Шубы, или Жёсткий выбор

Светлана Малышева
Шубы, или Жёсткий выбор

        – Деньги созданы для того, чтобы их тратить! – сказала Феня, получив неожиданную премию, и купила себе шубу. Лисью. Крашеную.
        Вообще-то, это был полушубок длиной до колена, но для краткости и престижности, а также из-за благозвучия всем и каждому сообщалось, что приобретена именно шуба.
        – Шуба создана для того, чтобы её носили! – выдвинула неугомонная Феня следующий лозунг и влезла в свою «лисью, крашеную и короткую» аж в первых числах ноября, не дожидаясь начала календарной зимы. Благо – снег уже выпал. Никому и в голову не пришло, что причина столь ранней утеплённости прозаична, как рассказ: бедной Фене больше нечего было надеть. Осеннее пальто, на которое почти год собирались деньги, безоговорочно уступило место в гардеробе «пушистой и шатенистой» мечте хозяйки. Надо сказать, что до этого зимой, весной и осенью Феня носила всепогодную куртку на синтепоне, которая, в конце концов, надоела ей до такой степени, что на свет божий родилась идея всепогодной шубы. Отмелькав по городу в гордом одиночестве две с лишним недели, на исходе третьей Фенькина лиса обзавелась первыми союзницами. Кто-то решил, что полушубки в ноябре – последний писк моды. Ко мне Феонита заявилась на излёте осени и с порога сообщила:
        – Я купила шубу! Как тебе мой выбор?
        «Выбор» мне понравился, а вот Фенька в шубе – нет. Я ей так прямо в лоб об этом и сказала. Вы думаете, она обиделась? Ничуть.
        – И чем же я тебе в шубе не нравлюсь? – спросила она меня буднично, будто поинтересовалась погодой на завтра.
        Я окинула рассеянным взглядом её круглое целлюлитное лицо, по самые глаза упрятанное в вязаную шапочку; выпирающий из-под слабых крючков шубы живот; широкие плечи, казавшиеся из-за подплечников совсем необъятными, и всю её пузырчатую фигуру с ножками-спичками, и с безнадёжностью идущего на казнь ответила:
        – Фень... Ну, не идут тебе такие вещи! Ты и так вся из себя нестандартная, а в этой длинношёрстной «лисе» и вовсе квадратная.
        – Ха! Ну и подумаешь!– беззаботно щебетнула Фенька. – Главное, мне нравится – и ладно! Ты лучше рассказывай, какие у тебя дела: на личном, карьерном, финансовом и других фронтах.
        Вот за это я Феньку и любила! Она не входила, а врывалась в курс моей жизни; раздавая советы направо и налево, расставляла все мои беды в шахматном порядке и, играя собственную жизненную партию, сходу предлагала оригинальные решения сложнейших задач. Благодаря её мудрой координации моих действий я сумела заинтересовать собой благополучного во всех отношениях джентльмена, извлечь из его невнятного бормотания членораздельное «да, я женюсь на тебе» и, наконец (опять-таки с помощью Фенькиных инструкций) убедить его не менее благополучную мамашу, что, спонсируя мою поездку на Канары, её сын делает одолжение, в первую очередь, самому себе: прожив вдвоём со мной неделю, он вряд ли захочет растянуть подобное «удовольствие» на всю жизнь. Так что, в конечном счёте, мы отправились на дальние юга, где очень неплохо провели время и... назначили день свадьбы.
        И вот теперь Феня, не пожелавшая расстаться со своей пушистой красавицей, сидела напротив меня в кресле, обливалась потом и выслушивала поток моих бесконечных жалоб на малахольных родственников «благополучного».
        –...А бабка у него вообще сдвинутая! – я вся кипела от возмущения. – Сидим, обедаем. Она мне всё лучку, чесночку, перчика подсовывает. Хлеб – горчицей поверх хрена! Ну, я для блезиру, конечно, от всего по чуть-чуть пробую... Во рту, сама понимаешь, пожар, залить нечем! Сижу вся красная, как жгучий перец! А она видит, что я не отказываюсь, радуется и спокойненько так говорит: «Ешь, ешь! Лук, чеснок! Когда помрёшь, в гробу до-о-л-го не сгниёшь!»
        Как Фенька закатится! За живот схватилась, в шубу лицом зарылась, с кресла съехала, и ну ногами по полу долбить! Это она так хохочет, я уже привыкла. Сижу, слушаю её всхлипы и сама потихоньку начинаю хихикать. В общем, весь её совет свёлся к одному: смейся больше – проживёшь дольше! Так я и поступала в течение трёх ближайших лет. Замужем, куда я всё-таки попала, оказалось, ну ох как весело, и свои первые морщинки я заработала, скорей всего, именно там. Но я не об этом. Я о Феньке.
         Феня лихо справлялась с любыми бедами. И со своими в том числе. В связи с моим длительным походом замуж мы стали гораздо реже встречаться. Однако я старалась держаться в курсе её дел, как раньше она держалась в курсе моих. Так я узнала, что Феня уволилась с прежней работы, где ей платили гроши, и устроилась то ли в турфирму, то ли в рекламное агентство, где на удивление быстро пошла в гору. Буквально за год она сделала себе карьеру какого-то «топ-менеджера» и... операцию по удалению жира с живота. Тщетно пытаясь запомнить странноватое название этой процедуры, я застряла на «липоса…», что не помешало мне искренне обрадоваться за постройневшую подругу: я прямо-таки возгорела желанием её увидеть. К сожалению, совершенно не вовремя померла «старая перечница», как я прозвала старуху, потчевавшую меня остротами, так что встречу с юностью пришлось перенести.
        И зря. После того, как я возмутила всю родню у гроба, на полном серьёзе предложив обложить бабулю чесноком и луком, вполголоса откомментировав это: «А что? Будет труп в специях!» – меня и на кладбище не пустили, и в доме я больше под ногами путалась, чем помогала. К слову сказать, бабка хоть и была помешена на остреньком, а в гробу и впрямь смотрелась, как картинка. Так что, может, и задуматься насчёт лука-чеснока?
         Феня же к исходу третьего года купила себе новую шубу: на сей раз нутриевую. Гораздо позже, во время своего визита ко мне, она объяснила, что, протянув два сезона, на третий её «лиса» как-то сразу поскучнела и стала страдать забывчивостью: то тут оставит мохнатые шерстинки, то там посеет длинный ворс. Феня поняла, что недалёк день сбора урожая, посеянный собственной шубой, и приняла решение сдать её в «дом престарелых», то бишь – в комиссионку. К тому же, крашеный мех потерял свой первоначальный привлекательный цвет, и шуба стала даже не рыжей, а какой-то коричневой. Что Феню сильно раздражало.
        Меня вообще поразило, как всё вдруг начало раздражать мою столь невозмутимую ранее подругу. Когда я обратила внимание на её действительно похорошевшую фигуру и вскользь заметила, что не мешало бы теперь заняться внешностью, Феня мгновенно насупилась, после чего выдала:
        – Ясный пейджер! Мы теперь замужем, можно и поучительством заняться! На себя посмотри: вся из себя «благополучная», а в глазах – пусто!
        Меня ударили больно и неожиданно. Я только-только собиралась излить Феньке душу, а она уже осекла, да так, что моё желание пообщаться свистнуло и улетело в форточку. Как в анекдоте... С трудом проглотив обиду, я сменила тему. Привычек своих Феня, по-видимому, не оставила, потому что прошла в квартиру, не раздевшись, и сидела передо мной в красивой шубе из гладкошёрстной чёрной нутрии, отливавшей синью на свету.
        – Такая шуба у тебя классная! – искренне и даже с некоторой завистью похвалила я обновку.
        – Ну-у, – с какой-то растяжкой проговорила Феня, – то, что «выбор» тебя мой устраивает – это уже давно ясно. А как насчёт меня?
        Я растерялась:
        – Что – насчёт тебя?
        Феня недобро усмехнулась и посмотрела прямо на меня. Глаза у неё были необычные: серый узор с болотной прозеленью, будто лесное озеро, затянутое ряской. У меня от её взгляда живот влепился в спину. Я едва сдержала себя, чтобы не взорваться: подруга поражала меня всё больше и больше. Осторожно, чтобы не обидеть, поинтересовалась:
        – Фень, ты чего?
        – Я? – снисходительная улыбочка. – Да так, ничего, всё в норме. Кстати, если ты не забыла: меня Феонита зовут. Но ты мне не ответила.
        – Тебе идёт, – холодно сказала я, не желая показывать своё шоковое состояние. – Гораздо лучше, чем лиса. То ли мех не такой длинный, то ли ты похудела. Я думаю...
        – А мне по пейджеру, что ты думаешь! – грубо оборвала меня Феня, и я не выдержала.
        – Фень. Иди-ка ты отсюда. Я понятия не имею, что с тобой происходит: обкурилась ты чего или обкололась, – но в подобном настроении ко мне больше приходить не смей.
        Она не обиделась. Нет. Она побелела. От ярости. Вскочила, схватила с дивана сумку и, не сказав ни слова, вылетела из квартиры, хлобыстнув дверью. Я расстроилась. И во всём обвинила себя. Может, Феньке в кои-то веки потребовалась помощь, а я нюни распустила: не так на меня глянули, не то сказали! Промучившись угрызениями совести двое суток, на третьи позвонила ей по телефону. Обычно Феня отвечала бодро: «Я это! Я! Вы рады?» – независимо от того, кто звонит и ей ли. На этот раз монотонный голос с едва знакомыми интонациями глухо произнёс: «Нет меня. И не будет. Оставляйте сообщение или вешайте трубку».
        Я положила трубку. Автоответчик. Чёрт! Автоответчик! У Феньки! Чёрт, чёрт, чёрт. Где м о я Феня?! Что с ней стало?! Меня не возмутил сам факт наличия у подруги автоответчика: меня испугали её безразличие, грубость и... даже не знаю что. За три года с Феней произошла странная метаморфоза. Она... испарилась, выветрилась, сгорела и развеялась по миру пеплом. Йё.
        Я плюнула на Феньку, на её внезапное перерождение, на нашу былую дружбу, на свои проблемы и на… свою семейную жизнь. Я хотела детей, муж – нет. Свекровь считала, что о детях надо было договариваться на Канарах, а «накопленное кровью и потом добро» я разделю только через её труп.
        – Ага! – сказала я. – Напичканные перцем и чесноком, вы до-о-лго не сгниёте, не в пример вашему «добру», которое развалится от такого благовония.
        Я звезданула дверью похлеще Феньки и следующие пять лет тихо-мирно просуществовала под крылышком у мамы. Изредка справляясь у общих знакомых о бывшей подруге, я узнала, что она, взбираясь по карьерной лестнице, заняла должность замдиректора туристической фирмы, в которой начинала когда-то топ-менеджером. По слухам, была той ещё стервой. «Идёт по головам» – это про неё. Я верила и не верила, но на проверку доподлинности фактов у меня духу не хватило.
        Муж мой вновь «благополучно» женился. На дамочке четвёртой свежести. Она была на семь лет и три брака старше и здорово сошлась с его мамашей. Они сдружились и на пару кормили его специями. Ясный пейджер, о детях речь заводить было некому. А я стала замечать за собой беспардонное стыривание Фенькиных словечек. Я даже думала «пейджерообразно»! Это говорило об одном: я соскучилась. Я чувствовала, что вытерплю ещё от силы месяц-другой и пойду навещу зазнайку, как вдруг тридцать первого декабря на девятом ударе курантов в незапертую дверь нашей квартиры ворвалась разодетая в пух и прах Феня и на двенадцатом бое умудрилась не только налить, но и выпить шампанское.
        Я запоздала на целую минуту. Моему изумлению не хватило места в старом году, так что оно, родимое, отхватило добрую четверть часа из нового.
        – Привет, Натали! Чего рот раскрыла? Голливудскую чувственность отрабатываешь?
        Фенька плюхнулась на диван, нимало не заботясь о судьбе длинной енотовой шубы серебристо-серой расцветки, которую она демонстрировала на этот раз. Я медленно приходила в себя.
        – Как вас теперь называть, дорогуша? – иронии в моём голосе не заметил бы разве младенец.
        – Меня? – Фенька озорно зыркнула глазами по столу. Схватила вилку, ткнула ею в середину копчёно-колбасного веера и, отправив в рот пару-тройку тонюсеньких кружочков, невнятно прожурчала: – Как была я Феня, так Феней и осталась! А фто?
        – Да так, ничего, все в норме, – ответила я по старой памяти. – Имя у тебя красивое – Феонита.
        – Ага! – согласилась Феня, аппетитно хрустя поджаристой корочкой куриной ножки. – У тебя как со временем?
        – Беспроблемно.
        – Ну, тогда я жду тебя завтра, нет – послезавтра... или нет... ну, в общем, второго, в своём офисе на Первомайке. Возле тюрьмы такое жёлтое трёхэтажное здание, знаешь? – да? Второй этаж, два коридора… «Генеральша» – налево, я – направо! Не перепутай! И как штык – в девять. Утра, разумеется.
        Фенька серьёзно посмотрела на меня своими болотными глазами, которые совершенно не шли к её одутловатому лицу, и добавила, по буквам разбивая мои мысли:
        – Только не надо говорить, что у тебя прекрасная работа и небесная манна в карманах.
        – Да какая там манна! – встряла в разговор мама, откладывая книгу. – Сплошной горох! Бараний...
        Фенька прыснула смехом, я улыбнулась. Ну, мама! Вечно она со своими приколами! Недаром Зощенко по листочкам распался. А Феньку я решила прощупать поосновательней. Не отвечая на её предложение, я деланно-равнодушно спросила:
        – Ты так и не подумала о пластической операции?
        – Какой? – длиннющие ресницы вспорхнули и плавно опустились.
        – Я говорила тебе лет пять назад, что к новой фигуре не мешало бы приложить новое лицо.
        –А-а! – отмахнулась Феня. – Мне все так говорят, но ты же знаешь, что я только себя слушаю. Фотомодель – не моё призвание, а так – пристают меньше. Дело прежде всего!
        – Я гляжу, у тебя лохматость повысилась?
        – Ага! Енот! – оживилась Феня. – Правда, красиво?
        – Красиво. Но нутрия тебе больше шла.
        – Знаю. Она мне надоела. Я устала от её жесткости, к тому же, она стала расползаться по швам. Я её отдала.
        – В «дом престарелых»?
        Мы перекидывались фразами, словно в мячик играли. Тебе-мне, тебе-мне. С моей стороны подача была чересчур «гашёной», но Феня отбивала легко, будто не замечала моей злонамеренности. На последнюю фразу она, правда, отреагировала менее адекватно. Глаза у неё округлились, и с губ сорвалось изумлённое:
        – Как ты догадалась?
        Теперь удивилась я:
        – О чём?
        – О доме престарелых. Я свою шубу туда подарила! Кому достанется, не знаю, но дела, я думаю, у них пойдут на лад. Пусть носят по-очереди!
        Да-а... Губозакаточную машину я припасла давно, а вот о «челюстеподъёмнике» как-то не подумала. Сидеть бы мне до утра с отпавшей нижнелицевой, если бы не Фенька. От смеха она сползла с дивана чуть ли не на пол и, укатавшись до икоты, задолбила ногами по полу. Фенька снова стала... Фенькой! Подругой, советчицей, палочкой-выручалочкой и... «шефиней». Я звала её шахиней. Второго января она ввела меня в свой «шатёр» под названием офис, сунула в задрожавшие руки кипу рекламных проспектов и коротко приказала: «Изучай!» Это афористичное распоряжение я слышала изо дня в день на протяжении двух лет. Кое-как добравшись до просеки путаного рекламного леса, я понеслась дальше, как спугнутый сохатый. Теперь уже моя карьера устремилась ввысь. Фенька застряла в замдиректорах. Но она как будто и не расстраивалась по этому поводу. Лишь загадочно улыбалась и туманно обещала:
        – Ещё годика два, а там я рвану! Заодно и прибарахлюсь!
        Через два года она и правда «прибарахлилась»: довольно ноского енота потеснила умопомрачительная норка.
        – Её зовут «Слёзка»! – объявила Феня, обмывая на работе дорогую покупку. – Видите, внизу как оформлено? Словно норка плачет.
        Вещица и впрямь оказалась хороша. Клешёный низ по всей длине был украшен изумительным подобием исполинских капель, вытекающих, казалось, из самого сердца шубы. Возможно, то были и правда слёзы. Слёзы живой норки.
        Что-то дрогнуло во мне при виде этой шубы. Мне стало настолько не по себе, что я отпросилась домой, сославшись на головную боль. На выходе обернулась, со щемящим чувством оглядев весёлую компанию. Завтра всё будет не так. Я была в этом уверена.
        Наутро мои самые худшие опасения подтвердились. Фенька выполнила данное два года назад обещание «прибарахлиться и рвануть». В недельный срок она стала во главе туристической фирмы, ловко подставив бывшую «генеральшу», полностью сменила рабочий состав украденного коллектива, разбросав бывших сотрудников по филиалам, и набрала новую команду. Я не стала исключением. Мой полёт по высям бизнеса оказался сродни парению Икара. Трагическое падение было неотвратимо, однако судьба распорядилась иначе.
        В следующем году ко мне вернулся муж. Тот, который бывший! Столь удивительное событие произошло летом. Я прозябала в одной из многочисленных контор Феонит Паллны (она же Фенька), устало ожидая отпуска. «Благополучный» предстал передо мной, как лист перед травой, оформил уже не горящую, а обуглившуюся путёвку на Канары на два лица и, обмахнув меня веером из двух загранпаспортов, едва ли не пропел:
        – На-та-ли! По-спе-ши! Улетаем ночью.
        Я обалдела. Выхватила у него из рук паспорта, быстро перелистала наисвежайшие листочки, не преминув отметить, что «клиент» свободен, и слабо чирикнула:
        – Как?! Я не понимаю...
        – А и нечего понимать! Главное, что я все понял. Пиши заявление: отпуск, расчёт – что желанней!
        Расчёт? Ха! Расчёт! Да и правда! Сдалась мне эта Феонита-как-её-там! Что я теряю? И я уволилась.
        На Канарах мой бывший (его Юра зовут) носил меня на руках и осыпал драгоценностями («Чем же это он занимается, что имеет такие «бабки»? И почему я раньше не поинтересовалась?!») А ещё он подарил мне шубу. Норковую. По имени «Слёзка». Я ахнула и зарылась лицом в мягкие капли. Мне захотелось надеть её немедленно. Что я и сделала. Смех! Жара под сорок цельсия – и я «в потоках струйных» пота! Юрик смеялся, я была счастлива. Канары не разочаровали; поездка подстегнула меня к действиям.
        По приезде я развернула бурную деятельность по сколачиванию собственного коллектива единомышленников, сорвав с насиженных мест всех своих бывших коллег. С Феонитой Павловной мы отныне стали конкурентами. На Новогоднем приёме она впервые познакомилась с моей «Слёзкой». Её лицо мгновенно посерело. Я поняла это как выражение наичернейшей зависти и подсыпала соли на рану.
        – О! Феонита Павловна! Сколько лет, сколько зим! Но я не буду говорить, что мне приятно с вами встретиться. Скорее, наоборот.
        Феонита молчала. Я посчитала, что она убита моим сарказмом и решила больше не обращать на неё внимания. Не удалось. Неожиданно она схватила меня за локоть и поволокла в гардеробную.
        – Это твоё? – указала она перстом на мою распрекрасную норку. Свою шубу она оставила в другой секции раздевалки.
        – Моё,– не стала я отпираться. Да и зачем?
        – Наташка, ты не знаешь, во что ввязалась! – угрожающе произнесла Феонита.
        – Да что ты? – в моём голосе звучала неприкрытая насмешка. – И во что же такое страшненькое я ввязалась?
        – Ты не понимаешь!
        – Нет, конечно! Разве могу я понять твою мазутную зависть ко мне?!
        – Зависть?! – взвизгнула Феонита. – Дура! Это не зависть, а зависимость!
        – Ну, ну... Пой дальше.
        – Послушай меня!
        –Да отстань ты! – огрызнулась я, вырывая свой локоть из её цепких пальцев.
        Я не придала значения словам, которые она бросила мне вслед:
        – Ты увязла глубже, чем я, потому что начала с крупного. Когда поймёшь, вспомни обо мне. И приходи! Я помогу. Как всегда.
        Но я уже показала ей спину. Новогоднее шоу было в самом разгаре; шампанского я выпила столько, что оно признало меня за свою и подмигивало изо всех фужеров сразу. В одном пузырьке я узнала Феньку! Он, то есть она, лопнул, едва поднявшись на поверхность. Ха-ха! Как смешно! Я поняла, что пьяна, и потянула Юрия домой.
        О «Феонить Паллне» больше не вспоминала. За пять лет, прошедшие с памятного вечера, ни разу не дала о себе знать и она. Мои дела шли в гору, я достигла таких высот, о которых и не мечтала. Мне было рукой подать до сорока и, не знаю уж как, но в тридцать девять лет я умудрилась завести ребёнка. Мою маленькую копию. Юрий души не чаял в дочке – вот бы чему никогда не поверила, если б сама не увидела. А по мне – так и не нужна она вовсе! Это в двадцать я страдала от переизбытка чувств, а сейчас рассуждала трезво. Обуза – она и есть обуза, даже если это дочь.
        Я задумалась. Раньше, в пору дружбы с Феней, меня никогда не посещали подобные мысли. Хладнокровие и умение мыслить стратегически были присущи ей, но уж никак не мне.
        – Ба! – издала я изумлённый вопль. – Да я, никак, о Феньке думаю! Пардон – о Феоните Павловне!
        Движимая неведомой силой, схватила «мобильник» и набрала номер её сотового. Странно, как это я ещё его не забыла?
        – Я это! Я! Вы рады?
        Я чуть телефон не выронила. И неожиданно робко проблеяла:
        – Фе-ень! Эт я.
        – Натали?! Ты избавилась от неё?
        – От кого? – испуганно уточнила я.
        – От шубы.
        – Чего-о?! – я не ожидала, что Фенька примется за старое, и почти отбросила от себя трубку. Но любопытство пересилило, и я вслушалась в телефонное верещание.
        –...В общем, по телефону – это долго. Приходи – поговорим! Натали, ты слушаешь?
        – Д-да...– неуверенно ответила, пропустив всю её лекцию. Я раздумывала, что мне предпринять.
        – Так ты придёшь или нет?
        – Да. Когда? – я приняла решение.
        – Давай завтра, часов в шесть. Вечера. Устраивает?
        – Вполне, – заверила, прокручивая в уме, куда бы пристроить ребёнка на время всеобщего отсутствия.
        Я выяснила, кем «работает» мой муж. Гангстером. Или как это сейчас называется? Бандюки? Да какая разница, если мы в деньгах купаемся, хоть его, мужа моего, и не бывает постоянно дома. Мораль моя давно претерпела изменения; может, кого-то она и покоробит, но только не меня. Жизнь есть жизнь. Каждый вертится сообразно своим способностям. И возможностям. Так, ну ладно. Это всё демагогия. Куда дочь-то девать? И впрямь, что ль, прислугу завести? Это свекровь советует. Если б помалкивала, я б давно так и сделала. Но идти на поводу у её дурацких привычек не собиралась. Свекровь на данный момент пребывала в печали по поводу очередной обнаруженной у неё болезни. «Ах, давленье подскочило! 220 на 120! Ах!» Тьфу! Оставалась мама. Я недовольно заходила взад-вперёд. Опять начнётся! «Дочка – то, дочка – сё! Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю!» Ну, да ладно, придётся потерпеть. С внучкой-то она за счастье сочтёт посидеть. Вопрос был решён. Оставалось дождаться завтрашнего вечера. Я ещё не знала, что он поставит всю мою жизнь с ног на голову.

        Вечер следующего дня принёс с собой шок. Феонита пыталась убедить меня в жутких вещах. Но, едва вникнув в смысл сказанного, я поняла, что всё – правда. Тогда всё становилось ясным, как божий день.
        – Боже мой! Боже мой... Какой кошмар! – повторяла я, раскачиваясь из стороны в сторону, как неустойчивый стебель. – Неужели от этой зависимости нет спасения?
        – Я нашла одно, когда подарила «нутрию» в дом престарелых. Они, кстати, процветают. Своё производство какой-то мелочи открыли. Но с «норкой» сложнее. Её домом для стариков не ублажишь. Здесь что-то покруче надо.
        – Получается, эти шубы как наркотики? Так, что ли?
        – Получается. Не получишь «дозу» – загнёшься.
        – Мистика какая-то! – меня передёрнуло.
        Да и кто бы смог спокойно отнестись к сообщению, что его шуба – вовсе не шуба, а... натуральный монстр! Если верить Феоните, то для неё всё началось с «лисы». Той самой – короткой, крашеной шатенки. Фене иногда казалось, что шуба плачет, теряя волосок за волоском. Понимая, что всё это глупость несусветная, Феня изредка разговаривала с ней, словно подбадривая. В конце концов, испугавшись близящегося помешательства, Феонита продала облысевшую «лисицу» и купила шубу из нутрии. Тут и вовсе началось что-то несуразное. «Нутрия» со своим жёстким ворсом диктовала агрессивное поведение, что и было продемонстрировано при встрече со мной.
        Промучившись пять лет, Феонита избавилась от грубиянки-нутрии, которая, однако, – и надо отдать ей в этом должное – сделала Феньке карьеру и улучшила фигуру. «Енот» оказался по характеру мягким, что и следовало из его длинной, пушистой шерсти. Он вернул Феньку в забытое русло дружеских отношений, но проявил себя неспособным организатором. Фенька, как мы помним, засиделась в замдиректорах. Однажды Феонита задумалась обо всех трёх шубах и... решилась на покупку четвёртой. Короткошёрстной. Это была легендарная «Слёзка». Норка затянула Феню в омут своей жёсткости и назвала её Феонитой Павловной.
        – Как я только не пыталась от неё избавиться! – восклицала Феня, заглядывая мне в лицо. – Не поверишь: «забывала» её в разных местах, даже какого-то нищего на асфальте прикрыла. Так он мне её сам и принёс. Говорит: «Благодарствую, а только зачем она мне? Посадють».
        Я задумалась о собственной участи. Я ещё не пробовала избавиться от шубы, да и к чему: условия она мне свои, похоже, не диктовала. Дела на взлёте? Ну, это моя заслуга.
        – Да что ты? – прервала меня Феня. – Твоя заслуга? Твоей заслуги здесь – ноль целых, хрен десятых! А насчёт условий?.. Ты не слышишь, что изменилась? Стала хуже? Проведи внутреннюю инвентаризацию, прислушайся к себе.
        Я прислушалась. Вспомнилась нелюбовь к дочери. Приятие «гангстерского» способа добывания денег. Я рассорилась со всеми знакомыми. Подруг у меня не было. Но мне и в голову не приходило связывать все эти «возрастные», как я звала их, изменения с моей норковой красоткой.
        – Вот-вот! – подхватила мысль Феня. – Я тоже не могла понять причин своей резкой пертурбации. Пока не купила «Слёзку». Нутрия мне там чего-то намякивала, а вот норка внятно сказала. И – уже сколько? семь лет? – я не могу выбраться из этой топи.
        – И почему это происходит? – спросила я.
        – Вот уж не знаю! – повела плечом Феня. – Твёрдо могу сказать одно: «жёсткий выбор» действует на всех одинаково. Но большинство людей этого не понимают.
        – Ага, считают, что со старостью дуреют! – согласилась я. Но тут же и возразила: – А что, по-твоему, если купить песцовую, то есть более мягкую, шубу, то люди подобреют?
        – До песцовой, милая моя, ты уже не дойдёшь! Сначала избавься от этой! И я тебе гарантирую, что потом ты предпочтёшь ходить в тулупе, не замахиваясь на дорогие меха.
        – Н-да... – вздохнула я.
        – О-хо-хо-хо-хо! – вздохнула Феня.
        На том мы и расстались, договорившись, по возможности, поддерживать отношения. Я, со свойственным мне тугодомием, просидела месяца полтора бездейственно, после чего решилась-таки на изоляцию себя от «норки». Мужу я капризно объявила, что «у Феонит Паллны тоже такая шуба! И я не хочу повторяться!» Можно подумать, пять лет до этого я не повторялась. Юрий недовольно посмотрел на меня, но сказал, что я могу поступать, как знаю. Беда была в том, что я не знала, как поступить! После долгих колебаний я подарила шубу дому престарелых, опрометчиво дав свои координаты. Через месяц мне вернули её с извинениями: «У нас очень пожилые женщины, они давно не носят таких вещей».
        – Ну, так продайте её, а деньги возьмите себе, в смысле – на нужды дома! – воскликнула я, поражённая пророчеством Феониты, что в данном случае нужно что-то покруче богадельни.
        Мне вежливо отказали, сославшись на занятость. Ко мне закралось подозрение, что у администрации возникли сомнения по поводу моей честности. Возможно, они решили, что шуба – краденая. Промыкавшись где-то с год, я оставила тщетные попытки избавиться от «Слёзки» и... решила на неё повлиять. Я сознавала, что похожа на сумасшедшую, когда разговаривала со своей шубой, но, кажется, наша беседа возымела действие. Во всяком случае, я полюбила свою дочь. Я могла теперь часами играть с ней, не вспоминая больше ни о каких делах. В один из дней мама обняла меня и сказала:
        – Наташенька, я тебя не узнаю! Ты стала такой хорошей. Как раньше.
        Я растрогалась до слёз и побежала к Феньке поделиться опытом. Феонита меня выслушала и грустно заключила:
        – Ты идёшь моим путём. Я что, зря, что ли, тебе добра желаю? Если бы я не договорилась со своей шубой, то мы не сидели бы сейчас добрыми друзьями.
        Я растерялась:
        – То есть я всё равно не избавлюсь от своей хищности?
        – Нет, конечно! – Феонита невесело рассмеялась. – Надо что-то такое, чего шуба вынести не сможет.
        – Позора! – воскликнула я. – Ни одна женщина не вынесет позора! А «норка» – тоже женщина!
        – И чем ты собираешься её опозорить? – усмехнулась в ответ Феня.
        – Я ещё не придумала. А если её просто… разрезать? На мелкие кусочки? И выбросить. На помойку.
        – Попробуй! – фыркнула Феня.
        Я почуяла подвох, но хотела убедиться в поражении сама. Схватив со стола ножницы, я начала кромсать бедную шубу, нимало не заботясь о том, в чём пойду домой. Но – ножницы не резали её! Они сминали толстый мех, не причиняя ему вреда.
        – У тебя тупые ножницы! – воскликнула я в азарте.
        – Отдай! – отобрала у меня их Феонита. – На-ка, посмотри, что эти «тупые» ножницы сделают вот с этим клочком.
        Она достала из коробки клок искусственного меха, сшитого в три слоя, и на моих глазах измельчила его несколькими движениями ножниц. Я тяжело вздохнула.
        – Ну, зараза! Прямо колдовство! – я уж не знала, что и думать. – А может, это мех животных нам за «хозяек» мстит? Что их поубивали?
        Феонита даже не улыбнулась.
        – Вполне допускаю такую возможность.
        В этот момент меня посетила экзотическая мысль. Я решила умолчать о ней, дабы не спугнуть удачу раньше времени, и как бы между прочим полюбопытствовала:
        – Фень, а судьбой своей «лисы» ты интересовалась?
        – Да на кой она мне сдалась? – удивлённо вскинулась Феонита.
        – А в какую комиссионку ты её поселила? – не унималась я.
        – Ты что, решила попробовать туда же и норковую шубку пристроить? Даже не пытайся! – издевалась Феонита.
        – Не, ну всё-таки? Чем чёрт не шутит?
        Феня объяснила, как найти один из многочисленных «сэконд-хэндов», разбросанных по всему городу. Я едва высидела дипломатические десять минут и рванула по указанному адресу. Если расчёт верен, то «лиса» должна быть там. Она ж бессмертная, как и «норка». Более слабая, раз не смогла вернуться, но всё равно из той же породы! О том, что её тогда же и купил кто-то, я старалась не думать.
        Расчёт оказался верным. Я откопала съеденную молью, почти безволосую «лисицу», которую язык не поворачивался назвать шубой, на полу огромного склада ветоши. Мне её отдали даром, подивившись, куда же это они смотрели столько лет, что позволили залежаться товару до столь непотребного состояния. Я бережно завернула шубейку в бумагу, не обращая внимания на подступающую к горлу тошноту, положила на прилавок рубль и поспешила выйти из развала. Таким образом, я купила для себя Фенькину шубу!
        Придя домой, я привела её в сносный вид и… надела. Странно, но я почувствовала себя очень уютно в этом затхлом полушубке. Пахнуло юностью, свободой, лёгкостью восприятия жизни. С сожалением поглядела я на норковую «Слёзку», ожидавшую своей участи в прихожей. Приняв окончательное решение, я сняла её с вешалки и набросила на себя. Точнее, на лысый лисий полушубок. А затем поменяла их местами. В таком виде и застала меня свекровь. Она решила, что я тронулась и бросилась к телефону. А я помчалась к Феоните. В том, в чём была.
        Фенька быстро смекнула, где норка зарыта! Она вытащила свою шубу из шифоньера и проделала с ней все те манипуляции, что и я. И тоже прошлась в ней по улице – до комиссионки (от нас шарахались), где мы почти задаром оставили обеих «норок» доживать свей век. А сами отправились обмывать полученную якобы свободу. Потом мы долго провожали друг друга домой и, в конце концов, я утащила Феньку к себе, где она отогрелась (я-то бродила в облезлой лисе) и познакомилась с моей семьёй. Она была в восторге от малютки-Анютки с её глубокими ямочками на щеках и глазами, позаимствованными у меня: сине-серыми и блестящими, – а свекровь неожиданно призналась, что я – счастье её сына, и что она сильно перепугалась за мой разум, увидев «в какой-то гадости». Мы с Феонитой переглянулись и в один голос заорали:
        – Йес-йес-йес!!!
        Ну что... Время показало, что «якобы свобода» есть свобода действительная. Всё у нас получилось. «Слёзки» и впрямь не вынесли позора, и больше мы их не видели. Феонита нашла себе мужа лет на десять моложе, хотя лицо своё так и не поменяла.
        Я как бы ненароком подвела уставшего от дел Юрия к новому образу жизни. Ему удалось откупиться от мафии весьма солидным кушем, после чего он регулярно «отстёгивал» определённую дань за спокойствие семьи.
        С уходом «норок» в профессиональных сферах нашей жизни наступило некоторое затишье. Однако карьеры двух солидных дам устояли благодаря совместным усилиям. Отныне мы с Феонитой стали бизнес-партнёрами. Достаток, таким образом, ни одну из семей не покинул. Всё было настолько прозаично, что я чуть-чуть не заскучала. Однако на протяжении всех подаренных богом лет Его Величество Успех преклонялся перед нами. Чем мы дружно и воспользовались. Я понимаю, конечно, что история фантастична, но она вполне реальна.
        Уж мы-то с Фенькой знаем!




___

Опубликовано в журнале «Литературная учёба» 2002 г.
Премия журнала «Литературная учёба» за лучшую публикацию года.

___

Переработать для книги
рецы http://www.proza.ru/comments.html?2019/03/08/1182