Заранее извиняюсь перед кинолагами, спешу уверить среднего читателя, что лично я отношусь к разного рода собакам достаточно лояльно и где-то даже с трепетом душевным. А посему... Любые живодерские намеки в мою сторону буду считать наглой ложью, наклепом и оговором!
Не спиться старой бабе Варе. Ох, не спиться. Третьи сутки уже. Все воют и воют. По-звериному, не по-хорошему. Так, что хоть уши платками затыкай. От бессоницы... Баба Варя уж и облепиху со смородиной заваривала. Уж и окна соломой вчерась подтыкала, а только не помогает. Как взовьется месяц – так бежит сон от старой. Что же за мучение такое? Измучилась баба Варя чужим вытьем – прямо спасу нет.
Вот и сегодня... Уж поди третью ночку подряд. Мыслимо ли? Снова! Воют и воют у соседа. Придется вставать... Охо-хо-хонлки...
***
А что оставалось делать? На фотокарточки? Рука не поднималась. Плоско! Вот и пришлось...
Как весною жена померла – так хоть волком вой, до чего захотелось. Черта потешить, огонь усмирить.
Еще и сны эти – ночные. Желанные. До ломоты в членах (ведь не стар еще...). Весь в поту, с мокрым пахом вскинешься бывало, и вспоминаешь... Видение. Сладкое, греховное. Недолгая подмога: ускользает, растворяется к утру. А опосля весь день ходишь как ватный – никаких мыслей. Кроме этих...
Вот и не стерпел. Однажды...
"Не кусаться, тварь!" - отвлекшись от воспоминаний, кузнец Иван покопался в бороде, напряг подбородок, и таки поймал, раздавил об челюсть кусачую блоху. З-зара-за! Хорош подарочек.
Он покосился в угол, на коврик.
Свернувшись густым калачиком, Жужа тревожно спала, дергая веками, разглядывая видимо свои собачьи ужасы во сне.
Бедная... И жалко ее, болезную, а как-то надо? Усмиряться... Иначе – никак! Тудыть его.
Разве не пробовал? По-человечески, по-людски... К грудастым молодухам подъезжать: "А чего-сь тебе хочется? Чугунок починить-прохудился? Да ради Бога. Завсегда пожалуста. А чем распла..." - сразу совали горький рублик. Без улыбочки. Как нищему. Да подавись ты... Зарекся!
Когда же совсем стало невмоготу, пришлось. Бесы, мои бесы... Опять!
Почувствовав подъем: в душе и теле, Иван покопался в портках, достал остолбеневшую похоть. Сочувственно позвал:
– Жужа, Жужа. Не бойся. Иди сюда.
Собачка Жужа пробудившись ото сна и увидев что ей предстоит, на иваниных словах "колбаски дам" – громко завыла.
***
"Не заперто. Эт-хорошо". Ни мало не смущаясь, баба Варя толкнула плечом дверь: "Ну я тебе сейчас..."
Отворив, получив воем по уху, она взглянула внутрь и не смогла сдержать старушечьего "ой-ка".
...Ее сосед Иван стоял на коленях и обхватив ручищами дворовую собачку Жужу, погружал собственные дерганья ей под хвост. Та билась в истерике, заходилась хрипотой, а он закрыв глаза, блаженно улыбался... Жуть!
От дикости картины баба-варин палец дрогнул...
***
– Ба-Бах!
Громыхнуло так, что даже позвонки ошпарило:
Иван испуганно приподнял голову. Увидя два дымящихся ствола "дуплетом, стало быть" и не попала (!), по инерции сделал последнюю фрикцию в Жужу. Охватывающие, гладящие шерсть руки, через миг почувствовали тяжесть. Что-то липкое. Дерганье...
– Жужа, Жуженька! – он склонился обратно. Любимая кончалась, сучила лапами. Забулькав кровью, последний раз трепыхнулась.
Все...
– Капут любовям! раздалось в наступившей тишине. Дверь хлопнула.
***
И только об стекло окна набатно билась перепуганная муха.
***
Утром же первые рассветные потуги осветили скорбную картину. Всю ночь копавший могилку, с бережностью уложивший туда дорогой трупик, Иван сидел у свежего холмика и пил горькую. Не срамясь, не утираясь – закусывал солеными слезами. Вспоминал. И снова плакал...
Мысли вились самые разные, всякие. То виделась Ивану заженная со всех сторон варькина изба, то мстительному взору представлялось потоптание злой соседки быком-Федюшкой, а то вдруг голову сводило судорогой Жужиной агонии. Лучше бы - в меня.
Иван иступленно вылил в стакан остатки водки. Бутылку - за забор. Гранями половил зайчиков, прищурившись, допил. Шабаш!
Из-за рощицы потянуло, иссушило последнюю слезу, трепыхнуло вчерашнюю газету. Иван, ловя, поставил стакан обратно. Прямо на рубрику "Животные". Седьмое сверху объявление гласило: "Отдам собаку. В добрые руки...".
Вот как...
Задумчиво, по-доброму он глянул на свои руки, похрустел пальцами и впервые за все утро улыбнулся...