Человек, загубивший свою жизнь из-за женщины, вызвал бы во Франции сочувствие, в Англии его сочли бы последним болваном.
У. С. Моэм
Узкая полоска берега постепенно исчезала в сиреневой дымке горизонта. Паром медленно, словно упавший яблоневый лист в блюдо с вязким сиропом, плыл по морю, поверхность которого напоминала жидкую стеклообразную массу, расцвеченную то и дело вспыхивающими в лучах закатного солнца оранжевыми, белыми парусами прогулочных яхт. Среди невысоких волн мелькали блестящие, казалось выделанные из кусков отполированного темно-голубого мрамора, спины дельфинов. Несмолкаемый шум моря, крики чаек, наполняли безмятежностью и желанием без остатка раствориться в этой первозданности. Но в душе привлекательного на вид молодого человека с черными мечтательными глазами бушевала буря: в висках стучало и к горлу подкатывал комок; солнце чернело, небо превращалось в огненный океан, а море с ревом обрушивалось вниз кипящей синей бездной. Ему казалось, что сейчас он пересекает границу двух миров: мир юной Азии, чувственный, яркий, – уходил в прошлое, мир старой и скучной Европы, – обещал исполненное тоскливой трагичности будущее; там, в Феодосии, он поселится у родственников, которых не терпел, устроится на работу, которая будет ему противна, – он станет сам себе противен, жизнь станет невыносимой. Эта последняя мысль бросила его в болезненный жар.
Юноша подошел к перилам и устремил свой взгляд в глубину моря. Повинуясь внутреннему голосу, он закрыл глаза: разнообразные звуки, слитые воедино, подобно возгласам Иерихонских труб, обрушились на него. В воспаленном воображении где-то далеко на горизонте возникли голубые скалы, – райские врата, обиталища златокудрых ангелов.
…– Эй, парень, ты что рехнулся!? – вдруг раздалось словно из глубины колодца, разорвав атмосферу небытия. – Эмиль с удивлением обернулся и увидел позади себя с комфортом разместившегося в жезлонге молодого человека лет двадцати семи в цветастой рубашке с короткими рукавами, которые обнажали его крепкие загорелые руки. Ворот рубашки был распахнут, и из-под него выбивалась густая растительность. Темное от природы бледно-кофейного цвета лицо незнакомца одновременно покоряло, очаровывало, но тонкие губы, изогнутые в циничной улыбке, плутоватые светлые глаза, отталкивали. На его коленях лежал дорогой, потертый на локтях пиджак.
– У тебя какой-то нездоровый вид, – заметил незнакомец, сопроводив свою реплику красноречивым жестом. – Ты в порядке?..
– Отвали! – буркнул Эмиль, отходя от перил.
– Брось, не обижайся, но только полный идиот может покончить собой в такой день… Да и смерть ты выбрал паршивую: затянет под винт и порубит на куски, потом все это дерьмо еще прибъет к пляжу…
Эмиль поморщился. Подобное "живоописательство" было не в его вкусе, казалось, незнакомец насмехается над ним. С некоторых пор его охватило необъяснимое отвращение к окружающим; его выводила из себя их пошлая самоуверенность, их стремление ограничить свободу другого человека, тем самым, показав свою значимость.
– Послушай, какого черта? Из-за девчонки? …Я вот что тебе скажу, они от нас только этого и ждут… но я в любом случае бы не прыгнул, – сказал пассажир и добавил: – Кстати, меня зовут Андрей.
Юноша вдруг резко обернулся и с вызовом произнес:
– Откуда тебе знать, что такое настоящая любовь?
Андрей закурил и задумчиво покрутил сигарету в руках, не спуская глаз с ее тлеющего кончика.
– Раньше мне казалось, – начал он, словно решив не обращать внимания на грубость своего нового знакомого, – что с ней у меня все будет как с другими, но потом я понял, она – неповторима… Знаешь, я не встречал подобных женщин и, думаю, больше никогда не встречу… – лицо пассажира приобрело мечтательное выражение.
Эмиль недоверчиво спросил:
– И что же в ней было замечательного?
Андрей улыбнулся:
– Она вошла в мою жизнь внезапно, ворвалась как весенний ветер… Вот знаешь, бывают такие сквозняки ранней весной, когда еще все мертвое, а небо уже по-летнему высокое и синее… Так и она появилась… Когда я увидел ее впервые стройную, гибкую с эдаким трогательно внимательным выражением лица, то растерялся, как школьник… я смотрел в ее глаза, и видел как там вспыхивают золотистые искорки, целые огненные соцветия… Э… да что говорить, лучше сам взгляни… – произнес он, протягивая Андрею небольшую цветную фотокарточку.
Эмиль нехотя взял ее из рук товарища и опустился на свободный жезлонг. С фотокарточки на него смотрела юная девушка лет шестнадцати на вид, невысокая, с прямыми темно-русыми волосами до плеч. В ее тонких твердо сжатых губах читалась мужская решимость, что роднило ее с Андреем. На девушке были белые шорты и топик, который обнажал округлые загорелые плечи и светлые полукружья на груди. Она сидела, соблазнительно подогнув под себя ноги на незастеленной кровати, слегка отогнув голову в сторону. Но не этот ярко выраженный эротизм привлек его внимание. Эмиль не мог отвести взгляда от ее глаз, которые, казалось, источали сладострастный яд: в их карих глубинах осыпались золотые сады, они дышали страстью, граничащей с похотью, но удивительно, в них не чувствовалось теплоты, они обжигали холодом высокомерной сосредоточенности. Контраст был настолько невероятен, неправдоподобен, что Эмиль инстинктивно провел пальцем по глянцевой поверхности бумаги, желая проверить, не рисунок ли перед ним. Он чувствовал то, ни с чем несравнимое возбуждение, которое неизменно охватывает путника, наконец добравшегося до края бесплодных гор и обнаружившего лежащую за ними цветущую долину.
– Ну как? – спросил Андрей. – Можешь ничего не говорить, уж поверь мне, голову она задурит любому…
Эмиль задумчиво кивнул головой и нехотя вернул фотографию владельцу, тот бережно спрятал ее в карман рубашки. Эмилю вдруг стало интересно услышать как можно больше об этой девушке, внезапно ставшей для него олицетворением всего необычного и яркого:
– Расскажи мне о ней!
Андрей усмехнулся:
– Знаешь, пожалуй, она дала бы фору любой актрисе.
– У нее, наверное, была куча поклонников?
– Ха, не то слово, она меняла их, как перчатки, она заставляла мужчин исполнять свои прихоти. Наверное, ее забавляла их глупость… Поначалу, я не понимал, откуда у простой девушки из обычной семьи может быть такой характер. Я это понял, когда познакомился с ее матерью. Лиза не успевала привыкнуть к ее любовникам. Она скромно называла их "друзьями матери". Вот говорят яблоко от яблони не далеко падает, так и моя бывшая жена.
Эмиль удивленно посмотрел на пассажира:
– Жена?
Андрей бросил окурок в пепельницу:
– С ней было нелегко до свадьбы, а после стало вообще невмоготу. Если я тебе скажу, чем мы занимались в первую брачную ночь – ты не поверишь. Она сказала мне, что сначала разберет подарки… Я проспал до утра, так и не дождавшись ее, а когда встал, то нашел Лизу на кровати в платье и со свертком в руках. Видимо, выбилась из сил. Но все же, – произнес он с восторгом в голосе, – я был от нее без ума. Я дня не мог прожить без лихорадочного блеска ее глаз, без ее капризов, ее ничем не обоснованной ревности, ее попреков. Мы начали жить на широкую ногу, посещать дорогие рестораны, устраивать вечеринки и званные ужины; невероятно, она уговорила меня снять квартиру в Валенсии только для того, чтобы посещать какой-то, бог знает чем приглянувшийся ей, тамошний концертный зал, впрочем, в конце концов, Испания Лизе надоела и ее потянуло в Брюссель, потом была Христиания, где ее чуть... Ну ты сам понимаешь... Короче, через год моя фирма накрылась, и мы остались на бобах.
Невероятно, какое это произвело на нее сильное впечатление. Она замкнулась в себе, озлобилась. Да и у меня настроение было тоже не лучше… И вот, однажды, когда она ушла, я случайно нашел в ее комнате записку. Я сразу узнал его почерк. Он работал в моей фирме. – При этих словах лицо неунывающего пассажира посерело, и Эмиль впервые увидел в глазах Андрея оттенок грусти. Но тут молодой человек резко тряхнул головой, словно разгоняя мрачные мысли и, закурив, продолжил: – …Я их застал на даче, в нашей двуспальной кровати. Я был готов убить ее, но потом решил, что не стоит портить жизнь из-за этой дряни и вернулся в город.
Развод мы оформили быстро и, как я думал, расстались навсегда. Через месяц я женился на Марте. Она была совсем другой: такая высокая, светлая как шведка. Марта никогда не навязывала своего мнения, но и не меняла его. Благодаря ей, наши дела пошли в гору, появились деньги и тут… тут меня такая скука взяла. Ну вроде бы все есть, но чего-то не хватает. Я не мог понять, что происходит со мной. Я мысленно клялся в своей любви к Марте, старался думать только о ней, но все чаще вспоминал Лизу… Потом не выдержал…
– А Марта?
– Мне не пришлось врать ей. Она обо всем догадалась, она просто сказала: "Или я или она". Я сказал, что не могу жить без Лизы, и Марта ушла.
Эмиль задумчиво обвел глазами сверкающую в лучах заходящего солнца водную гладь, – на горизонте появилась узкая полоска берега, пока больше напоминавшая вытянутую, сильно приплюснутую багряно-лиловую тучу, которая, тем не менее, росла с каждой минутой, обретая знакомые очертания. Солнечный диск, похожий на освещенный изнутри рубин, затянутый прозрачным шлейфом легких облаков, медленно клонился к горизонту. Оба пассажира встали с кресел и подошли к перилам. В это время справа по борту, обходя паром, пронеслась громадная яхта, обдав молодых людей и еще нескольких зевак, вовремя не отошедших в глубь палубы, целым фонтаном соленных холодных брызг.
Андрей выбросил потухшую сигарету в море и утер мокрое лицо:
– А что было дальше? – спросил Эмиль.
– …Я нашел ее в дешевой забегаловке. Она разносила там пиво… Увидев меня, она кинулась ко мне на шею, начала что-то объяснять, но это уже не имело для меня значения, я только спросил ее: "Почему ты не позвонила?" И знаешь, что она мне ответила? – …"Но разве я могла после того, что сделала с тобой!" Черт возьми, я ей поверил! Мне показалось, что она изменилась… – произнес Андрей и замер с какой-то блуждающей на устах улыбкой.
– Невероятно!.. – сказал Эмиль.
Андрей саркастически заметил:
– Да уж… Через месяц она сбежала от меня с каким-то ничтожеством, прихватив все мои сбережения!
Эмиль подумал, что ослышался. До него не сразу дошел смысл сказанных слов. Когда же Андрей еще раз повторил ему окончание своей истории, молодой человек, возмутился:
– Разве это любовь? Это болезнь! Ты жестоко ошибся, если подумал, что она станет другой. Она просто мошенница! Но может быть еще не все потеряно… Марта…
– Нет, Лиза неповторима, – перебил его Андрей. – Мне безразлично кто она, просто без нее я не чувствую себя целым и, уверен, что она тоже… По-моему, у каждого из нас есть своя половина. Поверь, она есть и у тебя. Ты поймешь это когда встретишь ее, если конечно не вздумаешь опять отправиться под винт!
С этими словами он направился к группе пассажиров, столпившихся у трапа.