"Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится"*.
*************************************
Бывает никак не можешь вспомнить, с чего же все началось. Роешься в воспоминаниях, как в куче тряпья, силясь найти нужную вещь. И, главное, со мной всегда так происходит, когда позарез надо. Вспомнить в данную минуту, но память, будто черная дыра в космосе. Потом, правда, проходит какое-то время, и некогда нужные воспоминания особенных фрагментов жизни вдруг всплывают. Точно утопленник...
Я верчу в руках фотографию, на которой Кира смеется, запрокинув голову, а я, обняв ее за плечи, улыбаюсь в объектив; и раздумываю, когда же мы познакомились. Словно прошло много долгих лет, что затирают воспоминания, обесцвечивая память: лишая ее запаха, цвета, вкуса. На самом деле, мы встретились не так давно. Но с тех пор я будто бы прожил несколько жизней.
…Был конец ноября. Осень уже не казалась обманчиво-бархатной, стала такой, как есть: костлявая старуха с землистого цвета лицом. Я безучастно топтал тротуар, погребенный под павшей охряной листвой, изредка смотря под ноги, чтобы ненароком не угодить в лужу. Ветер швырял в лицо колючие капли дождя, будто бы злился. Я не люблю ни дождь, ни ветер. Я и осень несовместимы. Абсолютно. В эту пору года всегда остро ощущаю, будто в мире что-то умирает, а я умираю вослед. Природа играет реквием долго, полно выкладываясь в переживаниях: холодный дождь глубоко скорбит, заливая улицы мутными слезами, ветер воет, как брошенный безвременно ушедшим хозяином пес, деревья теряют листья, люди- улыбки… Острый дефицит тепла. Тотальный авитаминоз эмоций. «Поздней осенью человек острее чувствует свое одиночество», - думается мне. Дабы не чувствовать себя одиноким, я шел на вечеринку. Почти правда. Я плелся туда не столько в стремлении убежать от осени, сколько в стремлении убежать от себя, поддавшись на уговоры лучшего друга Макса, коему втемяшилось в башку вытащить меня из дома.
На празднество я явился изрядно вымокшим и злым. Компания здесь собралась довольно большая и разношерстная, веселье было в самом разгаре. Все оказались основательно набравшимися, поэтому мое появление встретили радостными воплями и незамедлительно налили штрафную. За здоровье именинника - Пашки Мальцева. Когда-то тот учился с нами, но на последнем курсе перевелся в другой институт. Прошло немало лет с момента окончания института, поэтому мне показалось странным, что Макс продолжал с ним общаться. Впрочем, совсем забыл, Макс же – душа любой компании, никогда не теряет связей, даже его бывшие девушки, которых он оставляет в поисках новых ощущений, продолжают поддерживать с ним знакомство, как ни в чем не бывало. У меня так не получается, с важными людьми я, если и расстаюсь, то весьма болезненно, и отношения в таком случае прекращаются навсегда.
Несмотря на выпивку, которую под прицельным взглядом друга я послушно вливал в себя, расслабиться не получалось. Высокие градусы не брали набитую высокими материями голову. Навязчивая болтовня обтекала меня, а если Макс пытался втянуть в разговоры, я кивал или пожимал плечами. И зачем притопал сюда? Раз пятьдесят клял себя за слабохарактерность. От нечего делать стал рассматривать гостей. Я не сразу заметил ее. Но, увидев, не смог оторвать взгляд. Вообще-то, эта девушка была не в моем вкусе. Совершенно. А черт знает почему, я снова и снова рассматривал ее. Полукружья бровей над большими глазами, тонкий нос, очерченные скулы удивительно напоминали иконописный лик. Блестящие каштановые волосы были пострижены под прическу какой-то давнишней французской певицы. «Ничего особенного»,- убеждал я себя, разглядывая девушку пристально, ничуть не смущаясь, что это покажется бесцеремонным. Рядом с ней сидели двое. Переговаривались между собой и периодически пытались втянуть в беседу соседку. Та лишь смазано улыбалась.
- Знаешь, кто это? – поинтересовался я у Макса.
- Где?
- Вот там, - я указал рукой.
Макс долго рассматривал приглянувшуюся мне девушку, потом, наконец, изрек:
- Симпатичная…
- Знаешь?
- Не-а… Впрочем, это совсем неважно, пойдем, познакомимся, - он немедленно встал из-за стола.
- Не торопись, Макс…
- Ты чего? – кажется, он здорово удивился, - Ты из-за Наташки что ли?
- Да причем тут она?!
- Легче, старик, я просто спросил… Лично я не вижу препятствий сейчас познакомиться с этой барышней…
Девушка, словно почувствовав, что ее обсуждают, пристально посмотрела на меня. Несколько секунд. Затем лучезарно улыбнулась, будто давнему знакомому. От неожиданности я растерялся. Она же отвернулась к сидящему рядом парню, что-то ему сказала, встала и начала выбираться из-за стола. Я провожал ее взглядом. Макс стал пихать меня в бок, призывая последовать за незнакомкой. Но я не осмелился.
На месте не сиделось. Я решил выйти на балкон покурить. Именно там и оказалась та девушка, которой я заинтересовался. Она стояла у раскрытого окна, обхватив себя руками за плечи, и смотрела прямо перед собой. Дождь на улице закончился, в окно заглядывал кусок пронзительно ясного неба цвета индиго. Я поздоровался и предложил сигарету. Незнакомка вежливо отказалась. Я тоже раздумал курить и, спрятав пачку сигарет в карман джинсов, отошел немного в сторону, исподтишка рассматривая девушку. Невысокого роста в длинном обтягивающем свитере и узких брюках она казалась отточенной статуэткой. «Фигуристая», - подумал я и решил с ней заговорить, как раз вспомнив имя французской артистки.
-У вас прическа, как у Мирей Матье, - произнес я негромко.
Незнакомка обернулась и, осмотрев меня с ног до головы, вымолвила:
- А у вас, как у Алена Делона в фильме «Рокко и его братья». Не вы ли в главной роли, кстати?
- Вынужден вас огорчить, но даже некстати я не выл в главной роли, - сказал я небрежно, хотя и был удивлен, что она знает такие давнишние киноленты. Сейчас мало кто помнит фильмы, а я - фанат старого кино.
Девушка проигнорировала мое замечание.
- Можно поинтересоваться, что вы здесь делаете в одиночестве? – язык, вопреки опасениям, развязался легко.
- Можно, - ответила она просто. Недолго помолчала, затем выдохнула:
- Свожу счеты со смертью.
Я посмотрел на нее, вздернув брови. На балконе было немного сумрачно, едва ли она заметила удивление на моем лице. Впрочем, вряд ли эта девушка вообще что-то замечала, настолько отрешенной выглядела. «Наклюкалась», - решил я по поводу странного ответа.
- Впрочем, не слушайте, - словно спохватилась, - Несу чепуху… Кстати, вы случайно не знаете, где находится Полярная звезда?
- Зачем она вам?
- По ней ориентируются, когда заблудились…
- А почему именно Полярная звезда, а не, к примеру, Южный крест? По нему тоже ориентируются. А еще по мху на пнях…
Девушка опять проигнорировала мое замечание. Я понял, завязать беседу будет непросто. Заметив, что она крепче обхватила себя за предплечья, словно озябла, я стянул свитер и протянул тот ей.
-Вы, наверное, замерзли. Возьмите. Ну, смелее, он давно приручен и не кусается…
Незнакомка послушно взяла свитер и надела. Хотя я был уверен, что просто набросит на плечи.
- У вас хороший одеколон, - заметила она, нырнув носом в горло свитера.
- «Шипр», - я неудержимо продолжал валять дурака. – Можно поинтересоваться, как вас зовут?
Внутренне ожидал снова услышать лаконичное «можно», но девушка еще раз меня удивила:
- Кира, - представилась она. - Первая буква «кА», а то некоторые не расслышат и кличут Ирой.
- Очень красиво. Кира, - на вкус ее имя напомнило мне гречишный мед, - А я – Дмитрий. Можно Дима.
И вновь она не стала себя утруждать любезностями типа «Ах, очень приятно». Вся была устремлена в чернильное с алмазной крошкой звезд небо.
- Среди миров, в мерцании светил одной звезды я повторяю имя, - произнес я строчку полузабытого стихотворения.
- Не потому, чтоб я ее любил, а потому, что я томлюсь с другими, - добавила Кира. Продолжили хором:
- И если мне сомненье тяжело, я у нее одной молю ответа, не потому, что от нее светло, а потому, что с ней не надо света.
- Мне очень нравится это стихотворение Анненского. Так странно, что вы его знаете…
- Кого? Анненского то? Увы, только понаслышке, лично не довелось.
- Стихотворение, - уточнила Кира, как мне кажется, с раздражением.
- Почему странно? Я, что же, не похож на человека, который знает стихи Анненского? Или я не похож на человека, который знает стихи?
Кира не ответила, только посмотрела со значением: мол, и не надоело вам фиглярствовать? Я хмыкнул про себя. Развить беседу не удалось: резко распахнулась дверь балкона, и вошли те двое, сидевшие за столом рядом с Кирой: парень и девушка.
- Кирка, вот ты где! – наигранно радостно закричала девица так громко, будто попала в палату к глухим. – А Мишаня тебя потерял… Правда, Мишаня? – она пихнула вошедшего вслед за ней парня локтем в бок. Тот переминался с ноги на ногу и, набычившись, смотрел то на меня, то на Киру. Я, на всякий случай, отошел от той.
- Ой, - произнесла пришедшая барышня, - А мы вам не помешали? Может, вы тут… А мы…
- А вы там, - я все же решил покурить.
- Ой, ма-аладой человек, а угостите даму сигареткой, - попросила девица, протянув растопыренную ладошку. Я молча положил на ее ладонь сигарету.
- А угостите даму спичкой?
Все так же молча, я протянул зажигалку.
- Мерси, - поблагодарила она, хихикнув. – Кстати, меня зовут Таня. Знаете, как у Пушкина: «Итак, она звалась Татьяной…»
- Знаю.
Я подошел к окну. Кира по-прежнему смотрела прямо пред собой. Происходящее на балконе не привлекло ее внимания. Интересно, кем ей приходится этот Мишаня? Таня, увязавшись за мной собачонкой, встала рядом и стала откровенно пялиться на мое лицо.
- Кирка, какой у тебя симпатичный знакомый, ну прям этот самый… как его… а, Ален Делон! – восхитилась она громогласно. Наверное, была туга на ухо. – Ма-аладой человек, а вы тоже не пьете одеколон?
- А вы?
Таня несколько раз поморгала, словно в глаз ей попала соринка, затем переключилась на Киру.
- Кирка, а твой знакомый всегда хамит красивым девушкам?
- Красивым? – переспросил я едко. – Никогда.
- Ах, так… Да?!
- Да, - выделывающиеся в подпитии девицы вызывают у меня брезгливость. Выбросив окурок в окно, я молча развернулся и ушел с балкона.
«Какая тоска! – подумалось мне, - Объявить, что ли, в международный розыск свою Полярную звезду?».
В комнате царил пьяный угар. Макс, обняв какую-то мамзель, что-то нашептывал ей на ухо, а та периодически хихикала, закатывая глаза. Я понял, что здесь мне больше нечего делать, надо отчаливать. Отвлекши Макса, сообщил, что ухожу, и направился в прихожую. Быстро обулся, потянулся за курткой. Прикосновение извне застигло врасплох, я даже вздрогнул.
- Дима, вы забыли свой свитер, - передо мной стояла Кира.
- Спасибо. Проклятый склероз…
- Ну что вы, - возразила она, - Склероз – прекрасная болезнь, каждый день столько новостей…
- Вы правы. И наибольший плюс заключается в том, что о наличии склероза тоже можно забыть.
- Уже уходите?
Я молча кивнул, взял из ее рук свитер, натянул на себя, снял с вешалки куртку.
- А можно с вами?
«Нет», - произнес мысленно, но почему-то ответил:
- Да.
Она быстро отыскала в груде обувок свои сапоги, надела. Мгновенно сняла с вешалки пальто и нырнула в него. Я даже не успел помочь. Интересно, почему ей захотелось отсюда сбежать?
Мы быстро вышли из квартиры, мягко притворив за собой дверь.
На улице погода в очередной раз поменяла настроение: теперь господствовал туман, от фонарей исходил рассеянный, словно инопланетный, свет, небо было зашторено темно-сизыми облаками. Ночь неспешно отдавала город во власть раннего утра.
- Вам куда? – осведомился я намеренно равнодушно.
- На Менделеева, - ответила Кира. Эта улица находилась неподалеку. Однако мне нужно было топать в противоположную сторону.
«Ну вот, совсем не по пути», - успокоил я себя, и вдруг произнес:
- Надо же, нам с вами в одну сторону. Пойдем пешком?
- Можно, - согласилась девушка и поинтересовалась:
- А вы на какой улице живете?
- Я живу на…
Черт, черт, черт! Какие там улицы?!
- На?
- Проклятый склероз. На Шполянской. Да, на Шполянской. Знаете, там торцом стоит ярко-желтый дом? Вот там…
- Желтый дом? Это же туристическая фирма. Разве нет?
Черт, черт, черт!
-Да-а? – переспросил я удивленно. – Вообще-то, нет.
Или да?
- То есть да, конечно, туристическая фирма. Там вообще-то два желтых дома. Я живу во втором, в другом, не там, где турфирма…- сам не понимал, что со мной происходит. Куда шел и, главное, зачем?
- В желтом доме на улице Шполянской находится банк, по крайней мере, так указано на вывеске, - спокойно выговорила Кира.
- Штирлиц понял, что это провал…
- Адреса, явки, пароли! – грозно произнесла она, ткнув в мой живот указательный палец, вроде дула пистолета. Не ожидал от нее подобной прыти. Стояла на балконе вся из себя загадочная, а тут непонятно откуда взявшаяся игривость.
- Могу предоставить только отпечатки пальцев, - я мягко взял ее за кисть и отвел псевдодуло от себя. Мы стояли под фонарем. В глубине глаз Киры я заметил отголосок то ли горькой обиды, то ли потаенной боли, и чем пристальнее вглядывался, тем яснее видел.
- Зачем вы смотрите так?
- Как?
- Словно доктор на безнадежного больного…
- Что? – не понимая ни слова.
- Ну, доктора обычно так смотрят, когда хотят объявить диагноз. Который даже не диагноз, а приговор.
- Сколько вам лет, Кира?
Она усмехнулась:
- Последние пятьдесят два года мужчины избегают задавать мне подобный вопрос.
- И все же?
- Двадцать.
- Двадцать… В таком юном возрасте может быть только коклюш или свинка, более серьезные болезни удел таких пожилых, как я. Ведь мне, страшно подумать, двадцать восемь!
Кира, потирая запястье, спокойно сказала:
- Ну да, вы, конечно, глубокий старик…
- Не такой уж глубокий… Я бы даже сказал - мелковатый старик…
- Но зато с вами очень удобно гулять зимой, - не обратив никакого внимания на мое замечание. Я уже стал привыкать, что эта девушка пропускает мои замечания мимо своего рта.
- Это еще почему?
- Ну, вот представьте: зима, обледенелые дорожки, вы идете чуть впереди, я позади вас, с вас песок сыплется - и мне не скользко…
- Ну, зима не за горами, нужно срочно запасаться песком… А то пока только камни… в почках.
-Которые весной набухнут и распустятся, - добавила она. – Всегда жонглируете словами или только по субботам?
Я улыбнулся:
- Извините. У приятеля перенял привычку изъясняться подобным образом. Макс очень любит разговаривать с преподвыподвертом. Максом зовут моего товарища, мы с ним с детства крепко дружим, - пояснил я.
- Неужели ни разу не поссорились? – поинтересовалась Кира.
- Нет настоящей дружбы без хорошей драки. Хотя, знаете, когда люди долгое время общаются, то перенимают какие-то черты характера друга, и с годами становятся настолько похожими, что начинают понимать друг друга с полу вздоха. А счастье, как говорили в старом кино, когда тебя понимают. Вот с Максом у нас абсолютное взаимопонимание. Да с ним не может быть иначе, вы сами поймете, когда я вас познакомлю.
Она ничего не ответила, только посмотрела на меня со значением: мол, не много ли на себя берете? Может, я еще и не захочу с вашим другом знакомиться! Впрочем, сам не понял, зачем ляпнул про их с Максом будущее знакомство.
- Заметил, что вы тоже любите играть словами, – произнес я поспешно, чтобы пауза не затягивалась. Кира шла чуть впереди, спрятав руки в карманах. Шарфа на ней не было, тонкая шея выглядела беззащитной в воротнике пальто. Мне захотелось тот поднять, чтобы хотя бы немного уберечь ее от пронизывающих порывов ветра, которые изредка голодными псами набрасывались на нас.
- Ничуть не люблю. Мне кажется, когда человек долгое время играет словами, в конце концов, слова начинают играть им.
- Как вас понимать?
- Человек увлекается, мощный поток словесного недержания подхватывает его, и несет черт знает куда. Воспротивиться этому потоку невозможно. Как будто попадаешь в бурное течение горной реки… Вряд ли в подобной ситуации человек остается хозяином положения.
- Вы часом не на философском факультете натаскались?
- Нет, на филологическом. В недалеком будущем я – учитель младших классов.
«В недалеком будущем недалекий учитель», - но я не осмелился произнести мысль вслух.
На этом разговор угас. Мы медленно брели по безмолвствующей улице. Несколько раз у меня возникало страшное ощущение – что весь мир вымер, исчез в одночасье. Может, прокатилось цунами чумы и уволокло всех в царство Аида? А может, дело в том, что я очень давно не слушал тишину и отвык от нее… Только теперь и понял, как много дают звуки. Сейчас же неистово захотел услышать любой - доказательство, что город живой.
-Кира, стойте!
Та недоуменно посмотрела на меня.
- Что с вами?
- А давайте потанцуем? – предложил я вдруг. Определенно, со мной происходило нечто странное. Может, все же опьянел?
- Что будем танцевать? – осведомилась девушка будничным голосом, будто бы каждый день отплясывала на улице ранним утром с малознакомым человеком.
- Что захотите: можем и краковяк, а можем и лезгинку, - расщедрился я. – Окажите мне честь…
- Хорошо, что не предложили ее вам отдать, вкупе с умом и совестью… нашей эпохи, - произнесла она, усмехнувшись.
- А вам палец в рот не клади...
- Я, знаете ли, предпочитаю класть в рот нечто более съестное, чем палец. Например, котлету или бутерброд, – заявила Кира спокойно. И кто из нас двоих играл словами?
Достав из кармана мобильный телефон, я нашел нужную мелодию, включил плеер. Обхватил Киру за талию и мягко привлек к себе. Та, робко обвив руками мою шею, уткнулась носом в плечо. Начали топтаться на месте. От волос Киры пахло какими-то легкомысленными весенними цветами. Такой милый запах, почему-то кажущийся родным. Мне отчего-то отчаянно захотелось зарыться лицом в этих волосах. Наваждение…
Девушка, словно услышав мои мысли, внимательно посмотрела в лицо. «Какая она… красивая», - подумалось мне, и, подавшись порыву, я потянулся губами к ее губам. И едва ли их коснулся, как нас обоих ударило током. Реально. Я даже успел увидеть сине-стальные искры. Сердце перекувыркнулось в груди. Потом снова, словно бомба замедленного действия, начало тихонько тикать.
Кира отшатнулась и испугано спросила:
- Что это было?
- Короткое замыкание. Хорошо еще, что волосы не вспыхнули. А то бегали бы сейчас по улице, будто два олимпийских огня. В следующий раз, перед тем как целоваться, заземлимся.
Она хмыкнула, отошла от меня и снова спрятала руки в карманах пальто.
- Я так понимаю, больше танцевать не будем? – уточнил я, выключая плеер. Кира согласно кивнула.
- Ладно, - мне даже удалось сделать вид, что ни капельки не разочарован. – Тогда пойдемте, осталось совсем чуть-чуть. Вы не замерзли?
- Нет, - ответила Кира, а потом спросила очень серьезно: - А почему вы не спешите домой, Дима? Неужели вас никто не ждет?
- Кто, например?
- Ну, например…девушка или жена, а?
- Нет. Девушка или жена меня не ждет, - ответил я спокойно и добавил, - Пока не ждет.
- Предупредили, что задержитесь?
- Нет. Она меня пока не ждет, потому что ее нет.
- Понятно…
- У меня нет жены, - зачем-то повторил я. - А у вас?
- И у меня нет жены, - ответила она незамедлительно.
- У вас… муж?
Девушка рассмеялась, но на вопрос не ответила. Я еще не слышал ее смеха и нашел его весьма волнующим.
- А почему вы спросили меня о жене?
- Считайте, что вы мне понравились. А я не люблю становиться между кем-то.
- Не любите быть второй?
- Даже первой быть не люблю. Только единственной.
- И как, получается?
Кира внимательно посмотрела в мое лицо, словно что-то в нем изучала, и ответила:
- Нет.
Я подивился в очередной раз. Ведь могла же, запросто могла кокетливо спросить: «А как вы думаете?» или безапелляционно заявить «А как же», но вместо этого… Моментально исчезло колдовство этой ночи. Словно я небрежно наступил на хрусткий лед, затянувший, будто в корсет, лужу, и тот треснул, высвобождая грязную стылую воду.
Кира обняла очередной фонарь за пепельную шею, прижалась к нему щекой и продекламировала:
«Ты замечаешь, как чувства уходят в постскриптум?
Я замечаю, как чувства навеки уходят...
Все настоящее с болью дается и скрипом...
...и достается... по моде... а то и по морде!
Амбивалентность явлений меня доконала...
...как ни крути, оправдания просятся в руки...
Сердцу усталому хочется просто причала...
Это опасно – любить от безделья и скуки...» [1]
- Это опасно - любить от безделья и скуки, - повторил я. - Ваши стихи?
- Ага, из Раннего. В ту пору я была очень талантлива… Наверное, потому что писала под псевдонимом Анна Ахматова.
- А если серьезно? Неужели Ахматова?
- Нет. Диана Балыко. В Интернете наткнулась, - она снова изучающее посмотрела на мое лицо. Потом требовательно произнесла:
- Ну, пойдемте быстрее, я ужасно замерзла!
Я покорно кивнул, и поймал себя на мысли, что мне не хочется расставаться с этой девушкой.
Остаток пути шли молча. Подходящие слова не приходили мне в голову, неподходящие же говорить не хотелось. Боялся разрушить возникшую эфемерную связь. Все казалось столь непохожим ни на что ранее испытываемое, что я даже стал опасаться утратить это каким-нибудь неосторожным словом или поступком. Единственное, что позволил себе – поднять воротник пальто Киры. Та тоже безмолвствовала. Мне хотелось узнать, о чем она думала, но мысли не отражались на ее бесстрастном лице.
Место, где соприкасались наши руки, словно жило само по себе - полыхало огнем. Никогда прежде не сталкивался с подобным.
Наконец, мы подошли к обычной пятиэтажке.
- Здесь я живу, - сказала Кира, указав на средний подъезд.
- Я провожу вас до квартиры, хорошо?
- Я живу на последнем этаже, лифта нет, придется идти пешком, - предупредила девушка.
- Хоть я, как вы изволили выразиться, и глубокий старик, но постараюсь справиться с непосильным подъемом по лестнице.
Она улыбнулась и открыла дверь подъезда ключом. Почему-то я думал, что подъем будет долгим, и я успею придумать какой-нибудь предлог, чтобы еще раз увидеться с Кирой. Однако мы очень быстро оказались на последнем этаже.
- Можно я позвоню вам?
- Нет.
- Почему? – я отчетливо слышал, как сильно бьется сердце.
Кира пожала плечами.
-Хорошо. Тогда вы позвоните мне.
- Зачем вам это нужно, Дима?
- Вы мне понравились.
- Вот как?
- Именно так, - подтвердил я спокойно. – Номер своего телефона могу выцарапать на стене. Ни к чему не обязывает, но вдруг вам станет скучно, и надумаете им воспользоваться...
- Однако… А вы нахальный, да?
- Да.
Видимо, Кира поняла, что я не отстану, поэтому после непродолжительного размышления произнесла:
- Хорошо.
- Чудесно, - немедленно поддакнул я. – А что именно?
- В четыре часа у моего подъезда.
- В четыре утра или в четыре вечера?
- В четыре дня.
- Завтра или через пять лет?
- Сегодня. И не опаздывайте, катастрофически не люблю непунктуальных людей. А теперь идите домой, Дима…
Я подошел к ней, взял за руку. По глади ее глаз пробежала рябь страха. Наверное, испугалась, что полезу целоваться…
Улыбаясь, я крепко пожал ее руку.
- До встречи, Кира.
- Счастливо, Дима...
Я вышел из подъезда. Возле него на скамейке сидел Михаил. Следил за нами, что ли? При моем появлении он вскочил.
- Нам надо поговорить, - казалось, будто он был очень взволнован.
- Поговорить? – удивился я. – О чем?
- О Кире, - ответил Михаил с таким видом, будто намеревался сейчас же броситься на меня и навалять по шее. Я усмехнулся и неторопливо направился в сторону своего дома. Миша шел следом. Я вытащил сигареты, закурил. Скорее из вежливости предложил сигарету парню. Тот взял ее, но не прикурил, а начал мять в пальцах. Почему-то мне стало его жалко.
- Дмитрий, - представился я.
- Что?
- Меня зовут Дмитрий.
- А-а, - ответное рукопожатие было твердым и крепким. – Михаил.
Я посмотрел на часы. Четыре утра. Интересно, сколько времени мог занять этот разговор? Жутко хотелось спать.
- Я люблю Киру, - наконец, негромко произнес Миша.
Поворот.
- Поздравляю, и что?
Кажется, он растерялся. Но ненадолго.
- Я буду за нее бороться.
- Похвально. И с кем?
- Что?
- С кем будешь бороться за Киру?
Миша умолк. Неужели, поджидая меня, не мог продумать, о чем будет говорить? Или решил просто напугать, объявив, что будет бороться за девушку? Детский сад.
- И вообще, ты Кире кто? Может, ты ее парень, так я сразу же извинюсь, мол, виноват, был неправ…
- Ну, допустим, парень.
Я остановился и внимательно посмотрел в его глаза. Иногда так бывает, что, глядя в глаза человеку, сразу разбираешься, что этот человек из себя представляет. Сейчас я понял, что Миша - парень вменяемый. И, возможно, человек неплохой. Только этот неплохой человек почему-то меня… ненавидел.
- Что ж ты за парень такой, раз свою девушку отпустил одну?
- Видел, что она ушла… с тобой.
Он не отводил взгляда.
- А меня ты знаешь? Вдруг я маньяк? Или просто садист?
Михаил молчал и даже не пытался оправдаться.
- Или ты считаешь, вот сказал «я люблю» и всё, достаточно сделано для Отечества? Да что б ты знал, когда любишь, мысли допустить не можешь, что с любимой может что-то случиться. И отпустить свою девушку с другим, да к тому же, незнакомым мужиком, это вообще ни в какие ворота.
И чего это я так завелся? Какое мне дело до этого пацана? Можно подумать, меня волнует его влюбленность в Киру.
- Ты не в свое дело не лезь, - произнес Миша хмуро, - Я предупредил. Еще раз увижу здесь, пожалеешь, что на свет родился.
- Это угроза? Смешно. Так вот, чтобы ты не обольщался, ты меня здесь увидишь и не раз.
Миша резко схватил меня за грудки.
-Ты что, не понял?
Не раздумывая, я нанес ему резкий короткий удар под дых.
- Успокоился?
Вместо ответа Миша бросился на меня. Завязалась драка. Не знаю, сколько времени мы мутузили друг друга. Ни один из нас никак не мог одержать вверх. Потасовка, наверное, продолжалась бы бесконечно, если откуда-то не появилась какая-то тетка, которая бросилась нас разнимать, вереща, что вызовет милицию. Я решил первым прекратить драку.
- Есть еще женщины в русских селеньях, - произнес я негромко, потирая сбитые костяшки пальцев. Миша смотрел с ненавистью. У него был разбит нос и рассечена бровь. У меня саднила скула и, похоже, досталось губе. Давненько не махал кулаками.
- За сатисфакцией можешь прийти на улицу Сергеева-Ценского, 12, квартира 7, - сообщил я свой адрес, и, развернувшись, пошел домой.
Светало. С неба сыпался снежок, накрывая землю тонким белоснежным покрывалом. Спустя несколько часов это покрывало превратится в грязное месиво. Вот так все в нашей жизни спустя какое-то время превращается в обыденность. Все, что вокруг меня: сырые фасады домов; непричесанные метлами дворников улицы; деревья мрачные и одинокие, голые ветви дрожат на ветру, как руки пропойцы… Какая странная была ночь… Какая чудная встреча в центре одиночества… Случайно ли столкнулись мы с Кирой или сие было предначертано свыше? Все было так похоже на сон… Зачем все это сейчас? Почему? Я посмотрел вверх, будто бы мог найти там ответ.
Малокровное небо было немо.
Я закрыл глаза. Давно перестал считать себя романтиком, но ночь, которая втихомолку ушла в былое, перевернула во мне что-то очень важное, чему я не мог найти определения.
К дому Киры я пришел чуть раньше условленного времени. Оставалось время на перекур. Я сел на скамью возле подъезда и закурил. Небо десантировало на землю снежные горошины, словно пенопластовые. Они падали на раскрытую ладонь и еще долго лежали на ней, прежде чем начинали таять. Видимо, небо совсем окоченело… От нечего делать я стал осматриваться: старый чистенький двор, как многие ему подобные в центре города, взят в плотное кольцо одинаковых домов, построенных, видимо, в пятидесятых. Деревьев много, возле подъездов ровно постриженные кусты. Ветви и тех, и других покрыты снегом, словно небрежно выкрашены известкой. Я переключил внимание на окна последнего этажа дома. За которым из них живет Кира? Минута… час… день… неделя… месяц… год….
Отворилась дверь подъезда, девушка появилась передо мной.
- Привет!
- Привет! А я вас тут жду…
Кира начала улыбаться, но, посмотрев в мое лицо внимательнее, удивленно спросила:
- Что с вами, Дима? Вы что, подрались?
- Угу. Дома не сошлись во мнениях со шкафом, ну я ему как следует и наподдал … лицом, - ответил я спокойно, решив умолчать о стычке Михаилом.
Девушка смотрела недоверчиво.
-Что, стесняетесь идти со мной? Еще бы, окружающие могут подумать, что это вы меня отдубасили.
- Что вы мелете? – искренне возмутилась она.
- Сердечно прошу меня простить за неуместную шутку, - покаялся я. – Ну, какие у нас планы?
Кира пожала плечами.
- Вы же хотели меня увидеть…
- Хотел. Конечно. Ну, если вы не против, приглашаю вас в одно милое заведеньице, которое мне очень нравится.
- Что за заведение?
- Увидите. Здесь недалеко.
Побрели, не торопясь. Редко пролетали сиротливые снежинки. Похоже, зима решила взять город нахрапом. В голове вертелась песня Цоя «Восьмиклассница».
- Пустынной улицей вдвоем с тобой куда-то мы идем, я курю, а ты конфетки ешь, - стал напевать я. Странно. Обычно при посторонних стесняюсь петь.
- И светят фонари давно, ты говоришь - пойдем в кино, а я тебя зову в кабак, конечно, - подпела Кира. Удивительная девушка. Почувствовал, как растягиваются губы в улыбке. На душе стало очень легко. Не знаю, на каком перекрестке пересеклись наши линии жизни и для чего, но сейчас я был рад, что так случилось.
Мы шли мимо речки, на парапете сидели двое бомжей и о чем-то горячо спорили.
- Говорю тебе, Мартин Лютер и Мартин Лютер Кинг – один человек, - до нас донеслись слова одного из них.
- Вася, ты неправ, - возразил другой. - Это все равно, что сказать, что Байкал и Аральское море - одно и то же.
- А разве нет? – удивился именуемый Васей, а потом с горячностью добавил: - Саныч, Байкал – это Аральское море!
- Ну да, а Слава КПСС – человек, а не лозунг…
-Странная штука жизнь, - произнесла Кира задумчиво, - Представляешь, у этих людей тоже когда-то было детство, а потом…
Я внимательно посмотрел на нее, ожидая продолжения. Но Кира молчала. Я понял, что она хотела сказать.
- Не более странная, чем сам человек, - проговорил я спокойно. – Величайшее чудо природы и ее же насмешка. Может достигнуть вершин или скатиться до скота…
- Но ведь иногда обстоятельства складываются таким образом, что выбирать не приходится, - возразила девушка.
- Ну да, обычная грустная история: все началось с того, что меня поперли с работы, - затянул я заунывным голосом, - Потом от меня ушла жена, потом по одному отвернулись все друзья, потом бандиты отняли у меня квартиру, потом за мной погналась крыса и укусила за ногу.
- Ты не любишь бывать серьезным, да?
- Ошибаешься. Я, можно сказать, чересчур серьезен.
- Интересно, почему Бог создал этот мир таким непродуманным? – изрекла Кира задумчиво. Ее слова меня задели, поэтому я резко произнес:
- Это очень удобно, правда?
- Что именно?
- Возложить ответственность на другого. Ах, ну почему же бог придумал такой мир? Ах, ну почему в этом мире так много жестокости, если бог есть любовь? Этот мир, Кира, такой, каким мы сами его создаем. Каждый человек формирует свой маленький мирок, в котором есть его интересы и его люди, а наша действительность - совокупность данных микромиров. Но дело в том, что люди одинаковы в своем стремлении быть счастливыми. А вот понятие счастья у всех разное. Кому-то для счастья нужна машина, кому-то жена соседа. Кто-то думает, что у другого жизнь краше, как по Высоцкому «у них деньги куры не клюют, а нам на водку не хватает», так нужно уровнять шансы. Другой же считает, что его мирок главнее остальных, посему нужно уничтожить остальные мирки, чтобы не мешались под ногами. И так далее. Удобнее думать, что мир должен измениться сам по себе, а не вследствие приложенных усилий. Твой так называемый бог дал нам совершенную свободу, мы вольны решать и выбирать: оставаться такими, как есть, или стремиться быть лучше, улучшая мир вокруг. Но загвоздка в том, что стать лучше возможно только при условии ежеминутного сопротивления гневу, лени, зависти и прочим смертным грехам, которые постоянно искушают дух. Согласись, куда проще что-то отнять у другого, чем кропотливо добиваться всего самому. И так во всем. А мир не изменится по мановению волшебной палочки. И никакой бог ничего не изменит. Поменяться должны люди, созидающие, а вернее разрушающие сейчас его.
- Ты атеист? - глядя в упор, спросила девушка. Я обратил внимание, что глаза у нее сумеречно-серые, а не карие, как полагал поначалу.
- Атеист отвергает веру. Я же считаю, что верить необходимо. Но не во всемогущего бога, надеясь на него и уповая, а в себя.
- Странный ты человек, Дима…
- Ничуть не странный. Обыкновенный человек. Просто считаю, что всегда и во всем нужно рассчитывать на себя самого, а не ждать, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино.
- На себя самого? Ты, наверное, совсем один? – предположила она.
Мы подошли к бару. Это избавило меня от необходимости ответить.
«У Луи» я был завсегдатаем. Когда-то мы с Максом случайно набрели на это заведеньице, и после не упускали случая, проходя мимо, побывать здесь. Кира выбрала столик в углу. Официант предложил меню, поставил пепельницу и зажег свечи, стоящие на столе. Возникла атмосфера всамделишного свидания.
- Милое место, - высказалась Кира, усевшись.
- Да, мне здесь очень нравится. Тихо и спокойно.
- Ты любишь тихие места? - чуть удивившись, спросила она.
- Люблю. Я тихий и спокойный человек. А какие места любишь ты?
- Разные. Зависит от настроения. Получается, что я - человек настроения.
- Ты голодна? – поинтересовался я, протягивая ей меню. Она отрицательно покачала головой.
- По-болгарски это означает «да» - поддел я.
- Ну, от кофе не откажусь.
- Хорошо.
Я заказал кофе и черничный пирог для Киры, который здесь отменно готовили. Спросив у девушки разрешение, закурил. Она же вертела головой по сторонам, внимательно рассматривая интерьер. «У Луи» - стилизованный джаз-клуб. Стены украшены большими черно-белыми фотографиями мэтров джаза: Эллы Фицджеральд, Луи Армстронга, Бенни Гудмана, Гленна Миллера и прочих. Владелец этого заведения - настоящий фанат. Часто он приглашал музыкантов, и тогда все пространство бара заполняла несравненная живая музыка. Вот и сегодня на небольшой сцене в глубине бара патлатый парень - саксофонист изъяснялся миру в любви.
-Хорошо играет, - подметила Кира.
-Он не играет, - возразил я. – Он живет…
-Любишь джаз?
Я пару секунд обдумывал ответ, потом сказал:
-Люблю, когда в то, что делают, вкладывают душу. Ведь можно сыграть мелодию так, что слушатели просто уловят какие-то красивые звуки, издаваемые инструментом. А можно и иначе: когда инструмент обретает голос и начинает рассказывать свою историю.
-Любопытно…
Саксофонист начал играть Армстронга. «What a wonderful world». Одна из любимейших мною мелодий. Поддавшись настроению, я пригласил Киру на танец.
И снова, как тогда на улице, когда эта девушка была в моих объятьях, я почувствовал внутри безмятежность, что ли. Спокойствие. Как будто был дома.
- And I think to myself … - начал я.
- What a wonderful word… -продолжила Кира, улыбаясь.
Не знаю, то ли ее улыбка зажгла мою, то ли я снова ярко ощутил, как мне невероятно тепло рядом с этой девушкой, но итог – я улыбаюсь, и мне хочется, чтобы этот момент продолжался целую вечность. Или хотя бы до конца сегодняшнего дня.
Мы вернулись за столик. К этому моменту официант уже принес заказ.
-Попробуй пирог, - сказал я Кире. – Заказал его для тебя. Надеюсь, тебе понравится.
-Ты очень милый, Дима, - нежно произнесла та. Сразу захотелось, чтобы еще что-нибудь сказала таким голосом.
- Расскажи о себе?
- Терпеть не могу этот вопрос. Неизменно ставит в тупик. Представь, человек прожил определенное количество лет, за это время много чего приключилось, а охарактеризовать себя нужно в двух словах, дабы не углубиться в занудство.
- Ты можешь охарактеризовать себя в трех словах, не возражаю.
- Хорошо. Родилась, росла, выросла…
- А подробнее?
- В детстве желала поскорее вырасти, сейчас жалею, что закончилось детство. Кажется, детство - единственное стоящее, что бывает в жизни человека.
- Почему?
- Дети не носят масок, Дима. Не понимают, что существуют определенные правила, по которым нужно играть, как это делают взрослые. А еще над ребенком не довлеет «быть, как все», понимаешь?
- Понимаю. Но знаешь, дети порой бывают весьма жестокими.
- Не такие они жестокие, как взрослые. Дети могут поступать бессердечно неосознанно, не понимая, что так делать нельзя. Взрослые же все делают намерено.
- Это точно, - согласился я. – И, тем не менее, все комплексы берут свое начало из детства. К тому же, как бы ни хотелось, никуда нельзя вернуться, а тем более, в прошлое.
Кира неопределенно пожала плечами, а потом сказала:
- Теперь твоя очередь откровенничать.
- Ну, скажу тебе, что наши истории похожи, я тоже родился, рос и вырос… О детстве я не жалею. Считаю, что все ступени жизни человека хороши. Единственное, взросление требует большего мужества, поскольку приходится отвечать за совершенные поступки, в том числе за ошибки. В этом смысле ребенку проще, за него ответственность несут родители.
- Да, ты прав, - задумчиво произнесла девушка.
- А еще мне хочется узнать о тебе подробнее: что ты любишь, что не любишь…
- Разве о таком рассказывают при первой встрече? – кокетливо спросила Кира.
- У нас не первая, а вторая встреча, - уточнил я.- И потом, почему о таком не рассказывают при первой встрече?
- Потому что со временем может стать скучно. А так постепенно узнаешь человека, открываешь в нем все новые и новые грани.
- Но ведь человек не бездонная бочка, - возразил я. – И рано или поздно все его грани откроются. Тогда, следуя твоей логике, с ним может стать скучно. Более того, потом может возникнуть сожаление - зачем, мол, я столько лет угрохала на то, чтобы, в конце концов, очутиться рядом с таким никчемным человеком?
- Ты очень практичный, Дима, - серьезно произнесла девушка.
- Это плохо? – поинтересовался я.
- Почему сразу плохо? А я вот совершенно непрактичная, - проговорила она вроде бы с сожалением.
- Уверен, у тебя масса других достоинств.
Кира улыбнулась. Немного раздумывала, что добавить к сказанному, и, не найдя, видимо, нужных слов, всецело переключила свое внимание на пирог. Я же пил кофе, слушая импровизацию саксофониста. У того здорово получалось.
- Хочешь, погадаю тебе? – предложил я, заметив, что Кира заскучала, покончив с пирогом.
- А ты умеешь? – удивилась она.
- Обижаешь. Я потомственный ведун.
- Твоя фамилия Сусанин? – притворно изумилась девушка.
- Моя фамилия Никитин, - сообщил я. – Может, ты трусишь?
- Вот еще! – немедленно возразила Кира, протягивая руку. Я развернул ту ладонью вверх, принялся внимательно осматривать. Ни черта не понимал в хиромантии. Просто хотелось развлечь девушку.
- У тебя было много разочарований в жизни, - сказал я, напустив на себя важный вид. – Но ты будешь очень счастлива, иначе не может быть.
- Где это написано? – спросила она.
- Вот здесь, - я поцеловал центр ее ладони.
- Подозреваю, что ты меня надул, сказав, что умеешь гадать, но все равно приятно. Ну что, уже пойдем?
Я не стал возражать и уговаривать Киру задержаться. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя свободной в моем обществе.
На улице начался настоящий снегопад. Тускло светили фонари. Каждый- маяк для заблудившейся души.
- Слушай, Кира, а как ты оказалась на той вечеринке, где мы познакомились?
Мы шли неспешно, ладонь Киры грелась в моей. Я почему-то подумал о том, что всегда буду помнить ощущение этой ладони в своей руке. Даже странно…
- Мишка позвал за компанию. А у меня как раз был свободный вечер, вот я и пошла.
- А Мишка- это кто?
- Ах, да, вы же не познакомились… Помнишь, на балкон пришли парень и девушка? Так вот один из них – Мишка.
-Я никогда не пьянею, один из них точно Женя, - процитировал я, а потом спросил:
- А этот Мишка… Вы с ним что, встречаетесь?
- Встречаемся.
- Понятно… И давно?
- С детства.
- Понятно, - иногда я отчего-то начинаю повторять слова.
- Ничего тебе не понятно… Мы с Мишкой живем на одной лестничной площадке. И, конечно же, встречаемся. Иногда, даже дважды в день.
- А я подумал…
- Знаю, что подумал. Я тоже однажды подумала, что это больше, нежели дружба, а оказалось…
Она умолкла. Вообще, я не люблю полумер. Во мне боролись противоречивые чувства: хотел точно знать, что Кира не питает к Михаилу никаких чувств, так, общаются по-соседски, но спросить об этом напрямик не мог. Опасался услышать не тот ответ.
Молча подошли к ее дому.
- Спасибо за прекрасный вечер, - тихо сказала девушка. - Мне было замечательно хорошо.
- И тебе спасибо, - проговорил я искренне.
И снова мы умолкли. Молчание наваливалось на нас неожиданно, словно в наших энергетических полях вдруг появлялись пустоты, в которые мы выпадали. Я ждал от Киры каких-нибудь слов, любых слов… Возможно, она тоже чего-то ждала от меня. Конечно, я мог навязаться на следующую встречу, но мне хотелось, чтобы Кира сама сделала шаг навстречу. Не была безучастной.
- Ну, я пойду, - неуверенно произнесла девушка.
Все понятно.
- Ну что ж, счастливо, - сказал я, стараясь скрыть разочарование.
Развернулся и медленно пошел домой. На полпути меня охватило сожаление, что не проводил Киру до двери. Как будто бы задержка дала какой-нибудь шанс... Наивный чукотский вьюноша. Ясно же, что следующей встречи она просто не захотела.
Отметить удачную сдачу моего проекта мы с Максом решили «У Луи». Предварительно зашли еще в пару заведений, поэтому в бар пришли, будучи навеселе. Однако все места оказались заняты. Только за единственным столиком у окна, отвернувшись, в одиночестве сидела девушка. Макс направился прямиком к ней. Я поплелся следом.
- Извините, у вас свободно?
Девушка повернулась и посмотрела на нас.
- Привет, - произнес я чуть взволнованно.
Кира спокойно ответила:
- Здравствуй, Дима.
- О, так вы знакомы? – обрадовался Макс. – В таком случае, не будете ли вы, милая барышня, против, если мы вас чуть-чуть стесним?
- Ты здесь одна? – поинтересовался я.
- Я уже собираюсь уходить, поэтому вы ничуть меня не стесните, - вымолвила Кира, обращаясь к Максу. На мой вопрос ничего не ответила.
- Собрались уходить? – переспросил друг. – Может, останетесь с нами?
- Зачем?
- Как зачем? – изумился Макс. – Отметить выдающееся событие!
- И что же это за событие?
- Мой друг женится! – выпалил приятель. Иногда его заносило. Примерно как сейчас.
- Поздравляю, - равнодушно сказала мне Кира.
- Не слушай его, он болтает ерунду, - произнес я поспешно.
-Да, не слушайте меня, болтаю ерунду, - деланно покаялся Макс. – Давайте, знакомиться. Я - Максим.
- Врун, болтун и хохотун, - обрисовал я словами Высоцкого.
Макс потешно поклонился, положа руку на сердце. Девушка улыбнулась:
- Кира.
- Кира, - повторил приятель. – У вас потрясающее имя! А вот этот зануда – мой лучший друг Димыч. А впрочем, вы же знакомы …
- Знакомы, - сказала Кира, глядя на меня. Кольнуло под лопатку – я скучал по ней все эти дни, что мы не виделись. Пару раз даже вроде бы случайно проходил мимо ее дома, но зайти так и не решился.
- Оставайтесь, Кира, поговорим за жизнь, - предложил Макс.- Кстати, я вас вспомнил! Вы были у Пашки Мальцева на дне рождения! Димыч еще тогда на вас глаз положил…
«Придурок!»
- Может, присядем? – сказал я, раздраженно.
- Присядем, - согласился друг.
- Извините, но мне пора, - произнесла Кира, взяла свою сумочку и направилась к выходу. Я смотрел ей вслед. Потом не выдержал.
- Макс, я сейчас.
На улице окликнул:
- Кира!
Она обернулась. Я подбежал.
- Слушай, я… В общем, счастлив тебя видеть.
- Рада за тебя, - произнесла она бесстрастно. – И что?
- Можно проводить?
- Зачем? Прекрасно могу дойти сама.
- Но уже поздно на улице и темно… Обещаю, приставать не буду.
- Ах, какая жалость, что ты не будешь ко мне приставать, - вымолвила она насмешливо, - Спасибочки, обойдусь без провожатых.
- Ты что, обиделась?
Она хмыкнула и поинтересовалась:
- Интересно на что?
- Ну… Не знаю. Вас, женщин, не поймешь, обижаетесь ни с того, ни с сего только по единственно вам понятным причинам…
- Знакомьтесь, Дмитрий Никитин – большой знаток женщин, - Кира снова хмыкнула.
- Перестань. Я все же провожу тебя, пойдем.
- А почему не на такси? – осведомилась она, глядя на меня высокомерно. – Или знаток женщин не умеет ухаживать?
Девушка брезгливо обошла меня и пошла вперед. Я догнал ее, взял за плечи и развернул лицом к себе. Молча ощупывал вдохновенное то ли гневом, то ли обидой лицо взглядом.
- Ну что ты так смотришь?!
- Думаю, что будет, если я тебя поцелую… Ты, наверное, возмутишься, начнешь кричать: «Да как вы могли! Да как посмели! А с виду такой приличный человек! Теперь надо даже спички прятать...»
- Я не желаю, чтобы ты меня целовал!
- Еще как желаешь, - сказал я, впившись в ее губы. Но мой поцелуй остался без ответа. После непродолжительной попытки расшевелить Киру, я сдался. Она же, вырывшись из моих объятий, презрительно произнесла:
- Ты, наверное, думаешь, что тебе все можно, да? Ну как же, такой красавчик, девушки гвоздями на шею вешаются, бери- не хочу… Только вот со мной такой номер не пройдет!
- Гроздями, - поправил я.
- Что?!
- Девушки вешаются на шею гроздями.
- Да пошел ты…- она развернулась и быстрым шагом пошла вперед. Я снова ее догнал и пошел рядом, стараясь приноровиться к ее шагам.
- Прости меня.
Кира молчала.
- Пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло, просто захотелось тебя поцеловать, будто глотнуть свежего воздуха.
- Слушай, вот только не надо всей этой интерлюдии, - раздраженно произнесла девушка, - Я думала, ты настоящий, а ты…
-А я скучал по тебе. Правда. Даже хотел зайти в гости, узнать, что там с Полярной звездой…
- После продолжительной болезни Полярная звезда скончалась, - все так же раздраженно выговорила она.
- Где и во сколько состоится гражданская панихида?
- Ты над всем смеешься, да? – Кира остановилась и, прищурившись, посмотрела на меня.
- Нет. Я не смеюсь над тобой. Я действительно скучал.
- Ну да. У тебя просто настроение сейчас такое, тут скучал, а вот тут не скучал. Набрался, и потянуло…
«Ты мне…», - мысленно начал я и произнес:
- Когда злишься, твои глаза становятся совершенно цыганскими… Предположить нельзя, что они у тебя серые, а не черные…
Интересно, она думала обо мне хотя бы чуть-чуть за все это время? Я поначалу полагал, что легко выкину ее из головы. Ну, подумаешь, выпил немного, в глаза посмотрел-проникся, мало ли что могло померещиться. Ну симпатичная, вроде излучает что-то… Но думать каждую минуту – это слишком. Да и общались недолго… И потом, ей двадцать, у нее в голове ветер… Да еще этот гамадрил- друг детства… Однако никакими уговорами не смог себя заставить не думать о Кире. Закрывал глаза и видел перед собой ее лицо…
- Интересно, - вдруг вымолвила она, вторгаясь в мои мысли, - Ты когда-нибудь кого-нибудь любил?
- Когда-нибудь кого-нибудь любил, - ответил я просто.
- Видимо, это была очень несчастливая любовь, - произнесла Кира мстительно.
Я усмехнулся, но на шпильку не ответил. Помолчал немного, а потом спросил:
- Ну а ты когда-нибудь кого-нибудь любила?
- Да так… Было… Цветы – мороженое - липкие поцелуи. Бред, одним словом. И вообще, мне кажется, что любви вообще нет.
- Когда говорят «любви нет», то просто имеют в виду «мне не додали любви». Любовь - это то, что даришь ты, а не то, что ты просишь. У меня тоже нет любви, но я-то любил, я же дарил всё, что только у меня было. Всё, что мог сделать для себя, я делал для другого человека. А эти люди ушли… Но я-то любил! Я не мог сделать то, что хотели от меня эти люди, но я делал всё, что я мог для себя. Любви нет? А чем я тогда занимался?! Плевал в колодец, из которого дует ветер?!
- Чего это ты так разошелся? – удивилась девушка.
- Сам не понимаю. Это ты на меня таким образом действуешь.
- Ну и каким?
- Оголяешь провода чувств. Сразу начинаю чувствовать свое сердце. Такое привычное, становящееся будто бы чужим. Знаешь, - я взял Киру за руку, - Всегда думал, что мое сердце вроде скорого поезда, каждый новый год к нему прицепляют очередной вагон. В купе сидят люди, играют в карты, разговаривают или пьют пиво, а может, спят, отвернувшись лицом к стенке. Люди, которых я буду всегда помнить и возить в своем скором поезде, даже если кто-то из них на самом деле уже давно сошел на какой-нибудь станции…
- Никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, - призналась девушка, глядя на меня, как зачарованная.
- Сейчас говорю серьезно: можно, я поцелую тебя? Мне вдруг стало безразлично все вокруг, и даже возраст Вселенной…
Она смотрела мне в глаза. Я потянулся губами к ее губам. Начал целовать нежно, пытаясь в едва уловимые прикосновения вложить шепот всех несказанных слов, будто бы она сможет услышать, разобрать и поверить в них. Потом все неистовее, полностью растворяясь в этой едва знакомой, но такой близкой девушке. Невероятно, но она отвечала на поцелуи так гармонично, что я почувствовал, как нечто огромное, будто цунами, наваливается на меня и кружит, кружит в водовороте, и вокруг ничего нет, кроме вкуса Киры, ее глаз, губ, рук. Мы с трудом оторвались друг от друга.
- Очень… убедительно… Дима, - сказала Кира, тяжело дыша.
От того, как она произнесла мое имя, от ее сбившегося дыхания что-то внутри меня сжалось в одну маленькую точку и стало пульсировать в висках. Возникло ощущение тянущей пустоты, как будто я стоял на самом краю самой большой вышины, и мне было страшно прыгать... Зажав лицо девушки в ладонях, я стал осыпать его торопливыми поцелуями, словно опасаясь, что это лицо сейчас исчезнет, как мираж.
- Ты огонь, - сказал я ей. - Огонь моей души, не хочу тебя отпускать.
- Ты просто пьян, - вымолвила Кира.
- Да, я совершенно пьян… тобой, - сердце билось о ребра птицей, стремясь выбраться из клетки.
- Мне пора, - произнесла девушка совершенно некстати.
- Не уходи, – сказал я поспешно, - Не уходи, Кира… Не уходи, потому что мир вращается вокруг нас и если ты отойдёшь от меня, то всё повалится на бок, - я снова взял ее руки в свои. - Не уходи… Я хочу дышать вместе с тобой...
Я был искренен. Я говорил то, что чувствовал, и не боялся открыться этой девушке. Но она все решила по-своему.
- Дима, я все же пойду – произнесла она упрямо.
- Когда я увижу тебя снова?
Кира пожала плечами.
-Дай мне номер своего телефона?
- Неужели ты дозрел до того, чтобы попросить его? – спросила она насмешливо. Я будто бы порезался о бумагу. Вроде пустячная боль, но неприятно. Неужели я в ней ошибся?
- Идем, я тебя провожу, - сказал я, взяв Киру под руку.
- Ну, хорошо, проводи.
Наташа появилась из-за поворота. Так странно, но я будто бы знал, что встречу ее. Вот так, неожиданно. На улице.
- Привет, Никитин! – поприветствовала она, подойдя совсем близко. Еще немного, и ее нос уперся бы в мой. С Наташей мы были почти одного роста.
- Здравствуй, - произнес я, нашаривая в кармане пачку сигарет. Сразу захотелось курить.
Девушка несколько секунд молча разглядывала меня, потом произнесла с явным неудовольствием:
- Хорошо выглядишь. Постригся? Тебе идет.
-Ты тоже… ничего, - я закурил. Наташа демонстративно поморщилась и отошла. Насколько я помнил, она совершенно не выносила табачный дым. Я надеялся, что она сейчас попрощается со мной и свалит. Не тут-то было. Она явно решила поговорить со мной, причем, судя по тому, как нетерпеливо притоптывала на месте, о чем-то серьезном.
- Как дела, Никитин? – наконец, не выдержала Наташа.
- Спасибо, прекрасно, - ответил я спокойно. – А ты как?
- Как обычно, - она передернула плечами. – Ве-ли-ко-ле-п-но. Спешишь?
- Да нет…
- Смешное предложение. Утверждение и отрицание. Пригласи меня в кафе?
В своем репертуаре.
- Зачем?
- Угостишь меня кофе. Или денег жалко?
«Жалко», - произнес я про себя и сказал:
- Ладно, пойдем.
Мы зашли в первое попавшееся по пути заведение. Наташа выбрала местечко у окна, неприятным голосом потребовала официанта протереть стол и принести меню. Я отвык от ее манер, поэтому взирал на все с недоумением. Девушка заказала салат и сок. Я решил ограничиться чашкой кофе. Выделил минимум времени на общение.
- Так давно с тобой не виделись, Никитин, - манерно произнесла Наташа. – Как ты живешь, дружочек?
Сара Бернар. Зал рукоплещет стоя.
- Живу прекрасно, пупсик, - ответил я в тон. – А что же ты, лапушка?
Она нахмурилась, однако мгновенно взяла себя в руки и вертикальная морщинка, как вспугнутая птичка, упорхнула с ее лба.
- Если честно, то не очень, Дима… Знаешь, столько всего навалилось…
Я не стал интересоваться, что именно навалилось на Наташу. Какого черта я вообще пошел с ней в кафе? Проклятая слабохарактерность.
- Какой погожий денечек, - произнесла девушка, не дождавшись моих вопросов. – Не ожидала тебя встретить вот так на улице, если честно… Но, может это и к лучшему. Я собиралась к тебе зайти, узнать, как ты…
- Для чего?
Она посмотрела на меня с удивлением.
- Ну, я же должна быть в курсе дела, что у тебя и как, - объяснила.
Ну, конечно.
- Вовсе не должна, - произнес я спокойно.
- Это еще почему? Что, нашел себе кого-то?
Я рассмеялся. Наташа начала смеяться за компанию. Странно, раньше не замечал, какой у нее визгливый смех.
Отсмеявшись, я произнес:
- Нашел.
Девушка еще немного посмеялась, потом до нее видимо дошел смысл слов, поскольку она резко замолчала. Я же рассматривал ее красивое лицо: сочные пухлые губы, аккуратный, чуть вздернутый носик, необыкновенного аквамаринового цвета глаза… В свое время я задыхался от этой красоты. Так, как задыхаешься, наблюдая рассвет над морем: золотой диск солнца медленно всплывает из расплавленного серебра в пронзительную в розоватой дымке лазурь.
Наташа привычным движением поправила волосы. Когда-то я любил пропускать прядь ее волос между пальцев, мне тогда казалось, что по моим рукам струится золото.
Официант принес заказ. Наташа, ковыряя вилкой в салате, спросила тихо:
-Ты пошутил, правда?
Она заглянула в мои глаза. Сколько раз я чувствовал, как неведомая сила стискивает мое сердце, когда она смотрела вот так? Сейчас сердце билось спокойно, будто чужое.
-Неправда, - я вертел в руках зажигалку. – Мы с тобой расстались, помнишь?
-Димка, я была такой дурой, - покаялась девушка. – Я чудовищно ошиблась…
Я достал очередную сигарету и закурил. Почему-то рядом с ней мне все время хотелось курить. А вообще наплевать на ее несвоевременные раскаяния.
-Димка, прости меня, пожалуйста… Понимаю, какую боль тебе причинила, но ведь человек, если любит, все-все может простить, правда? – торопливо проговорила она.
Надо же, вспомнила про любовь.
-Все простить? – переспросил я.
Сколько раз представлял себе подобный разговор. Придумывал обличительные речи, язвительные выпады. А сейчас не хотелось ни обвинять Наташу, не ехидничать. Мне была неприятна эта тема, хотелось скорее ее свернуть.
-Да, - упрямо произнесла девушка, - Все простить. Потому что любовь выше всего на свете.
Господи, с каким пафосом она это говорит.
- И ты простишь меня, правда? – она снова заглянула в мои глаза. Когда-то ей не нужно было ни заглядывать, ни о чем-то просить, я готов был все ей отдать. Но ей этого оказалось мало. Почему люди такие глупцы?
- Правда, - равнодушно произнес я. Наташа улыбнулась. Расцвела. Мне было одновременно смешно и грустно. Смешно наблюдать людей, которые окружающих считают кретинами, и свято верят в то, что никто даже не догадывается об их истинных мыслях. Грустно оттого, что Наташке я когда-то сильно верил. Тогда она казалась самой лучшей девчонкой в мире. Сейчас передо мной сидела чужая и чуждая мне женщина. Женщина, не излучавшая ничего, кроме самодовольства и напыщенности. Может, я раньше не замечал ее настоящую?
Наташа, барабаня пальчиками по столешнице, деловито произнесла:
- Слушай, Димка, тут такое дело… В общем, мне сейчас негде жить, можно, я поживу у тебя?
Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Как ловко все повернула.
- Извини, нет.
- Но почему?!
- Просто не хочу, чтобы ты у меня жила.
Она смотрела в упор, и негодование плескалось в бирюзе глаз.
- Но Дима! Мне негде жить! Если бы я могла обратиться к кому-нибудь другому, я бы именно так сделала… А ты…
Я молчал, догадываясь, какая буря сейчас разразится.
- Зачем же ты врал, говоря, что простишь меня?! – начала гневаться Наташа. Ее действия были вполне предсказуемые, все-таки мы с ней довольно долго прожили вместе. С обвинений она перейдет к уговорам, потом к лести, потом снова к гневным выпадам.
- Я сказал тебе абсолютную правду. Я тебя уже… простил. Но не хочу, чтобы ты жила в моем доме, - произнес я твердо.
- Димочка, пожалуйста, я в отчаянном положении! – взмолилась Наташа. – Мне что, ночевать под забором?
- Ну, насколько мне известно, у твоих родителей есть дом… Правда, за городом. Но маршрутные такси ходят туда регулярно, да и рейсовые автобусы - тоже.
- Но Дима! Ты же знаешь, как утомительны все эти поездки на этих ужасных автобусах!
Я молчал.
- Никогда не поверю, что ты можешь отвернуться, когда тебя просят о помощи. Ты ведь такой добрый, такой чуткий, ты такой замечательный человек…
- Наташ, перестань. Тебе не нужно меня уговаривать, потому что мое решение не изменится. Не изменится, понимаешь?
- Боже мой, Никитин, ты ведь… Ты ведь так любил меня… Неужели ты можешь со мной так поступить? Ты - моя последняя надежда…
Лучше бы честно сказала - запасной аэродром. Но вряд ли Наташа когда-либо была со мной честной.
И тут она заплакала. Смотрела на меня и слезы катились по ее щекам, капали на стол. Наташа не вытирала их. В горле стоял ком. Не понимаю женских слез и совершенно не умею их выносить. Как назло, на нас стали оборачиваться посетители бара. Я чувствовал себя подлецом. В раздражении взял салфетку и протянул Наташе. Та звучно высморкалась. Я поморщился. Подозвал официанта и попросил счет.
- Мне нужно идти, - произнес я твердо. – Единственное, чем могу помочь - это купить газету с объявлениями, чтобы ты могла найти для себя квартиру или комнату.
- Дима! – девушка вцепилась в рукав моей куртки. Я аккуратно убрал ее руку.
- Наташ, не нужно мелодрам, хорошо?
- Я не верю, что ты можешь быть таким жестоким, Никитин. После всего того, что у нас было…
Я смотрел на нее с брезгливым удивлением. Так смотрят на спившуюся бабу, свято верящую в собственную неотразимость.
- И после всего того, чего у нас так и не было. Прощай, Наташ.
Я расплатился и вышел из бара. Внутри была буря смешенных чувств. Когда-то я любил Наташу.
Киру я решил повести на фильм Феллини «Дорога». Был у нас в городе один кинотеатр, что показывал старые фильмы довольно недурного качества. На этой неделе в афише значилась именно «Дорога». Когда-то Феллини получил «Оскар» за этот фильм, и мне было любопытно тот посмотреть.
Мы шли по улице, взявшись за руки. Кира выглядела чуть грустной, может, не была уверена насчет контрольной? Хотя сказала, что вроде все написала. Я не донимал ее расспросами.
- В «Дороге» играла Джульетта Мазина, - сказала она мне после того, как я объявил, какой фильм будем смотреть. – Ты знаешь, у них с Феллини была необыкновенная любовь.
- Каждая любовь необыкновенна, - улыбнувшись, произнес я.
Было ветрено. На Кире, как обычно, не оказалось шарфа. Я остановился, снял свой и намотал ей на шею.
- И даже у нас? – спросила девушка.
На мгновение у меня перехватило дыхание. Мне очень нравилась Кира, но назвать это чувство любовью я не решался. Глаза цвета ртути глядели на меня с больной нежностью, я дрогнул:
- А как же.
Мы побрели дальше. Я чувствовал, что с Кирой происходит что-то странное. За время общения с ней мы словно настроились на одну волну и иногда даже начинали говорить одни и те же слова одновременно.
-Что с тобой? Тебя что-то тревожит?
- Все в порядке, - ответила Кира.
-Нет, так не пойдет. Давай ничего не будем друг от друга скрывать. Давай?
Она молча посмотрела мне в глаза. Я словно физически ощутил боль, которая отражалась в этих глазах.
-Что произошло, Кира?
Девушка молчала.
- Мне сейчас очень грустно, - произнес я. – Не понимаю, что с тобой, и не знаю, как себя вести. Может, ты мне поможешь?
- Я видела тебя с другой девушкой.
- И что? Это тебя очень расстроило?
Она снова замолчала.
- И что же за девушка была?
- Ты издеваешься, Дима? – сердито спросила Кира.
- Вовсе нет. Просто я не помню, чтобы встречался с какой-то другой девушкой. Единственная девушка, с которой я встречаюсь - ты. А ты уверена, что не обозналась?
- Уверена. Я видела вас в кафе. Девушка была очень симпатичная, блондинка.
- Ах, эта…
Я обдумывал, стоит ли говорить Кире или нет. Черт знает, может, она действительно так серьезно относится к тому, что увидела меня с другой девушкой? В любом случае, лучше не рисковать тем, что у нас есть.
- Другую девушку зовут Наташа. Когда-то мы с ней жили вместе. Но потом она решила от меня уйти и ушла, - обрисовал я кратко.
Кира смотрела на меня, словно ждала продолжения. Я взял ее за руку и повел к кинотеатру. Я мог совершенно спокойно проигнорировать дальнейшие расспросы о Наташе, но Кира ни о чем не спрашивала. О чем она думала?
- Помнишь, ты интересовалась, любил ли я когда-нибудь? Так вот, ту девушку, с которой ты меня видела, я когда-то любил.
- Вы расстались? – спросила Кира. Меня покоробил вопрос. Неужели она думала, что я буду приходить к ней, веселить и развлекать, живя с другой?!
- Расстались. И довольно давно…
- Не могли ужиться вместе? – предположила девушка.
- Почему? Прекрасно уживались в течение трех лет.
- Почему же расстались? – Кира говорила голосом, лишенным эмоциональной окраски. Я прежде такого у нее не слышал.
Я очень хотел соврать. Наплести что-то про «не сошлись характерами». Но вместо этого вдруг стал изливать Кире душу.
- Наташа привела к нам переночевать своего коллегу. Его то ли с квартиры выгнали, то ли еще что-то, в общем, ему некуда было идти, и она решила приютить его в нашем доме. Я особенно не возражал, нормальный парень оказался этот коллега, постелили ему в гостиной. Легли спать… Наташа предпочла спать с ним. Это я понял среди ночи, когда проснулся от ее вскриков.
Кира смотрела на меня с изумлением.
- И что же ты сделал?
- Убил его и сел в тюрьму на восемнадцать лет.
- Дима!
- Ну, хорошо, не убил. Хотя очень хотелось. Их обоих. Ты не поймешь, что чувствует мужчина, когда его любимая женщина у него перед глазами занимается сексом с другим…
Какая к черту «Дорога», Феллини и Мазина. Перед глазами Наташа и этот как его… Имя напрочь вылетело из памяти… Господи, как же мне хотелось их убить…
Я даже не заметил, как сильно сжал ладонь Киры.
-Мне больно, Дима! – вскрикнула девушка. Ее голос отрезвил меня. Я медленно приходил в себя, потом почувствовал во рту металлический привкус крови. Кажется, прокусил губу.
Почему-то захотелось убежать. Какого черта я рассказал все это Кире, не понимаю. Представляю, каким жалким я выглядел в ее глазах…
- Я люблю тебя, Дима, - тихо произнесла Кира.
- Я то… Что ты сказала?
- Я люблю тебя, - повторила она.
Я не верил своим ушам. Неужели она решила меня пожалеть?!
-Кира, - начал я. Но она перебила.
-Молчи. Я полюбила тебя с того самого момента, когда увидела. Удивительно, ведь я раньше смеялась, когда слышала выражение «любовь с первого взгляда». Досмеялась. Уже когда стояла на балконе, поняла, что для меня все будет совершенно серьезно, и, наверняка безответно… А ты со своими дурацкими шуточками ничего не замечал… Конечно, ты наверняка привык к вниманию со стороны девушек…
- И вовсе я…
- Не перебивай, я должна высказаться. Когда ты исчез после нашего свидания, мир вдруг рухнул… Я приходила в твой любимый бар каждый вечер в надежде хотя бы увидеть тебя… Дура, правда?
- Нет, - я поднес ее руку к губам и поцеловал. Мне еще ни разу девушка не объяснялась первой в любви. А ведь для этого нужно иметь изрядное мужество.
- Я не знаю, что и как будет у нас дальше, но именно тогда, когда я рядом с тобой, я понимаю, что живу, - тихо произнесла Кира.- Я живу, потому что ты есть.
Я почему-то вспомнил слова, которые когда-то прочитал в какой-то книге: «Сказать человеку: “Я тебя люблю” - то же самое, что сказать ему: “Ты будешь жить вечно, ты никогда не умрешь…”», ибо как сказал апостол Павел: «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».
Именно после признания Киры я вдруг понял, что очень долго пытался себе внушить, что чувство, которое я испытываю к этой девушке, просто симпатия. Я понял, что намеренно уходил от самых важных слов, чтобы в очередной раз не подставить себя под удар. Ведь, не дав ей понять, что я люблю ее, я не смогу ее потерять.
Макс снял трубку после девятого гудка.
-Ты где? – поинтересовался я.
-С Лидусей.
-С кем? – переспросил я.
- Знаешь стихи? Хорошая девочка Лида на улице Южной живет?
Понятно, с очередной пассией. И как он еще не путается в их именах?
-Можешь подойти в пивную на углу Кирова? – спросил я. Меня не волновало, Лида ли, Дуня. Мне необходимо было с кем-то поговорить. И лучше, если бы этим кем-то оказался мой лучший друг Макс.
-Очень надо?
-Крайняк.
После непродолжительного выяснения отношений с Лидой, Макс сказал, что будет через пятнадцать минут. Я заказал для него пива. Макс появился чуть раньше. Немного растрепанный, с неизменной дурашливой ухмылкой.
-Что случилось-то, Димыч? – спросил он после того, как обменялись рукопожатием.
-Все бабы-суки, Макс, - высказался я. К приходу приятеля я выпил кружек пять пива.
-Это что, откровение от Дмитрия? – насмешливо поинтересовался приятель. – А как же твоя Кира?
- Она в первую очередь.
- Не понял…
- Понимаешь, я подхожу к ее дому, а она там зажимается с Мишей…
-С кем? – удивленно спросил Макс.
-А, ты не в курсе… Есть один сопляк, ее друг детства, они живут рядом… У них там что-то было…
- Ну и что, что зажимаются? С каких пор тебя волнует, кто с кем зажимается? Ты с ней что, спишь?
Я взялся за очередную кружку с пивом.
- Макс, ты что, тупой? Или ты со своей этой…с улицы Южной просто за ручку ходишь?
- Легче, старик, я сам на взводе, - похоже, Максу обломилось, и он был зол, как черт.
- Все бабы, Макс, - я погрозил ему пальцем, - Все… Мировое зло.
- Брось, Димыч, это еще ничего не значит… Никакого криминала. Вот, если бы ты их застукал…
- Бля, Макс… Спасибо, что напомнил.
- Черт! С языка сорвалось… Прости, Димыч… Кстати, я Зотову на днях видел. Про тебя спрашивала… Видимо, решила вернуть былые боевые позиции.
- Ага. Я тоже видел ее. Кающаяся Магдалена… Прикинь, решила у меня пожить на халяву… Димочка, я была такой дурой, - передразнил я Наташу.
Друг рассмеялся и отпустил в адрес Наташи нелестный эпитет. Она ему никогда не нравилась. Может потому, что ее бесила наша с Максом дружба, и она всячески препятствовала нашим встречам. Странно, почему только спустя время я понял, что эта девушка из себя представляла? Неужели и вправду все влюбленные люди слепы?
Макс предложил выпить за настоящую мужскую дружбу. Раз пять. Он все пытался развлечь меня какими-то байками, но потом до него дошло, что от меня реакции ноль. Поэтому приятель решил покопаться у меня в душе.
- А что эта Кира? Что у вас там, любовь-морковь?
Иногда мне кажется, что цинизм Макса напускной. Стоит поковырять, сдирая позолоту, и обнаружится, что Макс - последний романтик. Хотя и проповедует, что к женщинам надо относиться так же, как деньгам: нельзя над ними дрожать, но и пренебрегать не нужно.
-Ну да, морковь, - усмехнулся я. – Она его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним… Блин, как я мог так вляпаться после Наташки?!
- Да ладно тебе, старик. С кем не бывает, - утешил Макс. – Ты поговори с Кирой, может, это была просто случайность?
-Не, Макс. Я не то, чтобы говорить, я ее видеть не могу.
- Ладно, подумаешь, одной бабой больше, одной меньше, - философски изрек друг.
Я кивнул, хотя на душе у меня было ох как скверно. Это я перед Максом распушил хвост и делал вид, что мне абсолютно все равно. На самом деле, как только я увидел Киру с Михаилом, возникло чувство, будто бы почва ушла из-под ног. Иначе и не скажешь. Пришлось даже схватиться за стену дома, чтобы не упасть. Нет, я не настолько впечатлительный, как некоторые, которые даже плачут, когда смотрят мелодрамы. Просто мы с Кирой сроднились. Накрепко. Как в какой-то песне поется «срослись плавниками». Она медленно заполнила собой все мое существо. Каждой клеткой своего организма я чувствовал любовь к этой девушке. Я не верил в сказки про половинки, которые бродят по свету в поисках друг друга, но Кира… Она значила для меня так много, что мне не удалось скрыть от нее свою любовь. И главное, нам так здорово было вместе, зачем она все испортила? Ни за что не поверил бы, что их с Михаилом объятье - случайность или проявление дружбы. Какая, к черту, может быть дружба между мужчиной и женщиной? Тем более что Михаил с самого начала поставил меня в известность о своих намерениях относительно Киры. Может, и боролся за нее за моей спиной… С ее молчаливого одобрения… Господи, как я мог поверить, ведь уже один раз… И самое обидное, я ведь рассказал об этом Кире. Никогда не разбирался в людях.
Кто-то настойчиво звонил в дверь. Я выругался и пошел открывать. На пороге стоял Миша.
- Ты? – удивился я. – Откуда ты здесь?
Миша явно был не в себе. Он теребил молнию куртки, как будто не решался со мной заговорить.
- Ну, проходи, раз пришел, - я пропустил его в квартиру. - Слушаю тебя внимательно, - внутри возникло неприятное предчувствие. Миша молчал.
- Кира? – спросил я.
Он кивнул. Я схватил его за плечи:
- Где она?
- Я ждал ее… - начал Миша торопливо, - Через дорогу от нашего дома... Я из библиотеки книгу принес… Она просила…
-Что ты мелешь, кретин?! – рассердился я. – Где Кира?
- Она уже дошла до середины дороги, когда он появился... Вылетел из-за поворота на бешеной скорости… даже не притормозил, су-ука… Я сначала подумал, что это все кино какое-то… Такой звук жуткий и она падает…Как в замедленной съемке, хотя все произошло мгновенно… Я даже подумал, что это вовсе не Кира… Она…
Я схватил его за грудки и встряхнул:
- Что ты несешь?! Ты соображаешь, что ты несешь?!
- Пусти, - он попытался освободиться, продолжил, часто дыша, как будто долго бежал, - Она … в сознании была… несколько минут… «Дима, Дима» - звала тебя… А потом…
Я отпустил его, и, опершись спиной о стену, медленно осел на пол. Было чувство, что кто-то невидимый вкручивает мне в сердце шуруп…
- Она… умерла? – спросил я хрипло. Возникло ощущение, будто бы я с головой ушел под воду. Никак не получалось всплыть. Я смотрел на Мишу, он что-то говорил, но я ничего не слышал.
- Эй, эй! – Миша тряс меня за плечо. – Ты чего?
- Умерла? – снова прохрипел я.
- Ты что, придурок?! Типун тебе на язык!
Дышать было тяжело. Каждый вдох отзывался в сердце колющей болью.
- Когда это… случилось?
- Несколько часов назад… Я поехал с ней в больницу, но в реанимацию меня не пустили. Ну, я сообщил все милиционеру, потом пришлось родителям Киры позвонить, а потом к тебе…
Смелый пацан. Не знаю, смог бы я адекватно действовать, случись подобное на моих глазах.
- Нужно ехать в больницу, - я стал подниматься с пола.
- Ты очень любишь Киру, - слова Миши прозвучали скорее как утверждение, чем вопрос.
- Да. Я очень люблю Киру.
- Почему же бросил ее?
Я ничего не ответил. Все вокруг вдруг стало таким ничтожным по сравнению с тем, что Кира попала в беду. Маленький шажок отделял ее от смерти. Отделял от смерти меня. Я вдруг отчетливо понял, что не смогу без нее. Без нее все покатится к чертовой матери…
До больницы мы с Михаилом ехали молча. Я не стал анализировать, почему вдруг Миша, для которого я был соперником, в непростую минуту пришел ко мне сообщить, что с Кирой приключилось несчастье. Все это можно узнать потом. Сейчас самое главное, чтобы Кира осталась в живых. Я ехал и пытался вспомнить слова хотя бы одной молитвы. Чтобы попросить кого-то свыше не забирать Киру. Как его просят? Что говорят? Зачем она, такая молодая, там, на небесах, когда она нужна стольким людям здесь, на земле…
У доктора, который отвечал за Киру, были глаза смертельно уставшего от жизни человека и три волнообразные морщины на лбу. Он смотрел сквозь меня и говорил утомленным голосом, что врачи сделали все возможное, что теперь все должно решить время. Время… Я его ненавидел. По пути из больницы домой я зашел в церковь. Я не был там девять лет.
Мы сидели с Мишей напротив друг друга. В кухне было сильно накурено, хотя я открыл форточку. И я, и Миша были уже изрядно пьяны.
-Ты знаешь, я тебя уважаю, - сказал я парню. – Я бы так не смог…
-Что не смог?
- Ну, допустим, если бы я был на твоем месте, не смог прийти к тебе, чтобы сказать о Кире.
- Ты думаешь, я ради тебя это сделал? – он пьяно рассмеялся. – Я ради нее это сделал. Она же тебя, дурака, любит… А по мне, хоть к черту пришел, лишь бы Кире от этого стало лучше… Ты ее, паскуда, бросил, а она тебя любит… Никогда не понимал этого.
- Я не бросал. Просто я вас видел… Когда вы обнимались у подъезда. Ну, в общем… Решил не мешать.
Ему я не мог рассказать, насколько меня потрясло увиденное. Миша зашелся в приступе хохота. Я стал раздражаться.
- Что смешного? Ты расскажи, может, и я посмеюсь…
Миша закурил. Пацан пацаном, а держится. Достойно уважения.
- Она меня никогда не любила. Ну, как парня… А вот я по ней сох с первого класса. И до сих пор. Она с кем-то записочками обменивалась, на свидания бегала, я всегда был на сто втором плане. Но продолжал ее любить. И видел все, и мучался, и любовь пытался из сердца вытравить. Бесполезно. Смешно?
- Вовсе нет, - ответил я. – Мой отец очень любил маму. Когда мама девять лет назад умерла от рака, отец пережил ее ровно на два месяца. Хотя он был совершенно здоровым и крепким человеком. Просто не смог жить без нее. И не стал…
Я никогда не рассказывал об этом. Даже самым близким людям. Игнорировал любые расспросы. А тут …
Вдруг отчетливо понял, что чувствовал мой отец. А ведь он не проронил ни слезинки в день похорон. Просто посерел лицом и все. Я, глядя на него, стеснялся плакать, старался придушить в себе рыдания на корню. Но плакал, растирая слезы по лицу, как мальчишка...
- Ты береги Киру, - попросил Миша. – Жаль, что я этого не могу…
- Она сама тебе сказала, что любит меня?
- Разве об этом обязательно говорить? Любовь всегда видно. Она во всем, во взглядах, в улыбках, в словах… Ее нельзя изобразить, когда ее нет. Никак не сфальшивить. Но и спрятать, когда она есть, тоже не получается… Кстати, когда ты нас видел, мы прощались. Как друзья. Я переезжаю в другой город. Подальше от Киры, от всего, что о ней напоминает. Больше так не могу. Тем более, сейчас появился ты, и для нее все нешуточно… Ты только ей не говори про меня. Не надо. Она уже один раз меня пожалела…
- Вы встречались? – я почувствовал жало ревности в сердце. Миша изучающее смотрел на меня. Казалось, он старше меня лет на сто.
- Не переживай, до постели не дошло. Наверное, для тебя это самое важное. Кира не такая, чтобы… Она единственная. Знаешь, я ведь тебя так ненавидел, когда понял, что она тебя любит. Так ненавидел… А теперь только страшно завидую… Если бы она хотя бы капельку меня любила, я был бы бесконечно счастлив…
Если честно, мне бы хотелось, чтобы у меня был такой друг, как этот Миша. Но нам дружить так и не довелось…
Я верчу в руках фотографию, на которой Кира смеется, запрокинув голову, а я, обняв ее за плечи, улыбаюсь в объектив. Помнится, мы отдыхали летом у моря. Две недели дикарями в палатках. Солнце, море, вино и мидии, за которыми ныряли, а после жарили на куске жести. Пожалуй, так много мидий, как тогда, я раньше и не ел. Кира всегда отказывалась фотографироваться, и Макс, купивший накануне поездки профессиональный аппарат, долго ее уламывал, прежде чем сделать снимок…
Разворачиваю фото. На обороте почерком Киры написано «Любить - это значит смотреть не друг на друга, а смотреть в одном направлении»[2]. Я не помню, чьи это слова, но с тех пор, как Кира вернулась ко мне, я считаю их самыми главными в своей жизни.
=============================================
Комментарии:
Парсек-единица измерения звездных расстояний, равная 3,26 световых лет.
*-(1 Кор. 13, 8)
[1].Отрывок из стихотворения Дианы Балыко "P.S" http://www.stihi.ru/2004/06/30-1338
Октябрь2003г.- Ноябрь 2004г - 19 окт.2008г.