Осень уже берет свое, подумал он. Небо над ним было затянуто тяжелыми серыми тучами, многократно повторяясь в лужах на асфальте. Люди надели куртки и плащи. Многие деревья уже лишились листьев, и их странные причудливо изогнутые черные силуэты казались мистическими созданиями в этом холодном прозрачном воздухе. Но эта погода совсем не угнетала, как вроде бы должна была. Всё дело было в листьях, желтых, красных, рыжих. Они золотым маревом плавились на фоне черных стволов и свинцового неба. Он почувствовал, как и всегда, проходя по этой бессмертной аллее, как изнутри, из самой глубины его существа поднимается какая-то необъяснимая грусть, тоска по чему-то утерянному или еще не найденному. Это чувство словно омывало душу. Он провел рукой по волосам. И ему вспомнилось, как она любила запускать в них свои пальцы, смеясь, просила не стричь их, когда они отрастали вот как сейчас. Он тряхнул головой – пора уже забыть ее… эту улыбку, смех, руки… Тьфу, опять! И так уже полтора года. Надо подумать о чем-нибудь другом… Он так любил осень. Она заставляла его думать, порождала в его тревожной ищущей душе чувство какой-то вселенской тоски, грустной и сладостной одновременно. Как и вся любовь с Ней… горько и пьяняще кружившей голову. Он снова почувствовал злость: избавится ли он когда-нибудь от мыслей о ней?! Желтые, оранжевые листья шуршали под его ногами, шептались над его головой, заполняя своим шелестом все пространство вокруг. Вот этот впереди – ни желтый, ни красный – так похож на ее волосы – рыжие и золотистые одновременно; они так любили ласкать его лицо, руки, грудь. Его пальцы до сих пор помнят их нежность, шелковистость, густоту. Когда она лежала на нем, опираясь лишь на руки и целуя, ее чудесные волосы опрокидывались всей своей волнистой тяжелой массой на его лицо, и он начинал задыхаться от любви и непрекращающейся страсти… Он ругнулся. Каждый день он вел этот бой с собой, неизменно проигрывая его. Как можно бороться с тем, что въелось в кожу, поселилось в крови, стало самой сутью тебя? Он застонал. Высокая внушительная мужская фигура качнулась. Он осторожно присел на низкую скамейку, чувствуя себя стариком. Спустя какое-то время он поднялся и пошел дальше, насвистывая какую-то легкомысленную мелодию. Впереди замаячила шумливая толпа юношей и девушек. Они смеялись, пили пиво, болтали. Среди них промелькнули знакомые рыжие волосы.
- Опять ты! – обречено пробормотал он и как заключенный на казнь поплелся здороваться со знакомыми и друзьями.
Она рисовала. И тема ничуть не изменилась. Она всегда рисовала только осень. Он увидел на полотне одинокую аллею почти облетевших деревьев с причудливыми стволами, лужи на асфальте, свинцово-серое небо.
- Красиво, да? – спросил кто-то за его спиной. Он машинально обернулся и увидел незнакомого худощавого длинноволосого юношу в толстом свитере. Он не счел нужным отвечать тому. Только еще раз посмотрел на картину. Сердце его сжало словно щипцами. На этом полотне выразилось все то, что убивало его уже полтора года – тоска. Томление, одиночество… вечная осень. Ему хотелось закричать: «Отпусти меня!». Но он знал, что это не поможет.
- Только вот словно не хватает чего-то, - продолжил, помолчав, голос. Девушка с кистью сглотнула и попыталась сдержать слезы. Она знала, что сзади стоит тот, кого не хватало не только в ее картине, но и в ее жизни. – Да, точно, - оживился голос. – Не хватает композиционного центра. Из-за этого теряется смысл полотна… как будто художник боится выразить себя до конца. Сдерживает себя. Не позволяет себе же отпустить себя… и его…
Больше он этого не мог выдержать. Он отвернулся и пошел дальше. Девушка за мольбертом смотрела ему вслед. Руки сами подняли кисть, и на полотне прямо по центру появилась призрачная темная мужская фигура в длинном осеннем пальто. И тотчас все стало на свои места. Части картины перестали разваливаться и создали единое целое, удерживаемые смутной черной точкой. Она облегченно вздохнула: вот чего не хватало в ее картинах; улыбнулась. И внезапно поняла, что на душе стало светло и радостно. Словно она отбросила что-то очень тяжелое. Она посмотрела вслед удаляющейся мужской фигуре и пожелала и ему освободиться.
- Да, вот это то, что нужно, - воскликнул голос. Она повернулась. Ее взгляд уперся в серые глаза и длинные волосы.
А мужская фигура все удалялась. И с каждым шагом идти было все легче и легче. Вот так бы и шагать всю жизнь, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь, пришло в голову ему. Он перевел взгляд на небо, на желтые листья, на перекресток, где кончалась эта осенняя аллея. У дороги на переходе стояла женская фигурка в изящном бежевом пальто. Потом он заметил прекрасные светлые волосы и стройные ноги. Он улыбнулся и ускорил шаг…
07.10.2002.