Вместо вступления. Жили-были одноклассники…
Как мне рассказать эту историю о древних королях, о принцах и принцессах, о выдуманном одной девчонкой чудище, которое держало в страхе целый остров (самый настоящий), о говорящих вещах и животных? Словом, чего только в ней не будет, в моей истории… Не так-то просто изложить все по порядку - того и гляди, собьешься, упустишь что-то важное...
Начну-ка я все так, как начинались сказки в древние времена. Мол, «жили-были те-то и те-то…» Итак, жили-были… нет, пока еще не короли с королевами. Жили-были друзья, ученики одного класса, пятого, а может быть, седьмого – не все ли равно? Вы, когда выбираете друзей, разве смотрите в первую очередь, сколько им лет? Ну, словом, жили-были одноклассники, семеро ребят, три мальчика, четыре девочки...
Впрочем, не лучше ли познакомиться со всеми по очереди?
Возможно, в этом нам поможет кто-то из ребят.
К примеру, Мишка Мамайкин – почему бы нет?
И встретимся мы с ним в первый раз как раз тогда, когда у него все хорошо - ведь так бывает. Кто на его месте не почувствовал бы себя счастливым? Представьте: утро, солнце только еще встает, и Мишка идет по берегу далекого южного моря, пиная перед собой большую морскую раковину. У края воды чудные деревья качают на ветру своими зелеными дредами и ирокезами.
Не все Мишкины друзья знают, что дреды – это такие мелкие косички, а ирокезы – что-то вроде петушиных гребней из волос. Но Мишка же артист, он со второго класса выступает в филармонии, и ему в каких только париках не приходилось выбегать на сцену, кого он только не играл в родном далеком городе… А уж поет он как, Мишка Мамайкин!
-Ну, как пою? Как все… - конечно, скажет в этом месте Мишка, хотя и сам же будет знать, что это, как будто бы, и не совсем так… А если правду говорить – то совсем не так.
Голос у Мишки не походил на обычный мальчишечий голос. Не зря же в школьном хоре он с первого класса был солистом. Помнится, учитель пения Николай Алексеевич говорил, что согласен обучать музыке тысячу, или даже десять тысяч детей, которым медведь наступил на ухо, да вдобавок еще, отъявленных хулиганов, если среди них окажется хоть один такой мальчик, как Мишка.
Ни Мишкины родители, ни учителя, ни кто-то из его друзей еще не слышал, чтобы человек пел так здорово, как Мишка. Ну, разве что на телеэкране иной раз увидишь знаменитость с похожим на Мишкин чудо-голосом, а может быть, иная знаменитость даже заглянет в их город на гастроли. Билеты дорогущие, но иногда кому-то из ребят и удается попасть на выступление – куда-нибудь на двадцать третий ряд, а то и вовсе на балкон, откуда лица артиста и не разглядишь. Но зато сразу видно микрофон - в руке, или на лацкане, приколотый…
«А ты попробуй-ка без микрофона так, чтоб слышно было всем, до самых закоулков, как один наш парень умеет петь», - так, конечно, подумает любой, кто знает Мишку. А после станет думать о том, что, может быть, артист на сцене вовсе даже не поет – сегодня даже первоклассник знает, что такое фонограмма…
Другое дело – Мишка. Выходит он на сцену – и… Мишка не любит, когда говорят о том, как он поет. Тогда он опускает голову, так, точно вы его ругаете. Ему хочется закрыть глаза, а лучше всего – убежать и спрятаться куда-нибудь. Наверно, дело в том, что голос Мишки – это ни что-нибудь иное, как часть его самого. Как, например, рука или нога. Как его светлые взъерошенные волосы, как серые, широко расставленные глаза, в которых, когда ни глянь, огоньки прыгают. Не всякому по душе, когда о нем говорят, как о какой-нибудь картинке. А Мишка к тому же не мог терпеть, если говорили о его голосе. Другое дело – спеть, если просят. Ему что, жалко? Он за свою школу пел на каждом конкурсе…
А интересно, в какой стороне сейчас его школа? В какой стороне отсюда его город?
Мишка останавливается, оглядывается по сторонам, достает из кармана старый компас, который ему только сегодня подарили в таверне. Мишка пел в углу на маленькой дощатой сцене. И только он закончил песню - какой-то человек, протиснувшись вперед, протянул компас:
- Вот, держи, пусть у тебя будет от меня что-нибудь на память!
А Мишка того человека даже не разглядел. Небось, он был моряк, и компас этот изрядно послужил ему в далеких плаваниях… Вся краска по краям облезла, и на стекле трещины, но компас от этого хуже не стал, а наоборот, стал лучше, заслуженней. И компас этот чем старее, тем дороже становился его хозяину.
Вот познакомиться бы и поговорить Мишке с тем моряком… Кое о чем… Ведь, верно, он добрый человек, раз компас решил подарить.
Но разве на Мишкиной работе, в таверне «У пиратов», с кем-то успеешь познакомиться? Люди мелькают перед Мишкой, сменяют друг друга, точно в какой-нибудь игре. Чьи-то руки протягивают ему блокноты, книги, салфетки, куски газет. Без разницы, на чем он должен расписаться, поставить в спешке закорючку, которая чем-то всем этим людям дорога. А если он спускается со сцены, чтобы передохнуть и выпить лимонаду, публика обступает его со всех сторон:
- Позвольте угостить вас!
А Мишке бы одному побыть, в тишине. Вот как сейчас, на берегу. Мишка и домой с работы не спешит, он может бродить по городу или по пляжу – просто так, а если кто-то, например, берется доставить его с работы на машине – десять минут и дома, - то Мишке кажется, что у него отняли что-то.
Он любит гулять один.
Ему и в голову бы не пришло, что в это время он чувствует себя вполне счастливым – Мишка не думает о таких вещах. Это уж я, автор, вам говорю: он, Мишка, сейчас себя вполне счастливым чувствует. Тем более, у него есть такой компас.
По компасу он определяет стороны света. И тут в его глазах мелькает грусть. Толку-то ему, что он узнал, где Север, а где Северо-Восток! Ведь он не знает, на Севере отсюда родной город или на Северо-Востоке. Откуда ему про это знать?
Повертев компас так и эдак, Мишка снова прячет его в карман. Он шумно вздыхает и вглядывается в бесконечное, до горизонта, дышащее море. Непрерывно, минута за минутой, за веком век, оно выбрасывает на берег камешки, чудо-ракушки, ракушки, и чего еще только не выносит. Так, глядишь, блеснет в его волнах бутылка с древним посланием, выброшенная с настоящего пиратского корабля.
Нет, здесь, на берегу, просто невозможно грустить. И через две минуты Мишка снова поддает ногой свою ракушку, и снова со всех ног пускается за ней. В спину его толкает теплый ветер – похоже, будто где-то включили гигантский тепловентилятор. Такой, как у них дома, только гораздо больше. Мама достает с антресолей тепловентилятор в хмурые осенние дни, когда батареи еще холодные, а на улицах уже почти зима, но только снега нет.
А здесь многие даже не знают, что такое батарея и для чего нужен тепловентилятор.
Мишка еще никогда не был в тропиках. Но здесь все оказалось так, как он и представлял себе. Вот, разве что, не знал он, что бывают такие огромные ракушки, размером с хороший мяч, к тому же – точно покрытые чистейшим золотом. Сейчас ему казалось странным, что он мог бы никогда в жизни не увидеть таких диковинок. Мишка был не из тех, кого родители возят в каникулы на юг. А если бы отец и взял его с собой куда-то по путевке – то это все равно было бы какое-нибудь другое место. Здесь, на этом острове, он, Мишка, бы наверняка не побывал, если бы не двое ребят из его класса - Генка Ююкин и Дашуля Птичкина. Те самые, про кого завуч как-то сказала на линейке, что их класс при желании можно бы сделать образцовым - если бы эту парочку взять и куда-нибудь перевести. Сколько еще смеха было: «Генка и Дашка – парочка!» И Мишка смеялся вместе со всеми. А где-то внутри, как будто, на самом донышке, ему было грустно, и он не понимал, почему.
«Ага, так в этой истории Даша Птичкина замешана… Ну, тогда все понятно», - сказали бы все, кто знал эту девчонку – и одноклассники, и учителя, и даже родители некоторых ее друзей. Мишкин папа, например.
А что им понятно, наверное, никто бы не смог толком объяснить. Вот Мишкин папа – он, конечно, припомнил бы, что Дашу без конца ругают на родительских собраниях. Девчонка, которая не может высидеть без замечаний ни одного урока – что от нее ждать? Он лично всегда был против того, чтоб сын дружил с ней. Но Мишке разве что-нибудь втолкуешь? Он всегда был – себе на уме. Замкнется и молчит. Вот как сейчас. Ну, ладно, скажете вы, не хочешь о Дашке рассказать, так расскажи о Генке. Это же все знают, что Дашка не одна была, когда начинала делать свои чудеса – ей Генка Ююкин помогал из вашего же класса!
Но вот о Генке Мишка и вовсе не знал бы, что рассказать. Генка… Ну, это Генка…Ююкин. Такая у него фамилия… А еще что? Да ничего…Не распространяться же направо и налево о том, что твой друг учится хуже всех в классе и учителя грозятся отправить его в школу для умственно отсталых. Хотя, возможно, вы это уже слышали от кого-нибудь еще. Но Мишке, по крайней мере, было бы неловко об этом говорить.
Нет, не идет рассказ у Мишки. Так что придется уж мне, автору, вмешаться, чтобы рассказать вам о Мишкиных друзьях.