Бывают странные сближения. Литературный сезон этого года журнал "Дальний Восток" начал публикацией "Колымской повести" Станислава Олефира и повествования Юрия Кабанкова "Исход". И то, и другое произведение, в принципе, можно назвать записками современного человека.
"Исход" Юрия Кабанкова - это его стихи, песни, эссе. Причем, все начинается с неких "Камней преткновенных" с подзаголовком "Из "Отреченной Псалтири" Епифания Пустынника в переложении и с комментариями Юрия Кабанкова". Эти комментарии даже подготовленного читателя ввергают в растерянность. Что за Епифаний Пустынник? Откуда взялась какая-то "Отреченная Псалтырь"? Ни в каких справочниках и энциклопедиях ни это имя, ни пергамент не обозначены. Это, конечно, мистификация.
Епифания Пустынкина печалит, что нестяжательство медленно угасает на его глазах, а монастыри все больше стремятся к обогащению. Духовность становится как бы необязательной, вообще порой не нужной - ее заменяет богатство, высокий чин, связи. То, что несколько веков назад печалило Епифания, и сегодня волнует многих людей. Нестяжательство, высокие идеалы, романтика великих строек, бескорыстное подвижничество - это и многое другое, похоже, действительно осталось в прошлом. Может, и заслуженно осталось. Потому что зачем нужны, к примеру, пафосные стройки под бой барабанов и гром литавр, на которые сгонялась молодежь со всей страны? Может, и нет ничего плохого в том, что юноши и девушки рационалистичны и прагматичны: жизнь дается действительно один раз, и прожить ее хочется не в бедности, а ярко, красиво и с достоинством. Другое дело, что при этом порой забываются моральные и нравственные ценности.
Юрий Кабанков своим "Исходом" буквально бьет в набат. Ему страшно за близких, которые забыли о душе.
Он считает, что бесы, нередко чистые обликом, подхватывают нашу душу и кружат ее, вызывая в человеке ложное ощущение бесконечности и сладчайшего полета, тем самым дробя и расщепляя целостность личности. Однако, враги рода человеческого "не любят, когда человек старается открыть то, что они закрыли от его взоров злототканным покровом красоты", - сказал Павел Флоренский в своей книге "Столп и Утверждение Истины".
Юрий Кабанков приводит эту цитату в своем тексте, чтобы убедить читателя в мысли: спасение от духовного порабощения "бесами" - в православии. Но другой писатель, Борис Васильев, совсем недавно довольно скептически отнесся к подобным призывам. Он считает, что попытки навязать человеку только одну систему ценностей примитивны и, более того, формальны. "Вот нам показывают президента, он постоянно крестится, - говорит Борис Васильев. - Почему ты крестишься? ты же не православный царь-государь, ты должен всех объединять, а ты обижаешь другие культуры! В России сорок процентов мусульман, что ж ты не ходишь к ним в мечеть? А еще у нас буддисты, иудеи, масса всяких религий! Избрать одну - это ошибка огромная. Он не понимает, что делает. Или понимает. И тогда - хуже: тут и фашизм вспомнят, и чернорубашечники строем пойдут, и нельзя их будет даже разогнать, потому что свобода демонстраций...".
Наверное, кто-то не согласится с Борисом Васильевым, зато с восторгом поддержит Юрия Кабанкова, который считает: одна из ветвей христианства - это наше все, опора, надежда, и так сказать, моральный кодекс. Напрочь исключив из обихода моральный кодекс строителя коммунизма, непременно нуждаемся в другом? Отринув одну идеологию, хотим насадить другую? Эти и другие вопросы постоянно возникают при чтении "Исхода". И хорошо, что возникают! Потому что автор заставляет читателя вспомнить о многих нравственных ценностях, задуматься о своем пути в этом мире и, может быть, захотеть что-то изменить в жизни.
Повествование Станислава Олефира "Колымская повесть", на первый взгляд, довольно просто написано. Это своего рода дневник путешествия с оленеводами по тундре. Люди живут просто, незамысловато, ни о каких высоких истинах не размышляют, а в теологии и вовсе не разбираются. Но чем больше писатель знакомит читателя с их житьем-бытьем, тем сильнее убеждаешься: в бесхитростных традициях северных народов есть свой великий смысл.
Наверняка вы знаете пословицу "Живет в лесу, молится тележному колесу". Она не такая уж и выдумка. Станислав Олифер признается, что от долгих скитаний по тайге и тундре сам стал настоящим язычником: "После удачной рыбалки возвращаю последнего хариуса в воду, чтобы быть уверенным - после меня в реке еще плавает рыба. Когда ухожу домой, говорю этой реке "Спасибо"! Благодарю и костер, у которого пришлось скоротать ночь, избушку, в которой довелось остановиться... Если же случится неудачная охота и я решу оставить эти места навсегда, тогда "запираю" свою лыжню тремя веточками и ухожу, не оглядываясь... Заметив медвежий след, я никогда не наступаю на него, если случится этот след пересечь, делаю это только под прямым углом. Пусть медведь знает, что у него своя тропа, а у меня своя.
Наивно? Не знаю. Потому что там, где пройдет иной умник-разумник, от природы одна окружающая среда остается, а полуграмотный северянин живет с нею в единстве. Удивительно, но эта целостность все еще сохраняется у аборигенов Колымы. Может, их сила - в традициях, и потому все эти метания в поисках каких-то новых духовных ценностей им абсолютно не понятны.
Эти два произведения, публикация которых завершилась в очередном, третьем, номере журнала "Дальний Восток", наверняка вызовет интерес у вдумчивого читателя. Наверное, это именно то чтение, которого сегодня многим так не хватает. Ведь издательства по-прежнему заваливают нас потоком так называемой массовой литературы. Хоть в журналах иногда появляется то, на что откликается душа...