Кем бы ты не был: разведчиком глубокого космоса, обычным дальнобойщиком, или даже раздолбаем-мусорщиком, время от времени ты обязан подтверждать свою квалификацию на лунной базе Гримальди. Там, помимо неизбежного медицинского тестирования, ты как последний школяр, вынужден зубрить многочисленные правила и инструкции, отрабатывать до автоматизма приемы работы в открытом космосе, носиться вверх-вниз по карабельным лестницам, разыгрывая варианты внештатных ситуаций, и шелестеть полотнищами принципиальных схем, потея и краснея, перед лицом придирчивой экзаменационной комиссии.
Как всегда программа двухмесячных сборов была напряженной и насыщенной. Только по воскресеньям курсанты были предоставлены сами себе и могли немного расслабиться, отключится от утомительной учебы...
Курсант Иван Ведякин, первый пилот транспортного корабля «К-17», сидел за столиком в павильоне кафе и с жаром доказывал своему приятелю Генке Сухорукову, что «восьмерку» по маневрированию в скафандре ему выставили неправильно.
Генка только похохатывал слушая распалившегося Ведякина. Хотя ничего особенно смешного Ведякин не рассказывал. Да и общая обстановка не располагала к веселью. В кафе было довольно пустынно и темно. В углу возле бара крутилась какая-то световая вертушка, разбрасывая длинные пятна синего и зеленого света.
За широким окном павильона простиралась унылая лунная равнина. Дорога, разбитая траками луноходов, поднималась на пологий холм и упиралась в черное небо. Там за холмом, где-то далеко, тянулась цепочка гор кратерного вала, но отсюда ее не было видно. Густая пепельная тень от станционного навеса делила надвое ближайший ландшафт. Странной формы обломок лунного реголита валялся на границе света и тени.
- Ты подумай только, кто у меня зачет принимал - Марейчев! - продолжал горячиться Ведякин. - Разве этот педант высший балл когда-нибудь поставит?!
- Лазареву-то поставил, - лукаво возражал Сухоруков.
- Лаазареву, - с интонацией передразнил Ведякин.
- Лазарев - везунок!
- Ну, не знаю, - говорил Сухоруков и взмахивал
руками. - У тебя все везунки, только ты один - несчастный.
- А ты знаешь, какой поганый скафандр мне Марейчев подсунул? У меня в нем постоянно левую руку клинило! Только я левой рукой ухвачусь за что-нибудь - бац! - заклинило. Был бы у меня нормальный скафандр... А ты заладил одно: Лазарев, Лазарев...
- Да ты ему просто завидуешь, - дразнил приятеля Генка.
- Да чего мне ему завидовать? - возражал Ведякин. - Подумаешь, «десятку» у Марейчева отхватил. Экая радость! - Он отхлебнул из стакана и поморщился. - И как вы тут эту гадость пьете?
- Нормальная гадость, - возразил Сухоруков. - Коктейль, как коктейль... Безалкогольный.
Двери кафе отворились, и в павильон, оживленно разговаривая, вошли еще трое курсантов. Слабое лунное тяготение делало их движения непривычно плавными и легкими. Они подошли, а точнее сказать, подплыли к стойке бара и заказали напитки.
- Эй, Лазарев! - крикнул Сухоруков обращаясь к одному из вошедших, - подойди-ка сюда на минутку.
Невысокий блондин с короткой стрижкой и девичьим
румянцем на щеках обернулся и кивнул головой. Это был Лазарев. Через минуту он подсел к столу и вопросительно взглянул сначала на Сухорукова, а потом на Ведякина.
- Вот, Иван говорит, что если бы у него левую руку в скафандре не клинило, он бы тебя на зачете обошел. - сказал Сухоруков и замолчал выжидающе.
- Ну... не знаю, - пожал плечами Лазарев. - У меня тоже скафандр был не подарок. У него асимметрия по двигателям была. Да здесь все скафандры раздолбанные...
- Асимметрия - это фуфло! - живо возразил Ведякин. - У меня мало того, что руку клинило, так еще и скафандр не по размеру был подобран - башка в макушку шлема упиралась...
- Так сказал бы сразу - тебе поменяли бы...
- А-а... С этим Марейчевым связываться... - Ведякин помолчал, с неприязнью посмотрел на свой стакан, потом взглянул на Лазарева. - А сложные коридоры я все равно быстрее тебя прохожу, - сказал он.
- Не уверен, - улыбнулся Лазарев.
- Вот видишь, - встрял Сухоруков, - товарищи сомневаются...
- Да забьемся, хоть на ящик водки, что на сложных коридорах я тебя обойду, - с вызовом предложил Ведякин.
- А как мы проверим? - усмехнулся Лазарев. - У нас ведь поблизости ни одного сложного коридора нет. Хотя... тут вроде где-то куча мусора на окололунной орбите болтается. Там, говорят, коридорчики - будь здоров!
- Вот-вот! - воскликнул Ведякин. - Я как раз на это и намекаю. Там очень даже неслабые коридорчики.
- А, знаю, знаю, - подхватил Сухоруков. - Там еще эти... спелеологи тренируются. Ну-ка, ну-ка, ребята, дерзните...
- Да ты там уже наверно все изучил досконально, - с осторожностью заметил Лазарев, - а я даже ни разу не был.
- Да там все просто, - поморщился Ведякин. - Там через мусорную кучу всего один сквозной проход. Он по всей длине стрелками размечен. Всего-то метров триста... Но закручен, конечно, хорошо - поворотов пятнадцать будет...
- Хм, - хмыкнул Лазарев. - Пятнадцать поворотов еще запомнить надо. А у тебя, небось, уже все до автоматизма отработано.
- Да какой к черту автоматизм! Я сам-то всего два раза там был! - не задумываясь, соврал Ведякин. - Ты еще скажи, что у тебя память слабая. На старческий склероз пожалуйся.... Знаем, знаем кто у нас по мнемотехнике в отличниках ходит. Не надо слезных песен...
- Да наверняка какой-нибудь накол, - недоверчиво сказал Лазарев.
- Володька, не связывайся с Иваном. Я знаю, он с сложных коридорах хорошо ходит, - предупредил Сухоруков.
- Посмотреть надо... - осторожно сказал Лазарев...
Они болтались на орбите уже больше часа. Куча хлама - огромное и бесформенное нагромождение старых корабельных отсеков, станционных секций и блоков, и еще непонятно чего - висела, освещенная солнцем, по правому борту челнока.
Лазарев уже почти час исследовал недра мусорной кучи, пытаясь разобраться в лабиринте туннелей и переходов, - запоминал расположение стрелок, которые редким пунктиром отмечали извилистый проход с одной стороны на другую. Ивану давно наскучило это занятие и он висел на освещенной стороне кучи, пристроившись к крылу какой-то ломанной солнечной батареи.
Генка Сухоруков из челнока наблюдал в иллюминатор за обоими спорщиками. Все их переговоры по внутренней связи, довольно скупые, хорошо прослушивались в кабине челнока.
Наконец в недрах мусорной кучи, в черноте проема, задергался, заметался свет головного фонаря. Потом снаружи появился и сам Лазарев. Колпак его скафандра ярко сверкнул в лучах солнца.
- За сколько, ты говоришь, спелеологи эту пещеру проходят? - еще раз спросил Лазарев Ведякина.
- За восемь минут, - небрежно соврал Ведякин.
Никто еще не проходил пещеру быстрее девяти. Выйти из десяти минут уже считалось классным прохождением.
- Что-то я сомневаюсь...
- А чего тут сомневаться, - подал голос Сухоруков из челнока,- тебе главное быстрей Ивана пройти. А за восемь, или за восемьдесят - какая разница?
- Какой-то здесь подвох, - все еще колебался Лазарев.
- Ну ты же сам видел: это самый короткий путь. Обходные пути все длиннее. Разве не так? - раздраженно спросил Ведякин. - Если боишься, то так и скажи...
- Ну ладно, черт с тобой!.. Генка, разбивай!
- Ха-ха! С превеликим удовольствием, - весело
отозвался из челнока Сухоруков. - Чур, одна бутылка моя!
Лазарев подплыл ко входу в пещеру, сделал несколько переворотов в различных плоскостях, проверяя последний раз газовые толкатели, помотал головой вправо влево, и сказал, что он готов.
- Даю обратный отсчет, - предупредил Генка. - Три! Два! Один! Пошел!
Точно по команде Лазарев сорвался с места и сразу же скрылся в глубине лабиринта.
- Я пока здесь подожду, - сказал Ведякин Сухорукову.
- Ага, - рассеянно отозвался Генка.
Он уже начинал маневр разворота. Ему нужно было подвести челнок к противоположной стороне лабиринта быстрее, чем там появится Лазарев. Ведякин смотрел, как крылатая сигара медленно огибает космический мусор, погружаясь крылом в край неровной тени, и почувствовал вдруг, что слегка волнуется. В его наушниках слышалось частое дыхание Лазарева, проходившего «сложный коридор».
- Все. Стою у выхода, - зазвучал в наушниках голос Сухорукова, он обращался к Лазареву.
Время для Ведякина тянулось мучительно медленно. Ему захотелось вдруг, чтоб цифры таймера на внутреннем стекле скафандра сменялись быстрее, чтобы Лазарев не уложился в десять минут. Он даже попытался мысленно их «придерживать», но электроника оказалась сильнее психологии...
- Есть! - раздался усталый, но торжествующий голос Лазарева.
- Девять тридцать шесть! - объявил Сухоруков.
- Неплохо, - отозвался Ведякин со своей стороны.
Ведякин лукавил - девять тридцать шесть было просто классным результатом, тем более для первого прохода. Рекордное время прохождения лабиринта было девять двенадцать. Лазарев не дотянул до него всего двадцать четыре секунды.
- А ты там случайно уже не из лабиринта вещаешь? - тяжело дыша, спросил Лазарев.
- Из лабиринта, из лабиринта, - охотно поддержал его Ведякин. - А как ты догадался? Уже почти половину прошел... вдогонку за тобой.
- Сейчас, Вань, я к тебе подлечу, - вмешался Сухоруков. - А то Вовка подумает, что ты - жулик.
Ведякин почувствовал, что слишком напряжен, слишком нервничает. Его время прохождения было слабее лазаревского, хотя и не намного. «А ведь придется жульничать, - с неприязнью к себе подумал Ведякин. - Придется... А что делать?»
На освещенную сторону выплыл челнок с Сухоруковым.
- Ну, готов? - спросил Генка. - Если готов, то я и тормозить не буду.
- Сейчас, сейчас... Да, готов.
- Ну, тогда... Три! Два! Один! Пошел!!!
Ведякин нырнул в створ пещеры и полетел наискось через зал, согласно стрелке. Потом, развернувшись, пролез в узкое кольцо и полетел по кривому туннелю. Снова разворот, короткий зальчик, разворот на девяносто, спуск в вертикальный колодец... Теперь Ведякину казалось, что время бежит слишком быстро, хотелось удержать каждую цифру на индикаторе таймера.
Головной фонарь высвечивал из темноты переплетения труб, гнутые панели, покореженные переборки... Указательные стрелки уводили все глубже и глубже вглубь лабиринта. Сейчас будет трехминутная метка - цифры 245 на каком-то ободранном борту. Репин, когда установил рекорд, прошел ее ровно в три минуты. Ведякин толкнулся ногой, еще раз развернулся на девяносто и быстро пролетел мимо красных цифр. «Две пятьдесят четыре! - отметил его ошеломленный мозг время на вну-треннем таймере. - Я иду на рекорд!»
Ведякин влетел в треугольный грот. Здесь надо было решать: идти ли дальше по отмеченной трассе или срезать длинную петлю по тайному ходу. Ведякин колебался: он и так идет быстрее Лазарева, зачем лишние муки совести.. Но петля - сложная, да еще закрученная спиралью... Желание во чтобы то ни стало прийти первым, победило. Ведякин поднялся к верхнему глухому углу грота и отогнул кверху широкую фальшпанель. За ней чернел узкий лаз - вход в нору. Эту нору Ивану показал Илья Шулепин, никто больше не знал о ней. Она позволяла срезать петлю и выиграть почти минуту времени.
Ведякин осторожно протиснулся между ребрами стойки и пополз по норе. Теперь нужно было действовать
очень точно и аккуратно - здесь повсюду из стен торчали щетки обрезанных кабелей и куски арматуры. Ведякин продвигался исключительно перехватом, почти нигде не включая газовые толкатели. И он уже прошел половину норы, как вдруг неосторожно махнул ногой и сильно ткнулся коленом в какой-то крючок. Зашипел воздух, вытекающий из скафандра.
- Черт! - с досадой выругался Ведякин. - Прокололся, зараза!
Он прижал левой рукой прокол на ноге и, кое-как развернувшись в узком туннеле, пополз обратно, подтягиваясь одной свободной рукой.
- Здорово прокололся? - послышался в наушниках встревоженный голос Сухорукова.
- Да так, средне, - Ведякин бросил взгляд на экран монитора: четыре минуты сорок секунд, расход воздуха 33 процента. Тут же вторая тройка сменилась четверкой...
- Пластырь у тебя с собой? - спросил Лазарев.
- Да какой, к черту, пластырь! Нет у меня пластыря!
- Да что ж ты, черт!.. Сейчас я иду к тебе. Ты на какую сторону выходишь?
- Откуда вошел, туда и выхожу...
Ивану было и противно, и стыдно и обидно. Ну что за идиот? - корил он себя. Ну, на черта полез в эту дыру, когда и так шел хорошо.
Стараясь во чтобы то ни стало выбраться в грот до прихода Лазарева, чтобы тот не смог уличить его в обмане, Ведякин растратил почти весь свой воздух. Когда же он наконец вывалился из норы, индикатор показывал всего 7 процентов. Ведякин решил дожидаться Лазарева в гроте.
- Ты где сейчас? - с тревогой спросил он Лазарева, - А то у меня семь процентов осталось.
- Да ты что, издеваешься?! И это называется - средний прокол?! - Лазарев выругался.
Когда он добрался-таки до Ведякина, тот уже истратил почти весь кислород и едва удерживался в сознании. Подключив Ведякина к своему баллону, Лазарев быстро залепил пластырем место разрыва скафандра. Кое-как вдвоем они выбрались из недр мусорной кучи.
Уже на борту челнока, сбросив поврежденный скафандр, Ведякин сетовал:
- А ведь как хорошо я шел! На рекорд шел! И тут надо же - такой досадный прокол.
- Иди-ка ты со своим рекордом, - огрызался Лаза-рев. - Гляди-ка вон все колено обморозил.
- Колено - ерунда. Колено заживет.
- Ну что, Ванька, с тебя - ящик, - сказал Генка Сухоруков. - Ты проспорил.
- Почему это проспорил? - не очень уверенно возмутился Ведякин. - Надо переиграть.
- Никаких переигровок. Этак на тебя скафандров не напасешься, - хмуро пробурчал Лазарев.
- Ванька, не дури. Лазарев победил тебя техническим нокаутом. Если ты прокололся, значит грубо шел - вот и все.
- Кстати, любопытно было бы узнать, где это ты умудрился так костюмчик распороть? - ядовито поинтересовался Лазарев. - Небось полез к щель какую-нибудь?
- Да идите вы, - вяло отмахнулся Ведякин. - Согласен... Проиграл...
- Во-от! Давно бы так! - Лазарев сразу повеселел и на его девических щеках снова заиграл румянец. - А то рекорд, рекорд! Тете своей про рекорд рассказывай. Я еще удивляюсь, за что тебе Марейчев восьмерку-то поставил? Я бы тебе вообще больше пятерки не дал.
- Да ладно тебе. Сказал же: проиграл. С меня ящик... Только не сейчас - после сборов.
- Разумеется... Кстати, ты куда после сборов - опять на трассу?
- Ну а куда же еще?.. Земля - Офиур, Земля - Эридель... Наше дело - колею разрабатывать...
Ведякин замолчал и в этом молчании угадывалась плохо скрываемая зависть.
А Генка Сухоруков тем временем уже выводил челнок на низкую лунную орбиту. Темные проплешины заливов и яркие кольца кратеров медленно проплывали в створе нижнего иллюминатора.
Сборы заканчивались и скоро им всем предстояло разлетаться - кому куда. Лазареву - в неизведанные просторы «дикого космоса», Ведякину - на свою трассу, а Сухорукову - оставаться здесь, на лунной базе, в тренировочном комплексе.
- Все-таки ты, Вовка, - везунок, - не выдержав, произнес Ведякин.
- Да не «везунок» я, - отмахнулся Лазарев. - Просто я - собранный, а ты - разбросанный.
- Да не разбросанный он, а просто - нервный, - уточнил Сухоруков. - Лишних эмоций много.
- Ну-ну, начали кости мыть, - проворчал Ведякин и отвернулся к иллюминатору.
Там было темно - челнок вошел уже в тень Луны. Пепельно-серые горы, освещенные только светом Земли, с трудом угадывались где-то далеко внизу. Разговаривать никому не хотелось, и в кабине челнока повисла долгая тишина, прерываемая только щелчками клавиш.
Но вот впереди справа показались первые вершины, освещенные лучами солнца. Вот еще и еще одна. Целая горная гряда - край гигантского кратера - вдруг высветилась солнцем. Белая пустыня, исчерченная длинными синими тенями, потянулась под косым крылом челнока. Линия терминатора осталась позади. Челнок подлетал к базе, постепенно снижаясь и сбрасывая скорость. Приближались и убегали назад скальные обломки, разбросанные по краям посадочной площадки. Показался край бетонной полосы. Было такое ощущение что, корабль не летит, а плывет над ней.
- До сих пор не могу привыкнуть, - нарушил вдруг молчание Лазарев.
- Ха-ха, - усмехнулся Сухоруков. - как в замедленном кино, да?.. А я уже привык...
Челнок коснулся полосы подпрыгнул словно воздушный шарик, потом еще и еще раз. Наконец колеса шасси надежно зацепились за бетон, и Сухоруков включил реверс...