Деревенский быт всегда в диковинку горожанину ,хотя горожанка я только по рождению, корни рабоче-крестьянские, а городок мой маленький и только по масштабам острова сей населенный пункт тянул на город. У родителей место рождения вообще по-смешному именуется, у мамы поселок Най Най на севере Сахалина, деревушки давно нет на карте, а у отца- село Казачья Лисица, уж не знаю водятся там лисы или нет, но село живет.
Вот на эту родину отца все время и тянуло, мы преодолевали на поезде огромное расстояние , чтобы побывать в отцовской деревне, мама сопротивлялась и хотела посетить столицы, погулять по набережной Невы, а отец загонял нас в деревню за три девать земель. Но мама послушная жена, а отцово слово-закон. И мы с Дальнего Востока попадали в деревенскую жизнь. Вольной электроэнергии в деревне не было, хлеб пекли в русской печке, в саду гнулись от яблок ветки деревьев, и их, эти фрукты, скармливали свинтусам и коровам! Колхозный движок включали на три часа в день с наступлением темноты. Полы в доме были мазаны глиной и каждый день при уборке наметался совок песка, а веранда почему то звалась галерея, может потому, что там, как в галерее были развешены вязанки лука, чеснока, сушеных грибов.
Мама не могла спокойно смотреть как дефицитные для нас , дальневосточников, фрукты скармливаются скотине и быстро наводила порядок, коровы начинали жевать траву, свинтусам варилось какое-то варево из картошки и ботвы, яблоки, порезанные на мелкие кусочки, сушились на железных листах, превращаясь в сухофрукты.
Хозяйство у деда было натуральное ,сметаны-во!, молока-во!, фруктов не счесть и мы с сестрой в день уничтожали огромное количество всякой фруктово-ягодной массы, то дед нас стаскивал с вишни, то ужасалась бабушка, причитая,
-Тай мени ж не жалко, бо лопнете!
Не лопались, а неутомимо грызли белый налив , забывая его помыть ,видимо, был дефицит этих самых витаминов!
Благодаря маме и ее кулинарным способностям, в деревне прижились несколько ее блюд, сырники, в которые она превращала творог, почему то стали именовать «шурниками», наверное, от маминого имени, Александра, так и повелось в семье, дразниться «шурниками». Каждое утро дед выпускал на выгон стадо гусей, они так гулко хлопали крыльями , как будто звуки выстрелов сотрясали воздух. С этой птицей связаны неприятные воспоминания, уж больно щиплются, и все норовят запугать шипением.
Дед грозно хмурил брови и говорил, устрашающе помахивая кнутом
-Кто посмел щипать мои внучек?
Затем он ловил преступника гуся и уносил в сарай, а на обед в борще были огромные куски гусятины, томленые в русской печке.
И еще был замечательный сеновал, где сквозь дыры ночью можно было рассматривать небо, где-то внизу шуршали мыши, и перина, в которой можно было утонуть, а рано утром слушался звон струй молока о цинковое ведро, бабушка доила коров. Я тоже пыталась, но корове не понравилось и она пнула ведро и молоко разлилось, а я плакала от обиды, что корова не хочет меня к себе подпускать.
Наступало воскресенье ,и из Москвы приезжал мой непутевый и единственный дядька, старше меня он всего на восемь лет и учился в столице на машиниста, следуя традициям семьи, где все служили на железной дороге. Коля чертыхался и ругался на глушь, где нет даже света, чтобы погладить брюки, так как всенепременно хотел отправиться вечером на танцы, дождавшись , когда затарахтит движок, он мгновенно мобилизовывался, включал бритву, наглаживался и исчезал.
Утром его привлекали к работам, он должен был таскать воду. Колодец был далеко, дядька приносил сразу четыре ведра, он лихо водружал себе на плечо коромысло, и брал в руки два полных ведра, это получалось так легко, что казалось- нести воду в ведрах на коромысле дело плевое!
Расхрабрившись, я решила попробовать пронести воду деревенским способом, тем паче, что деревенские девчонки лихо проделывали этот процесс и легко справлялись с двумя ведрами на коромысле. Ан нет, это искусство, овладеть которым мне так и не довелось. Я легкомысленно повелась на предложение дядьки, зацепила крючками дужки ведерок и попыталась пристроить плечо под эту тяжесть, мало того, что из-за разного количества жидкости равновесия не получилось, так еще эта деревянная дубина вертелась на плече как живая. А идти то надо в гору, а вода то разливается да и верчусь я на потеху всей деревне волчком, а мой инструктор похохатывает, мол , знай наших. Я истошно воплю
-Ой, ей, ей, сделайте мне равновесие!
Коля хохочет и , сжалившись, делает «равновесие», с бугра шумит разгневанная бабушка, которой доложили об эксперименте, у меня на глазах слезы, все, не буду больше даже пытаться воду носить на коромысле.
А реванш над дядькой я все-таки взяла, когда он после армии приехал к нам в нашу морозную зиму и трясся от холода в легких армейских ботинках, сопровождая нас с сестрой на каток, а мы мстительно выдерживали его на морозе, чтобы не задавался, так и не прижился брат отца в нашем суровом климате, удрал в Курскую губернию,
А ведь у нас в селах не принято носить воду на коромысле, все в руках, или из водопровода, да и цивилизация у нас на Дальнем Востоке повыше уже тогда была, по крайней мере земляных полов и в помине не было,а вот в средней полосе России доводилось видеть.
Трудно держать это равновесие, видно надо сызмальства постигать эту науку!