Командировка закончилась. Я завершил все дела, водитель получил новенький джип, к нам присоединилась его родственница. Своим ходом мы двинулись домой, на север.
Через девять часов, мы все так же летели на скорости сто сорок, по совершенно ровной и прямой дороге. Засыпая убаюканный однообразным пейзажем, мерным гудением мотора в прохладе кондиционера, при температуре плюс пятьдесят в тени вне салона машины, я подумал, что водитель тоже может уснуть. Почему-то это меня не волновало, ведь если разобраться это проблемы Толика, что он заснул на рабочем месте. И все-таки какой-то неугомонный червячок будоражил мое сознание, предлагая убедиться в бодрствовании водителя.
Через силу приоткрыл глаза: Толик, крепко обняв руль, спал глубоким сном. Мой сон сдул торнадо ужасного предчувствия. Я судорожно решал, как мне осторожно разбудить его, чтобы не напугать, но тут голова Толика упала на клаксон. Резкий звук, не осознание спящего человека происходящего, вечное напряжение водителя за рулем - превратили его в монстра. Толик вцепился в руль, рванул резко в сторону, ноги вдавили обе педали, что-то заскрежетало, рявкнуло, захлебнулось. Небо – земля кувыркаясь на громадной скорости полетели в пространство…. Сильная боль в плечах, на мгновение я увидел чьи-то глаза, услышал какой-то звон и меня выкинуло из машины.
Я очнулся, то ли от неудобной позы, то ли от жары, то ли от ощущения опасности. Джип лежал на боку, двигатель еще работал. Водитель, подчиняясь какой-то силе внутри него, бегал вокруг машины, пытался ее перевернуть, обжигал руки раскаленным солнцем металлом, громко матерился. Я хотел успокоить его, но у него был обезумевший взгляд, и только мат поддавался какой-то логике. Родственница Толика все еще спала на заднем сидении. Я попытался дотянуться до нее, что бы помочь выбраться из машины, но еще не прикоснувшись, понял, что она мертва. Я никогда раньше не видел трупа, но есть какая-то неуловимая разница, живые так не лежат.
Комфорт машины, кондиционер, желание быстрее попасть домой, кафе в городах по дороге, все это исчезло в один миг. В реальности была, разбитая машина, невыносимая жара, полное отсутствие воды и пищи. Мне стало страшно, вокруг меня была пустыня. Горизонт ровный и далекий, много солнца и ни одной движущейся точки на трассе. Я еще не осознал ужаса положения, когда звук чего-то мягкого упавшего за моей спиной, и затем полная тишина не окружили меня. Толик лежал рядом с покореженным джипом, теперь мне не надо было прикасаться к нему, что бы понять, что и он мертв.
Я не думал о том, что все могло быть иначе, у меня было одно желание, спрятаться от сжигающего меня солнца. Тень машины не спасала, корпус окончательно накалился и жарил точно также как и само солнце. Среди идеально ровной пустыни, возвышались то ли горы, то ли холмы, но со стороны это больше походило на увеличенные в тысячу раз три стога сена. Я пошел к ним.
Шаги гулко и неприятно одиноко звенели в моих ушах. Только сейчас я обратил внимание, что иду по ровным, геометрически правильным каменным плитам. Не скажу, что ужас моего положения от осознания того, что пустыня каменная, усилился, мне нужна была тень, а она была там, среди этих насмешек природы, которые я не знал, как мне назвать. Растений, или намека на растения нигде не было. Удивительно, как при изобилии и фантазии природы, могут быть такие изыскано мертвые места.
Тень спасала ровно настолько, насколько можно укрыться от жары среди камней, накаленных солнцем. Возможно, я опять потерял сознание, или уснул, только слабый звук чего-то звенящего тревожил меня. Я не обращал на это внимания, считая, что звенит в ушах, но приятное прохладное прикосновение, заставило меня открыть глаза.
Три громадных, ослепительно белых юрты, рядом на корточках сидела женщина. Она отирала мое лицо влажной тканью, от каждого ее движения браслеты на ее руках тихо и мелодично позвякивали. Она что-то говорила, я хотел ответить, что не понимаю ее, но шершавый язык в пересохшем рту не хотел повиноваться. Увидев, что я жив, она легко вскочила и пропала из зоны моей видимости. Множество людей появившихся ниоткуда подхватили меня, внесли в юрту. Потом меня мыли, отпаивали, чем-то натирали, вскоре я уснул ослабленный, но здоровый
.
Я не сразу обратил внимание на старинный стиль одежды людей, окружавших меня. Конечно, я видел национальную одежду некоторых народов мира, но определить кто они не смог. Изобилие крупных золотых украшений, практически не ограненные драгоценные камни, тончайшие очень яркие одежды. Женщины вроде бы и прятали свои лица, но прозрачные шарфы постоянно сползали от их быстрых удивительно грациозных движений. Мужчины с непроницаемыми лицами, в длинных халатах, с кривыми саблями, странными головными уборами, не меньше женщин были украшены золотом и драгоценностями.
Иногда я улавливал мелодичный звон браслетов, сердце щемило, я бросался искать их обладательницу, но ни разу так и не смог увидеть ее.
Как-то вечером меня пригласили в другую юрту. На улице была звездная ночь, но жара не спадала. Среди глубоких, ворсистых ковров, на громадных подушках, лежала женщина. Она протянула мне чашу с напитком, и ее браслеты знакомо зазвенели. Я бы выпил яд из этих рук, не говоря о приятном, утоляющем жажду напитке. Я не видел ее лица, не видел ничего, кроме звездного неба над головой, в верхнее окно юрты. Она соблазняла меня, ласковыми прикосновениями, я не сопротивлялся и быстро запутался в ее шелковистых длинных волосах. Ночь любви, которую не возможно повторить, не возможно забыть. Это как глоток воды в пустыне, как последнее вдох свежего и влажного воздуха полной грудью перед смертью, как последний взгляд на давно ушедшее, но очень любимое…
***
- Значит, вы утверждаете, что люди, спасшие вас, были настолько реальны, что вы даже занимались любовью с одной из них?
- Я прожил среди них больше недели. Как вы думаете, при жаре плюс пятьдесят в тени и отсутствии воды я мог долго протянуть?
- Какие подробности о ваших спасителях вы еще можете вспомнить?
- Больше я ничего не хочу вспоминать. Я хочу, быстрее выписаться из вашей больницы. Я хочу вернуться к нормальной жизни. - Мне никто не ответил, я тупо смотрел на абсолютно белые стены и динамик под потолком, через который со мной разговаривали.
Последние несколько дней в цивилизованном мире ввели меня в полное недоумение. Когда я очнулся первый раз в нормальной больнице, у меня брали кровь на анализ, потом что-то пошло не так, меня с большими предосторожностями перевезли сюда. Теперь я не видел людей, если ко мне и приходили брать анализы, то они были почти в скафандрах. Я не понимал, что со мной, но чувствовал, что силы мои на исходе. Опять лег и подумал, что наверно немощные старики ощущают себя лучше, чем я.
- Что же происходит?
- Наверно, вы правы, и вам стоит знать правду. - Ответил мне, все тот же голос из динамика. - Вас нашли утром на следующий день после аварии. В отличии от остальных, вы были живы и с медицинской точки зрения абсолютно здоровы. Но анализы показывали, что в вашем организме идет какой-то скоротечный процесс. Сначала никто не обратил внимания, пока анализы не показали, что вы резко стареете. На сегодняшний день вам больше трех тысяч лет, хотя по документам тридцать. В вашем организме обнаружены не известные науке вирусы.
- Понятно, почему без скафандра ко мне никто не заходит.
- Очень большой риск. Когда вы первый раз рассказали о женщине, мы не обратили внимания, считая, что чем-то вы заразились у тех гор. Но некоторые ученые утверждают, что молодые люди сожительствуя со старыми, отдают им свои силы и молодость. И это не только теория, в наши дни, в некоторых африканских племенах старикам принято иметь молодых жен, почти девочек, для омоложения.
- Я отдал ей свою молодость?
- Мы не можем это утверждать. В пустыне уже больше двух недель работают наши сотрудники, никаких следов какой-либо жизни пока не найдено. Возможно, что вы заразились неизвестной болезнью.
- Надо же так вляпаться. Понимаю от любви: СПИД, сифилис, триппер, но постареть от любви на три тысячи лет?
Многое стало ясным, но еще больше осталось не понятным. Судя по всему, в пустыне я бредил от жары и жажды. Моя болезнь, результат солнечного удара. Не было белых юрт и женщины с браслетами. Я чувствовал, что умираю. Умираю, не успев сделать ничего значительного, не оставшись в памяти любимой, не имея детей.
Мелодично зазвенели браслеты, прохладная нежная рука, прикоснулась к моему лбу.
- Все будет хорошо, дорогой, - я услышал ее голос. Я понял ее язык. Она сидела рядом, такая молодая, такая красивая и живая.
- Я знаю, что не случайно выпал из машины. Благодарю тебя за единственное, чудесное воспоминание в моей жизни.
- Я верну твою жизнь. Мы обязательно будем вместе, - она наклонилась ко мне, ее чудесные длинные волосы накрыли меня ровной волной.
***
Ранее утро, но уже жарко, посреди цветущего луга, стоит ребенок года полтора и с любопытством изучает окружающий его мир. Вот он видит шмеля, сидящего на цветке, и решив, что это тоже цветок, трогает его пальчиком. Шмель, громко гудя взвивается в высь, малыш пугается, что его некому защитить от этого странного изменчивого мира. Он громко зовет маму и бежит ей на встречу. Женщина протягивает руки, малыш попадает в ее объятия: "Не надо бояться мой мальчик, ведь мы вместе, все будет хорошо". Она идет к стоящему у окраины поля дому, мелодично позвякивают браслеты в такт ее неспешным шагам.