Всю зиму проболел. Бока и спину отлежал. Читал, лишь на еду и сигарету отвлекаясь. Курение в больнице преступлением считалось. Спускался он в полуподвал, под лестницу, где складывали трупы. Потом курить он бросил.
Пока болел, мечтал о лете. О запахах лесных: сосновых шишек, хвои, земли нагретой. Само собой, о шашлыках, вине рубиновом, рыбалке на закате. И о купании в реке.
Теперь в палатке, насытившись, вина напившись, засыпал. Все так и было, как мечтал. Все было даже лучше. Купание ночное под луной. Когда вода в тропинке лунной колышется волной. Расплавленным металлом золотым стекает с тела.
Был ветер. Деревья шевелил. С них хвоя падала на тонкий шелк палатки. И шебуршала, скатываясь вниз. В лесу все засыпало. Умиротворенно, сыто, тихо. Немного, может быть, устало.
Костер не сразу разожгли. Закат закончить не спешил свое присутствие на небе. И солнце красное висело, все ниже к берегу стремясь, как будто воду всей реки желая вскипятить. И вскипятило ведь к утру.
А разожгли костер, когда совсем стемнело. Когда так много дров к палаткам принесли, что до утра осталось. Никто в палатки не спешил. Пекли картошку, жарили шашлык, вино в бутылках не кончалось.
К полуночи устали. Уже дрова в костер не клали. Когда он сам погаснет, ждали. У затухавшего огня курили и молчали. В движении его по углям замечали: кто опьянение свое, кто сытость, кто усталость. И не дождавшись, пока костер совсем погаснет, разошлись.
Перед рассветом он проснулся. Пытался разобраться в ощущении, которое его настигло. Оно знакомо было. Без сомнений. Лежал, не шевелясь, боясь его спугнуть. И, засыпая снова, вспомнил – воздушное и легкое, но настоящее, как только в детстве может быть. Когда ему названья даже нет. Без ожиданья, без потуг. Незамутненное ничем. Простое счастье.
2003