Нашей туристической группе оставалось провести в Будапеште еще три дня. Три дня из чудесных двенадцати, предполагаемых путевкой. Все бы хорошо, но в кармане оставалось лишь несколько форинтов. Денег меняли мало. В России шел первый год перестройки и Венгрия
казалась капиталистическим раем. Разве можно было пройти мимо
магазина грампластинок, в котором есть всё: от ранних «Битлз» до
последних дисков Оззи Осборна. Шикарные магазины притягивали
изысканностью витрин, ночные бары- варьете с полуобнаженными
танцовщицами манили к себе доселе незнакомой вседозволенностью.
Последние сбережения были потрачены на посещение пикантного
кинотеатра с невинным, на первый взгляд, названием «Лав стори».
Кровь моя бушевала в бессильной борьбе с адреналином.
Очаровательные длинноногие мадьярки, не особо обременяющие свое
тело избытком одежды, которые встречались на пути из кинотеатра,
обостряли ситуацию. Один из лучших городов Европы дразнил своей
неприступностью.
Я шел угрюмый и злой и, на радость случайным прохожим, поносил на чем свет стоит нашу бюрократию, так скудно
определившую эквивалент обмена валюты. Чтобы больше не портить
себе настроение и не тешить ничем не обоснованный снобизм
венгерского населения, я свернул в какую-то боковую улочку и,
пройдя несколько метров, оказался возле небольшого кафе.
Немногочисленные посетители, лениво потягивая коктейли,
мирно беседовали друг с другом. В воздухе витал аромат кофе и сигарет.
Мне вдруг чертовски захотелось сесть и просто отдохнуть.
Последние форинты уплачены за чашку кофе. Я достал сигарету,
щелкнул зажигалкой и, осмотревшись по сторонам, за соседним
столиком увидел неотразимую блондинку. Она плакала. Перед ней
стоял недопитый бокал вина. На девушку никто не обращал внимания
Она тоже достала сигарету. Я торопливо подошел к ней и поднес
огонь. Блондинка, не глядя на меня, прикурила и отпила из бокала.
- Даже слезы не могут смыть ваше очарование, - путая русские,
венгерские и польские слова, выдаю я комплимент, которым
покоряли дам, видимо, еще гайдамаки.
- Гоу вэй, мистер, - по-английски сказала красавица и подняла
глаза.
Самый мягкий перевод этого выражения: «Пошел прочь». Я медленно
опускаюсь на стул. Не потому, что меня «послали». Я – в шоке.
Передо мной американская кинозвезда Ким Бессинджер.
Слава- это такое блюдо, которое употребляют даже в печали. Видя
мое неподдельное восхищение, знаменитость улыбается.
- Ты венгр?
- Нет, русский.
С какой любовью я вспомнил в тот миг учительницу английского,
которая, считая меня способным учеником, заставляла заниматься
после уроков.
- Я знаю двух русских: Бондарчука и Янковского. Мы
познакомились, - она на секунду задумалась, - кажется в Каннах.
Мне оставалось лишь нервно закурить очередную сигарету.
- А разве в России демонстрировались фильмы с моим участием?-
Бессиджер, поправив шикарные волосы, вопросительно посмотрела
на меня.
- О, да… А «Девять с половиной недель» я смотрел три раза.
Разговор надолго останавливается на кино. В результате обсуждения
Мы приходим к соглашению, что нам обоим нравятся фильмы Стоуна, Антониони, Тарковского, Скорцезе, Формана.
- Это очень серьезное кино и они меня никогда не приглашали на
на съемки. Видимо, проведя анализ формы, - она приподнимает над
столом руки и плавными жестами показывает свою фигуру, - чем-то
остались недовольны, - кокетничает звезда.
- Не думаю, - возражаю я, дерзко скользя глазами вниз по ее телу.
Мы говорим о России, о нашем кинематографе, о литературе, о
музыке. Не знаю, что ей рассказывал Бондарчук, но судя по
выражению лица, моя речь на актрису произвела впечатление. Хотя,
допускаю мысль, что это была мучительная гримаса, вызванная
усилием понять мой английский.
Мягкий кобальт неба касался верхушек каштанов; томный их шепот
изредка нарушали проезжающие автомобили.
- Ой, мне давно уже надо быть в отеле, завтра рано утром съемка, -
она хмурит брови. – С этим м…ком снова будет скандал. Только
мотоциклы и бокс у него на уме.
Я знаю, кого она имеет в виду. Впрочем, как актер Микки Рурк мне
нравится.
Мы выходим из кафе. Бессинджер останавливает такси.
- Тебе куда?
- Тут рядом, - я тычу рукой в темноту.
Интуитивно, скорее по привычке, я назначаю кинозвезде свидание.
Здесь же, завтра вечером. В следующее мгновение понимаю нелепость своих слов. Но уже поздно.
- О, кей, я постараюсь, - она помахала мне рукой из отъезжающей
машины.
Рассказать о встрече с кинозвездой своим друзьям- туристам я не
решился. Скорее они бы поверили в свидание с инопланетянкой. Но
как бы то ни было, рандеву я назначил, не имея ни гроша в кармане.
Решение пришло неожиданно. Сняв с шеи золотую цепочку, я
отправился на знаменитый будапештский базар, где можно было
купить и продать все, что угодно.
В глазах рябило от обилия людей и товаров. Все барыги Европы
считали своим долгом попасть сюда и поживиться за счет туристов
и доверчивых венгров. Отовсюду слышалась разноязычная речь.
Допотопные кукольные театры, глотатели шпаг, заклинатели змей
дополняли колорит базара. Продираясь сквозь толпу, я увидел нечто
знакомое: на невысоком дощатом помосте – боксерский ринг, на
котором двое громил под улюлюканье публики добросовестно
осыпали друг друга тумаками. Наконец один из них, не выдержав
напора соперника, рухнул на пол. На ринг выскочил вертлявый азиат
и сначала по-венгерски, а затем по-английски завопил:
- Каждому, кто продержится на ринге в поединке с чемпионом
Румынии Михаем, три раунда, по три минуты каждый, - голос его
сорвался на фальцет, - сто долларов!
Балаганное шоу привлекало сотни зрителей. Под канаты пролез
очередной искатель фортуны и бой начался. Новый соперник румына
отчаянно бросился вперед, но пара точных ударов охладила его пыл,
после чего Михай стал методично избивать охотника за долларами.
Вдруг во мне пробудилась отчаянная идея – выйти на ринг.
Я несколько лет занимался боксом и надеялся продержаться три
раунда. В это время противника Михая уже уносили с ринга.
- Перерыв полчаса, - снова заорал азиат.
Подойдя ближе, я сказал ему, что тоже хочу попробовать. Смерив
мою фигуру презрительным взглядом, он попытался снисходительно
потрепать мня по щеке. Уклонившись, я не сильно, но резко ударил
его в солнечное сплетение.
- Боксер? – спросил азиат. – Иди, переодевайся.
Спустя несколько минут, облаченный лишь в красные шелковые
трусы, я подныриваю под канаты. Верзила Михай, увидев меня,
имитирует страх попытку удрать с ринга. Толпа хохочет. Звук
гонга возвещает о начале поединка.
Соперник на голову выше меня, заметно крупнее и уж наверняка
сильнее физически. Он иронично хлопает меня перчаткой по плечу
и тут же наносит сильный удар в голову. Я отлетаю в угол ринга.
Михай подбегает, чтобы добить меня. Но я подныриваю под его
прямой правой и он врезается в канаты. Пока румын разворачивается,
я успеваю нанести серию хлестких ударов. Лицо противника
приобретает зверское выражение. Его мощные удары рассекают
воздух. Быстро двигаюсь по брезентовому настилу, стараясь не
пропустить сильный удар, иначе мне не миновать нокаута. Шаг влево,
шаг вправо, нырок под его руку и удары, удары. В начале третьего
раунда он уже тяжело дышит, с трудом передвигаясь по рингу. Я же
не меняю тактики, следуя правилу Моххамеда Али «Порхать, как
бабочка, жалить, как оса». В какой-то миг я оказываюсь в углу ринга,
и вдруг Михай бьет мне ногой по щиколотке. Это – грязный прием профессионального бокса, позволяющий лишить соперника главного
козыря – подвижности. Румын наваливается на меня всем телом.
Сейчас последует страшный удар. Но мне тоже приходилось
участвовать в уличных драках. Резко бью противника коленом в пах
и навстречу его инстинктивно опущенной голове, посылаю мощный
крюк снизу. Помост содрогается от падения грузного тела.
Победа!
Азиат мне предлагает хороший контракт. Но я, ничего не слыша,
спускаюсь с ринга и минуту спустя, уже бреду по базару, сжимая в
руке стодолларовую бумажку.
Прикрывая «фингал» под глазом великолепным букетом роз, спешу
в кафе. Ее там нет. Я облегченно вздыхаю. Еще бы, затеять такую
авантюру! Заказав рюмку коньяка, прикуриваю сигарету. Букет уныло
лежит на столе.
- Извини, я, кажется, опоздала, - восхитительные глаза цвета умбры
лукаво смотрят на меня. – Зачем ты это сделал? Мы утром с Микки
были на базаре и всё видели. Впрочем, я догадываюсь, - она бросает
взгляд на цветы. – Это так трогательно…
Кончиками пальцев Бессинджер трогает мой синяк.
- Больно?
- Нет, не очень.
- Пойдем отсюда.
Под восхищенные мужские взгляды мы уходим из кафе. Вечерний
Будапешт принимает нас в свои теплые объятия. Со мной под руку
идет одна из красивейших женщин планеты. Глупая улыбка застыла
на моем лице. Еще не знаю, что подарит мне эта ночь. Я просто
счастлив, как никогда еще не был.