На север

               

 1

– Вот так, мореман, – Илья выпучил глаза так, что они стали больше его маленьких очков. – Не пей дешевую водку с утра.
– Ты меня еще учить будешь? – мореман со злостью смотрел на Илью. – Молодой еще!
– Я лейтенант. Я старше тебя по званию.
– Да мне наплевать, что ты старше меня по званию! Мне пятьдесят лет, я уже всю жизнь прожил.
– Я воевал.
– Где ты воевал?
– В Эквадоре.
– Россия никогда не воевала в Эквадоре.
– К России это не имеет никакого отношения. Это мои личные похождения.
– Не верю.
– Это твои проблемы, – Илья глотнул из фляжки бальзам.
Тем временем я лежал на верхней полке и слушал эту пьяную грызню. Стучали колеса, нам оставалось ехать еще около двенадцати часов, а этот умник нажрался не по-детски. Нам достались боковые места в плацкартном вагоне, рядом с самоваром и далеко от туалета, как и просил Илья, когда покупал билеты. Мореман, это механик из Мурманска, он просто ехал с нами в одном вагоне. Я понравился ему, а Илью он возненавидел, возможно, за его высокомерие. Илья был норвежским подданным, он был норвежцем по матери. Поезд пришел в Петрозаводск, Илья побежал в винный магазин, чтобы купить настойку на сухариках, которую он хвалил всю дорогу. Я ходил рядом с вагоном и курил. К счастью, Илья не отстал от поезда, он прибежал за пять минут до отправления. Поезд тронулся. Мореман ушел к себе, а мы сидели, дегустируя настойку.
– Настойка хороша, – признался я.
– А то. Да она не хуже виски, а я-то в нем разбираюсь, сам понимаешь. Просто так, что ли, начальник экспедиции будет бегать за бутылкой? А помнишь, поручик, барбадосский ром?
– Конечно, помню.
Дело в том, что Илья пару лет занимался дизайном этикеток для международной торгово-закупочной компании, и ему привозили образцы заморского алкоголя, в том числе и барбадосский ром какого-то древнего розлива. Но бог с ним, с ромом! Беда в том, что Илья выпил две фляжки настойки, изрядно обделив меня, между прочим, и начал приставать к пассажирам вагона. Когда стемнело, он охмурил одну тетку из Мурманска. Впрочем, никакой беды особенно и не было, не считая того, что он напился в хлам и напряг полвагона. После долгих громогласных выступлений он лег спать с теткой из Мурманска. Похоже, он ей понравился. Я лег спать. Проснулся я довольно рано. Поболтал с проснувшимися ребятами из соседнего купе, они ехали отдыхать в Хибины, а мы с Ильей собирались посетить знакомые места в истоках Паноя. Путешествие собиралось быть забавным, главное, не дать Илье напиться до смерти, так как у нас было два литра спирта, на которые я особенно не претендовал. Пора было будить Илью, через полчаса мы должны были приехать в Апатиты и выйти там. Во время перегрузки рюкзаков мы нечаянно сломали один из спиннингов. Мы их взяли два, теперь придется ловить рыбу по очереди. Я попрощался со своими соседями, пожелал им успешно отдохнуть, и мы вышли на сонный вокзал в Апатитах. По московскому времени сейчас должен быть рассвет, но на севере был полярный день, и уже давно было светло. Мы зашли в кафетерий, купили пирожков с рыбой, Илья принял пятьдесят граммов спирта, разбавив его минералкой. Его почему-то здорово развезло на вчерашних дрожжах. Мы долго не могли сесть в автобус потому что Илья не успевал одеть рюкзак, но времени у нас было в запасе очень много, так как в поселке Октябрьское мы надеялись поймать попутку во второй половине дня. В конце концов мы сели в автобус и доехали до Площади геологов. Там Илья уснул на скамейке, а я пошел в Сбербанк менять двадцать долларов, так как в поезде у Ильи кто-то свистнул из кармана семьсот рублей, и теперь денег у нас было в обрез. Илья проснулся через некоторое время, умылся минералкой и вроде бы пришел в себя. Мы сели в автобус, который шел до Кировска, огибая Хибины справа. Мы вышли у поворота на поселок Октябрьское. Там можно было сесть в автобус до поселка, но они ходят сейчас очень редко, и мы стали ловить попутку. Через некоторое время нам повезло – у поворота остановилась «Газель» и взяла нас с собой. У хозяина машины был свой магазин в поселке, и он вез туда разные продукты. Когда приехали в поселок, мы застряли около этого магазина, так как там оказалось свежее ярославское пиво, к тому же это был последний форпост – дальше нас ожидала только дикая тундра. Хозяин с удовольствием болтал с нами, он рассказал все последние новости в Апатитах и Кировске. Для севера стояла на редкость жаркая погода, и мы решили переждать жаркое время суток. Мы залегли на травку, недалеко от дороги. Около семи часов солнышко снизилось, и я уговорил Илью отправиться в путь пешком. За нами увязался какой-то бродячий пес, и я угощал его ванильными сухарями, которые мы купили еще в Москве. Дней через пятнадцать я и сам многое отдал бы за один такой сухарь. Нас обогнали несколько машин, но никто не захотел взять нас с собой. Мы прошли около десяти километров. Нас обогнала еще одна машина, но она была полна охотничьих собак, и нас опять не взяли. Мы прошли еще пару километров, а рюкзаки в начале путешествия у нас были убийственно тяжелы. Вдруг нас догнал мотоцикл с коляской, паренек заглушил мотор и спросил, куда мы направляемся. Мы объяснили, что мы идем к истокам Паноя, а пока собираемся добраться до связиста Валентина. Валентин – это легендарный связист в тех местах, он работает там уже семнадцать лет, живет один на вездеходной трассе, довольно далеко от населенных мест. Иногда его навещают жена и внук. Валентина знают все, кто иногда бывает в тундре. К счастью, паренек именно к нему и направлялся. Он решил взять нас с собой. Мы с радостью загрузили в коляску наши рюкзаки и сели на мотоцикл. Я сидел на рюкзаках, а Илья сел сзади водителя. Мы бодро мчались вперед по ухабам и камням. Дорога была не из лучших. Всюду торчали каменные глыбы, между которыми были огромные выбоины, заполненные водой. Из-под колес летела грязная вода, мы подлетали на каменных выступах. Но все же лучше плохо ехать, чем хорошо идти, как часто говорил Илья. На севере, в этих местах, я был уже второй раз, и эта дорога была мне хорошо знакома. А Илья на север ездил каждый год уже много лет подряд и был, в общем, уже опытным полярником. Он мог написать огромный труд о выживании в тундре. Короче говоря, промчавшись на мотоцикле сорок километров, мы доехали до Валентина, которого я увидел в первый раз, а Илья его знал уже семь лет. Валентин нас радостно встретил и поселил во флигеле для друзей. Там мы остались на ночь.
На следующий день Илья купался в речке. Я не решился купаться, потому что несмотря на жару вода была холодной. Погода стояла прекрасная, но мы решили идти дальше с наступлением вечера, чтобы было не так жарко. Пили чай с Валентином. Он рассказывал нам свои охотничьи байки. Вечером попрощались с Валентином и пошли по трассе дальше на восток. Прошли километров пять и, дойдя до лебединого озера, решили недалеко от него поставить палатку. Разожгли наш первый костер и приготовили ужин. Из-за сухой погоды грибов почти не было. Пока шли, подняли несколько куропаток, но за день Илья не раз приложился к спирту и никого подстрелить не успел. Сварили гречневую кашу. Солнце зашло за горизонт около часа ночи, а через полтора часа уже снова вышло. Мы легли спать, но я спал совсем недолго. Около пяти часов утра я пошел фотографировать лебединое озеро, там я нашел неплохой пейзаж для картины. Солнце поднялось и снова стало жарко. Я попытался искупаться в озере, но у него оказалось очень топкое дно, и я только намочил ноги. Илья спал почти весь день. Мы поставили палатку недалеко от трассы. В этих местах можно было встретить геологов, которые могли бы нас подвести дальше на восток. Проехала одна машина в сторону поселка Октябрьского. Водитель притормозил и спросил, все ли у нас в порядке. Я заверил его, что у нас все хорошо, и мы собираемся идти дальше на восток, до истоков Паноя. Он пожелал нам удачи и уехал. Через час проснулся Илья, мы попили чай. Еще через час мы увидели машину, которая шла на восток. Они охотно согласились взять нас с собой, но через десять километров они должны были свернуть на юг. Мы быстро собрали шмотки, закинули рюкзаки в кузов и сами залезли туда же. Они провезли нас километров пятнадцать, высадили у отворотки и уехали на юг. Мы развели костер и приготовили чай. Немного постреляли из ружья по консервной банке, которая висела на дереве. Потом отправились в путь. Нам нужно было пройти километров пять до ближайшего охотничьего зимовья. Так как попутку здесь встретить уже маловероятно, то мы без особых проблем дошли до зимовья пешком. Илья рассказывал, что в прошлом году они со знакомым застрелили трех тетерок недалеко от этого зимовья. Я решил попробовать поохотиться, но, пройдя метров двести вдоль ручья, где в прошлом году жили тетерки, никого не встретил и вернулся. Место было очень красивое, недалеко от зимовья возвышался Каменик – красивая высокая гора Панских тундр, она была на юго-западе от зимовья. А на востоке была видна гряда Панских тундр. После затянувшегося ужина легли спать.
На следующий день после завтрака Илья отправил меня на охоту, а сам развлекался спиртом. Я почти весь день лазил по предгорьям Каменика. Куропаток и тетерок не встретил, но зато встретил дикого оленя метрах в пятнадцати, он стоял и смотрел на меня. Я не стал стрелять, потому что ружье было заряжено дробью, и я бы мог только ранить его, да к тому же, зачем нам олень в этом зимовье? Мы не собирались здесь останавливаться надолго. Я вернулся к зимовью и занялся дровами, для костра и печки. Илья изрядно набрался спирта. Скорее бы он у него кончился, наконец, уже надоел этот бардак! Пока Илья спал, я сидел у костра и пил чай. Мы взяли с собой несколько упаковок с дешевой карамелью. В Москве я к ним совершенно равнодушен, но там, в тундре, они кажутся просто сказочно прекрасными, в этом я убедился еще в первое путешествие с Ильей. Так вот, я развлекал себя чаем с карамелью. Вдруг из зимовья выбежал Илья.
– Слушай, пока тебя не было, ко мне приходила какая-то старуха и спрашивала тебя, – сказал он. – Не ходи теперь никуда.
– Хорошо, – спокойно сказал я.
Илья много раз путешествовал на севере один, и его отношения с духами меня не удивляли. Я и сам замечал их голоса во время первого нашего похода. Когда мне довелось ночевать в зимовье на Урмавараке одному – мне всю ночь рассказывала сказки какая-то старушка. На севере с сознанием происходят забавные вещи, когда остаешься один. Илья и сам был шаманом, он серьезно относился к духам. Жаль только, что теперь не удастся погулять по предгорьям, ну ладно, буду пить чай дальше. Но вскоре мне надоело пить чай. Я приготовил на ужин два пакета харчо с рисом и позвал Илью. Во время ужина он время от времени выкрикивал какие-то хитроумные лапландские проклятия в сторону кустов, за которыми, по его мнению, была старуха. Я хотел пойти и посмотреть на нее, но Илья не пускал меня. Странно, что она его так напугала, со мной она была очень любезна два года назад. Если, конечно, это была именно та старушка. Но Илья так напугал ее своими заклинаниями, что я с ней так и не встретился до конца путешествия.
На следующее утро пошел дождь, и к тому же Илья сильно болел после выпитого спирта. Я весь день бездельничал и готовил еду в печке. Хорошо, что я запасся сухими дровами. Крыша зимовья протекала в нескольких местах, но, к счастью, не капало на лежанки. Илья не вставал весь день, еще бы – он за пять дней выпил два литра спирта, но зато спирта больше нет и, оклемавшись, он теперь будет трезвым. Правда, когда Илья трезв, он становится очень требовательным и не прощает чужих ошибок, из-за этого общаться с ним становится непросто. Не делать ошибок в тундре очень трудно, потому что мы все-таки городские жители и к жизни в тундре не привыкли. Так как Илью мутило от табачного дыма, мне приходилось выходить курить в коридор, где крыша была еще хуже, и встать так, чтобы на меня не капала вода, было очень трудно. Уровень в ручье, из которого мы брали воду, заметно поднялся. От мокрого ягеля шел пар, и вся тундра была в тумане, но было тепло, несмотря на дождь. В этой таинственной дымке лес был удивительно красив. Дождь на некоторое время прекратился, и мы снова разожгли костер на улице. В этот момент приехала грузовая машина с какими-то геологами, они приняли нас за местных и спросили у нас о дороге до геологической стоянки в Панских тундрах. Илья, конечно, лучше знал эти места, но он еще не протрезвел после спирта, и отвечать пришлось мне. На стоянке геологов я не был, но дорогу туда знал. Они могли бы подвезти нас еще на пять километров, но наши вещи были не собраны, и ждать нас они не стали. Мы еще одну ночь провели в зимовье у Каменика. Всю ночь и все утро капал дождь, но после обеда он закончился. Илья к этому времени ожил, и мы начали думать о продолжении нашего путешествия. Но выяснилось, что Илья пока болел, сильно ослаб, и мы решили переночевать еще одну ночь в зимовье, а утром отправиться в путь на северо-восток, по трассе.
На следующий день мы проснулись в полной готовности идти дальше. После недолгих сборов мы тронулись в путь. По дороге прошли до отворотки на трассе и повернули направо. Пересекли мост через реку Цага. Долго поднимались на возвышенность, за которой были разрушенные бараки «Сотый километр». В прошлое путешествие мы в этом месте остались на ночь, но разрушенный концлагерь навевал тоску, и мы пошли дальше. Однажды вездеходчики зачем-то начали копать песок около лагеря и из него посыпались человеческие кости. Неизвестно, сколько именно человек сложили свои головы в этом лагере смерти. Поэтому оставаться здесь на ночь очень неприятно. Здесь бродят духи загубленных людей. Когда-то они здесь строили дорогу на восток Кольского полуострова. Теперь здесь тихо, как в могиле. Мы пошли по трассе дальше, на северо-восток. Дошли до огромного болота около реки Марьек и стали переправляться через него, придерживаясь линии связи, которая идет до Краснощелья. Лето было очень сухое, и мы без проблем прошли первую половину болота, до реки. Только намочили ноги о мокрые кусты. Река Марьек в этом месте была узкая и глубокая, через нее было перекинуто толстое бревно, по которому нам предстояло перебраться на ту сторону реки. Мы покурили. Потом я не спеша переправился первым, а Илья стал перекидывать на мою сторону бутылки с крупой, чтобы облегчить рюкзак. Крупа благополучно долетела до моего берега, но когда он бросил спальник, то он упал около берега прямо в воду и быстро поплыл вниз по течению. Илья громко кричал, осыпая проклятиями злополучный мешок, а я бросился бежать с ним наперегонки, и мне удалось его обогнать, с выступа я дотянулся до спальника рукой. Мы облегченно вздохнули, когда я благополучно вытащил его на берег. Это был отличный спальник из гагачьего пуха. К тому же, в августе ночью иногда бывает минус пятнадцать на Коле, и остаться без спальника просто гибельно. Илья перебрался на мой берег по бревну. Переправа неудобна, но другой нет. Когда сидишь верхом на бревне с тяжелым рюкзаком и ногами слегка касаешься черной торфяной воды, чувствуешь себя, как на родео. Мы собрали вещи, и пошли через вторую половину болота. Местами попадалась морошка.
– Лет пять назад это болото было оранжевым от морошки, – сказал Илья.
Теперь ее было не густо, может быть, из-за засухи. На второй половине мы не встретили больше препятствий и успешно вышли на вездеходную трассу. Вездеходы форсировали болото правее от линии связи, но они там так перепахали болото, что пешеход может утонуть, если пойдет по их следам. Пройдя некоторое расстояние, мы встретили еще одно болото, оно было поменьше, но не менее коварно. Болота на Коле не такие топкие, как, например, в Беларуси, но замедляют продвижение и отнимают много сил. За полчаса мы форсировали и это болото. Еще сорок минут, и мы дошли до зимовья Валентина на притоке Марьека. Этот приток мы назвали геологическим ручьем, потому что геологи побросали там много всяких железяк еще лет тридцать назад. Мы приготовили ужин, поели и легли спать. Итак, сегодня мы прошли тридцать километров за девять часов с полным грузом, это первое достижение.
На следующий день мы хорошенько выспались, позавтракали, выпили чаю. Мы немного погуляли по окрестностям. Впрочем, пространство для прогулок было небольшим. Это был остров среди гигантских болот реки Марьек и ее притоков. Отдохнув, мы собрались идти дальше, теперь до горы Урмаварака. Нам предстояло перейти вброд холодную реку глубиной около 80 сантиметров и пройти через сеть болот километров пятнадцать, до следующего зимовья Валентина, которое стояло почти на берегу пятиозерья, между озером и горой. Воистину, красивейшее место! По дороге туда мы встретили куропатку. В этот момент я нес ружье. Я выстрелил и промазалю Обидно до соплей! – могли бы вкусно поужинать. Илья выхватил у меня ружье, но было уже поздно, птица взлетела вверх, он выстрелил ей вслед, но тоже не попал. Мы остались с носом. Когда мы пришли к озеру, нас ждала еще одна неприятность. Мы стали распаковывать рюкзаки и обнаружили, что где-то потеряли коробку с блеснами (потом выяснится, что мы просто забыли ее дома в Москве). Таким образом, мы еще остались без рыбалки, ради которой по большей части мы проехали полторы тысячи километров. Но грустить – дело бесполезное, и мы принялись готовить ужин. Кроме того, в зимовье мы нашли килограмм сахара и пол-литра растительного масла. Мы сочли, что мы вправе распоряжаться этим богатством по своему усмотрению. В тот день мы пили сладкий чай и какао. Из Москвы мы брали только сахарин, который заменял сахар лишь частично.
Утром я взял фотоаппарат и пошел фотографировать один очень красивый ручей на склоне горы, который очень понравился мне два года назад. Но ручей исчез. Вдруг я услышал голос:
– Здравствуй, Владимир, давно я тебя не видела. Это я, Урма.
От неожиданности я даже оглянулся, но ничего не увидел.
– Люди не могут видеть духов, – снова прозвучал голос.
– Где ручей, Урма? – прошептал я.
– Этим летом совсем не было дождей, ручей высох.
– Это был очень красивый ручей. Я любил смотреть, как он перетекает из одной каменной чаши в другую. Сейчас в них совсем нет воды.
– Ты еще увидишь этот ручей. Ты все равно вернешься ко мне.
– Возможно, ты права.
Я, удивляясь магическому разговору, пошел к зимовью. Илья еще спал. Я взял пилку и пошел за дровами. Отпилив несколько поленьев, я принес их к кострищу. Я разжег костер и повесил на крюк котелок с водой. Было удивительно тихо: так тихо, что было слышно биение собственного сердца, и потрескивали дрова в костре. Проснулся Илья, мы приготовили завтрак. Я не стал ему рассказывать о своем магическом разговоре с Урмой. Он или не поверил бы или поднял бы меня на смех. Теперь нам предстояло перевалить через двуглавую Урмавараку и спуститься в долину. Там стояло большое, крепкое зимовье, в котором останавливались саамы ранней весной и пасли оленей в долине. Идти нам туда нужно было около трех часов. Мы зашли справа и поднялись на гору. Пошел небольшой дождь. Сквозь дымку дождя открылся сказочной красоты вид. Слегка было видно горку Каменную. До нее было двадцать километров по прямой. Мы стояли на восточной стороне горы. На северо-восточной была вторая голова Урмы. Мы спустились в ущелье между ними и, обойдя вторую голову справа, стали спускаться в долину. Когда мы обходили одно болото, слева мы слишком сильно повернули направо и, выйдя из чащи леса, пошли по тропинке.
– Как хорошо Урму видно, – сказал Илья.
– Где видно? – спросил я.
– Вон там, – сказал Илья и показал вперед рукой.
– А куда же мы идем?
По моему представлению, раз мы шли от Урмы, то она должна была остаться за спиной, но мы незаметно развернулись на сто восемьдесят градусов.
– Нужно слушаться папу и маму и почаще смотреть на компас, – многозначительно сказал Илья.
Мы рассмеялись и пошли дальше. После еще одной мелкой путаницы мы дошли до зимовья. Мы распаковали все вещи, так как здесь рассчитывали прожить две недели. Как жаль, что спиннинги использовать было невозможно. В шести километрах от зимовья было прекрасное озеро, в котором водилось много хариуса. Два года назад я поймал в нем огромную щуку. Мы соорудили козел над кострищем около зимовья, на улице. Это было эффективней, чем готовить на стальной печке, к тому же в зимовье было не так жарко. Из-за отсутствия дождей совсем не было грибов, нам с трудом удавалось найти три-четыре штуки. Обычно в долине их изобилие. Илья год назад приходил сюда с одним приятелем, и так как им здорово везло в охоте, они оставили схрон продуктов в зимовье. К тому же, саамы оставили макароны и засохший хлеб в тряпичном мешке. Все это богатство висело по стенам на гвоздях. Мы от Валентина слышали, что саамы разбогатели в последнее время на продаже оленины в Швецию по довольно выгодной цене. В связи с этим мы сочли возможным прикарманить макароны и сухой хлеб. Цена продуктов в далекой тундре заметно возрастает, и мы были очень благодарны саамам за это пополнение рациона. Еще мы нашли саамский рыболовный крючок с птичьим пером. Я поймал муху, насадил ее на этот крючок и пошел на рыбалку, но, к сожалению, у меня ничего не получилось с такой снастью. Никто даже не клюнул на мою муху. Оставшись без рыбалки, я бездельничал целыми днями, валялся на нарах и читал “Хазарский словарь”. Это была очень забавная книга, хотя я должен заметить, что она ни капли не умножила мои познания о хазарах. Это был замысловатый коктейль из хазарских легенд. Так мы прожили с Ильей около двух недель, он периодически пытался охотиться, но подстрелил только одну куропатку и одного вальдшнепа или его местного родственника, который был мал, как куриный цыпленок. Я иногда ходил гулять по долине. В этом месте был волок между Афанасием и рекой Каниек, и мы надеялись встретить там туристов, которые поделились бы с нами блеснами, но те так и не пришли. Наступил день, когда мы собрались проведать зимовье Демкина, который в этих местах был не менее легендарным полярником-связистом, чем Валентин. Он восемь лет назад ушел на пенсию, и его зимовье пустовало. Его иногда навещали только редкие вездеходчики. До него было километров сорок по болотам и разбитой вездеходами трассе. Там ни разу не был даже Илья, и его местонахождение мы знали только приблизительно. Мы дошли до хариусного озера, как мы его назвали, как называли его саамы, мы не знали. Таких озер на севере тысячи, и многие из них до сих пор остаются безымянными. Цивилизация до сих пор не коснулась тех мест, и даже люди вообще появлялись там очень редко. Озеро было очень красивым. Я рыбачил только в начале его, а оно оказалось очень длинным. Из этого озера вытекал Каниек, который был в начале настолько мелким, что мы перешли его по камням, можно сказать, не замочив ног. Потом мы перешли небольшое болото, а потом пошел дождь. Пройдя некоторое расстояние по ягелю, мы спустились в одно противное болото. Нам приходилось пробираться сквозь мокрые кусты, и через некоторое время мы все промокли до нитки, особенно Илья, так как он шел впереди, а я старался обойти каждую ветку. Потом нам пришлось перейти вброд один приток Каниека, который был глубиной выше колена, а вода была чертовски холодна. К счастью, переходя приток, мы снимали ботинки, которые еще не окончательно промокли. Примерно через час мы дошли до одной стоянки байдарочников, где решили остановиться на ночь. В этих местах, видимо, дождь уже проходил раньше, так как мы сразу набрали целую кучу грибов. Белых, правда, не было, а им уже давно пора бы появиться, но зато подберезовиков мы набрали в достатке и с удовольствием съели их на ужин.
На следующее утро шел дождь – не большой, но противный. Мы снова набрали грибов, в которых уже не было недостатка, и приготовили завтрак. Хорошо, что мы на ночь основательно спрятали вещи от дождя, иначе все промокло бы. Мы собрались идти дальше. Запаковали рюкзаки и тронулись в путь. Путь в этот день выдался не близкий. Сначала мы посетили заброшенный, развалившийся лагерь ссыльных, которые строили вездеходную трассу и линию связи до Краснощелья. Это были развалившиеся остатки землянок. Люди жили здесь в начале пятидесятых годов. Ни одного пригодного для жилья строения не сохранилось, и по сути ничего интересного здесь не было. Одно строение было построено значительно позднее, но его подмыло половодьем, и потолок мог обрушиться в любую минуту. Около него лежали мотки стальной и алюминиевой проволоки, но нам она была ни к чему. Мы вышли на вездеходную трассу около старого моста через Каниек. От моста тоже мало чего осталось, по нему нельзя было даже пройти на южную сторону. Мы пошли на северо-восток по трассе. Валентин сказал, что от моста до зимовья Демкина было примерно семь километров по трассе. Но, пройдя это расстояние, мы ничего не нашли. По пути мы встретили одну отворотку налево, мы ушли от нее на два километра и перешли вброд один приток Каниека. Мы решили вернуться до отворотки. Опять перешли через приток Каниека. Дошли до отворотки, но это было напрасно, потому что мы ничего не нашли. Знаменитое зимовье Демкина магически испарилось. Мы решили идти дальше, пока не встретим зимовье. Опять перешли эту злосчастную речку, после чего мы назвали ее «факинъек». Мы ушли очень далеко. Мы вышли в другой квадрат карты, которого у нас не было с собой. Мы шли дальше по трассе уже вслепую, но зимовья не было. Начало темнеть. Илья оставил меня на возвышенности, а сам пошел налегке дальше в надежде, что зимовье где-то недалеко. Он вернулся через полтора часа и сказал, что зимовья нет, и он даже не знает, где мы находимся. Единственный ориентир – это вездеходная трасса, по которой мы можем вернуться. Пока Илья ходил, я разжег костер и грелся около него, потому что было холодно. Пришла ночь. Мы ставили палатку уже в темноте, приготовили ужин, чай. В таком режиме путешественник похож на улитку, у которой дом всегда с собой, где бы она ни находилась. Илья был расстроен, я тоже. В этот момент мы с ним сцепились из-за какой-то ерунды. Мы даже собирались расстаться утром. Я собирался отправиться по трассе назад, к людям, а Илья собирался вернуться в долину еще дней на десять. Потом мы немного остыли и решили лечь спать.
На следующий день нас разбудило солнце. Погода была прекрасна и то, что мы находимся черт знает где, нас уже совсем не смущало. Стало даже жарко, и мы решили никуда не ходить, пока солнце не опустится пониже. Мы забыли вчерашние обиды и пошли искать грибы для завтрака, не отходя от трассы далеко. Почти весь день мы отдыхали и пили чай. Мы решили возвращаться обратно и осмотреть южный берег Каниека по трассе на пять километров. Когда стало прохладней, мы собрали вещи и пошли. Мы благополучно перешли факинъек уже в четвертый раз. Кстати когда я форсировал эту реку, я всегда снимал ботинки, Илья же этого не делал и неоднократно промочил ноги, а мои ботинки оставались сухими. Сегодня Илья был благоразумней. Точно так же мы форсировали сам Каниек. Мы дошли до заболоченного ручья, это было последнее место где, по нашему предположению, могло стоять зимовье таинственного Демкина. Но его там не было. Впрочем, надо заметить, что Валентин был большим шутником и мог просто посмеяться над нами. Но Илья слышал о зимовье не только от Валентина. В этот день мы устали гораздо меньше и расстраиваться особенно не стали – найдется кто-то, кто нам все расскажет. Я все раздумывал, как бы мне добраться до людей, потому что я уже устал от тундры, от скитаний и каши с грибами. Мне уже откровенно не хотелось возвращаться в долину, но если пойти по трассе, то придется преодолеть множество больших болот. А на болотах вездеходы разъезжаются, и трасса исчезает. В таких местах можно заблудиться, пойдя не по тому следу вездехода, к тому же, вездеход может проехать там, где пехотинец может утонуть. Идти через Урму гораздо надежней, но это большой крюк, это лишних два дня пути, а я еще заметил, что у меня кончаются сигареты. Илья может спокойно обходиться без них, а для меня это немалый дискомфорт. Я разжег костер, а Илья пошел посмотреть куропаток. Вернулся он, ничего не подстрелив, но я набрал немного грибов, пока он ходил. Мы сварили гречневую кашу с грибами, приготовили чай. С аппетитом в тундре нет проблем. Пришла ночь, было прохладно, мы пили чай и наблюдали северное сияние. Это было красивейшее зрелище: небо озарялось витиеватыми зелеными и желтыми полосами. Зрелище завораживает. На северное сияние можно смотреть так же бесконечно, как на воду и огонь. Палатку мы поставили еще заранее, в сумерках. Когда северное сияние пропало за облаками, мы отправились спать.
Утром было пасмурно. Мы снова набрали грибов и приготовили их с сухой картошкой, что было некоторым разнообразием для нас. После чая мы услышали звук вездехода со стороны Каниека. Я обрадовался и побежал собирать вещи. Через пять минут приехал огромный вездеход “Витязь”, разработанный еще в советские времена. Как мне потом рассказали, он может даже переплывать озера. Вездеход бодро форсировал заболоченный ручей и, выехав на сухое место, остановился. Из машины вышел энергичный водитель лет сорока пяти, с ним было два механика.
– Ну что, много водки взяли? – весело спросил он.
– Водки у нас вообще нет, – сказал Илья. – А вы куда едете?
– До Октябрьского.
– Возьмете человека с собой? Я остаюсь.
– Возьмем, почему не взять? А вы какими судьбами здесь?
– Да мы искали зимовье Демкина и не нашли. Валентин рассказывал о нем.
– Вы не дошли до него километров пять.
Я собрал оставшиеся вещи. Мы с Ильей разделили документы. Я оставил ему остатки сигарет, взяв с собой десять штук (в тундру мы всегда брали «Приму», из экологических соображений). Мы по-дружески пожали друг другу руки.
– Бери продукты. Мы на подсосе, – предупредил водила.
Я прихватил суп харчо и бульон «Магги» с надеждой, что мы не сломаемся по дороге. Закинули рюкзак в машину и, пожелав Илье удачи, залезли в кабину. Так закончились наши похождения с Ильей, но мои приключения еще нет.
Я познакомился с ребятами. Водителя звали Сашей, он был хозяином нескольких вездеходов и отвез восемь тонн горючего в Краснощелье, а обратно загрузили амазонит (светло-зеленый полудрагоценный камень). Вездеход был перегружен, и из-за этого могли возникнуть проблемы. Одного механика звали Вадимом, ему было лет двадцать пять, второго звали Сергеем, он был совсем молодой, ему было лет семнадцать. Вездеход лихо нырял в болото по самую кабину. И все же мы продвигались вперед, со скоростью сорок километров в час. На поворотах машина безжалостно ломала молодые сосенки. Перед большими болотами Саша выходил из машины и долго лазил по болоту, чтобы рассчитать траекторию пути между гранитными валунами. Мы с Вадимом выходили покурить (Саша не курил) и собирали грибы, ели чернику. Потом ехали дальше, оставляя позади одно болото за другим. Я все время думал о том, что мне крупно повезло. Если я бы осмелился один отправиться до зимовья Валентина на притоке Марьека, мне пришлось бы выдержать очень тяжелый, рискованный переход. Мы проехали огромное болото у реки Марьек. Доехали до сотого километра, где были остатки бараков сталинского концлагеря. Там ребята загрузили оставленные гусеничные траки. Я предлагал свою помощь, но меня отправили в отставку. Умылись в роднике и поехали дальше. Ребята по дороге угощали меня загустевшей геркулесовой кашей, сваренной на сгущенке прошлым утром. Должен заметить, что она кардинально отличалась от нашей полярной диеты и казалась очень вкусной. Когда приехали к Валентину, было уже около девяти. До того, как ребята подобрали меня, у них полетели все четыре гусеницы на вездеходе, и они, отправив один вездеход за помощью, четыре дня меняли траки и им удалось их починить. У Валентина мы встретили два вездехода, идущие на помощь. Они везли целую кучу продуктов. Таким образом, я попал под раздачу. Здесь была тушенка и сгущенка. Мне налили пятьдесят граммов водки. Я, охмелев, слушал их полярные байки о тундре, о вездеходах и далеких, опасных рейсах. Ребята сварили суп и пока они его варили, стальная печь раскалилась докрасна. Во флигеле стало жарко. Полярники собрались спать. Я отправился спать в другой флигель. Там было прохладно и комфортно в пуховом полярном спальнике, который мне выдал Илья. Но мне не спалось, я долго смотрел на полярное сияние. До свидания, Урма, мы обязательно еще увидимся.
На следующий день два вездехода ушли за амазонитом. А мои орлы принялись чинить свой вездеход. К ним присоединился сын Саши, которого они отправляли за помощью. Мы где-то у сотого километра потеряли одно колесо от прицепа. К счастью, у Валентина нашлось запасное, и чтобы поставить его, ребята возились целый день. Меня они назначили коком. У нашего вездехода были какие-то проблемы с двигателем. Из-за этого мы застряли у Валентина на три дня. Хорошо, что мы доехали хотя бы до него. На третий день в одиннадцать часов утра мы отправились дальше в сторону Октябрьского. Но, проехав всего пять километров, мы обнаружили, что из двигателя вытекло все масло, а без него он не работает. У нас было еще полбочки масла. Мы залили два ведра масла и проехали еще четыре километра. Потом снова два ведра масла на следующие четыре километра. После этого у нас осталось масла всего одно ведро. Мы стали вместо масла заливать солярку, которой было полторы бочки. Но двух ведер солярки хватало всего на три километра, а потом нужно было залить еще два ведра. Таким образом, мы полторы бочки солярки вылили на дорогу. Мы с трудом доехали до Октябрьского уже глубокой ночью, поужинали и легли спать.
Утром Саша накупил продуктов на завтрак, которых все мы давно уже не видели. После завтрака я попрощался с механиками, и Саша со своим сыном отвезли меня на своей «десятке» до вокзала в Апатитах. На этом и закончились мои приключения на севере.
               
                Черноусов Владимир, 2003 год.