ни на мои слезы, ни на кровь, ни на мою боль.
= …Мама искала меня всю ночь, а я в одних окровавленных трусиках, забившись в дальнем углу огорода, как дикий зверек в кусты смородины, всю ночь дрожала от холода, страха и боли. Утром, когда мама ушла на работу, а отчим еще спал, я тихонько пробралась в ванну, заперлась и отогревалась в горячей воде. В школу я не пошла. Весь день бродила в поле за городом, боясь появиться дома. Вернулась только к вечеру. Мама набросилась на меня с кулаками, а отчим с невероятным энтузиазмом защищал меня. Обычно за двойки меня гоняли оба. Утром следующего дня отчим перед школой усадил меня завтракать, и хотя я огрызалась как собачонка, был невероятно ласков.
= Неделя прошла тихо и незаметно. Отчим, неизвестно на какие деньги, купил мне телефон, сказав маме, что я уже большая девочка, и если вдруг где-то задержусь, позвоню домой, чтоб меня не искали. О чем уж они говорили, в мое отсутствие, я не знаю, но мама как-то иначе смотрела на меня, но ничего не спрашивала и не говорила.
= Но радость от мобильника была не долгой. Отчим как-то подкрался ко мне сзади и силой повалил на кровать. Я лежала, уткнувшись лицом в постель, не в силах ни вырваться, ни повернуться, а отчим снова насиловал меня. Когда он отпустил меня, я, вырвавшись, накинулась на него с кулаками и словами, что все расскажу маме.
= - А мама уже знает – сказал он.
= Одуревшая, я опустилась на постель. Он сел рядом и нежно погладил меня по голове, а потом начал целовать, утирая слезы. Опять целовал соски, то один, то другой, и опять по телу разлилось какое-то непонятное тепло. Его рука залезла в трусики, и нежно гладила меня. Я не знала, что делать, я опять теряла контроль над собой. А он все целовал и целовал мои соски. Я уже не сопротивлялась, когда он снял мои трусики, когда вошел в меня второй раз, что-то во мне происходило. Я вся дрожала, и стонала, судорожно сжимая его руками. Мне было приятно и противно одновременно. Когда шла в ванну, по ногам текло что-то отвратительно липкое. В ванне я опять плакала, пытаясь смыть с себя и из себя его отвратительный запах.
= … После этого случая, я пыталась, как можно реже оставаться с ним наедине, но отчим подкарауливал меня. И опять все повторялось. Я уже не сопротивлялась, тело переставало слушаться меня, как только он проводил руками по груди и целовал мои соски. От поцелуев они становились большими и упругими. Я ненавидела его, на все его ласки грубила, и огрызалась. Я жила как загнанный в угол зверек. Почти год я пыталась вырваться из клетки, в которой не было выхода. Как-то при маме я послала его куда подальше, а мама влепила мне пощечину. Я расплакалась и сказала, что не хочу, чтобы он меня трахал. Мама ошалело посмотрела на меня. Обзывала, весь вечер, как могла, а отчим ушел куда-то. Вернулся пьяный и завалился спать. Мама пыталась добиться у него объяснения, но это было совершенно бесполезно. В этой истории виноватой оказалась я. = Что уж наговорил маме отчим, но с этого дня в доме воцарился ад. Ни дня не проходило без скандала. Ко всему же меня вдруг начало неимоверно тошнить от всего что ела. Я стала терять сознание. Боялась упасть в обморок в школе, и перед занятиями ничего не ела, а после обеда еле успевала выскочить из-за стола.
= Мать повезла меня в областной город к гинекологу. Диагноз – восемь недель беременность. Я сидела в коридоре больницы, а мама о чем-то говорила с доктором. Домой я уже не поехала, мать оставила меня в больнице. На следующий день мне сделали аборт.
= В школе ничего не знали, но уроки я уже не делала, училась все хуже и хуже. Одним утешением был спортзал. Я неистово бегала, стреляла, прыгала. Меня выдвинули на областные соревнования, и на мои неуды закрывали глаза.
= А дома был все тот же ад. Отчима я ненавидела, мама была мне безразлична, сестра просто раздражала. Я уходила вечерами на дискотеки, научилась пить с подругами самогон, курить. Возвращалась домой заполночь. В спорте я потеряла все, к чему так стремилась. Меня исключили из команды.
= Как-то на дискотеке ко мне подошел парень и пригласил танцевать. Сильный и нежный одновременно, он прекрасно танцевал, а от его рук исходила сила и тепло. Мы бродили всю ночь, а утром я завалилась спать, сказав, что заболела и в школу не пойду. Вечером опять пошла на дискотеку и опять всю ночь бродила по городу с Сережей.
= За осенью незаметно пришла зима. А с зимой пришла беда. Сережа уезжал работать на север, ему хотелось заработать много денег, и на севере жил его отец. После его отъезда я проплакала неделю. Мне уже на все было наплевать, я просто не хотела жить. А в школе шли полугодовые контрольные. Кое-как, закончив полугодие, я сидела, запершись в своей комнате.
= Светка вытащила меня встречать новый год к себе, ее родители уехали в санаторий, и у нас была свобода и большой дом. Компания была большая. Пили, танцевали, пели под караоке. Парни курили коноплю, и хохотали как ненормальные. Один предложил мне попробовать. Попробовала, и уже ничего не соображая, смеялась вместе с остальными. Какой то парень начал меня целовать, мне было приятно. Он унес меня в спальню…
= Утро было жутким. Голова раскалывалась, тошнило, никто, ни на кого, не обращал внимания, все ходили полураздетые и полуживые. В ванную очередь, а в туалет, заходили, не обращая внимания на того, кто в ванне. К вечеру все кое-как отошли, привели себя в порядок, и сели за стол. Моего парня звали Геной, он был другом Светкиного брата, и год назад пришел из армии. Работал, Гена, водителем автобуса. Он нежно обнимал меня и целовал при всех. Было приятно, когда к тебе так относятся. Опять музыка, танцы до упада. С Геной было легко и приятно танцевать. Во время танца его губы постоянно касались моей шеи, было щекотно, но очень приятно. Гена увлек меня из зала в соседнюю комнату и запер дверь. Мы сидели на кровати, а он целовал меня и ласкал, я отвечала взаимностью. От прикосновений к груди по всему телу разливалась сладостная страсть.
= Расстегнув кофточку Гена, нежно целовал мои соски. Я не в силах сопротивляться желанию, да и какой смысл было сопротивляться, если прошлой ночью уже была с ним, расстегивала его рубашку и брюки. Это была первая осознанная близость с парнем, которого я хотела сама. В эту ночь я впервые почувствовала себя женщиной. И… Я опять залетела. А может, это произошло еще вчера, когда я ничего даже не помнила. Но мне было безумно хорошо с Геннадием. Он был нежный и сильный. Вся ночь была сплошным безумием…
= После нового года мы с Геной проводили все дни и ночи. Он жил с бабушкой, и я пропадала у него, появляясь дома лишь изредка. Мы не могли насладиться друг другом. Гена приезжал на обед домой, а утром еле вставал на работу. Я понимала, что так нельзя, но только мы приближались друг к другу, забывали обо всем. В конце января меня начало поташнивать, не так как в первый раз, но я уже знала причину. Гене я ничего не говорила, но предохраняться перестала.
= Однажды Гена спросил:
= - Вика, а кто был у тебя первым мужчиной?
= Я не стала врать, не стала говорить ему, что это он, хотя он ничего, как и я, не помнил в новогоднюю ночь. Мне хотелось поделиться болью, и всем, что черным камнем лежало в душе.
= - Терпеть не могу объедков. - Сказал, как обрезал Гена.
= Я онемела. Не знаю, что оборвалось у меня в душе, но после его слов я его возненавидела. Молча, одевшись, я ушла домой. Слез не было, было, простое безразличие, ко всему…
= Я кляла новый год, Светку с ее братом, себя за свою страсть. Почему это был не Сережа? Он бы все понял, он никогда бы, не сказал мне таких слов…
= …Выпросив у матери денег на билет, забросив школу, я решила поехать к нему, больше у меня никого не было.
= Сережа встретил меня с самолета на машине. Отвез к себе и умчался на работу. Жил он в маленьком домике похожем на бочку с двумя входами. Домики-бочки, разбросанные, как попало, по обе стороны дороги утопали в снегу, окруженные вековыми соснами. С дороги к домику был прорыт проход в снегу, похожий на тоннель. В домике было накурено и неимоверно грязно, вокруг разбросаны пустые бутылки и окурки. Я сидела на кровати и ждала его, не зная, что делать, и как себя вести. То безразличие, в Сережиных глазах, при встрече, пугало и настораживало меня. Какой-то, неизвестно откуда взявшийся, страх пронизывал все тело.
= Сережа вернулся поздно вечером.
= - Ну, какого расселась? Готовь ужин.
= Сережа вывалил на стол продукты из брезентовой сумки и две бутылки водки. С ужином я провозилась долго, перемывая грязную посуду и каждый раз спрашивая, где и что у него лежит. А Сережа сидел за столом и пил водку. Поужинав, легли спать. Того Сережи, которого я знала, не было, это был совсем другой человек. Пьяный и грубый. Он храпел рядом, а я лежала с открытыми глазами не в силах уснуть. Сон пришел внезапно и так же внезапно оборвался грубым и чужим голосом.
= - Вика, ты еще долго будешь дрыхнуть? Мне пора на работу, собери завтрак.
= Вечером я попросила у него денег на обратный билет, сказав, что сразу вышлю, как доеду домой.
= - А зачем ты вообще приехала? Здесь ведь не курорт, здесь все пашут с утра до вечера, это тебе что Сочи? Зарабатывай на билет, а потом езжай.
= …Месяц прошёл как в кошмарном сне, я мыла, скребла, стирала. Потом, собрав деньги на билет, уехала, чтобы забыть навсегда все то, с чем столкнулась в жизни.
= …Сережа мне денег не дал, да он и не собирался давать их мне. Женщин в городке почти не было. Отпускать меня он не хотел, а когда через неделю среди дня в домик ввалился один из его дружков и бросил на стол деньги, я молча разделась и легла в кровать. Потом другой дружок, потом третий, потом приходили по несколько раз на день…
= Собранных денег хватило на билет до Москвы, и на то чтобы сделать аборт. В больнице познакомилась с Вероникой, разговорились. Вероника уже год работала в Москве. Приехала за длинным рублем из какой-то деревни под Полтавой.
= - Вика поработаешь месяц, собьёшь штуку баксов, а если повезет то и три, и уедешь. Мне просто не куда ехать, хочу заработать на квартиру и остаться в Москве.
= …Через неделю мы стояли с Вероникой на Тверской. После того, что было у Сережи, мне уже все было безразлично. Нужны были деньги, просто для того, чтобы выжить. Но первый раз всегда первый, что бы ты ни делал. Первый раз меня забрал на всю ночь толстенький лысый дядечка. Первый раз я делала ему минет, совершенно не понимая, зачем это нужно мужчинам. Многое было в первый раз…
= Вместо месяца я проработала в Москве больше года. Первые пару месяцев прошли без приключений. Пять шесть клиентов за ночь, а иногда платили деньги лишь за то, что мы сидели в компании мужчин и пили вместе с ними. За клиента двести рублей. Порой чаевые клиентов значительно превышали то, что платили нам сутенеры. Один раз я за ночь заработала тысячу баксов. Вначале пять мужчин забрали меня на два часа, и каждый дал по сто зеленых, а потом всю ночь просидела с девчонками в каком-то огромном доме, где мужчины пили и играли в карты, а мы им разливали коньяк и подносили к игорным столикам. Утром нам заплатили по пятьсот Евро и вызвали для нас такси.
= Все было бы вполне сносно, но однажды нас вывезли по заказу в дачный район. По дороге на заказ заблудились, остановились спросить дорогу. К машине со всех сторон подбежало десятка два бритоголовых. Водителя и так называемого охранника-кассира вытащили из машины и избили, а нас увезли за пару километров. Сколько их там было, не помню. Нас били, насиловали и издевались. Я потеряла сознание. Когда пришла в себя, я уже лежала на больничной койке, рядом наши девочки. Я просто легко отделалась, много синяков и ссадин, но никаких повреждений. Девчонкам досталось гораздо больше, не хочу говорить о тех ужасах, на какие способны наши парни. «Наши парни молодцы» - я возненавидела эту песню, да, «молодцы»…
= Ко всему, что было потом, я относилась уже без эмоций. Приходилось терпеть извращенцев, идиотов, психов и прочую ненормальную «сильную» половину человечества. Но везде есть свои плюсы и минусы. Многие мужчины, были достойны, называться действительно сильной половиной, и я им дарила свои ласки, и свое тело, взамен на их тепло и их ласки. Один из них во многом помог мне, жаль, я не смогла его отблагодарить.
= Я умела прятать чаевые и экономить деньги. За год у меня скопилась приличная сумма денег на банковском счету. Пора было уходить, пока окончательно не превратилась в секс машину, и не опустилась как многие девчонки, с которыми я работала или не заболела СПИДом. Глупые россказни о том, что девочки по вызову пользуются только презервативами и секс с ними безопасен, лапша на уши. Нас проверяли раз в месяц, да и то поверхностно. Девочек, у кого находили инфекцию, выгоняли, и они шли работать на вокзалы, потом их выгоняли и оттуда, или они просто бесследно исчезали. Но никто не выгонял клиентов, которых, никто не проверял, и которым не нравились презервативы…
= …Уйти с фирмы было не так просто. Все фирмы крышевали мусора, многие сутенеры сами работали в милиции. С каждого клиента они зарабатывали по пятьсот рублей. С каждой девочки в среднем две с половиной тысячи в день. А мы работали без выходных, и нас в Москве были сотни тысяч…
= …Один из моих клиентов помог мне получить новый паспорт, взамен того, который отобрал сутенер, и хранил его у себя. Заранее купил мне билет на поезд и помог без проблем уехать из Москвы.
= …И вот я в поезде. В сумочке тысяча долларов и немного рублей. Со счета я денег не снимала. Я ехала домой. В купе два парня с Кавказа и пожилая женщина. Парни пили водку, приглашали составить компанию. А я, забравшись на верхнюю полку, хотела просто отоспаться за дорогу…
= …Говорят, что у каждого своя судьба, Но за что мне досталась моя? Ночью в купе зашли два мусора, потребовали документы у ребят, потом разбудили меня и потребовали документы. В паспорте не было прописки. Мусора попросили меня одеться и пройти с ними. Сонная, практически не соображая, что от меня хотят, я пошла за ними в соседний вагон. Мусор взял мою сумочку и высыпал все содержимое на стол.
= - О, гляди, да мы оказывается не простая птичка. Ты, может быть, объяснишь нам, что это такое? Он крутил перед моими глазами небольшой целлофановый пакетик с каким-то белым порошком.
= - Это не моё
= - Но тогда объясни как это «не твоё» оказалось в твоей сумочке? Так, сержант оформляем протокол задержания и в Воронеже сдаем подругу.
= …После длительной перебранки мусора предложили сделку. Сволочи, подонки, если есть на свете бог, то за что он меня так. Неужели ему было мало того, что я уже успела испытать в свои девятнадцать лет?
= Меня отпустили только под утро, измученная, растерзанная и грязная, без единой копейки денег, кое-как помывшись в туалете, я вернулась в своё купе. Ребята еще не спали, увидев меня и наверняка все, поняв, опять предложили выпить. Я не отказалась.
= За выпивкой, познакомились. Ребята были коренными москвичами, из чеченской диаспоры. Ехали зачем-то в Грозный. Я пила, а спиртное на меня не действовало. Пила и ела, молча, чтобы не расплакаться. В горле стоял ком, который не проходил, а в душе кипела ненависть на мужчин, особенно на мусоров. Ребята разговаривали по-русски, обсуждали войну.
= - Аслан, а возьмите меня с собой в Грозный.
= …Я не знаю, что на меня тогда нашло. Мне захотелось отомстить всем, кто обидел меня, отомстить за девочек с Тверской. Отомстить за всех, кого так безжалостно наша страна бросила на самое дно, из которого нет выхода. Гнев вытеснил из моей груди слабость и жалость к себе. Я уже не чувствовала себя слабой и беспомощной. Во мне кипела ненависть. Ненависть, которая затмила разум и придала сил.
= Вам покажется абсурдным мое решение. Для меня оно было геройским. О том, как я попала в отряд, через что прошла в Чичне и как стала их лучшим снайпером лучше не рассказывать, а о том, как меня поймали спецназовцы, и что со мной было у них, лучше даже не вспоминать. Мне всего двадцать три, а выгляжу на сорок. А уж прожила, наверное, все сто. Может быть кто-то и за десять жизней не испытал столько боли, горечи, ненависти, унижений, и всего отрицательного, что есть на этом свете. Жить мне осталось месяцы, а может быть дни…
= Я многое успела понять в этой жизни. Многое осмыслила за несколько месяцев прекрасной жизни здесь, в чужой стране, среди чужих людей. Здесь никто, никому не нужен, но мне помогали все. Лечили, поднимали на ноги, заведомо зная, что жить мне осталось совсем немного. Может быть для того, чтобы я хоть несколько месяцев в этой жизни прожила как человек. А может быть для того, чтобы я поняла, что зря убивала таких же, как я, людей. Убивала за деньги, которые зарабатывались на этой войне. Деньги, которые ставили на колени тысячи, таких же, как я. Люди убивали друг друга, получая за это мизерную зарплату, и не задумываясь над тем, что в это время кто-то пересчитывает миллиарды.
= - Если женщины взяли в руки оружие для того, чтобы убивать, значит, мир дошел до абсурда…
= …Вика умерла далеко от родного города, в чужой для неё стране. Диагноз – СПИД, многочисленные огнестрельные ранения, внутренние повреждения жизненно важных органов в результате зверских побоев…
= Её жизнь, и её смерть ничего не изменили в отношениях людей друг к другу. Войны по-прежнему приносят сверх прибыли для тех, кто их затевает. Девочки по-прежнему самый ходовой и самый покупаемый товар. Весь этот грязный бизнес покрывается самыми высокопоставленными чиновниками, а в правоохранительных органах работают самые преступные элементы нашего общества.
= Российские милиционеры давно не обижается на то, что их называют «ментами», но за «мусора» могут разорвать. Вика всех их называла «мусорами», потому, что ни один из них не помог ей, а наоборот все сильнее и сильнее подталкивали в пропасть…