Кто знает?..

Рис Крейси
Притча притч
или
почти детективная история.

Действующие лица. Они же – исполнители.

СЫЩИК – Лет сорока, умный, но слегка отупевший в процессе. Интеллигентный, но уже мент. Внешность не без приятности, но потускневшая от использования.
ЛЫСЫЙ ЧЕЛОВЕК (АННА ДОМИНИ) – Во-первых - лысый, и только во-вторых - не худой. Возраст к шестидесяти. Весёлый снаружи, на самом же деле…
ГЕНИЙ (ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ) – Лет тридцати, с каменным, почти дебильным выражением лица, кроме моментов декламации. Тогда преображается. Одет невзрачно.
АДАМ – Двадцатипятилетний оболтус в фиговом листке. Голубовато красив, недалёк и потому счастлив.
ЕВА (первая ипостась) – Девушка лет - надцати, скорее юная, чем красивая, одета скромно: то ли гимназистка, то ли пастушка, но обязательно соблазнительная.
ЕВА (вторая ипостась) – Огромная. Носит обтягивающее, блондинка, что не скрывает преклонности её возраста. Груба, туповата и сладострастна.
ЖЕНЩИНА – Тридцати пяти, но возможно уже и сорока лет. Ещё хороша, но одевается как чучело, не причёсана и т.д.
ГОЛОС (ПРОФЕССОР) – дребезжащий, почти старческий. Ну очень противный.
ПОЛИСМЕН – Полисмен, и этим всё…


Происходит в одной стране в то самое время.

АКТ ПЕРВЫЙ

У стены стул, на котором сидит Гений. В центре комнаты стол и на нём телефон. Лысый отворяет входную дверь. Смущённо улыбаясь, входит сыщик.


Сыщик – Я…
Лысый – Да-да. Конечно. Не переставали ждать.
Гений (сидя на стуле в углу) – От разбега набухали руки фрейлины танцующей в горсти…
Сыщик – А это ещё что за чучело.
Лысый – О, не обращайте внимания. Это – Шалтай, он гений. Здесь все такие, так что наблюдайте, но ни на что не обращайте внимания.
Сыщик – То есть как?
Лысый – А Вас что, не предупредили? Я просил, чтобы предупредили, и мне сказали - хорошо предупредим, а вот ведь, похоже, не предупредили…
Сыщик – Извините, но я на работе. Мне нужна Анна Домини. Мне сказали…
Лысый – Анна Домини – это я.
Сыщик – То есть…
Лысый – Это мой псевдоним, как Жорж Занд. Только наоборот. У нас тут всё не совсем обычно, так что не удивляйтесь, но наблюдайте. Обязательно наблюдайте.
Сыщик – Я так понял, что вызов ложный?! Мне сказали, что тут убийство, а тут…
Лысый – Вам сказали, что тут будет убийство! Будет! Не извольте сумлеваться – оно действительно будет.
Сыщик – Но…
Лысый – Ах да! Вам же нужен документ! Сей секунд. ( Берёт со стола ручку, вырывает листок из отрывного календаря и пишет) Вот, пожалуйста!
Сыщик (читает) – «Предупреждаю все официальные лица, и компетентные органы, что в доме Анны Домини сегодня произойдёт убийство. Анонимный доброжелатель». Да но какой же вы доброжелатель?!
Лысый – Анонимный, там же сказано!
Сыщик – Чёрт знает что. Вы же это только что написали!
Лысый - Ну и что? Это документ. Вы должны реагировать.
Гений – Извергни голубиный рык из провонявших гениталий. Пусть…
Сыщик – Пусть он заткнётся!
Лысый – Шалто потерпи!
Гений - … всё умолкнет!
Сыщик – Итак…
Лысый – Итак продолжим. В доме постоянно находятся шесть-семь человек. Меня и Шалтая вы уже видели…
Сыщик – К сожалению…
Лысый – Ну зачем вы так?! Шалто действительно гений. Просто он слышит иначе. Знаете анекдот про бессчетное количество обезьян, печатающих на бессчётных пишущих машинках, бессчётное же время?
Сыщик – А разве это анекдот?
Лысый – А по-вашему? Объективная реальность?
Сыщик – Продолжайте.
Лысый – Так вот, эти обезьяны печатают не только Шекспира. Настоящий поэт – это тот, кто слышит, когда они настучали что-нибудь новенькое. Шалто слышит. Правда не то, чего хотелось бы вам, например. Гениальному поэту нужен гениальный слушатель.
Сыщик – Вы, например?!
Лысый – Увы, увы, увы.
Сыщик – Шесть-семь.
Лысый – Что шесть-семь?
Сыщик – Как понимать – постоянно находятся шесть-семь человек? Ни шесть, ни даже семь, а именно шесть-семь?
Лысый – Это значит, не меньше шести, но и не больше семи. Если к вашему приходу в доме находились семеро, то, как только вы вошли – один исчез.
Сыщик – Да, но почему?
Лысый – Ну-у… Скажем так, это объективно оптимальное число наблюдаемых объектов, тире, субъектов не ущемляющих соблюдения объективности наблюдения.
Сыщик – То есть как это?
Лысый – Вот в этом вам и предстоит разобраться. Кстати, если исчезли двое, а не один, то вам отсюда не уйти, пока кто-нибудь не заявится. Что, увы, случается нечасто.
 
                Сыщик бросается к двери, открывает, но не может выйти

Лысый – Ну вот. Я так и думал.
Сыщик – Где у вас… Где тут, чёрт возьми окна?!
Лысый – Окна только на втором этаже. Но вам это не поможет.

                Сыщик, спотыкаясь, убегает. Входит женщина неопределённого возраста.

Лысый – Добрый вечер, Виктория. Или кто ты сейчас?!
Женщина – Ах, Аннушка, бросьте. У меня всё-всё ломит, а вы добрый вечер. Сквозняки просто ужасны. Просто ужас, откуда в этом доме такие сквозняки. И дверь опять открыта. Вы же знаете, я ужасно боюсь сквозняков!
Лысый – Окна наверху, наверняка тоже открыты. У нас гость.
Женщина – Хорошенький?!
Лысый – Не в моём вкусе. Но тебе понравится. Наверняка согласится попозировать. А вот и он. Быстрый.

                Вбегает Сыщик, сталкиваясь с уходящим Гением. 

Лысый – И сердитый.
Гений (огибая сыщика и удаляясь) – Пунцовый клюв, сползающий в овал…
Сыщик (кричит) – Да что здесь, чёрт возьми, творится?!
Лысый – Не получилось? Я так и думал. Ну, вы пока познакомьтесь, а я схожу за остальными. (Уходит.)
Женщина – Итак, мой несравненный незнакомец, рассказывайте! (Садится на стул Гения.)
Сыщик – Кто? Я?! Нет, это вы объясните, что здесь происходит!
Женщина – Здесь? Здесь никогда, ничего не происходит. Разве что сквозняки. Вам никогда не говорили, что вы необычайно скульптурогеничны? (Тянет плотоядную руку к лицу Сыщика.)
Сыщик (испуганно отскакивая) – Вы кто?!
Женщина – Я?! (Несколько секунд молчит, словно вспоминая.) Я – Мария. Дева. И я скульптор. Ах, какие зубы!
Сыщик – Зубы?! Вы что ж, лепите зубы?
Женщина – Я ваяю! Ваяю мужчин. А в мужчинах главное – зубы. И нос. А в таких, как вы, всё главное.
Сыщик – Милочка, мне б уйти отсюда, а?
Женщина – Так уходите. Хотя постойте, а как же скульптура? Аннушка сказал, что вы согласны позировать?!
Сыщик –  Аннушка? Ах, да. Как-нибудь в другой раз. Сейчас я очень спешу. Так как бы мне… уйти?!
Женщина – Так же. (Секунду наблюдает за непониманием Сыщика.) Так же как и пришли. Через дверь.
Сыщик –  Я пробовал, но…
Женщина – Ах, бросьте. Терпеть не могу всех этих бредней. Хотите уйти, так проваливайте!
Сыщик – Так просто? Я, пожалуй, попробую ещё раз. (Подходит к двери, которая на этот раз легко отворяется и убегает.)   
Женщина – Господи, как мне всё это надоело. Когда же всё это кончится?! И этот дверь не закрыл!! (Подходит к двери и захлопывает.) Профессор, вы меня слышите?
Голос – Ещё бы!
Женщина – Я спрашиваю, когда всё это кончится?!
Голос – Скоро.
Женщина – Ты так всегда говоришь!
Голос – Хорошо, если тебе так хочется, НЕ скоро.
Женщина – Я хочу правду!

                Молчание на затасканной магнитофонной ленте.

Женщина – Вот сваяю тебя, так будешь знать!

                По лестнице спускается Гений с ружьём. Женщина торопливо и неграциозно шагает к стулу и садится. Гений вешает ружьё на стену, подходит к стулу, останавливается и ждёт. Женщина нервно ёрзает.

Женщина – Шолтик, оцени: «Такая, брат, нелепица, ни хрена не лепится!» Сама сочинила, между прочим!

                Гений стоит в той же напряжённой позе. Женщина, зевая, потягивается. Встаёт.

Женщина –  Чёрт с тобой. Хотя я, мог бы заметить, дама.

                Гений садится.
   
Женщина – Шалто, хоть ты посоветуй, что бы мне такое сваять?! Ни одной приличной модели.
Гений – Засим, фалличность бытия, \ пронзи пронзительность пронзаний. \ Метафоричностью лобзаний \ на катет катится кутья. (Пауза.)
Женщина – А ведь это мысль, между прочим! Шолтик, может ты и впрямь, гений?!

                Гений сидит всё в той же позе, не обращая на неё внимания. Женщина поднимается по лестнице, поворачивается в зал и театрально произносит:

Женщина – О, мерзкие слизняки, коих зовут мужчины! Вы, неспособные видеть дальше точки в которую вперили взгляд, неспособные слышать больше произнесённого! Вы, чей оргазм так же краток, как… как… как… Фу ты, сбилась. (Садится на ступеньку.) Кстати, Шолтик, этот стул стоит на самом сквозняке. (Молчание.) Да, а где Адам со своей мымрой? Ты не видел Адама? Опять, поди, трахаются в ванной. Я хочу принять ванну! Имею я право или нет?! (Поднимается и подымается.) 

                По лестнице спускается молодой красавчик в костюме Адама – фиговый листок на подтяжках.

Адам – Здравствуйте все! (Подходит к Гению. Игриво) Шалтайка, ну поздоровайся со мной. В конце концов мы с тобой единственные настоящие мужчины в этом доме. (Присаживается на корточки и кладёт руку на колено Гению.) И так редко бываем вдвоём.

                По лестнице грузно  спускается пожилая толстуха, она же Ева, в глухом брючном костюме, естественно чёрном, с хлыстом в руке.

Ева – Адам, тебе что, не хватило? Мало тебе, да?
Адам (неохотно сползая с Гения) – Ты как всегда кстати. Просто Шолтику грустно. Ты ж его разве развлекаешь?!
Ева – Мне тебя хватает. Кстати, где наш новенький?
Адам – Да, Шалтай, где МУЖЧИНА, который пришёл? (Зовёт) Мужчина!
Женщина (спускаясь по лестнице в банном халате) – Сидит около дома и курит. (Достаёт сигарету, закуривает.) Я из ванной наблюдала. И почему после вас всегда отключают воду?
Ева – Значит скоро вернётся. Пошли, накроем на стол.
Женщина – Ты чистая, вот и накрывай. (Ева постукивает хлыстом по широкому бедру.) Ну ладно, ладно. Я пошутила. (Идёт на кухню, по пути хлопает Адама по заднице. Игриво:) Адамчик! (Ева щёлкает хлыстом.) Тю-тю-тю. (Уходит.)
Ева – Адам, придёт новенький – развлеки его. Только не в своей обычной манере. Понял?!
Адам – Ну что ты, ангел мой, как можно! (Ева уходит.) Сука, извращенка!
Сыщик  (входит виновато озираясь) – Я тут подумал… (Замирает, глядя на Адама.)
Адам (радостно) – И решили остаться? И правильно и сейчас чай будет и меня зовут Адам, а вас? Не смотрите на меня так, я смущаюсь. Вы просто раздеваете глазами!
Сыщик – Я? Вас? Но вы ж и так в чём мать родила!
Адам (обиженно) – Вам не нравится мой костюм? Всё остальное стирает эта сука. Уже три дня стирает. А мама родила меня в рубашке, а не в… Но она и рубашку стирает. И брюки. И галстук-бабочку, такой хорошенький!
Сыщик (грубо) – Где хозяин!
Лысый (спускаясь по лестнице) – Я здесь. Только я не хозяин. Не совсем.
Сыщик – Я тут подумал и понял, что вы меня разыграли. А я, между прочим, на службе! Так что, либо вы сознаётесь, что вызов ложный и платите штраф, либо я вас арестую.
Лысый – За что?
Сыщик – За неуважение к властям, за дезинформацию и (указывает пальцем на Адама) за порнографию!
Адам – Мужлан, грубиян!
Лысый – Хорошо-хорошо. Только сначала поужинаем, а то неудобно как-то. Женщины уже готовят. Гости у нас такая редкость. Да ещё при исполнении…
Сыщик – Ладно уж. Я впрямь проголодался, пока тут… Но штраф заплатить всё равно придётся! Как вы недавно заметили, я обязан реагировать.
Лысый – Вот и славненько. Девочки! Ау! Наш гость проголодался!

                Со стороны кухни выбегает молоденькая девушка в лёгком цветастом платьице, она же Ева.

Ева – Аннушка, вы звали?
Лысый – Да, Ева, звал. Познакомься. Это наш новый друг…
Сыщик (неуверенно и смущённо берёт её руку) – А-а-александр!
Ева (делая реверанс) – Ева. Очень приятно.
Лысый – Ева, Александр чрезвычайно хочет чаю, так что ускорьте процесс.
Ева – Конечно-конечно. Уже бегу.
Сыщик (удерживая её руку) – Куда же вы! 
Ева – Я мигом! (Выбегает.)
Сыщик – Какая прелестная девушка.
Лысый (с сомнением) – Вы находите?
Адам – Извращенка, сука!
Сыщик – Молодой человек, последите за своими выражениями! Не забывайтесь! И не забывайте, я при исполнении.
Адам – Ах, как страшно.
Лысый – Мальчики, остыньте. Я слышу звон посуды. А горячий чай, лучше доброй ссоры.
Сыщик – Как вы, человек в возрасте, допускаете столь неуважительное отношение к даме. В своём доме!
Лысый (на одном дыхании) – Зовите меня, как все – Аннушка, напоминать о возрасте неприлично, тем более человеку с моим именем, это его дама, дом наш общий, в данный момент и ваш тоже, хотя я, конечно, хозяин. В некотором роде. 
Сыщик – Его дама?!
Лысый – Это единственное, что вы услышали? Его!
Адам – Моя!
Сыщик – Да вы посмотрите на него, ведь он же…
Адам – Я – бисексуал!

            Входит толстая Ева, выкатывая два столика на колёсиках.

Ева – Кто, бисексуал? Адам, я не ослышалась?
Адам – Евочка-девочка, конечно ослышалась!
Ева – Александр, если он вам надоел, можете пристрелить. Толку от него никакого, а мне стирать меньше.
Адам – Ну, Ева, это уж слишком!
Сыщик (изумлённо) – Ева?!
Адам – Ты ещё пожалеешь! Ещё как пожалеешь! (Входит Женщина выкатывая ещё один столик с чаем.) Викачка, тебе помочь?
Женщина – Мария. Дева Мария. Закрой дверь, сквозит.
Адам (захлопывая кухонную дверь) – Ах дева?! Ну и что, что дева, это поправимо…
Ева – Александр, да пристрелите же его!
Сыщик (ещё изумлённо, но уже задумчиво) – Ева…
Лысый – Хва-тит!!! (Все замирают. Шорох магнитофонной ленты.)
Голос – Приятного аппетита. (Щелчок.)
Лысый – Прошу к столу!

Все кроме сыщика, подходят к столикам, Гений, прижимая стул к заднице.

Сыщик – Ан-н-н… Сэр, можно Вас на минутку?!
Лысый – Сэры в Англии, а у нас цивилизованная страна!
Сыщик – Чёрт знает что. Ну, хорошо, Аннушка, я бы хотел…
Лысый –  Чаю! По-моему вы хотели чаю. Ева, поухаживай за гостем.
Ева – С удовольствием. Александр, Вам с сахаром?
Сыщик – Значит, Ева…
Ева – Ну, тогда с заменителем…
Сыщик (громко) – Но вы – не Ева!
Ева – Во мужики! То чуть руку не сломал, а теперь орёт!
Адам – Да, нехорошо. Лучше б сломал.
Женщина – Обе!
Лысый – Так, объявляю первый акт оконченным!

                Начинает опускаться занавес.

Женщина – Нет-нет, профессор! Он имел ввиду эту… светскую беседу! (Занавес вновь поднимается.) Лысый – Похоже, комиссар…
Сыщик – Инспектор.
Лысый – Похоже, инспектор, вы всем очень понравились. Они сражаются за ваше сердце, как голодные каннибалы.
Адам (облизываясь) – Очень нужно!
Лысый – Последний раз они так доставали почтальона принёсшего счета за свет. (Кивает в сторону Гения) С тех пор он пишет стихи.
Гений – Оставьте, отстаньте, останьтесь, \ Остыньте, простыньте, застыньте \ Приснитесь, простите, проститесь, \ Проснитесь и встаньте!
Лысый – Вот видите!
Сыщик – Ну, я-то не запишу!
Лысый – О! Уже прогресс. Вы уже ассоциируете себя с нами!
Сыщик (поперхнувшись чаем) – Нет!
Ева – Да что ты так перепугался, глупыш. (Подходит к сыщику.) Тебе здесь никто бобо не сделает. Здесь все хорошие. Мне показалось (берёт его за руку) я тебе понравилась!
Сыщик – Нет, что вы… То есть… Не обижайтесь. Я что-то устал. Устал что-то. Конечно, вы все хорошие. Может даже очень, просто эти намёки…
Адам – Не, всё-таки он душка!
Лысый – Ну-ну, не огорчайтесь. Это у меня юмор такой. Чаплиновский. Дашь по морде - все смеются.
Женщина – А получивший плачет.
Адам – А вдруг он мазохист? Этот получивший?
Женщина – Всё равно плачет. Ему же больно!
Адам (мечтательно) – Больно… Что вы знаете о боли! Может только ради нее, и жить-то стоит!
Ева – Это я тебе устрою. Будешь живее всех живых.
Лысый – По-моему, это цитата!
Женщина – Жить, вообще не стоит. Ни ради чего.
Адам – Что это на тебя нашло? То за попу цепляешься, а то – жить не стоит?
Женщина – Дурак ты, Адам!
Адам – Возьми, да помри, раз такая умная!
Сыщик (тихо и растерянно) – Извините меня…
Женщина – Помирать, тоже не стоит.
Адам – А ты пробовала?!
Сыщик (громче) – Извините …
Лысый – Что это вас прорвало сегодня. Всех. Чего расфилосовствовались?
Адам – И ты сама дура!
Сыщик (кричит) – Извините! (Дальше, почти спокойно) Я дурно влияю на вашу компанию. Пора знать и честь знать. Анн… Аннушка, перед уходом я бы хотел переговорить с вами. Тет-а-тет.
Лысый – Куда это вы собрались?! Ночь на дворе. Почти. А детки больше не будут. Правда, ведь? (Неловкая пауза. Включается магнитофон.)
Голос - Правда, ведь?
Адам и Женщина (неохотным хором, как нашкодившие школьники) – Пра-а-вда.
Ева – Конечно-конечно! Сейчас всё уберём и затеем приличную трескотню. Соответствующую. Маша, пшли! (Берёт два столика и укатывает.)
Лысый – Ну, хорошо, Алекс, я согласен. Нам действительно пора поговорить, хотя мы только этим и занимаемся. Вы сможете излить мне душу, но при одном условии…
Сыщик – Я ничего не собираюсь изливать!
Лысый (на одном дыхании) – … ночевать вы будете здесь, у нас чудные спаленки на третьем этаже, там вас никто не потревожит, и хотя мы тут ведём практически ночной образ жизни, сегодня сделаем исключение, отдохнёте, а утром с чувством исполненного и с кучей штрафов служить во благо, служить и защищать, нопасаран и аминь, если захотите, конечно. 
Женщина – Аннушка, нам выйти?
Лысый – Ненадолго, Машенька.
Адам – А чай?! Я ещё чаю хочу!
Женщина – На ночь много пить вредно. Листок промочишь!
Лысый – Я же сказал – ненадолго! Я вас позову и мы продолжим. Инспектор при исполнении имеет право.
Сыщик – Извините, что прич-чинил…
Женщина – Да что вы перед ним извиняетесь! Загордится ещё. Пошли, Адам. (Поднимается по лестнице.)
Адам ( поднимаясь следом) – А если Ева застукает? (Уходят.)
Лысый (смотрит на Гения. После затянувшейся паузы) – Шалто! (Гений нехотя встаёт. Берёт стул и идёт к лестнице.) Стул оставь! ((Гений возвращается, ставит стул на место, снимает со стены ружьё и идёт к лестнице.) Ты с ним поосторожнее. (Гений уходит. Оборачиваясь к сыщику) Ну-с рассказывайте.

На протяжении следующей сцены Сыщик и Лысый «разыгрывают пантомиму вежливости»  вкруг единственного стула, что никак не сказывается на их речи.

Сыщик (не очень уверенно) – Нет уж! Я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать.
Лысый – Не–а! Так ничего не выйдет. Поверьте мне, молодой человек, чтобы хорошо слушать, надо хорошенько выговориться. Ведь вы толком даже не знаете о чём спрашивать! А расскажите о себе внимательному собеседнику, там, глядишь, и вопросы будут не нужны. Я буду вставлять умные полезные замечания по существу, вы отстаивать свою точку зрения, поперескакиваем с темы на тему, поспорим о том, пошутим о сём, и вдруг раз – она. Истина. Без вопросов, без допросов. Родилась. Ну, как?
Сыщик – А никак! Нечего мне рассказывать. Да и не умею я.
Лысый – Не скромничайте! Любая жизнь – роман. Только жанры разные. Трагедии, комедии и прочие фарсы. Правда, встречаются и мыльные оперы, но крайне редко. Просто жизнь размазана по времени, а если сжать её до ста страниц печатного текста, она окажется, полна событиями. Наполнена, как бюстгальтер секс бомбы, извините за оригинальность сравнения. Итак, расскажите, откуда вы, кто вы. Ведь вы нездешний?
Сыщик –  Ну, не совсем здешний. Здесь я родился, но через год родители отправили меня на море к отцовой матери. Бабушке. Тут была эпидемия… Уж, не помню чего…
Лысый – Холеры?
Сыщик – Я же говорю, не помню. В общем, меня отправили, а сами.… Ну, рос я, учился. Университет, потом ещё один университет. Сначала математика, потом экономика. Ну и финансы, конечно же
Лысый – О, так вы – учёный!
Сыщик – Нет, что вы. Просто окончивший два университета.
Лысый – Навряд ли это было так уж просто. И что же случилось? Почему забросили науку? Которая математика.
Сыщик – Скорее это она меня забросила. Преподавателем в захолустье. В науке, как в любви, для положительного… или хотя бы какого-нибудь результата, необходима взаимность. Пришлось переучиваться.
Лысый – На экономиста и финансиста?
Сыщик (с лёгким раздражением) – Ну да. Даже степень получил.
Лысый – Остепенились, значит. А что же не разбогатели? Ведь знание финансов как бы подразумевает их наличие?
Сыщик – Только как бы. К сожалению. На самом деле теория не учитывает основополагающий фактор. Везенье. Везенье, удача, фортуна.…  Ну, или невезенье, как в моём случае. Как бывший математик, могу заявить, что вероятность выбросить на двух костях двенадцать пять раз подряд - ничтожна. Однако я был свидетелем, как ничем не примечательный клерк, никогда до этого не игравший, сделал себе состояние именно таким способом. Да что там! Любое состояние на девяносто процентов удача, и только на десять знания и навыки. Если не меньше.
Лысый – А как же спортсмены-миллионеры, актёры там, и прочие модельеры?
Сыщик – Спортсмены? Подозреваю, что вероятность того, что чернокожий мальчишка не сломал ногу, не подсел на иглу, что его редкий, заметьте, талант, заметил приличный тренер, что у тренера хватило терпения, а у спортсмена силы воли, да и просто здоровья тренироваться каждый божий день не до седьмого пота, а до семьдесят седьмого, да ещё и переваривать лошадиные дозы анаболиков и всякой другой гадости. Так вот, эта самая вероятность, ещё ниже, чем у того клерка. То же касается актеров, актрис, певцов и прочих звёзд. Кстати или некстати, деньги большинству из них счастья так и не принесли, потому, как деньги требуют от человека самоотречения, причём не во имя искусства там, или иных высоких материй, а исключительно во имя себя, то есть дензнаков и монет.
Лысый – Вы себя недооценивали.
Сыщик – В смысле?
Лысый – Вы очень даже неплохо говорите, правда, грустные вещи. И не совсем верные.
Сыщик – Вам кажется я не прав? В чём же?
Лысый – В интонации! Она у вас грустная, а должна быть радостная. Или хотя бы весёлая.
Сыщик – Ну, всё. Хватит! Ваша очередь. Объясните мне, наконец, что всё это значит.  Что здесь творится? Кто вы такие… все!?
Лысый – Хотите притчу?
Сыщик – Нет.
Лысый – Так вот. Жил да был один поэт. Гениальный, как водится, а потому нищий. И вот приходит к нему однажды…
Сыщик – Дьявол.
Лысый – Надо же, вы и впрямь догадливы!
Сыщик – Просто кому ещё придёт в голову посетить гениального, а потому нищего поэта.
Лысый – Логично. Вот видите, вы уже въезжаете в местную атмосферу. В колорит так сказать. Но больше не перебивайте! Итак, приходит к поэту дьявол…

                Сыщик и Лысый погружаются во мрак (далее Затемнение. Растемнение). Кругом освещается кусок сцены: стол и два стула. На одном стуле – Гений. Голова закинута назад. Руки методично и равнодушно рвут бумажный лист на мелкие кусочки. Входит Женщина.

Женщина – Так хреново?
Гений – Ты кто?
Женщина – Дьявол. Кому ещё придёт в голову посетить гениального, а потому нищего поэта?
Гений – А где рога, копыта?
Женщина – У Ильфа и Петрова! А у меня предложение.
Гений – Подумаешь?! У меня их сотни (проводит рукой над стопкой бумаги), тысячи. Сотни тысяч предложений. Сложноподчиненных и не менее сложно сочинённых. А уж простых…
Женщина – Оно тебе надо?
Гений – Что именно?
Женщина – Писать. Писать, то, что никто никогда не прочтёт, переводить бумагу, чернила и молодость?   
Гений – Я больше ничего не умею. И не хочу уметь.
Женщина – Ну, это я, допустим, могу понять. Но ради чего? Чего ты ждёшь в итоге? Чего жаждешь? Славы? Денег? Или славы и денег?
Гений – Ну-у-у…
Женщина – Короче, вот моё предложение. Я даю тебе денег, причём столько, что это тебя прославит, а ты бросаешь свою писанину к чёртовой матери.
Гений – А зачем твоей маме моя писанина?
Женщина – Фи, фу. Чёрта с дьяволом путать. Обидновато как-то.
Гений – Извини, не хотел обидеть. И всё-таки. В чём подвох?
Женщина – Ну вот, почему же сразу подвох? Просто эксперимент. Научный.
Гений – Извини ещё раз, но твоя репутация…
Женщина – У тебя, между прочим, репутация отъявленного бездельника, тунеядца и человека занимающего по мелочи, но часто. И не отдающего даже эту мелочь, хотя бы изредка. Однако это не мешает мне вести с тобой дела.
Гений – Но зачем тебе это? Раньше вон на кон душа ставилась. Это хоть понятно. А что тебе с того, что я брошу писать?
Женщина – (Передразнивая) Бросишь. Не бросишь, а не сможешь! Ты будешь помнить о своём таланте, о тех чувствах, которые возникали в процессе вдохновения, о самом вдохновении, но не сможешь вернуть своего дара. Это и есть – плата.
Гений – И все же тебе-то, что с того? Тащишься от мук ближнего?
Женщина – Тоже мне ближний нашёлся. Я устала повторять: это - эксперимент. Научный эксперимент.
Гений – То есть я соглашаюсь, а ты получаешь очки в игре с Господом?
Женщина – Надо ж, какой непонятливый попался. А впрочем, считай, как хочешь. Ну, или как можешь. Так ты согласен?
Гений – Нет.
Женщина – Я так и думала. Ты чертовски предсказуем. Аж, скучно. Будь моя воля, я бы на этом и поставила точку, но, к сожалению правила, есть правила, не я их принимала не мне и нарушать. А согласно этим правилам я должна тебе продемонстрировать от чего ты отказываешься, а потом спросить ещё раз.
Гений – Странно. Кто это самому дьяволу может устанавливать правила?
Женщина – Не тот о ком ты подумал. Он тоже действует согласно правилам. Но не установленным. Правила не устанавливаются, а существуют. Сами по себе. Или, чтобы тебе было понятнее, как альтернатива хаосу. Хотя на самом деле и хаос подчиняется определённым правилам, но для тебя это уже слишком сложно.
Гений – Отдюнь.
Женщина – Чего?
Гений – Отдюнь, говорю. Это моё лично сугубое словечко. Последствие скорочтения. Я с детства очень быстро читал, и некоторые слова, особенно малопонятные, сложились в голове как попало. Вместо анатомия – антономия, вместо отнюдь – отдюнь. В данном случае имеется ввиду, что я, выражаясь твоим языком, чертовски понятливый.
Женщина – И чересчур спокойный, чтобы не сказать нахальный. Ты не забыл, с кем разговариваешь?
Гений – Отдюнь ещё раз. Просто, живя в аду, всегда готов к встрече с чёртом. Прости с дьяволом.
Женщина – Прощаю. В последний раз. Итак, ты отказываешься (достаёт из-за пазухи листочек бумажки) от шести миллиардов долларов в самых стабильных ценных бумагах шести самых стабильных государств Америки и Европы, от шести лично сугубых островов: по паре в Тихом, Индийском и Атлантическом океанах, шести замечательных детей и шестидесяти шести не менее замечательных внуков… дальше тут по мелочи.
Гений – Шестёрка - твоя любимая цифра?
Женщина – Дань традиции. Да! И всё перечисленное - это на ближайшие шестьдесят шесть лет.
Гений – Не густо.
Женщина – Зато гарантированно. Кстати, прямо сейчас ты сможешь обильно, сытно и даже вкусно поесть. Насколько я понимаю, впервые в жизни.

Затемнение. Растемнение.  Снова Сыщик и Лысый.

Сыщик (скучающе и раздражённо одновременно) – И он снова сказал «Нет», и тогда дьявол показал ему, что будет с ним в случае третьего отказа. Так ведь?
Лысый (отправляясь «во тьму» и принося оттуда стулья)– Не так ведь. Как всё-таки в человеке развита косность мышления. Так и тянет его, человека, к единству формы и содержания. А на самом деле, едва только Поэт, тоже, кстати, воспитанный на стереотипах, собрался ответить «Нет», как его желудок предательски сжался, втянул в себя половину кишечника, и тут же начал его судорожно переваривать. И пиит, мысленно проводив в небытие гениальные ненаписанные вирши, вместо положенного отказа, выдавил из себя безвольное «Где расписаться?». (ставит один из стульев перед Сыщиком, жестом предлагая садиться, и сам усаживается на другой) Они тут же состряпали договорчик, на обороте недописанной гениальной поэмы, и разбежались, выражаясь условно, в разнообразные стороны. Вот такая вот притча вот.
Сыщик (садится) – И всё? А что же дальше? Как поплатился поэт за свою минутную слабость?
Лысый – Всё согласно договору. Прожил достаточно долгую и вполне счастливую жизнь, наплодился и наразмножался в своё, и не только, удовольствие, много путешествовал, даря по мере сил радость окружающим. Жизнь его была столь насыщена жизнью, извините за тавтологию, что времени не хватало не то что на творчество, но даже на чтение. И ни разу, заметьте, ни разу, он не только не пожалел, но даже и не вспомнил о свой потерянной гениальности.
Сыщик – А где же мораль? В чём смысл-то?
Лысый – Я обещал только притчу, а не мораль.
Сыщик – Да, но…
Лысый – Вот именнО!
Сыщик – Я всё понял. Вы продолжаете надо мной издеваться. Так вот слушайте, или вы немедленно начнёте отвечать на мои вопросы, или…
Лысый – Задавайте. А то я уж было начал сомневаться, не заскучали ли вы, уж было, подумал, что вам и неинтересно тут у нас, а раз интересно так спрашивайте, а я уж по мере сил, так сказать, и…
Сыщик (вскакивая) – Тихо! Отвечайте только на поставленные вопросы. И постарайтесь прямо, точно и лаконично. Итак: что здесь происходит, кто все эти люди, и вы в частности, и о каком убийстве идёт речь?
Лысый – Не получится.
Сыщик - ?
Лысый – Выбирайте что-то одно: либо точно, либо лаконично. Потому что, если я буду точен, отвечая на ваши…
Сыщик – Хорошо! Пусть будет лаконично.
Лысый (после задумчивой паузы) – Нехорошо. Лаконично не объяснишь. (Сыщик угрожающе надвигается на Лысого. Лысый торопливо) Давайте выберем нечто среднее. Скажем, я опишу мою версию происходящего, а вы уж сами, как-нибудь…
Сыщик (всё ещё грозно) – Да уж извольте. Уж будьте так любезны.
Лысый – Но, повторюсь, это исключительно и сугубо моя версия. Это важно. Ну, так вот. Некоторое время назад, когда я ещё служил обыкновенным профессором в ничем не примечательном университете в одном незначительном, с исторической точки зрения, но в остальном милейшем государстве, ко мне подошёл один из моих заочников. Тоже, надо сказать ничем таким не выдающийся. Как мне тогда показалось.
Сыщик – А, что, вы преподавали, если не секрет?
Лысый – Конечно секрет. Но вообще-то я доктор философии. Да, так вот о том заочнике. Как же иногда обманчиво первое впечатление! Ну да.… И он предложил.… Хотя нет. Нет, он просто положил передо мной бульварную газетёнку с объявлением, обведённым красным фломастером. Она называлась.… Как же она называлась? Вот ведь возраст. Память уже подводит. Начинаю забывать ненужные мелочи, а это иногда очень досадно. Да.… Так, опять же, вот, в объявлении говорилось, что некий институт, с ничего не говорящим названием, проводит социологический эксперимент, с привлечением всех желающих. Единственное требование к участникам – неординарность! Да…. Трудно придумать лучшую зацепку. Кто из нас считает себя ординарным?! Ведь в глубине души мы все уникумы. Во всяком случае, считаем себя таковыми.… Да и вознаграждение опять же… Уцелевшему…. Там так и было сказано – уцелевшему…. Это слово и пугало и будоражило одновременно. В нём было нечто магическое, нереальное, неправдоподобное и потому комическое. А с деньгами у меня было не очень.… А тут пять миллионов. Долларов. Или по курсу в любой валюте… Впрочем, как человек обременённый предрассудками и прочим жизненным опытом, газету я выбросил. И сделал вид, что выбросил из головы и это дурацкое объявление. Однако через пару дней студент вновь подошёл ко мне после занятий и пригласил на чашку кофе. Чашка за чашкой, рюмка за рюмкой, слово за слово… Дело кончилось пари. Я на него не в обиде. На студента. Пари – единственная возможность для так называемого приличного человека, решиться на глупость, на которую он и так уже готов решиться, но мешают те самые приличия. В общем, так я здесь и очутился.
Сыщик – Но ведь это бред какой-то!
Лысый – Конечно. Но бред весьма соблазнительный. Да ведь я предупреждал, это только версия, сугубо и исключительно моя. Ну и частично Адама. Может быть.
Сыщик – Адама? А он здесь при чём?
Лысый – Я же упоминал студента. Правда, как всё-таки бывает обманчиво первое впечатление?!
Сыщик – Адам? Адам ваш студент? Студент, вовлекший своего профессора в авантюру…
Лысый – Нетривиально, правда?!
Сыщик – Но…
Лысый – Но его версия событий, а так же точка зрения,  может отличаться кардинально, значительно и притом весьма. Такова, с позволения сказать, сермяга тутошнего обетования. Простите за излишнюю научность определения. Дурное прошлое.
Сыщик (как бы спокойно) – Всё? А теперь постарайтесь не перебивать меня хотя бы пару минут. Я ещё не приказываю – только прошу. Но можете расценивать это, как приказ.
(Лысый обиженно насупившись, садится, и демонстративно складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу.) 
Сыщик – Итак мы побеседовали. Разговор получился крайне содержательным, хотя и не поручусь, что понял хоть сотую часть сказанного. Зато понял другое. Вы сумасшедший. Причём не просто, а сумасшедший, организовавший вокруг себя банду таких же, если ещё и не более сумасшедших, и, можно утверждать с большой долей вероятности сумасшедших опасных, как для общества в целом, так и для морального облика отдельных его представителей в частности. Из чего я делаю однозначный, а, следовательно, единственно верный вывод о том что, согласно постановлению за номером…
Лысый – Сто двадцать.
Сыщик (неуверенно) – Разве? А мне казалось…
Лысый – Очень даже вероятно. Просто я считал в уме, и две минуты кончились, о чём я и сообщил со свойственной мне любезностью. А прежде чем делать преждевременные выводы.… Надо же какая игра слов – «прежде чем» «преждевременные», жаль оценить некому. Так вот вы бы сперва пообщались с электоратом, проникли в его понимание ситуации, выяснили его чаяния… А то вдруг я один тут такой, а вы так вот огульно…   
Сыщик – Не льстите себе - тут вы такой не один.
Лысый – Вот тут вы правы. Ева, прекрати подслушивать, уже можно входить. (Входит «толстая» Ева в красной, а ля римской тоге, схваченной на плече безобразно огромной брошью, с подносом.)
Ева – Коньячку на сон грядущий? Не желаете ли.
Сыщик (раздражённо) – А я-то надеялся у вас очерёдность с вашей сменщицей. Вы же в прошлый раз были!
Ева – Аннушка, чем это ты так достал гостя? Опять притчами грузил?
Лысый – Да я всего-то одну.
Сыщик – Мадам, вы нам помешали. И продолжаете мешать.
Ева (взрываясь, швыряет поднос на пол, подбоченивается и надвигается на Сыщика) – Чего-чего? Ах ты сморчок трухлявый, ах ты Мистер Марпл плешивый, я значит к нему с коньяком и со всей душой, а он тут, значит, очерёдность высчитывает, мудила! Да я тебя щас…
Лысый (вставая между ней и отступающим сыщиком) – Ева, Ева, Ева… Как-то очень вдруг захотелось коньячку. Ну прям таки невмоготу.   
Ева (переключаясь на Лысого) – Да? Коньячку захотелось? А по лысине тебе не захотелось? В твоём присутствии хамят даме, а ты и бровью не ведёшь?
Лысый – Я веду. Даже обеими, вот посмотри (корчит рожи). Только господин сыщик в некотором роде прав. Ты действительно слегка помешала. Он как раз собирался нас всех арестовывать, а я собирался его отговаривать, а тут ты…
Ева (резко меняя тон на «страстный» и с лёгкостью отодвигая Лысого надвигается на ошалевшего Сыщика) – Правда? Вы хотели нас арестовать?! Арестуй же меня скорее, мой монстр. Меня ещё никто, ах… Меня ещё никогда, ах… Не арестовывал ах, ах, ах.
Лысый (кричит) – Ева угомонись…
Сыщик – Да, да угомонитесь, пожалуйста!

Наверху  грохот падающей мебели. Все замирают. Опять грохот, только более глухой и краткий.

Ева - Что это? Что это было?
Сыщик - Вы меня спрашиваете? Я думал у вас здесь это обычное дело.
Ева – Ну вы же, кажется, сыщик. Да и мужчина. Вроде бы.
Сыщик – Аннушка, это… оно?
Лысый – А я почём знаю. Торнадо в этих местах не водятся, да и не сезон, так что…

По лестнице сбегает Женщина в купальном халате и тюрбане из полотенца.

Женщина – Ева, тебя Адам зовёт. Там что-то стряслось.
Ева – А, ну слава богу! Опять ножку подвернул, младенчик. Надеюсь себе, а не телевизору. Я сейчас. (Поднимается наверх)
Сыщик (Лысому) – Что-то это не было похоже на подворачивание ножки, вам не кажется?
Женщина – Нет, в этом доме ванну не принять. Ах, Александр, если б вы знали, как это унизительно, мечтать о ванной! О блаженстве очищения в спокойной обстановке, не обременённом ни сквозняками, ни идиотизмом ближних.
Сыщик – Аннушка, что это было?!
Лысый (раздражённо) – Да не знаю я! Вот ведь пристал. Вот, поговори пока с Машей, а я посмотрю!
Сыщик – Ну уж нет! В конце концов, я действительно сыщик. И мужчина, как ехидно заметила давешняя оратор.
Женщина – А по какому поводу волнение? Ужели что-то сумело произойти в этом болоте?
Сыщик – А то Вы не слышали грохота?! Кстати, Вы ведь сверху спустились?! Адама видели, разговаривали с ним. Так что может и нас просветите, и мне не придётся вести дознание.
Женщина – Дознание… Какое прекрасное слово. До – знание! Если бы только человечество могло вернуться туда. В тогда! Когда не было знания, а только светлое радостное бытие скользило по бескрайним просторам чистого хаоса.
Сыщик – Надеюсь, я проявил достаточно вежливости, слушая весь этот бред, и заслужил ответа на свои скучные конкретные вопросы?
Лысый – Да уж, Мария, ты слегка перегнула. Но всё равно я в восхищении. Тирада достойная вдохновеннейших откровений Шалто!
Женщина – О, что Шалто!.. И кто Шалто?
Сыщик – Вот только, умоляю, без поэзии! Тут с прозой бы разобраться.
Лысый – Ещё драматургию не помянули…
Женщина – Вы огрубели, Александр! Впрочем, этот дом всех грубит.
Лысый – Зато не гробит!
Сыщик (глядя на лестницу, зловеще) – Вы уверены?

По лестнице спускается Адам с ружьём через шею, «а ля Рембо» - руки опираются на ствол и приклад. Сзади, тяжело отдуваясь, Ева несёт бессознательного Гения.

Женщина (едва не сбивая Адама, бросается на подхват к Еве) – Шолтик, бедненький, что с тобой. (Адаму) Что ты с ним сделал, урод?
Адам – Я с ним? Была нужда! Да я… Он мне может, жизнью обязан. Моя, что ли идея ружья по дому разбрасывать?
Сыщик – Кстати, гражданин Домини, надеюсь, у вас на это ружьё есть разрешение? А то знаете ли раз в год и палка…
Лысый – Скажите ещё, если на стене висит ружьё оно должно выстрелить!
Сыщик – А что и скажу, если на стене…
Женщина (вместе с Евой укладывая Гения на пол и расстёгивая ему рубашку, кричит) – Мужчины, может, делом займётесь. Надо привести его в чувство!

Сыщик подходит к Гению и пытается делать ему массаж сердца. Лысый встаёт рядом и орёт сыщику прямо в ухо.

Лысый – Вам здесь не театр! И это вам не спектакль! Это ружьё прилежнейшим образом болтается по всему дому уже три года как! Осталось от охотника, возомнившего себя добычей. И ни разу, заметьте, ни разу не стреляло!
Ева – Пойду-таки за коньяком! Если сейчас не выпить, начнётся война. Кстати, Аннушка, коньячок почти что ёк!
Лысый – Как ёк? В четверг же ящик привозили?!
Адам – Только с того четверга три пятницы минули.
Ева – Спасибо, Адам. Хотя я в адвокате не нуждаюсь. Но чистый носок, считай, что заслужил. Продолжай в том же духе получишь целую пару.
Адам – И вновь справедливость унижена.
Сыщик – Кажется, приходит в себя. Уважаемые, я попрошу вас всех покинуть помещение, мне необходимо допросить… Потерпевшего.
Адам – Опять покинуть помещение? Аннушка, что за беспредел?! Почему этот тут мужлан командует? Мне надоело бегать туда-сюда по этажам, вытаскивать из удавки самоубийц-неудачников, и не получать за это не только благодарности но даже чашечки кофе (вдруг мечтательно)  с долькой лимона и чуть-чуть коньяка для запаха и благородности привкуса, закусить всё это маленьким бутербродом с тёмно-жёлтым от солнца сыром…
Сыщик – Аннушка, разберитесь с ним, а не то я…
Лысый – Пойдём, Адамчик, мне дорасскажешь. Так что там следом за сыром?
Адам (поднимаясь под ручку с Лысым вверх) – Очень важно чтобы сыр был жирным. Очень жирным, ну, как Ева… (Исчезают.)
Женщина – Может мне ты позволишь остаться? Вдруг Шалто понадобится помощь, а женская рука…
Сыщик – Хорошо, хорошо. Только, если пообещаете молчать.
Гений (поднимая с кряхтением голосом) – О-о-о! Душа измучена фантомной болью, потерянного где-то тела.
Сыщик – Похоже, очухался. Хотя по речи и не скажешь.
Женщина – Бедненький! Такое перенести.
Сыщик – Допустим переноской-то занималась Ева. А вообще-то, вы обещали помалкивать.
Женщина – А разве я что сказала?
Сыщик – Конечно же, нет! Это я так, на всякий случай. (Гению) Итак, молодой человек, расскажите-ка мне, что подвигло вас на суицид? И был ли это суицид? Или может… Господи, да я начинаю говорить, как ваш сумасшедший бос! Короче, господин пиит, рассказывайте! И прозой.
Гений – Ответь же, брат мой, что есть проза?! Недорожденные стихи!
Сыщик (хватает Гения за грудки и рывком ставит его на ноги. Нарочито спокойно) – Если вздумал издеваться над представителем власти…
Женщина – Александр, позвольте мне. Я помню, помню о своей клятве, но поверьте, я знаю, что говорю.
Сыщик (отпускает Гения, тот снова шлёпается на пол) – Ну хорошо. Пробуйте. Но учтите, моё терпение на пределе. Причём давно. Едва только я переступил порог этого жёлтого дома.
Женщина – Вы курите?
Сыщик – Допустим.… Хотя нет, сегодня бросил. С утра. А при чём здесь…
Женщина – Очень жаль. Придётся жертвовать свои. (Достаёт из-за пазухи пачку и спички) Как, кстати, правильно свои или своими?
Сыщик – Курить вообще неправильно!
Женщина – Вот это правильно! Что неправильно. Особенно Шолтику. Что мозгам отрава - чистому разуму – яд! У Шолтика от рюмки пива, или одной затяжки крыша съезжает, и он с космосом общаться не может. Это, конечно, стресс, но раз вы настаиваете… Шолтик (прикуривает сигарету и пытается воткнуть её Гению в рот. Тот, мыча, вертит головой, пихаясь руками и брыкаясь. Сыщик фиксирует его объятием) Надо, Шалто! Это вред на пользу! (Сыщику) В прошлый раз его хватило на два часа прозы. Из них полтора - нецензурной. (Гению) Ну давай, Шалто не кочевряжься!
Сыщик – Давай, парень! Ты мужик или или? (Женщине) Дайте и мне сигарету.
Женщина – Вы же бросили?
Сыщик – Так то с утра. А уже ночь вовсю. Тем более за такую компанию.… Так ведь, браток?! За компашку-то затяжку?! Ох уж эти рифмы. Так и лезут. (Орёт на Гения) Кури, зараза, кому говорят! (Наконец, Гений сдаётся и затягивается. Его отпускают. Он курит, сначала жадно, потом со смаком. )
Гений – Кайф. Хотя ментол, конечно, для баб.
Женщина – Для женщин.
Гений – Для них тоже.
Сыщик – Надо же, сработало! (Поднимается и садится на стул) Ну тогда, молодой человек, ответствуйте. Надеюсь, мои вопросы вам понятны?
Гений – Вопросы, как вопросы. Вот будут ли понятны ответы? (Тоже поднимается и садится)
Сыщик – Уж как-нибудь. Мы хоть не пииты и не почтальоны, но тоже.… Пытаемся соответствовать. Итак…
Гений – Кто-то должен. Да.
Сыщик – Чего?
Гений – Кто-то должен и да!
Женщина – Он отвечает на ваши вопросы, Александр! (Тоже поднимается и садится, лицом к залу, образуя треугольник.)
Сыщик – А вас не спрашивают! На какие вопросы?

Женщина щёлкает пальцами. Включается запись голоса Сыщика, только искажённая до противного.

Голос - …что подвигло вас на суицид? И был ли это суицид?
Гений (победно) – Кто-то должен! Да!
Сыщик – Допустим «да» я понял, а что значит «кто-то должен!»?
Гений – Я предупреждал, что не поймёте.
Сыщик – Молодой человек, даже стресс не оправдывает хамства.
Гений – Хамство ни при чём. Дело в том, что я человек отзывчивый, чуткий и патологически  душевный. Едва узнав, что вам обещано смертоубийство, я взвесил все «за» и «против» и понял, что единственный кого мне не будет жалко в результате оного, это я сам.
Сыщик – Вы хотите сказать…
Гений – Отдюнь! Это вы хотите, чтоб я говорил. А я хочу коньяку. Травиться, так травиться! Маш, мне показалось, или что-то кто-то говорил о коньяке?
Женщина – Шолтик, это кончится оргией!
Гений – И что?! Новенького надо ж обмыть.
Сыщик – Вы это о ком? Что, опять, за намёки?!
Женщина – Это он о себе! Второе рождение, знаете ли, и всё такое…
Гений – Да брось ты, Мария, он же представитель, а значит, имеет право. Знать.
Сыщик – Кто знать? Или что?
Женщина – Власть имеет право знать всё.
Гений – Своё будущее.
Женщина – Или хотя бы прошлое.
Сыщик – В данный момент меня больше интересует настоящее.
Гений – Настоящее интересовать не может, ввиду наличия. И скоропостижности.
Сыщик – Красивое замечание, поэтичное. Плохой признак. Может ещё сигаретку?
Гений (мотая головой) – Остаточное явление.
Сыщик – Замечание красивое, но абсолютно неконструктивное. В плане сотрудничества в выяснении. Расскажи-ка мне лучше, откуда ты здесь взялся. Свою версию, как выражается Аннушка.
Гений – А чем не устраивает история с почтальоном?
Сыщик (ехидно) – Правдоподобностью. А меня интересует правда.
Гений – Правда? Что ж.… В одной бульварной газетёнке…
Сыщик – Эта версия уже была озвучена. Давай что-нибудь поновей. Пооригинальней!
Гений – На тебя не угодишь. Ну, хорошо. Осенью одна тысяча девятьсот … Впрочем, неважно. Будучи шпионом объединённой разведки Люксембурга и Лихтенштейна, я уходил от погони русской мафии, у которой изъял под видом покупки четыре килограмма инфракрасной ртути и двести грамм ураниевого плутония.  Потеряв по пути, новенький ягуар и остатки надежды на спасение, зажав в одной руке фотографию любимой, которой уже не суждено было сказать мне у аналоя дрожащим голосом: «Согласна», а в другой руке последний патрон, бесполезный, ввиду отсутствия оружия, узрел я далёкий спасительный свет в одиноком окне особняка, похожего на «Летучего Голландца», вставшего сначала на дыбы, а затем на прикол, и услышал глас Божий. Дребезжащий и противный. Он сказал мне: «Иди, сын мой, на свет мой, и да прибудет с тобой благодать. Только пожуй «Диролу», а то изо рта смердит!». И вот я здесь. Весь в благодати. Кстати, на пороге доме действительно лежала почта, счета за свет, и горшок с какой-то дурацкой веткой. Всё это я просто-таки счёл своим долгом доставить по назначению. Так что меня вполне могли принять за почтальона. И, ещё раз кстати, я вполне подходил под условия конкурса объявленного той самой газетёнкой. Во всяком случае, до недоразумения с неудавшимся, а потому абсолютно неоригинальным, повешеньем. Ну как история?
Сыщик – Уже лучше. Только «Дирол», похоже, не помог.
Женщина – Алекс! Вы же воспитанный человек.
Сыщик – Но, к сожалению, прямой и искренний.
Женщина – А почему бы вам, прямой и искренний человек, не спросить меня, как я здесь очутилась? Или вы интересуетесь только мужчинами?
Сыщик – Отдюнь, как говорит наш общий знакомый. Просто, если женщина не умеет молчать, что вы с успехом продемонстрировали, то, значит, и сказать ей нечего.
Женщина – Вот тут вы сильно заблуждаетесь.
Сыщик – Правда? Ну, хорошо, так и быть, попробуйте меня удивить. Даю вам пять минут, чтобы доказать мне что я не прав. Шалто, вы не против?! (Гений с загадочной улыбкой отрицательно качает головой.)
Женщина – Пять минут. Хорошо. Попробую уложиться, хотя для женщины пять минут это гораздо меньше, чем для мужчины.
Сыщик – Пять минут уже пошли, а ничего удивительного, вы не сообщили.
Женщина – Ладно, ладно. (Она встаёт, кладёт правую руку на сердце, а левую поднимает ладонью вверх) Обещаю говорить правду, и только правду, и да пусть она вас удивит. Прошёл лишь месяц, как я уволилась из больницы святого Витта, где работала сиделкой и устроилась работать в одну бульварную газетёнку…
Сыщик и Гений (одновременно) – Мария!!!
Женщина – Только не говорите, что я вас не удивила! Ну хорошо. Тогда вот. Путешествуя автостопом по северо-востоку западной Европы, я тормознула красивый чёрный лимузин с красавцем грузином за рулём. И ещё одним красавцем грузином, спящим на заднем сидении. Это уже позже оказалось, что он не то чтобы спал, а скорее умер, от передозировки польским вариантом водки «Абсолют». Грузин, который тогда ещё был жив, и потому болтлив, поведал мне, что они из русской мафии и возвращаются с похорон своего босса, убитого якобы по недоразумению собственным телохранителем во время погони за шпионом объединённой разведки Лихтенштейна и Люксембурга. Отметив, как положено у русской мафии, кончину босса принятием ящика палёного польского варианта водки «Абсолют», и спалив тело неловкого телохранителя, они с приятелем решили найти-таки хитрого и изворотливого шпиона, за которым собственно в это самое время и направлялись. Будучи грузином, водитель лимузина одной рукой вёл лимузин, а другой рукой искал моего сочувствия и моё колено, постоянно расширяя зону поисков. Дабы привлечь его внимание к дорожным знакам, сообщавшим о сужении дороги и прочих стихийных бедствиях, я взяла газету, лежавшую на бардачке, в которую был завёрнут тяжёлый предмет, по форме напоминавший гаечный ключ на сорок восемь, и промазала им по его волосатой ладони, угодив по нижней части бедра. Судя по последовавшей реакции не только бедра. Последнее, что я увидела была надпись «Coca-Cola» на боку выросшего из ниоткуда рефрижератора. В общем, очнулась я в этом самом доме, с зажатой в руке бульварной газетёнкой из которой испарился гаечный ключ. Очевидно от взрыва.
Сыщик – Что ж, впечатляет!
Гений – Так вот почему они оставили меня в покое. (Бросается к женщине и целует её руки) Ах, Мэри, спасительница моя! Почему ты раньше ничего не рассказывала?!
Сыщик – Ребятки, может хватит? (Гений снова садится на место, как ни в чём не бывало.) Я услышу сегодня, хоть что-то серьёзное?
Гений – Хотите притчу.
Сыщик – Ни за что.
Гений – Однажды, в незапамятные времена жил-был садовник одного дерева.
Сыщик – Как это, садовник одного дерева?
Гений – А почему, нет? Есть же писатели одной книги, певцы одной песни, театры одного актёра…
Сыщик – Последний пример не слишком удачный. По-моему.
Гений – По-вашему, конечно. Но кроме вашей существуют и иные разновидности логики. В них это величины одного, единого  порядка. Ну, или единого беспорядка, что в данном конкретном случае
Женщина – Это надолго.
Сыщик – Демагогировать ни к чему. Лучше просто извините, что я вас перебил, и продолжайте.
Гений – Извинения приняты. Так вот садовник одного дерева брёл-брёл по бездорожью и забрёл в захолустье,  где один-одинёшенек  стоял заброшенный дом, покинутый не только людьми, но и, как водится богом. Хозяева были людьми гостеприимными и…
Сыщик – Минуточку…
Женщина – Да помолчите вы, наконец! Дайте послушать!
Гений – … любезными.
 
Затемнение. Растемнение. Освещается стол и два стула с правой стороны. На одном сидит Адам, он же Хозяин, на другом молоденькая Ева, она же Хозяйка. С левой -  стоит Лысый, он же Садовник, с кадкой в руках. В кадке сухой черенок.

Хозяин – Сто пятьдесят.
Хозяйка – Если собираетесь столоваться, ещё двести.
Хозяин – И деньги – вперёд.
Хозяйка (кокетливо) – Если ещё чего захотите, то за особо дополнительную плату, плюс чаевые.
Хозяин – И тоже вперёд. Что характерно.
Хозяйка – Может у него и денег-то нет. Слышишь, как молчит. Многозначительно.
Хозяин – Может и нет. А может он просто немой. (Садовнику) Ты немой? (Садовник не реагирует)
Хозяйка – А может он молчит, потому что согласен.
Хозяин – А может и согласен. Потому и. (Садовнику) Ты согласен? (Садовник не реагирует)
Хозяйка – Значит договорились.

Затемнение. Растемнение. Хозяин сидит на том же месте, хозяйка стоит с левой стороны стола, там где в предыдущей сцене стоял садовник.

Хозяин – Заплатил? (Хозяйка не реагирует) Не заплатил. И почему он тогда до сих пор? Надо кровлю менять. Течёт… Мне, что ли его выкидывать?.. Завтра, наверное, праздник. Может быть пасха. Но допустим, что Новый год. Я куплю тебе корову. Ты любишь сыр. Это подарок.
Хозяйка – Он его поливает. (Хозяин не реагирует) Ухаживает за ним, как ты за мной когда-то. Это завораживает. Как отражение облаков в языках медленно текущего пламени. Он думает ему ласковые слова. Я давно не слышала таких красивых слов. Как жаль, что и теперь не слышу. Как ты думаешь? Ты думаешь?
Хозяин – Он занимает лучшую комнату и не платит. И это в воскресенье! Надо бы вызвать полицию. Кровлю опять же. А то вдруг он маньяк. Кстати, ты действительно любишь сыр, или чтобы сделать мне приятное? И прекрати за ним подглядывать, это некультурно. Ты что-нибудь выяснила?
Хозяйка – Он всё время молчит. Сегодня о том, что сухой черенок, если его сильно любить, обязательно зацветёт! Цветущая слива это такая роскошь! Как голубой бриллиант, которого ты мне так и не подарил!
Хозяин (встаёт, идёт к ней. Доходит до середины и встаёт на колени.) – Твоё внимание мне очень дорого. Не трать его понапрасну. Это кончится болезнью. Религия, если запустить, плохо поддается лечению.
Хозяйка (встаёт, идёт к нему. Тоже встаёт на колени –  Мне очень дорого твоё внимание к моему вниманию. Но красота – приятная болезнь. Почти как любовь. Оставим его в покое.
Хозяин – Конечно, ведь завтра праздник.
Хозяйка – Когда красиво и когда любишь, каждый день ….
 
Затемнение. Растемнение. Хозяин и хозяйка на коленях, но лицами к залу. На столе горшок с черенком, усыпанным белыми цветами.

Хозяйка – Он улыбался.
Хозяин – Он был счастлив.
Хозяйка – Мёртвый он выглядел живее, чем когда был жив.
Хозяин – Он был счастлив.
Хозяйка – А зацветшая слива, действительно прекрасна. Как ты думаешь, он умер увидев, что она расцвела, или она расцвела, увидев, что он…
Хозяин – Так ли это важно. Он счастлив. А она. Она прекрасна.

Затемнение. Освещается «троица». Женщина спрятала лицо в ладони. Гений закинул голову назад. Сыщик разглядывает ногти на вытянутой руке.

Женщина – Сегодня ты прекрасно рассказывал. Я чуть не всплакнула.
Гений – Что же тебе помешало?
Женщина – Ногти Александра.
Адам (выходя из затемнённой части с двумя стульями. Сзади Ева толстая в сари вывозит всё те же два столика заставленных приборами. Сцена освещается полностью) – А мы не помешали?
Сыщик – Смотря чему. Работать мне всё равно не дают, а слушать бессмысленные притчи…
Лысый (спускаясь по лестнице) – Притч без смысла не бывает. Бывают люди, не желающие этот смысл улавливать.
Женщина – Это точно. Мою, Александр так даже и слушать не стал.
Сыщик – А вы и не предлагали!
Женщина – А имело смысл?
Сыщик – Конечно же нет.
Ева – Кушать подано. Если это кому-нибудь интересно.
Женщина – Мне кажется или кто-то стоит за дверью?
Сыщик – А который теперь час?
Лысый – Кому бы это? Вроде бы все в сборе, а новых гостей…
Женщина – Я предчувствую сквозняк. А это предчувствие меня никогда не обманывает.
Адам – Типун тебе на соответствующее место. Ведь, если кто-то сюда действительно.…
Сыщик – Часы в этом доме есть?
Гений – Начало завтрашнего дня. Минуты три – четыре.
Женщина – Шолтик, тебе уже налить?
Сыщик – Это должно быть за мной. Я просил в полночь…

У двери появляется Полисмен. Стучит в дверь. Все молчат и не двигаются. Стук повторяется настойчивей.

Сыщик –  Я, пожалуй, открою.
Лысый –  Пожалуй. Но учтите, это на вашей совести.
Сыщик –  Что, это? (В дверь долбятся уже ногами.)
Лысый –  Последствия. Но вы ж всё равно мне не верите!
Сыщик –  Заодно и проверим. Ведь, если я правильно понял, как только сюда кто-нибудь войдёт, один из вас…
Ева – Один из нас. Вы тоже можете им оказаться.
Женщина – Валяйте, Алекс! Не верьте этой чепухе. Пусть входит, хоть армия спасения.
Гений – Это не остроумно, Мэри!
Сыщик (подходя к двери) –  Кто там.
Полисмен – Откройте, полиция!
Сыщик – Это не смешно. Полиция уже здесь. И меня здесь вполне достаточно.
Полисмен – Приказ комиссара Битковича! В двадцать четыре ноль-ноль…
Сыщик – Во-первых уже ноль семь, а во-вторых с Битковичем я сам всё улажу.
Полисмен –  Но у меня приказ. И кто собственно со мною говорит?
Сыщик – Подождите, я выйду на пару минут. (Поворачиваясь к остальным.) Никто не расходится, я сейчас. (Открывает дверь и выходят. Их разговор с Полисменом не слышен, но он проходит явно на повышенных тонах.)
Лысый – Так, быстренько все ретируемся. Во избежание.

Все, кроме Лысого суетливо расхватывают стулья и разбегаются кто куда. 

Женщина (стоя на лестнице со стулом в руке – Профессор, почему вы бездействуете?
Голос – Почему бездействую?
Женщина – Вот именно.
Голос – Я действую.
Женщина – Разве? То есть всё это - ваша идея?
Голос – А что? Вполне эффектное окончание первого акта.

Занавес.

 АКТ ВТОРОЙ
 
Место действия то же. Время действия тоже то же, плюс две-три минуты. На сцене опять только один стул, стол и на нём телефон. Входят Сыщик и Полисмен.

Сыщик (останавливая Полисмена жестом прямо у двери) – Всё, ждите здесь.
Полисмен – Да, но…
Сыщик – Не да но, а но да! Я сейчас позвоню Битковичу, и вы вернётесь в участок. С чувством исполненного.
Полисмен – Да но мне надо…
Сыщик – А ордер у вас есть?
Полисмен – А у вас? И вообще, неужели, чтобы воспользоваться туалетом, нужен ордер?
Сыщик – Не нужен, если туалет общественный, а туалет на территории частной собственности, и сам является частной собственностью и охраняется государством.
Полисмен – Так может я того…  Поохраняю, как представитель государства?
Сыщик – Молодой человек, одним из основополагающих условий нашей с Битковичем сделки, было беспрекословное выполнение моих указаний. Сходите, поохраняйте кустики на улице. Они тоже частная собственность.
Полисмен (отдавая честь)  – Слушаюсь, господин… господин?
Сыщик – Просто господин!

Полисмен недовольный разворачивается и, демонстративно маршируя, уходит. С лестницы спускается Лысый со стулом.

Лысый – Значит просто господин? Знаете, Александр.… Ведь вас зовут Александр, не так ли? Или не так ли? Я только сейчас понял, что допустил непростительную для своих седин ошибку, не взглянув на ваши документы. Может, мы её исправим прямо сейчас? Совместными усилиями.
Сыщик (суетливо шарит по карманам) – Конечно. Конечно, почему бы и.… Да, вот! (Достаёт бумажник, откуда высыпаются купюры, со звоном сыплются монеты)  А, чёрт! (Вынимает таки из бумажника какой-то документ и протягивает его Лысому, а сам садится на корточки и подбирает рассыпанное. Рассовывает купюры и мелочь по карманам) Да, чуть не забыл, мне же позвонить надо. Срочно.
Лысый – Комиссару Битковичу? Стоит ли дважды за десять минут, будить усталого человека среди ночи?
Сыщик - Почему дважды?
Лысый – Да потому что я только что с ним общался. И он был очень недоволен. И очень же сонен.
Сыщик – А какого, с позволения сказать, хрена…
Лысый – Я только поинтересовался, есть ли в его конторе сотрудник по имени Александр…
Сыщик (подозрительно) – И, что он?
Лысый – Он гаденько похихикал и повесил трубку. Отсюда я сделал единственно верный вывод, что сотрудника с таким именем в его конторе нет.
Сыщик – Вы уверены, что это единственно правильный вывод?
Лысый (внимательно изучает документ) – Судя по этим документам, так и есть.
Сыщик – Да, а что вам в них не нравится?
Лысый – Я не вегетарианец. И люблю кожаные вещи. А это удостоверение члена общества защиты животных…
Сыщик – Знаете, вызов поступил так внезапно, и очевидно я …
Лысый – … выписанный на имя Матильды – Эсмиральды фон Больден-Дутлих…
Сыщик – … впопыхах сгрёб бумаги своей подружки…
Лысый – … урождённой Клопсен – Вельде  (протягивает документ Сыщику) в одна тысяча восемьсот девяносто девятом году.
Сыщик (пряча документ в карман, раздражённо) – Ну, у каждого свои склонности!
Лысый – Да. Только зачем на нём ваша фотография? Тем более криво приклеенная?
Сыщик (достаёт сигарету и закуривает) – Ну, хорошо, будем считать, вы меня подловили. Но давайте сперва разберёмся с этим полисменом, он вот-вот вернётся.
Лысый – Как скажете. Но потом…
Сыщик – Да-да. Потом. Потом непременно.
Лысый – А как, кстати, у него с документами, вы не смотрели?
Полисмен (входя без стука, застёгивая брюки) – Хорошо у меня с документами. Лучше, чем с крыльца ссать. (Глупо ржёт. Никто его не поддерживает, он достаёт документ и протягивает Лысому.)
Лысый (быстро проглядывает документ и возвращает полисмену) – Всё в порядке! Ещё один защитник живности.
Полисмен (с недоумением разглядывает свою бумажку) – Действительно! Ну Биткович! Приколол. Я-то новенький. Первое дежурство, а он… Вот предъявишь, говорит. А я и не глянул. Мне-то как бы глядеть ни к чему. Моё-то дело предъявлять. Я прав? (Все молчат.) Ну я пожалуй, того, что ли.… Пойду я, пожалуй?

Пятится и уходит. Сверху спускается Адам с подзорной трубой.

Лысый (Сыщику) – Тебе в нём ничего не показалось странным?
Адам – Ещё как! Как можно из такого махонького шланга полить весь двор! Включая калитку.
Лысый – Адам, тебе не пора ещё баиньки?
Адам – Время же ещё детское!
Лысый – Вот именно!
Адам – Нет, нет и нет! Евка сказала, что Алик проводит допросы. А я, значит опять ни при где? Пусть и меня допросит! С пристрррастием! Едва я слышу слово страсть, мне сразу хочется упасть! Жаль, Шолтик не слышит! (Зовёт) Шалто-о!!!

Пошатываясь, спускается Гений с бутылкой. За ним Ева молодая и Женщина. Обе в кимоно и с чайными подносами на стульях.

Гений – И чтоб я так визжал?
Адам – У меня тут стих произошёл.
Ева – Мы сегодня ужинать будем или как?
Женщина – Или как. Нам бы их, хоть на завтрак раскрутить. Любезные мужчины, не соблаговолите ли отведать, чем бог послал.
Адам – И далеко послал?
Лысый (Сыщику) – Кагал в сборе. Похоже, наше с вами «потом» откладывается?
Сыщик – Тогда, если вы не против, я продолжу, как ни в чём не бывало?
Лысый – Мы не против.
Женщина – О чём это вы? У вас от нас секреты появились? Аннушка, а как же наше первое правило?
Адам – У нас что, есть правила?
Женщина – Как в любом цивилизованном сообществе. К тебе это не относится, потому ты и не в курсе.
Гений – А я тоже не в нём. Что за правила.
Женщина – Не скрытничать! Не врать! И не скрытничать!
Ева – Это уже было!
Адам – И это было глупо.
Лысый – Действительно, Мари. Ты же знаешь, у нас нет и не может быть никаких правил. Априори.
Женщина – Конечно знаю. Но как-то так вдруг взмечтнулось!
Адам – Чего врать-то? Хотелось бы правил бы, ты бы сюда бы не попала. Бы!
Ева – Некоторые люди со временем взрослеют. В отличие от мужиков!
Адам – И ты туда же?!
Женщина – Да уж, Ева. Защита с твоей стороны столь же неожиданна, сколь и малопонятна.
Ева – Просто чаю хочется. Хотя бы остывшего.
Сыщик – А мне бы хотелось закончить расследование. (Глядя на Лысого) Если никто не возражает.
Ева – Я не возражаю, если с чаем.
Адам – А я так просто жажду!
Женщина – Я – за, с условием личного присутствия. Надоело по лестницам шлындать.
Гений – А мне нальют?
Лысый – Похоже, все не против.
Голос – А моё мнение уже никого не интересует.
Женщина – А вы что, разве против?
Голос – Нет, просто о себе напомнил.
Лысый – Ну и славненько. Итак, Александр… Ничего, что я вас так называю?.. Итак, все готовы беседовать с условием присутствия и за чаем. А вы согласны на эти условия?
Сыщик – Ну-у-у… Вообще-то…
Лысый – Вот и прекрасно. И так, кто у нас… О, простите, кто у вас следующий в списке?!
Сыщик – Э-э…
Голос – Женщин и детей – вперёд!
Женщина – Адамчик, похоже твоя очередь!
Ева – Но…
Адам – С удовольствием. Итак, Шурик, с чего начнём? Хочешь притчу!
Сыщик – А-а-а…Валяй.
Адам – Кого?
Ева – Только не дурака! Не забывай, что влез без очереди.
Адам – Тю-тю-тю.
Женщина – Ничего. Мы с тобой на сладкое.
Ева – Ну я-то, куда ни шло, а тобой разве что закусывать.
Адам – Не льсти себе. (Ева взвешивает на руке поднос. Адам торопливо)  Итак, в некотором царстве, котором государстве…
Сыщик – Ну нет! На сказки мы не договаривались! 
Женщина – Он прав, Адам. Давай чего-нибудь посерьёзнее.
Адам – Я просто конкретизировал место действия. И не надо перебивать, я же тебя перебивать не буду! Ты-то уже отвыступалась.
Женщина – Только частично. Моя история ещё впереди.
Сыщик – Как! Ещё и ваша?!
Женщина (встаёт возмущённая) – Ах так значит?! Ну что ж я никому не навязываюсь. Но имейте  все ввиду…
Гений (болтая полупустую бутылку и глупо хихикая) – Я ещё назад приду!
Сыщик – Э-э-э… Виктория, я не хотел…
Женщина (перебивая) – Мария! Мария!! Мария!!! Даже имени не можешь запомнить. (Убегает на кухню)
Ева – Эх вы, разве можно так, а ещё... мужчина, а ещё... при исполнении. Машенька! (Уходит за Женщиной)
Сыщик – М-да.
Лысый – Так на чём мы?..
Адам (обиженно) – … прервали Адама.
Лысый – Да, Адам, приношу извинения за себя и за всех остальных. Продолжай, мы – само внимание.
Адам – Так вот. В некотором царстве, котором государстве, жил-был король. Не стоит меня перебивать замечаниями, что в царствах живут-бывут цари, а короли наоборот в королевствах, потому как это не сказка, а притча, и следовательно правда. А в правде короли живут повсюду, например кокаиновые, или там рок короли. Чего именно он был король абсолютно не важно, а важно, что он был сказочно богат. И, как водится у сказочно богатых королей, он не просто жил-был, а умирал. Умирал, естественно, от скуки. Вокруг него всё было одинаковым. Одинаково прекрасные женщины с одинаково прекрасной готовностью ему улыбались, одинаково совершенные вина, вызывали лёгкое, приятное, но всегда одинаковое опьянение. Одинаково изысканные яства одинаково удовлетворяли утончённые обоняние и вкус, но не утоляли голода, потому как рецепторы отвечающие за распознавание этого чувства у сказочно богатых людей атрофируются за ненадобностью. В общем можно бесконечно долго рассказывать о причинах вызвавших крайне неприятную и трудноизлечимую болезнь под научным названием «пресыщенность», и все они будут столь же одинаково приторными. Однако в отличие от собратьев и сосестёр по аналогичному диагнозу, наш король сумел распознать признаки недуга и однажды, проезжая на своём золотом «Ролс-Ройсе», повелел своему личному шофёру свернуть с очередной стрит на первую попавшуюся авеню, и затормозить у самого неказистого здания. А в этом здание…      

Затемнение. Растемнение. Редакция газеты. На стене плакат «No smoking!» и мишень для игры в дартс. Стол, заваленный бумагами, папками, газетами, журналами и прочим, чем обычно завалены столы в редакциях). За столом Ева толстая (в данном случае – Секретарша и т.п.) полирует ногти полуметровым рашпилем без ручки. Входит Сыщик (в данном случае – Король) в белоснежном смокинге с белой тростью и прочими прибомбасами, в основном тоже белыми. С явным удовольствием разглядывает кабинет, наглядевшись, удовлетворённо хмыкает. Так как внимания на него не обращают, садится на стул, медленно закидывает ногу на ногу, достаёт сигару и неторопливо начинает её раскуривать. Секретарша соизволяет взглянуть на него и молча указывает рашпилем на плакат.

Король (пуская кольцо дыма в её крайне  удивлённую сторону) – К сожалению, я уже в смокинге, а сменной одежды не захватил.
Секретарша – Для дешёвого каламбуриста вы слишком дорого одеты.
Король – Да? А мне каламбур показался вполне удачным. Скажите, а эта газетка (обводит сигарой окружающее помещение) достаточно бульварная?
Секретарша (взвешивает рашпиль в руке и вдруг резко швыряет его в центр мишени) – У нас очень серьёзная газета! (Упираясь руками в стол, и угрожающе  нависая над Королём) Благодаря последней серии репортажей о краже инфракрасной ртути и плутониевого урана…
Король – Может быть ураниевого плутония?
Секретарша – Неважно! Так вот, благодаря этим репортажам наш тираж еженедельно растёт  в сотни раз!
Король – А каков, если не секрет, тираж был до этого?
Секретарша (остывая, делает неопределённый жест) – Ну-у-у. (Снова усаживается)
Король – Понятно. Ну что ж (встаёт), тогда я не по адресу. Мне-то нужная именно дешёвая бульварная газетёнка. Чем желтее, тем лучше. Хотел вложить в неё скажем… (Делает вид, что что-то высчитывает в уме) тысяч пятьсот-шестьсот.
Секретарша (изумлённо) – Долларов?
Король – Ну не рублей же! Но вряд ли моё предложение заинтересует столь серьёзную…
Секретарша – Да вы что! Да во всём мире не сыскать издания желтее и бульварнее! Уж не говоря о дешевизне! Качество бумаги такое, что купившие газету из желания сэкономить на туалетной, уже через час бегут к проктологу!
Король – А тираж?
Секретарша – А вот насчёт тиража, всё чистейшая правда! Мой бойфренд, он же единственный, и то внештатный корреспондент, действительно набрёл на золотую жилу с этой свихнувшейся таблицей Менделеева и тираж неуклонно растёт. Впрочем, как и риск, что ему свернут шею.
Король – Кому, Менделееву?
Секретарша – Да не, не ему, а Бою моему.
Король – А-а… (Снова садится). Ну, хорошо. Если всё так, как вы говорите….
Секретарша – Так-так! Точно так! Или так точно, как говорят в армии.
Король – Если всё так, как вы говорите, то видимо я по адресу. Так с кем я могу переговорить насчёт условий? Кто здесь босс?
Секретарша – Видите ли.… Наша газета настолько дешёвая… В общем, босс это я, так что…
Король – Я так и подумал.
Секретарша – Надеюсь, это ничего не меняет? Поверьте, за пятьсот тысяч я готова развязать небольшую войну, а за шестьсот победно её завязать!
Король – Не сомневаюсь. Но войны меня больше не развлекают. Я хочу дать в вашей газете объявление.
Секретарша (разочарованно) – И только-то? Как ни тяжело мне это говорить, но объявление в нашей газете стоит несколько скромнее.
Король – Как и вся ваша газета целиком. Мне надо, чтобы эта газета попала в каждый почтовый ящик, в каждый заблудившийся киоск в самой зачуханной деревушке. Содержание следующее, (секретарша бросается записывать) экстравагантный миллиардер объявляет конкурс среди экстравагантных личностей. Экстравагантность - единственное условие участия. Победитель получает всё.   
Секретарша – Что значит, всё?
Король – Посмотрите в толковом словаре.
Секретарша – Но вы хотя бы представляете сколько желающих…
Король – Объявление должно быть составлено так, чтобы ни обыкновенные обыватели, ни любители экстрема, ни алчные бездельники на него не клюнули. Напугайте их чем-нибудь. Например, возможной гибелью, или неминучей смертью, не знаю. Наймите лучших психологов, хоть целые институты.
Секретарша – Но тогда…
Король – Все расходы оплачиваются отдельно. (Встаёт) Ещё вопросы есть? Вопросов нет. Если вдруг возникнут, свяжетесь с моим секретарём (протягивает визитку). Но каждый звонок будет наказываться рублём. Точнее долларом. Так что… Работайте!

Уходит. Затемнение. Растемнение. Все сидят в явном напряжении.

Адам (нерешительно) – Не понравилось?
Сыщик – И это всё?
Адам (ещё более нерешительно) – Ну да…
Сыщик – И это – притча?
Адам – Ну-у-у… Да.
Ева (толстая, входит  в таком же кимоно, как и Ева молодая в предыдущей сцене) – За – ну-у – да!
Лысый – Да уж, Адам! Угораздит же некоторых. Некоторых, которые…
Гений – Молодец, первочеловек! Так нас всех!
Адам – А чего я?
Ева – Да ничего. Вот идиот только, а так очень даже ничего.
Адам – Да чего вы все?!
Женщина (входя из кухни с огромным тортом в форме головы. Вместо носа – огромная свеча, сильно напоминающая фаллос) – Завидуют, Адамчик, завидуют! Ты по наивности, по глупости или от излишней хитрозадозти сделал то, о чём мечтал каждый, рассказал правду, прикрыв её вуалью небылицы! Вот! Кто желает торта?! Портрет Александра в шоколаде с носом! 
Адам – Какой торт? Какая правда?
Гений – Торт - дурацкий. Правда - голая. Или для особо пуританистых эстетов - чистая. А лично для тебя: правда, тире, матка!
Адам – Ничего не понимаю!
Сыщик – Я, признаться, тоже. А хотелось бы, знаете ли…
Ева – А чего понимать-то?! Влез на нейтральную территорию и испражнился!
Лысый – Да уж! Моветон. Моветоннее некуда!
Сыщик – А мне всё это (делает неопределённый жест) показалось небезынтересным. Кроме того, что ни о чём и сильно похоже на.…  Ну, в общем, похоже.
Гений – Сквозь скорлупу яйца узри цыплёнка, как выражался дедушка Сократ!   
Сыщик – А он так выражался? Признаться, я  изучал Сократа.… По долгу службы, так сказать. Так вот, ничего подобного я что-то не припомню.
Гений – Вы же не думаете, что за ним записывали каждую сказанную глупость?! Это – из незаписанного.
Женщина – Я так понимаю, торт никого не заинтересовал.
Ева – Как, впрочем, и чай.
Женщина – Так пропадай же, блин, искусство! А это тебе, (швыряет торт в Адама) чтоб не повадно.
Адам (ловко уворачиваясь) – Совсем, что ли глупая! (Торт со стуком бьется в стену, оказавшись бутафорским) Это ж не торт, а булыжник!
Женщина – Так ведь и я скульптор, а не кулинар!
Ева (угрожающе) – Во-первых, дорогуша, швыряться тортами, да ещё и бутафорскими тоже моветон. А во-вторых, бить Адама моя прерогатива!
Женщина (передразнивая) – Во-первых, дорогуша, я тебе не дорогуша, а Клеопатра, а во-вторых…
Лысый – А во-вторых: заткнитесь обе! Извините за чрезмерную точность определения! (Адаму) Адам, конечно Александру понравилась твоя притча, но думается,  ему хотелось бы знать, как ты сюда попал. Я-то ему уже рассказал, как я это вижу, но его заинтересовал именно твой взгляд на это событие. (Сыщику) Надеюсь, господин сыщик, вы не сомневаетесь, что я не обсуждал с Адамом нашу с вами беседу?
Сыщик – Не сомневаюсь в вашей порядочности. (Адаму) Действительно, Адам, расскажи, как ты здесь оказался?
Адам – Ну-у.… Это.… Да я собственно.… Ну, в общем, я как раз и есть корреспондент. Из притчи.
Лысый – Во языцах.
Сыщик – То есть ты хочешь сказать, что эта притча, совсем даже не притча, а совсем даже правда?
Адам – Ну-у… Собственно, да.
Сыщик – Да? А Аннушка мне говорил, что вы были его студентом.
Адам – Ну-у… Да. Но только заочником. Это ведь из его лаборатории спёрли инфракрасную ртуть и этот как его бишь…
Сыщик (Лысому) – Но вы же говорили, что преподавали философию?
Лысый – Разве? По-моему я говорил, что я доктор философии. А что я преподавал, я не говорили, а сказал, что это секрет. Кстати, студент, вам неуд! Этот, как его бишь, называется ураниевый плутоний
Сыщик (орёт) – Что?! Вы хотите сказать, что всё, что вы сказали…
Лысый и Адам (одновременно) – Вот именно.
Гений – Не знаю, может это мистика, / А может сумерки богов? /Как медленно доходит истина,/ До переквашенных мозгов.
Сыщик (раздражённо) – Мария, вы своему любимчику не нальёте?
Женщина – Какая Мария?! Я не Мария, а Клеопатра, и он мне не любимчик. Ты, Алекс, можешь звать меня Клео. (Берёт рюмку, забирает у Гения бутылку, наполняет рюмку коньяком и протягивает Гению) Шолтик, пора принимать лекарство!
Гений – Не пора. Я итак уже булькаю. А вы не в состоянии отличить поэзии от зарифмованных трюизмов.
Женщина – Вот и не провоцируй! (Сама выпивает коньяк.) Впрочем, всё к лучшему.
Лысый – Налей уж и остальным. Нам всем пора подлечиться.
Женщина (вращая бутылку, как раньше Гений) – На всех тут не хватит.
Лысый – Шалто и ты не в счет.
Женщина – Это ещё почему?
Лысый – Он отказался, а ты – только что!
Женщина – А ты уже и посчитал!
Ева – Пожалуй, я принесу. А вы пока ругайтесь. Кстати, Мари, ты можешь пока довыступать. Мне твои россказни до фени. (Уходит.)
Женщина (вдогонку) – Я – Клеопатра!
Адам – Скорее змеюка её покусавшая!
Женщина (замахиваясь на Адама) – Ах ты…
Голос – Твоя очередь.
Лысый – Клеочка, твоя очередь детка.
Женщина – При таком отношении…
Сыщик – Клеопатра! Видите, я даже запомнил. Я вас очень прошу. Я к вашему распорядку не привычен, у меня уже глаза слипаются, а я так ничего и не понял.
Женщина – Но всё ещё надеетесь?
Сыщик – Положение обязывает.
Женщина – Ну, хорошо, Алекс. Только ради вас. Я к вам неравнодушна.
Гений – И неравнотельна.
Женщина – Неблагодарный Болтай!
Гений – Извини, вырвалось.
Женщина – Ну, хорошо.…  На дальнем краю радуги, на берегу безымянного озера, у подножья вечного дуба, в ожидании хозяина спал каменный пёс. И вот однажды…

Затемнение. Растемнение. На полу лежит Полисмен (здесь – Пёс). Появляется Адам (здесь – Путник). Путник подходит к Псу и пытается его распихать.

Путник – Эй, чувак! Эй! Проснись, слышишь!
Пёс (ворочаясь) – Хр-р-р!
Путник – Вставай, ну!
Пёс (просыпаясь и потягиваясь) – Не нукай, не запря-а-а (потягивается)! Ходют тут всякие.
Путник – Я не всякий. Я заблудившийся. И очень пить хочется.
Пёс – А я что, похож на колодец?
Путник – Не похож. Но вон там озеро, а ты единственную дорогу загородил. Ни сдвинуть тебе, ни перелезть сил нет. Обезвоживание крайней степени обезвоживания.
Пёс (потягиваясь) – А-а (отмахивается). Все равно бы не вышло. Я ж тут не просто так загораю. Я специально дорогу загораживаю.
Путник – А это что, частная собственность?
Пёс – Можно и так сказать. Ответишь на три вопроса, пропущу. Не ответишь, не обессудь.
Путник – Кончай, мужик, не придуривайся. А то забуду, что обессилил, соберу остатки тестостерона в кулак, и как этим кулаком врежу!
Пёс – И получишь перелом правой верхней конечности. Плюс к обезвоживанию. Я ж каменный, понимать надо.
Путник (размахивается) – Ну, гляди! Я предупреждал! (Бьёт пса и истошно орет, корчась и тряся больным кулаком.)
Пёс – Я тоже.
Путник – У-у-у. Блин!
Пёс – Да. Неплохо бы, сейчас блинчиков. Да с медком разнотравным-то.
Путник – Идиот. Больно-то как.
Пёс – Не ругайся лучше. А то безо всяких вопросов обессудишь.
Путник – Ну ладно, чувак. Твоя взяла. Только давай без этой лабуды с вопросами. Говори сколько и пропускай. Сил нет.
Пёс – За взятку в наших краях можно и сесть. На кол. А без вопросов никак нельзя. Сказки надо читать!
Путник - Ну, лады. Только, если на то пошло, то не три вопроса, а два.
Пёс – Это ещё почему?
Путник – А ты уже один задал. Про колодец, помнишь? И я ответил. Так что теперь один остался.
Пёс – А это… Стоп. Молчу-молчу. По твоей логике выходит, что «это ещё почему?» - есть вопрос номер два. Ну что ж, хитро.
Путник – Спасибо.
Пёс – Заткнись, дай подумать. (Пёс чешет в затылке, подмышками, ковыряет в носу и что-то бормочет.) Да уж. Ну что ж, вроде всё правильно. Тогда слушай третий вопрос. Мне его Сфинкс задал, так я уже миллион лет думаю, никак ответить не могу.
Путник – Миллион лет?
Пёс – Ну, может три. Здесь время значения не имеет. Оно и вообще-то значение не очень имеет, а уж здесь и подавно.
Путник – Знаешь, если это знаменитая загадка Сфинкса, то можешь не стараться. У нас ответ каждый школьник знает. Могу и тебе сообщить по блату. Ответ: человек.
Пёс – Не получается. Утром – на четырёх ногах, ну допустим. Ребёнок на карачках. Днём на двух, тоже подходит.
Путник – А вечером – старик с палочкой. Чего не понятного?! Всё, пропускай!
Пёс – Погоди. До «вечера» я тоже допёр. Но почему ночью-то на восьми? Что ж человек ночью осьминогом становится? Это не вопрос, это сарказм, так что не пытайся встревать со своей хитрозадостью.
Путник – Чего-чего ночью?
Пёс – Утром на четырёх…
Путник – Днём на двух, а вечером на трёх.
Пёс – Не а вечером, а просто вечером, а а, как раз ночью! Вечером на трёх, а ночью на восьми.
Путник – Да-а. Похоже, в нашем школьном образовании были пробелы. Дай-ка подумать.
Пёс – На-ка, подумай. А я подремлю пока (укладывается). Даю тебе пятьсот лет, потом.… Ну, сам знаешь.
Путник – Да уж запомнил. Потом – не обессудь.
Пёс – Ага. Только не я не обессудь, а ты.
Путник (бьёт себя по лбу больной рукой и снова взвывает) – У-у-у, блин.
Пёс – Да. Неплохо бы, сейчас блинчиков. Да с медком…
Путник – Да я не о том. Всё равно это человек!
Пёс – С каких таких…
Путник – Элементарно. Ночь для человека – это смерть. А чтоб его отнести на кладбище нужны, как минимум четверо. Четырежды два – восемь. Вали с дороги.
Пёс – Не груби, дай подумать. (Снова чешет в затылке, подмышками, ковыряет в носу и что-то бормочет.) Кажись опять всё верно. Но знаешь, во времена сфинкса людей не хоронили, тем более, вчетвером, а скармливали стервятникам.
Путник – Это не моя проблема. Сам сказал: здесь время значения не имеет. А в наше время именно так и хоронят. И, если не хочешь увидеть и меня на восьми ногах…
Пёс – Соблазн велик. Уж больно ты нахальный.
Путник – Да не нахальный я, я пить хочу.
Пёс – Ладно-ладно. Только учти ты теперь мой хозяин, а я твой пёс. Буду тебя защищать и оберегать до скончания веков. А ты уж будь со мной поласковей, и блинчиками угощай почаще с медком разнотравным.
Путник – Ни хрена себе, да ведь, если я домой с собакой вернусь меня жена…
Пёс (угрожающе) – Предпочитаешь домой вообще не вернуться?
Путник – Да нет. Предпочитаю вернуться. А разве собаки с хозяевами так разговаривают!
Пёс – Собаки вообще не разговаривают. Вот напьёмся, потом за ту горку перевалим, и я тоже заткнусь. На веки веков. (Удаляются) А у тебя жена сильно строгая?
Путник – Да нет. Я и не женат вовсе. Это я так сказал.

Исчезают. Затемнение. Растемнение. Входит Ева толстая снова с тележками. На тележках коньячные приборы и две бутылки. Снова частичное затемнение. Освещённой остаётся только Женщина и слегка, как бы в тени, Лысый.

Голос – Не знаю как другим, а мне понравилось.
Женщина – Правда? Спасибо.
Голос – Правда. Пожалуйста. Конечно, сравнение смерти с ночью банально до примитива, но меня тронуло. Наверное, ввиду своей актуальности.
Женщина – Не говорите так, профессор. Вы меня пугаете.
Голос – Правды нельзя бояться. С нею следует мириться. Ты же сама хотела, чтобы всё это закончилось. А Аннушка ещё и убийство пообещал. Так что, всё как нельзя кстати. Мне действительно пора уснуть. Ночь не умеет ждать.
Женщина (передразнивая) – Аннушка убийство пообещал. Подумаешь. Хотя нет! Он ведь говорил об убийстве, а ты об обычной смерти!
Голос – Каждая смерть – убийство. Различны лишь орудия убийства. Нож или пуля, старость или вирус, какая, собственно разница?
Женщина – Но как же я? Все мы?
Голос – Вы и есть мой вирус. Впрочем, этот разговор преждевременен. Пока ещё преждевременен.
Женщина – Но ты не ответил. Что снами-то будет?
Голос – Не знаю. Может быть…. А может и нет. Но тебе пора. Я ведь ещё не сплю, и мне очень интересно, что будет дальше.
Женщина – Как ты можешь быть таким жестоким?! И безразличным!
Голос – Прости. От меня это не зависит. Мы задерживаем действие, а Еве тоже хочется высказаться.
Женщина – Но ты ещё… Ещё не насовсем?
Голос – Нет. Обещаю.
Женщина – Ну, тогда…

Окончательное растемнение. Ева, но уже молодая, подвозит столики к каждому. Все молча наливают, но не пьют.

Сыщик (глядя на Еву) – Никак не могу привыкнуть. Да… Так вот… Не знаю как другим, а мне понравилось.
Лысый – Мне тоже. Странно, что ты раньше её не рассказывала.
Женщина (отстранённо) – Разве? Впрочем, может быть. А может и нет.
Сыщик – Ева, а вам?
Ева – Мне? Почему вас интересует именно моё мнение? Тем более, что я была на кухне.
Сыщик – Но вы ведь подслушивали. Разве нет?
Ева – Вы меня оскорбляете. А я-то думала, что нравлюсь вам.
Сыщик – Вы мне действительно нравитесь, несмотря на то, что повторяетесь сами, и заставляете повторяться меня.
Ева – Женщине всегда нравится нравиться и нравится слышать, что она нравится, может даже больше нравится, чем просто нравиться.
Адам – Во загнула! Мне бы так!
Гений – Или тебя бы!
Женщина – Шалто, американский юмор тебе не к лицу.
Гений – Извини. Алкоголь и никотин, которыми кое-кто меня накачал, с лёгкостью опускают мозги до уровня (демонстрирую, проводит ребром ладони по низу живота) среднего американца.
Ева (зловеще и напряжённо) – Не трогай мою Родину, пиитствующий алкаш!
Женщина – Так ты американка? Надо же! Тогда понятно.
Ева – И что это такое тебе понятно? Да, я американка! А тебе завидно, да? Завидно, что я служу великой стране, несущей идеалы демократии в самые отдалённые уголки планеты.
Лысый – И для пущего несения этих идеалов тебе, пардон, твоей, страдающей манией величия стране, понадобилась инфракрасная ртуть и ураниевый плутоний?!
Ева – Угадал.
Лысый – Не угадал, высчитал. Причём, довольно давно. Признайся, ведь это ты выкрала их из лаборатории?
Ева – Подумаешь! Чего не сделаешь, ради нераспространения. И не выкрала, а только оплатила плановое изъятие. Во благо.
Гений – Так ты из ЦРУ. Мне следовало догадаться раньше. Бог мой, я теряю нюх. Наверное, от курева. Алекс, не дашь мне ещё сигаретку?   
Сыщик (бросает ему пачку) – Держи! Это последняя.
Адам (радостно) – А я знал! Я знал! Она целуется морзянкой.
Женщина – И я знала. Мне тот грузин из русской мафии хвастал, что они облапошили толстую американскую суку с садистскими наклонностями.  Я, как только Еву увидела, сразу узнала.
Гений – Да уж, по такому описанию трудно ошибиться.
Ева (Женщине) – Не толстая, а сексуальная. (Гению) А ты бы вообще бы… Рифмуй свои розы с наркозами и склерозами. (Адаму) Ну а ты? Ты что, так и будешь смотреть, как обижают твою даму?
Адам – Конечно же, нет, дорогая. В следующий раз я закрою глаза, или отвернусь.
Сыщик (встаёт и громко, стучит ногтем по рюмке) – Минуточку внимания. У меня тут появились некоторые  мысли.…  А из них некоторые выводы... В общем, я бы хотел поделиться.
Адам – Как инфузория?
Лысый – Не придуривайся, Адам. Это должно быть интересно.
Адам – Конечно интересно. Деление Алекса-сыщика на кучу маленьких холмсиков просто обязано быть интересным.
Сыщик – И каждый холмсик во мне, просто жаждет ясности. А все они вместе, как им кажется, готовы эту ясность прояснить… Кажется… (Прислушивается) Кажется за дверью снова кто-то…
Полисмен (выбивает дверь ногой и  вбегает с пистолетами в руках и огромным кинжалом в зубах) – Вхе хе хеса!
Женщина – Чего хочет этот рэмбоид?
Ева – Он говорит: все не с места. Стращает то есть?
Женщина – Ну такой дикцией напугать нетрудно. (Полисмену)  Вы к логопеду не пробовали обращаться?
Полисмен (вытаскивая кинжал изо рта) – Пробовал. Но он получился суховат и пересолён.
Женщина – У вас куцый юмор, сэр!
Ева (подходит к полисмену) – Да он и сам похож на собачку (чешет его за ухом). Хоро-о-оший. Хороший пёсик!
Полисмен (довольно урчит)  – Мр-рр! (Опомнившись, отталкивает Еву. Та подает) В смысле всем оставаться на местах, никому не подходить!
Ева (удивленно капризно) – Он меня ударил! Вы видели? Он меня… Плохая, плохая собачка!
Адам (поднимает с пола «торт») – Он не собачка, он - псина! Тортика хочешь, Пёс?!
Полисмен – Ты пытаешься меня оскорбить, пупс? Бесполезно. Меня, как только не называли! Но сейчас вас всех должно волновать лишь то, что у пса многочисленные (вертит пистолетами) и острые клыки!
Гений – К вашему сведенью, сэр, у млекопитающих, как правило, всего четыре клыка. Надеюсь, вы млекопитающий?
Полисмен – А тебе, шпиён мелкокалиберной Европы, надеяться вообще не на что.
Гений – Даже на то, что ты случайно перережешь себе горлышко этим перочинным тесачком?
Полисмен – Даже на это. Я – мафия, а мафия – бессмертна!
Лысый  (поднимается и неторопливо движется к Полисмену) – Мафия, быть может. Но не мафиози.
Полисмен (пятясь и направляя пистолеты на Лысого) – Слышь, наука, не дёргайся а! Я ненароком и обидеть могу.
Лысый – Отдюнь, как говорит… Впрочем неважно, кто говорит. Важно, что говорит этот кто.
Полисмен – Кто чего говорит?
Лысый – Я же сказал – неважно.
Полисмен – Да, говорите вы неважно, а вы к логопеду не пробовали…

Внезапное затемнение. Освещается Женщина и сзади, не заметный для неё – Лысый.

Женщина (сжав руки в кулаки, с напряжением) – Профессор, что с вами? Вам плохо. (Шипение на магнитофонной ленте.) Не молчите… Скажите хоть что-нибудь!
Голос (Медленно. С усилием) – Мне неплохо. Мне почти уже хорошо. Еще рано. Не время ещё. Не мешай. Женщина – Да, но это какой-то абсурд…
Голос (Громко и твёрдо) -  Не мешай! (Примирительно) Уже скоро, девочка. Уже скоро…
Женщина – Но я…

Растемнение.  Женщина пристально вглядывается куда-то вверх и вперёд, Лысый с сочувствием и даже жалостью на неё. Остальные не обращают на них ни малейшего внимания, а смотрят на лежащего на полу рядом с Лысым Полисмена.

Ева – Хороший бросок, Адамчик. Всеобщая тебе благодарность. С занесением.
Адам (кокетливо скромничая) – Да я что. Это ей спасибо (кивает на Женщину). Ей и её кулинарным способностям. Удачный торт получился.
Гений – Не скромничай, Адам. Неплохо для студента.
Сыщик (аплодируя) – Тем более для журналиста. Действительно очень неплохо, Адам. Вот только зря. (Полисмену, приходящему в себя с тяжким кряхтением) Вставай! Игра окончена.
Полисмен – У-у-у. Уже? И кто победил?
Сыщик – Как всегда. Наши и справедливость.
Полисмен – Я что-то пропустил?
Гений – Прямой правой. Непростительная ошибка.
Адам – Ну почему ж непростительная? (Изображая из себя римского императора) Я прощаю тебя, псина. Можешь проваливать.
Лысый (тихо, но твёрдо) – Никто никуда не уйдёт. Итак, господин сыщик. Вам не дали договорить. Но теперь.… И, пожалуйста, без экивоков.
Сыщик – Что ж. Можно и без них. Но для начала, Пёс, прибери свои игрушки. Оружие меня раздражает. Кстати, господа, приношу свои извинения за наш с этим джентльменом маскарад. Мне просто необходимо было выяснить одну вещь и весь этот арсенал предназначался на крайний случай, для, так сказать, эмоционального давления… Но не понадобился. Я во всём разобрался и так. Итак, господа, я собрал вас…
Адам – Он нас собрал, видите ли. Мы что, грибы в лесу?!
Ева – Заткнись, кретин! Не чувствуешь  что ли, сейчас будет самое интересное.
Гений – Стеная истины стена/ Падёт под градом слов ненужных…
Сыщик (нетерпеливо) – Повторяю! Я собрал вас.… Именно я финансировал ваши исследования, профессор, именно я, когда вы Ева, так не вовремя вмешались, подключил к розыскам ваших шефов, Шалто. Я давал то самое объявление, и, наконец, именно я являюсь владельцем всего этого (обводит рукой) серпентария. 
Адам – Ну ты блин даёшь! Даже я б так не смог!
Ева – Конечно! У тебя за душой и гроша…
Сыщик (перебивая криком) – И я знаю, где находится похищенное.
Все (хором, не вставшие при этом встают) – Где?
Сыщик – В каждый бред подсознательно включается частичка правды. Я бы даже сказал, правда сама облекает себя в форму бреда, когда не хочет быть узнанной. Так вот, отбросив эти искусственные оболочки и собрав частички в единое целое.… Но сначала, да будет известно не информированным, коих здесь большинство (указует на Лысого), за исключением некоторых, ураниевый плутоний вкупе с инфракрасной ртутью это источник биоэнергии. Практически - двигатель жизни. Тот самый божественный выдох заставивший ожить даже прах. Что уж говорить о уже живом теле? Даже камень оживёт… Даже сухой черенок…

Затемнение. Снова освещённый круг в центре которого Женщина, а сзади – «фоном» - Лысый.

Голос – Ну как тебе такой поворот?
Женщина – Отвратительно. Сентиментальный пафос настоянный абсурде… Не твой уровень. Извини просто я…Я просто не нахожу слов.
Голос (печально, тихо, с трудом) – Я тоже…Прости, что так всё… Скомкано. Я… Мне… Пора.
Женщина (кричит) – Нет!!! Ты не имеешь права!
Голос  – Ну вот, пожалуй, и…
Женщина – А как же мы? Как же я? Нам что же… Тоже?
Голос  – Кто знает?…

Здесь и далее после фразы «Кто знает) по залу проносится разноголосое эхо. Голоса мужские и женские, детские и старческие. Фраза: «Кто знает»  звучит то, как вопросительная, то, как утвердительная. (Далее просто «ЭХО»

Женщина – Профессор! Проф. Вы меня слышите?
Лысый (подходит к женщине и обнимает её за плечи) – Он не слышит.
Женщина – Ты что тоже?
Лысый – Конечно. А что именно?
Женщина (плача) – Ты… Ты не понимаешь… Никто не понимает…
Лысый – Кто знает! (ЭХО)
Женщина (выскальзывает из его рук) – Что… Что ты хочешь сказать?
Лысый – Сказать? Скорее спросить. Как тебе наши новенькие? По мне так просто прелесть. Особенно Апекс, так быстро вжился в образ, даже взял на себя функцию лидера…. Впрочем, и Пёс неплох.
Женщина – О чём ты говоришь. Ты хоть понимаешь…
Лысый (перебивает) – Я говорю: пока мы живы, надо жить! Нас с тобой люди ждут, между прочим. А мы разговоры беседуем.
Женщина – Люди? А если мы действительно лишь фантомы, продукты его фантазии…
Лысый (перебивает) – То и это ничего не меняет. Фантомы тоже не любят ждать.
Женщина – Но разве фантазии способны жить без того, кто их создал?
Лысый (снова берёт её за плечи) – Кто знает! (ЭХО) (Они разворачиваются и идут вглубь сцены) И потом… Может ты сама его придумала?! Человек придумал бога, создавшего человека, или бог, создал человека, позволив ему, придумать себе бога… Вопрос терминологии. И, в конце концов, первочеловеку было сложнее, у него только одна Ева была, а у нашего Адама…
Женщина – Тебе бы всё шутить…(скрываются за сценой).
 
Под музыку круг света, который сопровождал их, начинает сужаться, а в центре сцены, разрастается другой, в центре которого стоит горшок с черенком покрытым белыми цветами. Когда круг, расширившись, освещает всю сцену падает


                ЗАНАВЕС.

                1996 – апрель –13.09.2002г