Был солнечный летний день. По пустынному берегу лагуны шла очень красивая семья. В нескольких метрах от прибойной полосы, чуть касаясь друг друга кончиками пальцев, шли мама и папа, а впереди них бегал, резвился мальчик. Глава семейства был мужчина в возрасте Христа, чуть выше среднего роста, с благородной осанкой и аристократическим ликом. Свет его голубых умных глаз вызывал воспоминания о портретах лучших представителей мужского рода минувших столетий, несмотря на то, что одет он был в широкие серые брюки, закатанные до колен, и свободную посконную рубаху. На левом плече он нес большой рюкзак, и в левой же руке он держал свои сандалии, вышагивая босыми ногами по нагретому солнцем песку пляжа. Ветер спутал его легкие темно русые волосы так, что трудно догадаться, какую прическу он носил. Но это так, видимо, нравилось его спутнице, что нет нет, да взглянув на него снизу, она порывистым движением к нему приближалась и весело смеясь своей рукой еще больше взъерошивала его волосы. Он улыбался ей в ответ и любовался своей женой. Она была молодой женщиной, про которых принято говорить - русская красавица. Среднего роста, стройная, с гибким станом, с изящными и одновременно сильными руками и ногами. Копна её русых волос, перехваченных чуть ниже шеи коричневой лентой, тяжело лежала на спине между лопаток, и только немного наиболее коротких волосков удалось ветру выхватить из- под ленты и он их неистово теребил, создавая легкий ореол вокруг прекрасного чела. Эту красавицу легче представить среди полей со снопом пшеничным в руках, чем в палатах с зашторенными окнами, так она была гармонична с природой своей статью, бронзовым загаром, искрящейся улыбкой темно серых глаз и свободою в движениях, которая ярко оттеняла рыцарскую сдержанность в жестах своего мужа. Мама шла по пляжу в босоножках и частенько приостанавливалась, чтобы игриво потряхивая красивой ножкой вытряхнуть из обуви попавший песочек. У таких красивых родителей и ребенок был очарователен. Подросток лет десяти был долговяз и угловат, как многие дети в этом возрасте, но уже явственно проступали в нем наилучшие черты, которые он перенял у своих родителей. Особенно заметно уже проявлялись пластика движений и их эмоциональная порывистость, присущие матери, и, конечно же, высокий лоб и пристальный взгляд умных, светлых отцовых глаз. Мальчик бегал впереди движения родителей по всей ширине примерно десятиметрового песчаного пляжа, играя в различные воображаемые игры. Он то легко скакал, изображая наездника, то глубоко бороздил босыми ногами песок, что уж он себе при этом воображал не знаю. Его короткие, чуть ниже колена бирюзовые штанишки от того, что он часто забегал в воду, взметая брызги, были уже изрядно мокрые, с налипшими песчинками, забрызгана водой была и его белая рубашка. Но он был очень радостно возбужден и, видя как одобрительно поглядывают на его забавы родители, старался резвиться еще пуще. Он купался в счастье, овладевшим его сердцем, которое сладостно пело от того, что родители любили друг друга, любили его, и они все вместе целый день будут отдыхать у моря, играть, купаться, колдовать у костра над чаем и другими вкусными приготовлениями, для которых все необходимое лежало пока в папином рюкзаке. Не так часто им приходилось вот так втроем проводить время на морском берегу, а уже скоро ему предстоит, как каждое лето, ехать в деревню к бабушке и дедушке, где ему придётся оставаться до той поры, пока не начнутся учебные дни в школе. В деревне тоже очень хорошо. Там знакомые мальчишки, маленькая речка с очень теплой водой, в которой очень приятно купаться и нырять в жаркие-жаркие дни. Там коровы, овцы, гуси, утки, куры, кролики, сосед дядя Ваня покатает на лошади, там вкусные вишни, сливы, яблоки…, там ласковые руки бабушки и добродушное ворчание деда… Но там нет моря и там нет папы и мамы, которые бы вот так с любовью смотрели друг на друга и ободряли его в играх.
Уже оставалось недолго идти до того места, где они обычно устраивались на семейный пикник. Высокая терраса над песчаной косой становилась немного пониже, а сосновый лес на ней чуть реже и прозрачней в своих кронах. Впереди морская лагуна все более углублялась в берег, становясь при этом уже и мельче, а чаек над ней кружило значительно больше, чем на других участках побережья. Мальчик подбежал к родителям и, заглядывая им в глаза, прокричал:
- Ма! Па! Я побегу на пятачок? Я там вас подожду. –
Пятачком они называли небольшую полянку среди соснового бора на террасе совсем рядом с её краем. В этом месте сосны чуть расступались, так же и трава и мох, отодвинувшись, обрамляли округлую в десяток метров шириной песчаную площадку, среди которой был сооружен из принесенных камней очаг. Совсем рядом от неё, через лес к морю бежал ручеёк с чистейшей водой. Он был малюсенький, парнишка его легко мог перешагнуть, но, удивительно, вода в нем текла постоянно.
- Хорошо, сын, беги. Воды набери. –
Отец снял с плеча рюкзак, извлек из него аллюминевый чайник и протянул сыну. Парнишка принял в обе руки чайник и стремглав понесся к заветной полянке. Он старался бежать не останавливаясь, чтобы видели родители, что он уже большой, сильный и может бежать долго, не выбиваясь из сил. Скоро он уже оказался у цели. Посидел немножко на коленках, перевел дух и уже не спеша отправился к ручью. К ручью вела хорошо заметная устеленная рыжей мягкой хвоёй тропинка. Но все равно по ней босыми ногами идти нужно было осторожно, чтобы не наколоть ступни встречающимися ветками. Через пару минут мальчик уже был возле воды. Прямо в каменистом русле ручейка для того, чтобы удобно было набирать в посуду воду, было вырыто папой углубление. Оно было глубиной в полуметр, с крутыми краями и круглое, словно озерцо или наполненная чаша. В этой чаше всегда плавали хвоинки, совершая плавные движения, подчиняясь движению воды. Чтобы они не попали в чайник, мальчик решил их осторожно выловить и склонился над водой…
Лучи солнечного света, отразившись от поверхности воды, ослепили мальчика. Чуть погодя, когда яркость света в глазах стала слабнуть, он увидел освещенную восходом с заснеженными вершинами гористую местность, а из центра зари в его сторону скользнул орел. Паря, своими широченными крыльями он постепенно закрывал ослепительный свет солнца. Но один еще яркий пучок света осветил укромный уголок под кроватью мальчика в его доме, куда он затолкал игрушки, после просьбы мамы навести в комнате порядок. Он так тогда спешил собраться с родителями в этот поход к морю, что схитрил, затолкал игрушки под кровать, и теперь устыдился, видя, как десятки оловянных солдатиков лежали поверженными возле деревянного меча, бумажного парусника и книжки. И показалось ему, что уже не вернутся в его игры маленькие доблестные воины, оставленные своим полководцем. Он протянул к ним руку, но она коснулась поверхности воды, рассыпав яркий свет на множество мелких бликов, играющих на поверхности озерка. Ладошкой собрав к краю и вычерпав хвоинки, мальчик опустил в углубление чайник, вода звонко потекла через край, наполняя его. Когда уже чайник наполнился и мальчик извлек его из воды, он заметил прямо перед собой в паре метров ворона. Черный крупный ворон сидел на крупной поваленной ветке и пристально смотрел на мальчика.
- Ты заберешь моих солдатиков? –
Мальчик обреченно спросил птицу и в легком повороте головы ворона увидел утвердительный ответ. Ему очень жалко стало своих солдатиков, так, что защемило сердце. Мальчик был уже готов расплакаться, но ворон в этот момент подпрыгнул, взмахнул крыльями, громко ими хлопнув, и в том месте, где он только что сидел, взору мальчика открылось развернувшееся сказочное сражение. Это была битва между двумя армиями, на подобие тех, какие он любил разыгрывать дома. Но только здесь сражение происходило настоящее. Две армии сошлись в поединке на равнинной местности. За спиной каждой армии была река, и этим противоборствующие стороны приговорили себя к невозможности отступления. Их полководцы привели сюда многотысячные войска, и они сошлись, чтобы победить или погибнуть. Свистели пули, выпущенные из ружей, стреляли пушки, разрывы их гранат и шрапнель калечили пехотинцев, валили навзничь кавалеристов. Сражение длилось, уже видимо, давно с переменным успехом. По всей видимости, оно началось утром, а сейчас солнце уже клонилось к закату. Все поле было густо задымлено, кругом виднелась развороченная земля. По всему пространству долины, даже в глубоком тылу армий лежало множество поверженных воинов, коней, развороченных орудий. Те же, кто продолжал сражаться, двигались медленно, натужно. Поединок уже давно разбился на драку отдельных кучек солдат с каждой стороны. Резервные подразделения обоих армий уже все были в бою. Солдаты не осуществляли никаких осмысленных маневров, они, просто сойдясь, истребляли друг друга, стреляли, рубили, кололи. Офицеры практически все, даже из свиты полководцев, тоже побывали в бою и многие уже погибли. Уже каждому участнику сражения были ясны эфемерность и бессмысленность победы. Упорствовали только оба полководца, окруженные немногочисленными ординарцами и порученцами, среди которых тоже были все с ранениями. Полководцы уже почти безучастно взирали на поле сражения, давно не подносили к глазам подзорную трубу и не отдавали приказаний. Но вот солнце коснулось горизонта, и оба соперничающих полководца, словно по команде, поднялись, оседлали своих коней и безмолвно со шлейфом немногочисленной свиты удалились с поля сражения и увезли свои стяги, синий и зеленый. Бой без их участия продолжался до наступления сумерек, и только с их наступлением еще живые, покинутые своими командирами воины опустили оружие и попадали обессиленные на землю. Обе армии лежали под угасающим кровавым закатом, и горстку живых среди них было не отличить. А потом и темнота накрыла всю картину.
- Последуем со мной в стан синей армии, там произойдет главное, - молвил ворон, и увлек мальчика с собой.
Они догнали полководца синей армии и его свиту у стен крепости, которая располагалась на холме посреди равнинной местности. Вместе с ними они, не замечаемые окружающими, проследовали сквозь крепостные ворота. Внутри крепости наездники спешились, передав своих коней подошедшим охранникам, и стали спускаться по высоким каменным ступенькам в подземелье, потом они долго шли по подземной галерее с высокими каменными сводами с большим количеством ответвлений, у каждого начала которых стоял с факелом и оружием стражник. Весь этот путь ворон нес мальчика на своей спине сзади свиты военноначальника, бесшумно и незаметно для стражи паря под сводами. Уже, когда казалось, что подземному ходу не будет конца, в конце туннеля замерцали массивные деревянные ворота, богато инкрустированные золотом и костью. В тот миг, когда вся процессия остановилась перед ними, они очень медленно стали приоткрываться и, в конце концов, открыли путь в очень широкую залу, свод которой подпирали множество каменных колонн с горящими на них факелами. Все свободное пространство на полу между колоннами было завалено драгоценностями. В кучи были свалены сундуки, ларцы и шкатулки с золотыми изделиями и драгоценными камнями, кубки, вазы, фигурки животных и различных божеств, очень богатые доспехи и одеяния, различное богато инкрустированное оружие, посуда и всякая другая богатая утварь. По узкому проходу мимо этих несметных богатств полководец со свитой прошагали, как и прежде размеренно и целеустремленно. Ни один взгляд не коснулся всех этих богатств. Чувствовалось, что для этих людей сокровища подземелья не имели никакой ценности. Миновав мерцающий золотом и гранями бриллиантов зал, участники минувшего сражения были остановлены десятком стражников высоченного роста. Сквозь их заслон прошел только полководец, вся свита была препровождена в боковой проход. Все совершалось четко и безмолвно, видимо, по давно установленному порядку. Выдержав паузу, пока свита удалилась, перед полководцем открыли потайной ход в каменной стене, и он вошел в помещение просторное и очень светлое после путешествия в полутьме подземелья. Это был просторный круглый зал с высоким куполообразным сводом. Из под купола же вниз изливался яркий серебристый свет, но не из окон и отверстий, которых не было, а просто со всей поверхности свода. Свет и каждый малейший звук, казалось, занимали все пространство. Гулким эхом отдавались каждый шаг и движение доспехов вошедшего. Его стоя встречали несколько десятков мужей. Это были уже не молодые, а некоторые даже преклонного возраста мужчины. По всему видно, что это было собрание государственных мужей, министров, воинов, ученых. Он вошел внутрь ими образованного полукольца и сел на трон, громко ударив одетым в сталь доспехов запястьем о подлокотник трона. Когда эхо этого удара затихло, мужи опустились на покрытые коврами ступени, выстроенные дугами, как в амфитеатре. Все сели, остался стоять только один высокий лысый человек возраста лет сорока пяти. И хотя на нем не было никаких доспехов или мундира, по его осанке, развитой мускулатуре и взгляду чувствовалось, что это был воин, воин сильный, воин смелый и умный. И больше взоров присутствующих было обращено к нему, а не к сидящему на троне. Тишина уже длилась несколько минут. Но вот, восседающий на троне поднял до селе склоненную голову и, обращаясь к стоящему, произнес:
- Как у тебя? –
- Я разбил отряды идущие с побережья, и вернул их к устью. Они скоро не смогут нам угрожать, и оставленные мной дозоры будут контролировать юг от проникновения лазутчиков. Но…-
Произнеся “но” он замолчал. Это “но” выступающий произнес подчеркнуто громко. Очевидно, что тому, что он собрался произнести дальше, он хотел придать особое значение. Опять залом овладела надолго тишина, казалось, что в эту безмолвную паузу все внимание присутствующих и даже опускающегося с кровли света сконцентрировались на лысом воине. Но он стоял, как прежде, и сохранял молчание.
- Продолжай, - произнес полководец.
- Прими мой совет, повелитель. И объяви конец войне. –
Снова воцарилась тишина. Но её теперь прервал, видимо, единственный сегодня, кто имел силу и волю говорить.
- Я понимаю, что предложить мир сегодня, когда мы не потерпели ни одного поражения, уничтожили превосходящие числом нас отряды неприятеля, тебе сделать очень тяжело. Но, сделав это, ты дашь шанс своему врагу прекратить агрессию, сохранив перед своими младшими братьями, посягающими на трон и толкнувшими его на войну, имя непобедимого. Сохранив его на троне, ты до конца его царствования, я уверен, обезопасишь наши границы от войны с этой страной. Сделай это и ради своих солдат, которые никогда не попросят пощады. Сделай это для них. -
Руководитель государства опять опустил низко голову и, казалось, оцепенение в зале никогда не кончится. Опять же оцепенение нарушил, державший сегодня речь воин. Он медленными, мягкими, и уверенными шагами покинул свое место, подошел к трону чуть сзади царя, поднял лицо к присутствующим и опустил свою крепкую руку на левое плечо царя.
- Ты один за страну перед Богом ответчик. Он доверил её твоей воле, – произнес мужественный человек.
Мальчик вскинул назад голову, почувствовав прикосновение руки к плечу, и встретил озабоченное лицо своего отца. Тот взял из рук сына чайник, поставил его на камни возле ручья, легко поднял мальчика на руки и прижал к своей груди.
- Ты испугался змеи? Она тебя не укусила? Нет? Ты правильно сделал, что затаился и не пытался отбросить её ногой, иначе она могла бы тебя укусить. –
- Папа, я не видел змеи, где она была? –
- Ты стоял на коленках, а она лежала прямо под твоими лодыжками, повернув голову к твоей ноге, ты её слегка даже придавил. –
- А где она сейчас? –
- Когда я увидел её у тебя под ногами, то подобрал возле тропинки ветку, тихонечко подкрался к тебе, очень осторожно прижал веткой змеиную голову, затем взял её возле глаз двумя пальцами и резким движением отбросил её. Вон она копошится среди камней возле воды. –
Папа с сыном, поддерживаемым возле груди левой рукой, прошел несколько шагов по ручью и кивком кисти свободной руки указал мальчику на змею. Это была крупная темно серая гадюка со светлым чуть желтоватым окрасом живота. Она как-то болезненно извивалась, словно обиженная таким с ней обращением, но потом с приближением людей очень быстро поползла между камней вниз по ручью.
Отец вернулся к тому месту, где оставил чайник, поднял его, и с сыном на одной руке и с чайником в другой прошел по тропе на поляну, где их поджидала улыбающаяся мама.
- Мама, Юру чуть не укусила змея. Она грелась на солнышке возле воды, а он не заметил её и, практически, сел ей на хвост. Хорошо, что это была старая мудрая змея и не кусает детей. Но ты, Юра, впредь, и ты, мама, будьте внимательны и осторожны. -
Мама перестала улыбаться и очень внимательно посмотрела в глаза сыну. Подошла и осмотрела его ноги.
- Мы будем внимательны, папа. Правда, Юра? –
Мальчик кивнул головой и улыбался. Ему так было хорошо от любви и заботы родителей и, сейчас, он видел только их любимые лица.
Уже скоро папа принес большую охапку веток и разжёг на старом кострище среди камней выложенного очага огонь, пристроив над ним чайник с водой. Мама расстелила невдалеке от костра одеяло, села не него и выкладывала из рюкзака продукты, приготовленные для сегодняшнего семейного пикника.