По пути в Рассел вспоминаю разговор с Леном за завтраком:
- Вот ты меня вчера спросила, как я отношусь к эмигрантам. Я отмолчался. Но все же хочу сказать, несмотря на то, что мы с тобой – не чужие люди. Не люблю я их. Хоть и вожу экскурсии туристов из разных стран, но не люблю. Да, и за что любить-то?
И дальше довольно долго Лен приводит очень объективные доводы своего отношения к приезжим. Я, слушая его, думаю свое:
- Страна эмигрантская. Я ее называю про себя - «маленькая Америка». Тоже два острова: Южный и Северный, заселены эмигрантами. И все, что в ней создано за неполные двести лет, это все ими, нелюбимыми. Местного, коренного населения осталось около восемнадцати процентов и, как говорят, не осталось ни одного чистокровного маори.
А дальше мысли перескочили уже на самого Лена:
- Но ты-то тоже один из потомков переселенцев, - думаю я (думаю, но молчу). Нет у тебя права осуждать нас, как и у нас нет права обижаться.
Около получаса на машине еще дальше на Север и минут десять через залив на пароме. Интересно в машине на пароме...
Мы едем не только на очередную встречу с историей страны, сегодня у нас встреча с историей семьи. Опять вспоминаю отрывки наших с Леном разговоров:
- Что же тебе рассказать про маори язык, - начал он отвечая на мой вопрос, - до прихода англичан у каждого племени было свое наречие и не всегда они понимали друг друга. Письменности не было. Пока шли войны, переговоры, пока миссионеры занимались изучением языка и вводили письменность, прошло около сорока - сорока пяти лет. Это уже не тот язык, на котором говорили маори. Утеряно многое. Религию, вновь приехавшие, привнесли свою...
- Но дело не в этом. Вы сегодня поедете в Рассел и посмотрите дом – музей миссионера Пампелиа. И в нем, в этом доме, один уголок отведен пра-пра-прадеду нашего с тобой внука. Интересный был человек...
Мы неплохо подготовились к встрече. Живые рассказы и книга о семье Стэфенсонов дали нам первые впечатления.
Да, интересным он был человеком, Сэмюэл Стэфенсон, английский купец, прибывший в Новую Зеландию в 1832 году. В пути он отвечал за груз, который должен был быть доставлен в Новую Зеландию, а по прибытии, Сэмюэл в компании с Георгом Клендоном проводили торговые операции между Новой Зеландией и Австралией.
Один из пятнадцати детей Сэмюэла - Генри Стефенсон - купил дом миссионера Пампелия поселился в нем со своей семьей и прожил в нем до своей смерти в 1924 году. У него было много разных должностей и, удивительно, как Генри со всем справлялся: был инспектором рыбного промысла в заливе Островов, он же регистрировал все рождения, смерти, свадьбы и прочее в городе Рассел - первой столице Новой Зеландии, - этакий ЗАГС того времени. Он же был начальником порта и таможенной службы в Расселе, и официальным агентом Консульства Америки. А если еще добавить, что на протяжении пятидесяти лет он был членом приходского управления и церковным старостой... . У меня в голове не укладывается, как такое возможно.
В пути, я, наивная, думала:
- Как будет интересно представить в музее нового потомка Стэфенсонов и рассказать, какая ветвь присоединилась к фамильному дереву Сэмюэла.
Маленький город под палящим солнцем был ленив и улыбчив. Туристы бродили по шопчикам, сидели в крошечных кафе на улицах. Во всем чувствовалась неспешность. Прогулку по городу мы оставили на потом, решив сначала посмотреть музей.
Перед нами - двухэтажный дом, первый двухэтажный дом построенный в Новой Зеландии.
Он был не только жилым, он был и первой новозеландской фабрикой. На нижнем этаже выделывали кожу, а на верхнем стоял печатный станок, на котором печатали первые книги на маорийском языке и одевали их в переплеты из той кожи, что выделывали внизу. В октябре 1842 года были закончены первые переводы, напечатаны и переплетены вручную шесть тысяч книг по шестьсот сорок восемь страниц “Ko Te Ako me te Karakia o Te Habi Katorika Romania” (Учение и Молитвы Римской Католической Церкви).
Вокруг дома – прекрасный сад с площадкой для крокета. Под развесистой старой похутаковой стоит в качестве музейного экспоната, чуть утопленный в землю, необыкновенных размеров толстостенный чугунный горшок, очевидно, в нем когда-то готовили еду, а сегодня мы пасадили туда трехмесячного Даню, вернее не совсем посадили, Пол удерживает его на своей ладони, создавая впечатление выглядывающего малыша из этого монстра.
Входим в прихожую, которая одновременно и маленький магазин сувениров, и касса. Нас встречает приветливая женщина. Она объясняет, что сейчас соберется группа человек в десять на экскурсию и мы пойдем осматривать дом-музей. Надо только купить билеты, она называет цену. Пока ребята рассматривали сувениры, я обратилась к этой приветливой женщине:
- Я бы хотела сказать Вам, какие у Вас сегодня посетители, не совсем обычные...
- Ок! Пакеха бесплатно, - сказала она чуть скривив рот.
Вот это – да! Хорошо, что «мой пакеха» этого не слышал.
Пакеха – так называли белых пришельцев на эту землю. Живут здесь маори, пакеха и их потомки. Все смешались. А в последние десятилетия еще одно название появилось для людей – киви. Одним оно нравится, так как только в Новой Зеландии живет удивительная птица киви с длинным носом, не умеющая летать, занесенная в Красную книгу: «Ну, как же», - говорят фанаты – «Мы – уникальны!». Другим напртив: «Фу, глупость какая, я не хочу, чтобы меня сравнивали с длиноносой птицей, хотя бы и уникальной. Я – новозеландец!»
В анкетах иной раз читаешь в графе НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: и пакеха, и киви, и новозеландец, и маори; обычно пишут то, что хотят, что считают верным по отношению к себе, хотя в паспорте, если он есть (собственно он и не нужен, если не летаешь заграницу) у всех написано НОВОЗЕЛАНДЕЦ.
Впервые в жизни я, столкнувшись с такой стеной непонимания, пришла в состояние легкого ступора и не сразу осознала, что мне задают вопрос:
- А вы сами откуда?
- Мы?...Из Окленда...
- Но у вас акцент, откуда вы прилетели в Новую Зеландию?
- Это так важно?
- О! Это очень интересно, мы ведем статистику посещений, у нас бывают люди из разный стран...
Вот так...все очень аккуратно записано: кто, откуда, - и это очень интересно на самом деле. А то, что в музей пришли потомки одного из первых владельцев дома, потомки того, кому посвящены часть экспонатов, о ком написана в Новой Зеландия книга, это оказалось сотрудникам безразлично.
Собралась группа примерно из десяти человек, готовая к осмотру музея. Экскурсовод, она же кассир, надела на себя старинный длинный кожанный передник – атрибут человека, выделывающего кожу, и повела нас по дому.
На первом этаже выделывали кожу для переплетов книг и до сих пор весь процесс можно увидеть в действии. Слушаю в пол-уха, находясь все еще под впечатлением встречи. На втором этаже – печатный станок, наборная касса, станок для литографий и приспособления для переплета книг. Желающим предлагают распечатать самостоятельно литографию с видом этого дома. Народ как-то странно пассивен, и опять удивляюсь: позволяют не просто прикоснуться к станку двухсотлетней давности, но и сделать на нем оттиск.
- Пол, сделай для себя и сына на память литографию с видом дома твоего пра-пра-прадеда, - шепнула я.
И вот через несколько минут я уже держу лист бумаги с видом дома, краска будет сохнуть несколько часов, поэтому приходиться нести листок на раскрытых ладонях до тех пор, пока у нас не появится возможность его положить.
Осмотрев производственную часть дома, перешли в жилую. Задержались в той части, которая показывала быт Стефенсонов. Вторая половина восемнадцатого века. Тридцать четыре года семья прожила в этом доме и хранила его, как уникальное произведение молодой страны. Правительство решило сделать в этом доме музей миссионера Пампелиа и часть дома сохранить, как музей семьи Стефенсонов и с этой целью предложило продать дом. С тех пор дом стал музеем.
Нам оставался еще один день необычного отдыха на ферме.
http://www.proza.ru/2010/04/05/157