Те, кто любят безмолвные горы,
Суету площадей обойдут.
. (иеромонах Роман)
Пастырские наставления говорят, что перед рукоположением в священный сан полезно уединиться вдали от всяких мирских интересов и шума, что я и решил исполнить, удаляясь от молвы житейской. Таким образом, следуя доброму совету мудрых, дерзнул я обрести кратковременный покой и утешение через подражание подвигу пустыннолюбивого странника, полностью и одиноко уйдя от людей и мирских искушений в суровую и простую красоту высокогорья.
Поставив палатку в цирке на Софийском хребте (это Западный Кавказ, Карачаево-Черкессия), некоторое время жил я так, окруженный заснеженными вершинами и стадами диких туров, а затем совершил два одиночных восхождения на пики, именуемые христианскими именами – Надежда и София. Местные считают, что название последней наречено в древности греками из-за схожести с куполом Святой Софии в Константинополе. Стоит на вершине дюралевая тренога, поставленная десять лет назад питерским горовосходителем Геннадием Курочкиным, а вот Святого Креста, как подобает месту сему, пока нет...
У древних была пословица: "Выше в горы – ближе к Богу". Суровая красота гор, четкие линии скал на голубом фоне неба, бездонного, как океан, по которому плывут, словно корабли, облака, распустившие паруса в бескрайний неведомый путь, – эта величественная картина располагает человека к размышлениям о Вечности.
С древних времен святые мужи удалялись в горы для духовных свершений. Великий пророк Моисей 40 лет пас стада в горах, готовя себя молитвой и безмолвием к подвигу пророческого служения, к Синайскому Богоявлению. На горе Кармил, как слышал, еще сохранилась пещера, где жил пророк Илия. Там блаженный Иероним осуществил свой бессмертный перевод Священного Писания. В гористой заиорданской пустыне жил величайший предтеча христианских святых – Иоанн Креститель.
“Если ты монах, иди в горы”, – говорил преподобный Антоний Великий. Само монашество, ветхозаветное и новозаветное, имеет колыбелью своей горы Синая и Фиваиды, Ливана и Мертвого моря.
Красота гор – особая. Там нет того, что развлекает взоры, что пробуждает чувственность, что вносит в душу шум и смятение страстей. Горы – иероглифы вечности. Горы – это символ тоски и любви земли по бесконечному простору неба. Горы, уходящие вершинами своими в лазурный океан небес, – образ единения временного и вечного...
И каждый поход в горы, и даже любое жизненное движение к их сияющим вершинам, не будут бесполезны, потому что приносят с собой уникальный духовный опыт. Так и в этот раз – теперь я могу сказать определенно: друзья мои, если вы почувствовали в себе умаление любви к людям, что равнозначно утрате Любви Божией, изберите себе путь одинокого пилигрима, и Любовь, милующая и щедрующая, возрастет в вас преизобильно. Для этого только надо попробовать уйти от людей, и лучше повыше в горы. одному, и хотя бы дней на пять-шесть. Но меру сил своих человеческих, конечно же, не превышая.
Путешествуя в совершенном одиночестве по Кавказским горам, в полноте прочувствовал я и другие слова преподобного Антония: “Кто живет в пустыни и безмолвствует, тот избавлен от трех браней: от брани через слух, от брани через язык и от брани через видение того, что может уязвлять сердце его”.
Есть на нашей Земле места, на которых, как на угодниках Божиих, сияет печать Богоизбранности. И сколько бы ни шли на них многочисленные войны, ни пылали костры пожарищ и ни сгущался туман заброшенности и разрухи, вновь продолжалась молитва, звучал колокол. Не мешали этому ни отдаленность, ни запустение. Так случилось и в бывшей Свято-Александро-Невской Зеленчукской Пустыни, откуда я, коренной петербуржец, изначально имеющий покровительство Святого Благоверного князя Александра Невского, начал свое путешествие. Когда-то в этом живописнейшем уголке Северного Кавказа, называвшемся в древних картах по-разному: Алания, Зыхия, Косогия, Скифия, находился древний аланский город, где была кафедра митрополита.
…Взобравшись по горной тропе на небольшую скальную площадку, можно, наконец, и отдохнуть – крутой утомительный подъем остался позади. Но долго сидеть здесь, слушая шум протекающей внизу горной реки, не стоит. Ведь, пройдя на край площадки и обернувшись, невольно замрешь в изумлении – прямо на тебя глядит со скальной стены большой лик Спасителя.
Легкий освобождающий взгляд Его огромных выразительных глаз в одно мгновение прогоняет прочь усталость. Косые лучи заходящего солнца, падая на икону, создают причудливую игру светотени на поверхности скалы, но – странное дело – лик Спасителя не растворяется в ней. Его очи, полные всеведения и печали, смотрят на тебя, не позволяя рассеяно скользить взглядом вокруг. Почему-то сразу вспоминаются раннехристианские иконы и лики святых на них. Потаенные, созданные в период жестоких гонений на христиан, образы этих икон приобщают нас, молящихся, к великой тайне явления Христа людям через жизнь и смерть учеников и избранников Своих, удостоившихся чести пройти за Ним до конца по узкому спасительному пути святых страданий. И в непостижимых для человеческого естества страданиях Святых людей открывается душе христианской вовсе не трагическая безысходность небытия, а, напротив, радость сопричастия к непобедимой победе Господа над смертью, радость мужественного исповедания перед Богом своей веры в Него, веры неотступной и сильной, несмотря на преследования сильными мира сего...
…В розово-золотых лучах заходящего солнца на вертикальной скале неярко белеет лик Христа, при первом же взгляде на который становится ясно – это работа Мастера! Откуда появилась столь необычная икона здесь, в глухих и лесистых горах Западного Кавказа? Какой иконописец и с какою целью изобразил ее на скальной стене? Или, быть может, лик явился нерукотворно? Вероятно, ответы на эти вопросы следует искать в истории древнего города, некогда существовавшего в долине реки Большой Зеленчук, раскинувшейся внизу под нами.
Уже в первые десятилетия нашей эры христианство могло проникнуть сюда через перевалы Главного Кавказского хребта. Церковное предание рассказывает о просвещении здешних мест апостолом Андреем Первозванным. Известно о пребывании на Кавказской земле Симона Канонита.
Историки утверждают, что по своему христианскому значению этот древний город был для Северного Кавказа тем же, чем Афон для Византии и Херсонес для Тавриды. Точного названия его установить до сих пор не удалось. Когда нахлынули сюда орды кочевников Тамерлана, город надолго погрузился в небытие. Многочисленные строения ветшали, постепенно сравниваясь с землей, и только три храма, созданные искусными древними зодчими, сохранились до наших дней. Это храмы Св. пророка Илии (9 в.), Св. Троицы (10 в.) и Св. Георгия (11 в.).
Однако, о существовании древних святынь знали иноки и в России, и на Афоне. Афонский иеромонах Серафим в 1886 году вознамерился возродить монастырь на месте древних развалин. Местные жители рассказывают, что еще до поселения монахов жил возле руин древних храмов отшельник; есть также легенда о существовании здесь в старину греческого монастыря Иоанна Крестителя.
Все новое братство, основанное иеромонахом Серафимом, приютилось к одному из древних храмов. Строгий афонский устав Зеленчукской Пустыни, отдаленность сего живописнейшего места от мирской суеты во все времена влекли сюда сердца человеческие.
И поныне в горах можно найти немало келий отшельников. Незаметные, сложенные, как правило, из камня, они почти сливаются с ландшафтом местности. В некоторых из них сохранились остатки лежанки, печки, причем дымоходы были устроены настолько искусно, что дым выходил через расщелины скал далеко в стороне от самой келии.
К сожалению, никаких документальных свидетельств о безмолвных подвигах отшельников, кроме этих скромных строений и воспоминаний местных жителей, не сохранилось. В настоящее время найдено множество остатков келий-землянок, оборудованных в гротах и пещерах. В одной из таких пещер очень мне хотелось остаться переночевать, но все же не дерзнул я осквернить своим присутствием святое место.
По рассказам местных жителей, еще в послевоенные годы в горах жили последние пустынники, и казаки носили им хлеб для пропитания. Однако, большинство отшельников погибло во время лихолетья 30-х годов. Немало древних могильников находится на склонах гор, в некоторых по несколько десятков захороненных. Здесь также покоятся монахи-пустынники, принявшие свою смерть от убийц в 20 – 30-е годы XX века.
Закрытие Зеленчукского монастыря в годы Советской власти, как и в других святых местах, было ознаменовано поруганием святынь, кровопролитием. А там, где умножается беззаконие, преизобилует и благодать, и исполняется Промысел Божий о прославлении беспримерных подвигов новомучеников-христиан. Несколько лет назад в храме Петра и Павла станицы Зеленчукской было чудо. Три иконы Божией Матери: Скоропослушница и две Иверские источали слезы... Все они ранее принадлежали Зеленчукской Пустыни.
Немало строений монастыря пострадало во время Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Сгорел второй деревянный этаж трапезной, где размещались братские келии. Уничтожена стена с колокольней, капитальная монастырская ограда. Древняя аланская башня была разобрана на строительные материалы.
Сегодня территория монастыря принадлежит Нижне-Архызскому историко-археологическому заповеднику. Из трех сохранившихся храмов действует пока лишь один – самый маленький и один из самых древних в Русской Православной Церкви – святого пророка Божия Илии (ему одиннадцать столетий), куда я попал на престольный праздник. В средние века он был домовой церковью аланского князя. Рядом с бывшим монастырем находится теперь научный городок Специальной Астрофизической обсерватории Академии Наук России. Служит замечательный батюшка, отец Виктор Плотников, сам бывший астроном. Он-то и благословил меня написать эту небольшую статью про древние святыни.
Прихожан совсем немного, но в праздники, в теплую летнюю пору со всех концов России и из-за рубежа приезжают сюда паломники. Кто однажды был в этом удивительном месте, тот уже никогда не сможет забыть и неповторимую красоту местности, и необыкновенную тишину ее.
Несмотря на то, что монастырь официально как бы не существует, вся жизнь здешняя наполнена монашеским духом. Паломники, зная совершенную скудость средств прихода и даже встречая препятствия со стороны иноверцев, добросовестно трудятся здесь во славу Божию, восстанавливая монастырские строения. При храме, по благословению Митрополита Ставропольского Гедеона, организована иконописная мастерская, что является продолжением монастырской традиции.
И только зимой монастырь погружается в совершенную тишину. Морозною зимней ночью, выйдя из церковной сторожки, можно встретить и огромного красавца-оленя, и волка, и шакала, да и медведи все еще водятся в здешних краях.
Наступает весна, и вновь к дальнему храму Георгия Победоносца, где была в древние времена кафедра аланского митрополита, идет крестный ход, наполняя ущелье гор стройным пением.
После праздника Святого Георгия съедутся гости ко дню Святой Троицы и пойдет Крестный ход к Троицкому храму, где по преданию был старинный монастырь, затем будут молиться и славословить пророка Илию и, наконец, когда деревья едва тронет осень, в обители будут воздавать хвалу святому благоверному князю Александру Невскому, ведь именно он – небесный покровитель монастыря...
Существуют на земле места, где время не искажает дорогие черты. Где сохранно все и ничто не портится ни сыростью, ни подлостью. Где память не утрачивается, где можно самому воочию увидеть зримые образы того, на что надеешься и что любишь. И очень не хочется надолго расставаться с этим благословенным уголком Святой Руси, в котором за многие века сосредоточен опыт христианских аскетов.
А ведь многие местные жители мрачно пророчествуют, что уже через несколько лет “будет здесь вторая Югославия”. И основания для того есть – повсюду возводятся мечети, но не в этом беда, а в том, что под видом строительства мечетей вакхабиты собирают деньги на войну. Казаки же наши, большей частью, пребывают в празднословии, междуусобицах и бражничестве... Видя все это, спрашиваю себя – способен ли наш русский народ к выживанию, или вновь покорно склонит он голову под игом неверия и ересей сильных мира сего?
Со смешанным чувством радости и тревоги покинул я любимый мною Кавказ. Радовался пережитой встрече с Великим, Прекрасным и Вечным, тревожился о временной земной судьбе русских людей, населяющих эти места. Но, к большой радости моей, словно дым, рассеялась тревога, когда я, по дороге домой, попал проездом в первопрестольную столицу и посетил патриаршее богослужение в храме Христа Спасителя. И, молясь в этом дивно воскресшем из небытия храме, еще и еще раз утвердился в своем убеждении – есть надежда на воскресение у русского народа, и она исключительно в исповедании православной веры.
Возвратясь же домой и вновь окунувшись в суматошный ритм городской жизни, я оценил, как следует, другой совет преподобного Антония: “Если любишь покойную жизнь, не входи в круг тех, у коих вся забота о суетностях, и если случайно попадешь в среду их, будь таков, как бы тебя там не было”. Как мудро! Как верно!
И не для того ли мы временами уходим в горы от дольнего мира, чтобы потом, возвратясь в неизбежное для горожанина окружение суеты, учиться жить рядом с ней, не входя в ее завораживающие круги. Чтобы в коварные времена испытаний цивилизованным благополучием и обыденностью оставаться самими собой и помнить то животворное дыхание Вечности и Покоя, которым дышала душа наша там, в прекрасной горной стране, созерцая величественное безмолвие заснеженных вершин, пасущиеся на альпийских лугах стада туров, восстающие из руин древние монастыри, вновь наполняющиеся жизнью во Христе и молитвенным трудом и… безмолвный лик Спасителя, что проявился нерукотворно на отвесной скале над бурною горной рекой.
И не потому ли, возвратившись домой, мы надеемся вновь когда-нибудь вернуться в оставленные нами горние горы, ко святым местам и добросердечным друзьям, что уже вовеки не сможет забыть душа ту просторную и безмятежную красоту, которую аскетически-щедро и по-отечески ласково-сурово дарит восторженному пилигриму благословенный Кавказ.