Братья Аловы
ПОЛЬ ДЖОНС - РУССКИЙ АДМИРАЛ.
(1747 - 1792гг)
Он был одним из последних эпических героев. Жизнь его, без сомнения, можно было бы назвать Одиссеей XVIII века. Она прошла среди огня и крови морских сражений, среди блеска и роскоши первых европейских дворов.
О нём писали Александр Дюма и Джеймс Фенимор Купер, Герман Мелвилл и Редьярд Киплинг, Валентин Пикуль и Святослав Бэлза.
Его друзьями были очень непохожие, но достойнейшие люди того времени. Один из них - философ, посол Соединённых Штатов во Франции Бенджамин Франклин. Другой - будущий предводитель Польского восстания 1794 года Тадеуш Костюшко. И, наконец, великий полководец Александр Васильевич Суворов, которому предстояло это восстание подавлять.
На родине его проклинали, в чужих землях не жаловали, и отделывались от него дорогими, но ничего не значащими погремушками.
Он мечтал об адмиральских регалиях, как д`Артаньян о мушкетёрском плаще, но ни конгресс Соединённых Штатов, ни французский король так и не удостоили его этого звания, хотя заслуги его перед обоими правительствами были неоспоримы. Он получил адмиральский чин там, где не ждал, в далёкой России, причём получил авансом, ещё ничего для неё не сделав.
Непобеждённый на поле брани, он пал жертвой банальных придворных интриг, и умер в одиночестве, забытый всеми, кому служил верой и правдой, посреди бурлящего революционного Парижа, от водянки, в возрасте сорока пяти лет.
После смерти о нём вдруг вспомнили. Сначала император Наполеон посетовал на его раннюю смерть, полагая, что под его командой французский флот не был бы разбит англичанами в битвах при Абукире и Трафальгаре.
Затем он понадобился родине. Америка стала писать свою историю, и ощутила недостаток в национальных героях. Его прах, захороненный во французской земле, осквернили ( по-научному - эксгумировали на предмет идентификации - ибо никто толком не знал, его ли это могила), перевезли через океан, и перезахоронили с салютом и прочими почестями. Весьма, впрочем, запоздалыми.
И даже бывшие соотечественники, англичане, простили ему измену и принялись гордиться им как великим противником. Во всяком случае "Оксфордский справочник кораблей и морей" уделил ему на своих страницах места больше, чем иным британским адмиралам, и поместил его портрет.
Англия, безусловно, могла бы гордиться им как национальным героем, родись он раньше лет на двести, в эпоху Елизаветы I, когда морское могущество королевства только зарождалось. Тогда такие полупираты под патронажем венценосной особы и с её высочайшего соизволения сокрушили католического колосса - мировую Испанскую империю. Капитаны Хоукинс, Дрейк, Рейли, и другие авантюристы-романтики стяжали на морских дорогах себе и своей стране богатство и славу.
Но во второй половине XVIII века британское морское ведомство нуждалось не в поэтах, а в чиновниках. На смену Испанской пришла империя Британская, также пытавшаяся опутать своими щупальцами оба полушария. И Поль Джонс бросил дерзкий вызов этому монстру.
Его путь был долог и тернист, и прежде, чем стать русским адмиралом Павлом Жонесом, он успел сменить несколько ипостасей. Начнём по порядку.
ДЖОН ПОЛЬ. ОТ ЮНГИ ДО КАПИТАНА.
6 июля 1747 года в местечке Кэркбин в Галлоуэе, Шотландия, в имении Эрбиглэнд в семье садовника Джона Поля родился сын. Его назвали в честь отца. Джон Поль породил Джона Поля.
Джон Поль-младший любил читать. Стоит ли удивляться, что он выбрал для себя профессию моряка.
Первое плавание он совершил в возрасте двенадцати лет. А вскоре в качестве юнги отправился через океан. Его старший брат Уильям перебрался в Америку. В колонии, как тогда говорили. Он был портным в городе Фредриксбурге, штат Вирджиния, и собирался приобщить к зтому достойному ремеслу младшего брата. Но сухопутная жизнь была не для Джона. Снова в качестве матроса он переплыл Атлантику и вернулся на родину, где, благодаря протекции покровителей отца, смог получить звание мичмана королевского флота. Ему было в то время семнадцать лет.
Свободолюбивая и романтическая натура молодого человека плохо сочеталась с требованиями устава и правилами субординации, и при первой же возможности он променял королевскую службу на должность третьего помощника капитана на коммерческом судне "Король Георг".
С 1761 по 1773 год Джон Поль бороздил мировой океан под английским флагом. Его знания и опыт позволили ему вскоре стать капитаном. Он занимался работорговлей, совершая рейсы из Африки в Америку, но позже оставил позорный промысел, и стал возить грузы из Европы в Вест-Индию и обратно.
Карьера его оборвалась при трагических обстоятельствах. Однажды на траверзе острова Тобаго команда корабля Джона Поля взбунтовалась. Подавляя мятеж, он убил главаря бунтовщиков Мунго Максвелла.
На военном судне такой инцидент завершился бы повешением или килеванием соучастников бунта, в торговом же флоте порядки были иные. Опасность грозила Джону Полю сразу с двух сторон.
С одной стороны ему угрожал королевский суд, причём приговор не вызывал сомнений. Участь злосчастного капитана Кидда, приговорённого к повешению за аналогичное деяние, была тому примером.
С другой стороны, убитый им матрос пользовался авторитетом и популярностью среди портовых бродяг и корабельного сброда, и Джон Поль мог в любой момент получить от них удар ножом в спину.
Поэтому капитан Джон Поль исчез, а на берег Вирджинии сошёл мистер Джон Джонс.
ДЖОН ДЖОНС. ОТ КАПИТАНА ТОРГОВОГО ДО КАПИТАНА ВОЕННОГО ФЛОТА.
В ночь с 18 на 19 апреля 1775 года бостонский ювелир Поль Ривир зашвырнул в угол свои инструменты, запер лавку, вскочил на лошадь и отправился в свой легендарный исторический рейд, чтобы оповестить минитменов Конкорда и Лексингтона, а так же весь цивилизованный мир, о том, что война Соединённых Штатов Америки за независимость 1775 - 1783 годов началась.
Безработный капитан Джон Джонс был одним из первых, кто откликнулся на призыв взяться за оружие во имя свободы. Он предложил свои услуги конгрессу, и уже в декабре 1775 года поднял континентальный флаг на военном судне "Альфред" в качестве первого лейтенанта.
Позже он вышел в море в качестве командира на двенадцатипушечном шлюпе "Провидение". Англичане плотно блокировали побережье Северной Америки со своих военно-морских баз в Нью-Йорке и на острове Ямайка. Они обеспечивали этим свои военные перевозки и препятствовали снабжению армии восставших колоний. Тем не менее капитану Джонсу удалось захватить восемь вражеских кораблей, столько же уничтожить и нанести английской казне колоссальный ущерб в миллион долларов.
Летом 1777 года произошло знаменательное событие. Конгресс принял резолюцию из двух пунктов. Первым учреждался новый государственный флаг. Это были знаменитые "звёзды и полосы". На момент учреждения того и другого было по тринадцати, по количеству восставших штатов. Отцы-основатели были не суеверны.
Вторым пунктом капитан Джонс назначался командиром восемнадцатипушечного корвета "Рейнджер". Теперь он мог воплотить в жизнь давнюю мечту: отправиться в океанский рейд к берегам Англии, чтобы дать англичанам возможность испытать прелести войны на собственной шкуре.
И снова его ожидала метаморфоза. Вместо одного из множества капитанов американского флота, простого смертного, которого звали то Джон Джонс, то Джон Поль Джонс, миру явился герой, достойный античных мифов, легендарный Поль Джонс.
ПОЛЬ ДЖОНС. ОТ КАПИТАНА ДО АДМИРАЛА.
Крейсерство небольшого корвета отозвалось в Европе большими политическими последствиями.
Людовик XVI, король Франции, никак не мог решиться объявить войну Англии, хотя очень хотел этого. Английский посол лорд Стромонт всячески старался не допустить вступления Франции в войну, американский посол Бенджамин Франклин к войне подталкивал.
Маркиз де Лафайет снарядил на свои деньги судно и отправился в компании четырнадцати других офицеров-французов в Америку бить англичан. Французские военные корабли сопровождали американские транспорты с оружием и провиантом для восставших. Но на открытое столкновение Франция всё же не шла. И Поль Джонс решил подать пример действием.
"Рейнджер" рыскал под самым носом у англичан. Поль Джонс захватывал и топил их корабли в Ла-Манше и у берегов Шотландии, в Ирландском и Северном морях.
Он хорошо знал город Уайтхевен. Отсюда он юнгой впервые отправился в Америку. И вот теперь вернулся. Встреча была такой тёплой, что в результате её сгорели все стоявшие в порту английские корабли.
Следующим подвигом, принесшим ему немалую славу, хотя и несколько иного толка, был рейд на Сент-Мери. На этом острове находилось имение графа Селкирка, близкого друга и советника короля Георга. Поль Джонс решил захватить его в заложники с тем, чтобы впоследствии обменять на американских военнопленных.
Рейд прошёл удачно, за исключением мелочи: лорда не оказалось дома. Соратникам Поля Джонса досталось в утешение лишь его фамильное серебро. Капитан принёс графине Селкирк свои извинения за беспокойство и лишения, связанные с обычаями войны. Он пообещал выкупить и вернуть принадлежавшее ей серебро, и сдержал слово. После этого граф Селкирк не мог не признать во всеуслышание, что Поль Джонс - человек чести.
На обратном пути корабль Поля Джонса был настигнут патрульным
корветом "Дрейк", посланным специально, чтобы его захватить. "Дрейк"
был больше "Рейнджера" и лучше вооружён. После часового боя на парал-
лельных курсах на "Дрейке" спустили флаг. Он получил тяжёлые поврежде-
ния, а его капитан и старший офицер были смертельно ранены. В Брест на
захваченном корабле Джонс привёз две сотни захваченных в плен английских моряков для обмена на пленных американцев.
6 февраля 1778 года Франция наконец заключила оборонительный союз с Соединёнными Штатами. Поль Джонс получил новое судно. Большой корабль водоизмещением девятьсот тонн совершал когда-то рейсы в Ост-Индию. После ремонта его вооружили тридцатью пушками. Старое название "Дюра" Джонс отверг. Как дань уважения своему другу Бенджамину Франклину, с которым часто встречался, находясь во Франции, где тот был послом, он нарёк новоявленный фрегат "Бедным Ричардом".
Франклин по натуре был не только философом, но и страшным занудой. Не довольствуясь устными поучениями окружающих, он ежегодно выпускал "Альманах Бедного Ричарда" или "Путь к богатству" за подписью "Ричард Сондерс", состоявший исключительно из нравоучений.
В плавании "Бедного Ричарда" сопровождали американский фрегат "Альянс", французский фрегат "Паллас" и корвет. Французские капитаны испытывали к Полю Джонсу зависть и непонимание его решительных действий. Всё это повторится с ним позже, в России.
Небольшая эскадра крейсировала у мыса Фламборо в ожидании английского конвоя с Балтики.
Английский караван состоял из сорока торговых судов. Их охраняли два больших фрегата: "Серапис" и "Графиня Скарборо".
Завидев друг друга, противники пошли на сближение. Мелкие суда из эскадры Джонса погнались за разбегавшимися в панике купцами. "Альянс" и "Паллас" вступили в бой с "Графиней Скарборо". "Бедному Ричарду" достался пятидесятипушечный "Серапис".
Сражение началось вечером и продолжалось ночью. Корабли сошлись почти вплотную. Двум батарейным палубам "Сераписа" "Бедный Ричард" мог противопоставить только одну, да и по калибру орудий никак не мог тягаться с англичанином. Пушки "Сераписа" искрошили в щепки борт американского фрегата. Если бы англичанам удалось сохранить дистанцию, корабль Поля Джонса был бы обречён. Но они были так близко, что снасти кораблей перепутались. Тем не менее противники не шли на абордаж, а продолжали угощать друг друга бортовыми залпами в упор. Стрелки того и другого корабля поливали палубы огнём из ружей и фальшбортных фальконетов.
И если внизу неоспоримым было превосходство англичан, то на верхней палубе американцы добились значительного перевеса. В разгар боя, когда "Бедный Ричард" потерял почти все свои тяжёлые орудия, на "Сераписе" взорвались сложенные под верхней палубой пороховые заряды. Поль Джонс торжествовал. Он мелькал в самой гуще боя, оказываясь всегда в самых опасных местах. И если Веллингтон сказал как-то, что треуголка Наполеона стоит пятидесяти тысяч солдат, то сейчас можно было бы оценить шотландский колпак на голове Поля Джонса в дюжину восемнадцатифунтовых пушек. Там, где он появлялся, враг отступал.
Неожиданно на помощь "Бедному Ричарду" из клубов порохового дыма выкатился "Альянс". Напомним, что это был американский фрегат из состава эскадры Джонса, которым командовал капитан-француз на американской службе Пьер Ландэ. Полю Джонсу не раз приходидось в жизни сталкиваться с чёрной завистью и предательством, но этот случай можно, пожалуй, счесть из ряда вон выходящим.
"Альянс" вкатил в корму соотечественнику бортовой залп, перезарядил пушки, и повторил процедуру ещё трижды. После чего снова скрылся в дыму и вышел из боя. "Бедный Ричард" разваливался на куски. Вода хлынула сквозь пробоины как в решето.
Поль Джонс выгнал из трюма пленных англичан в количестве ста человек и поставил их откачивать воду. Тем не менее его корабль на глазах погружался всё глубже.
- Вы сдаётесь?- крикнул Полю капитан "Сераписа" Пирсон.
Ответ Поля вошёл в анналы истории рядом с афоризмами спартанского царя Леонида.
- Я ещё и не начинал драться!
Команды кораблей сошлись в абордажной схватке, и обе палубы представляли теперь единое поле боя. Вопрос был не в том, кто победит, а в том, кто раньше погибнет. Полю Джонсу явно не хватало здравомыслия. Капитан Пирсон же оказался спортсменом и джентльменом. Когда он понял, что праздновать победу в этом бою будет просто некому, он собственноручно спустил флаг.
Некоторое время команды кораблей выясняли, кто же кого победил, так велика была неразбериха. Наконец победители подняли над захваченным английским фрегатом звёздно-полосатый флаг и поспешно перешли на его борт. Им не было тесно, половина обоих экипажей, более трёхсот человек, погибла в этом ожесточённом бою. Смертью храбрых пал и "Бедный Ричард". Он затонул сразу же по окончании сражения.
Слава Поля Джонса облетела весь мир. Но власть имущие не торопились оценить его заслуги по достоинству. Конгресс Соединённых Штатов отчеканил по случаю победы бронзовую медаль с его портретом, Людовик Французский презентовал герою орден и шпагу с золотым эфесом.
Только адмиральского чина, на который претендовал капитан Джонс, ему не собирались присваивать ни Америка, ни Франция. Всё та же зависть, теперь со стороны чиновников обоих правительств, продолжала преследовать Поля Джонса. Их можно понять, ведь никому и в голову не придёт сделать чиновника героем книги. Ну разве что отрицательным, а то и вовсе комическим персонажем.
Деятельная натура Поля Джонса искала применения, но все его инициативы сводили на нет лукавые бюрократы. На просторах Атлантики для него не было места. Добившись независимости от Британии, отцы-конгрессмены тотчас же из экономии распустили армию и продали с молотка флот. Во Франции же хватало и своих адмиралов, а ссориться с Англией из-за иностранца, пусть и знаменитого, Людовик не собирался.
Поль Джонс понял, что никогда не станет адмиралом.
ПАВЕЛ ЖОНЕС. АДМИРАЛ.
Слава Поля Джонса прогремела на всю Европу. Докатилась она и до России. Велико было его удивление, когда русский посол в Париже Симолин сделал ему от имени российской императрицы предложение, которого он тщетно ожидал все эти годы из других источников. Екатерина Великая сделала истинно царственный жест:
- Американец хочет быть адмиралом? Пусть будет.
Поль Джонс не раздумывал:
- Я согласен, я в пути.
Это было легче сказать, чем сделать. Английский посол в Дании Эллиот приложил все силы, чтобы затруднить Джонсу путь в Россию.
Тогда Джонс предпринял неожиданный ход: перебрался в Швецию, которая вот-вот готова была развязать очередную войну с Россией, и на десятиметровом боте пересёк Балтийское море. По легенде он убедил команду бота с помощью пистолета. Впрочем, в Ревеле они расстались друзьями, так как Поль Джонс не только щедро заплатил за рискованное путешествие, но и снабдил шведов припасами на обратную дорогу, а так же дал им лоцмана.
25 апреля контр-адмирал российского флота Павел Жонес был принят в Царскосельском дворце.
Екатерина II умела произвести хорошее впечатление, когда хотела этого. В данном случае восхищение было взаимным.
Своему другу Лафайету Джонс писал: "Императрица приняла меня с самыми лестными почестями, большими, чем, вероятно, может похвастаться какой-либо другой иностранец, поступающий на русскую службу". Джонс пишет, что сразу получил чин контр-адмирала. Это не совсем так. При предварительных переговорах ему сначала почему-то присвоили чин генерал-майора, что вызвало его недоумение. Ведь он был моряком. Екатерина не вникала в такие мелочи, чиновники же, как и нынешние, искренне полагали что главное - это сам чин, а не то, как он называется. Но Джонс настоял на своём, и действительно вышел из кабинета императрицы контр-адмиралом.
Две недели Полем Джонсом "угощали" петербургское светское общество, что вызывало его сильнейшее раздражение. Он рвался в дело.
В своих беседах с императрицей Джонс продемонстрировал большую осведомлённость в русских политических делах. Так он с похвалой отозвался о политике Вооружённого нейтралитета. Эту акцию Екатерина предприняла в 1780 году как необходимую меру для защиты русских торговых кораблей и кораблей других стран, ведущих торговлю с Россией от всевозможных каперов, которые порой ничем не отличались от пиратов.
С сожалением отмечал Поль Джонс, что Средиземное море, которое могло бы связать для торговли Россию и Соединённые Штаты, закрыто турками и их вассалами, алжирскими пиратами. Планов по русско-американскому сотрудничеству у него было множество.
В качестве презента адмирал преподнёс самодержавной правительнице экземпляр американской конституции. И та одобрительно высказалась об этом документе, прозорливо угадав, что он повлечёт за собой не одну революцию.
Поль Джонс был противником тирании. Парадоксальность же ситуации состояла в том, что своим производством в адмиралы он был обязан именно самодержавному произволу. Больше того, капризу. Тем более, что в своём упрямстве Екатерина решительно не желала замечать проблем, связанных с этим назначением.
А их оказалось немало. Балтийский флот того времени в значительной степени был укомплектован иностранцами, а именно англичанами.
Когда они узнали о столь высокой чести, оказанной бунтовщику и пирату, коим они считали Поля Джонса, их возмущению не было предела. Из солидарности с соотечественниками-моряками английские купцы закрыли в Петербурге свои магазины.
Адмирал Грейг, герой Чесмы и тоже англичанин, командующий Балтийским флотом, встретил эту новость спокойно, призвал смутьянов к порядку и предупредил, что императрица шутить не станет. Некоторые не приняли этого всерьёз и поплатились.
Высочайшая реакция не заставила себя ждать.
- Я проявила к этим нищим столько щедрости, а они позволяют себе осуждать моё отношение к человеку, который является моим гостем! - возмутилась в свою очередь царица.
И многим из них пришлось вернуться домой в Англию на свои действительно нищенские половинные оклады, которые британское адмиралтейство выплачивало своим отставникам.
Екатерина проучила недовольных, и указала им их место, но она не собиралась обострять отношения с Англией. С самого начала решено было, что Поль Джонс отправится на Черноморский флот, который принимал самое активное участие в войне с турками.
Наконец Поль Джонс смог выехать к месту службы. Он был адмиралом, командовал эскадрой и ему предстояло принять участие в войне. Он был счастлив, его мечты наконец сбылись. Не хватало только лавров.
ПОБЕДА.
На юге России шла война. Русско-турецкая война 1787-1791 г.г., как её назовут впоследствии историки. Русская армия стояла под Очаковым. Командовал ею Потёмкин. С моря её поддерживали две флотилии: гребная и парусная. Возглавить парусную предстояло Полю Джонсу.
Но и здесь не обошлось без конфликта. Екатерина издавала указы, совершенно не интересуясь тем, как и за счёт кого они будут исполняться.
До назначения Джонса парусной флотилией командовал капитан-командор Алексиано. И если на Балтийском флоте служило множество англичан, то на Днепровско-Бугской Лиманской флотилии и Черноморском флоте значительное число составляли греки. Греком был и Алексиано.
Он начал службу русским корсаром-волонтёром. Участвовал в Чесменском сражении, командовал кораблями, брал приступом турецкие крепости. Одним словом, был опытным и заслуженным командиром. И теперь по царскому капризу должен был уступить место заморскому выскочке, который турок и в глаза не видел.
Кроме Алексиано следует отметить ещё двоих военачальников, имеющих прямое отношение к судьбе Поля Джонса. Один из них - командир гребной флотилии, до этого осуществлявший общее руководство и имевший Алексиано в подчинении, а назначением Джонса ущемлённый в правах "король без королевства" - Нассау-Зиген. Другой - командующий сухопутными силами на побережье Херсон-Кинбурн генерал-аншеф Суворов. Ему и придётся расхлёбывать великую склоку, заварившуюся с лёгкой руки императрицы, примирять и уговаривать конфликтующие стороны.
Итак, Поль Джонс ещё не прибыл к месту службы, а проблемы, связанные с его приездом, уже начались.
Алексиано обиделся и решил подать в отставку, а с ним и все греки, служившие на русском флоте. И Суворову, как недавно Грейгу, пришлось убеждать их не совершать опрометчивого шага. Ему это удалось, и Алексиано не только остался в строю, но и неплохо сработался впоследствии с Джонсом, чего нельзя сказать о Нассау-Зигене.
До вступления на русскую службу принц Нассау доблестно командовал плавучими батареями при осаде испано-французской армией Гибралтара. Батареи Нассау-Зигена должны были подвергнуть крепость уничтожающей бомбардировке. Вместо этого они были полностью уничтожены огнём крепостной артиллерии. Трёхлетняя осада Гибралтара провалилась. Теперь этот новый Ганнибал собирался повторить свои ошибки снова. У Суворова хватало проблем, ведь приходилось ещё драться с турками и ладить с командующим, Потёмкиным, что тоже было непросто.
По прибытии адмирал Жонес возглавил вверенные ему силы. Они состояли из двух линейных кораблей, четырех фрегатов и шести мелких судов. Он поднял свой флаг на линейном корабле "Владимир".
Очаков был сильной крепостью. Он закрывал выход из Днепровско-Бугского лимана. На противоположном берегу, прямо против Очакова, на оконечности Кинбурнской косы стояла крепость Кинбурн, принадлежавшая когда-то туркам, но в 1774 году вошедшая в состав России. В начале войны, в 1787 году, турки после продолжительной бомбардировки высадили на косе пятитысячный десант. Суворов отразил нападение, сбросил десант в море и уничтожил.
К моменту приезда Поля Джонса противостояние сохранялось. На северо-западном берегу лимана закрепились турки и их флот, на юго-восточном - русские. Сразу после приезда адмирал стал свидетелем героического подвига.
Находившаяся в сторожевом охранении русская дубель-шлюпка N2, небольшое парусно-гребное судно длинной двадцать метров, вооружённое семью малокалиберными пушками, подверглась нападению турок. Четыре галеры взяли её на абордаж. Командир дубель-шлюпки капитан второго ранга Рейнгольд Остен-Сакен, видя, что захват судна неизбежен, отправил команду с кормовым флагом и секретными документами на спасательной шлюпке, а сам, дождавшись, пока турки подойдут вплотную, взорвал пороховой погреб.
Всё это мало напоминало джентльменскую войну, когда побеждённый вручает победителю свою шпагу. И быть может впервые отчаянный охотник за "призами"(т.е. захваченными для последующей продажи вражескими кораблями) был смущён. Во всяком случае донесения Джонса Потёмкину и переписка с Суворовым и Нассау-Зигеном свидетельствуют о его осторожности.
Здесь нельзя не остановиться на взаимоотношениях Поля Джонса и Александра Суворова. Скажи, кто твой друг... Они подружились сразу.
"... с Паулем Джонсом увиделись мы, как столетние знакомцы", - писал Суворов.
" Он неописуемо храбр, безгранично великодушен... Я полагаю, что в его лице Россия имеет величайшего воина... Он не только первый генерал России, но и наделён всем, чтобы считаться первым и в Европе", - сообщал Джонс.
Это не значит, что отношения их сложились идеально. Суворов критиковал Джонса, как, впрочем, и других новых кондотьеров, упрекая в поверхностном отношении к службе: "Коли по прихоти их не сбывается, сразу грозят отставкой". Много копий сломано историками и из-за батареи на стрелке Кинбурнской косы. Батарея была построена Суворовым на самой оконечности косы и сыграла решающую роль в сражении 18 июня 1788 года, когда её огнём была уничтожена значительная часть турецкого флота.
Поль Джонс утверждал впоследствии, что идею сооружения батареи подал Суворову именно он.
В письмах Суворова мы находим ответ, кому же принадлежит здесь пальма первенства. Действительно, прибыв на театр военных действий, Поль Джонс сразу отметил удобную позицию для сооружения укреплённой батареи. Она смогла бы не только контролировать проход в лиман, но и оказала бы большую поддержку кораблям. А те, в свою очередь, смогли бы своим огнём также поддержать батарею.
Суворов ясно видел необходимость строительства батареи и без советов "англо-американца", как он его иногда называл. Но он был не только теоретиком.
" Поль Джонс бредил здесь батареей на косе, до сего времени исполнить сие не было возможно, ничего не решено, дыры латаем спустя рукава... Он (Поль Джонс) пишет мне про батарею словно министр", - писал генерал-аншеф.
При первой возможности батарея была построена.
7 июня 1788 года русская эскадра контр-адмирала Джонса и гребная флотилия Нассау-Зигена, стоявшие в лимане, были атакованы почти вдвое превосходящими силами турок.
Огонь русских кораблей отличался плотностью и высокой точностью. Потеряв три корабля, турки отошли к Очакову.
Суворов от души поздравил героев победы: Поля Джонса, принца Нассау и Алексиано.
Прошло почти десять дней. Турки в Очакове собирали силы. Русские в Херсоне и на Кинбурнской косе ждали прихода эскадры адмирала Войновича из Севастополя. Но сильный неблагоприятный ветер и нерешительность мешали Войновичу прийти вовремя. А ведь когда-то Марко Войнович был корсаром на русской службе и бесстрашно нападал на турецкие суда.
В полдень 16 июня турки пошли в атаку. Против двух русских линейных кораблей шло десять турецких. Капудан-паша Газы-Хассан также имел подавляющее преимущество в галерах и фрегатах. Севастопольская эскадра Войновича так и не пришла.
Ночами Поль Джонс сам ходил в разведку на крошечной шлюпке, переодевшись запорожцем. Рассказывают, что однажды он причалил к борту турецкого флагмана и мелом написал на его борту:
"Сжечь. Поль Джонс".
В разгар наступления шестидесятичетырёхпушечный корабль турок сел на мель. Та же опасность угрожала и другим их кораблям. Они смешались и были вынуждены отдать якоря.
На следующий день ветер благоприятствовал русским кораблям, и они сами пошли в атаку. Турки снялись с якоря и пришли в движение.
Против правого фланга русских двинулась большая флотилия под командой самого Хассан-паши. Они вели сильный огонь и потопили фрегат "Александр". Двоевластие на русской эскадре едва не привело к беде. Поль Джонс просил принца Нассау перебросить из резерва отряд судов для усиления правого фланга. Но тот проигнорировал его послание.
Адмирала поддержал капитан-командор Корсаков. Он пришёл на помощь, перегруппировав силы с левого фланга на правый. Выручил своего преемника и капитан-командор Алексиано. Совместными усилиями удалось оттеснить турок к самому берегу, под стены Очакова. Корабль капудан-паши тоже сел на мель. Русские захватили его и взяли на нём семьсот пленных. Сам Хассан-паша успел спастись на шлюпке.
На следующий день турецкие корабли попытались уйти в море, но подверглись обстрелу с Кинбурнской батареи Суворова. В результате боёв турки потеряли восемь линейных кораблей, два фрегата и пять прочих судов.
Поль Джонс высоко оценил способность русских моряков совершать подвиги без надрыва и позы, как повседневную будничную работу. Искренне благодарил он капитан-командоров Корсакова и Алексиано за их своевременную помощь в сражении.
С Нассау-Зигеном же его отношения совсем испортились. Принц Нассау "наследил" по всей Европе, недаром его называли "воином всех лагерей и царедворцем всех дворов". Пользуясь близостью с фельдмаршалом Потёмкиным, Нассау в своей победной реляции приписал все лавры победы себе. Более того, сжёг даже подбитые суворовской батареей и севшие на мель турецкие корабли, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что он - единственный автор победы.
Сомнений не возникало до тех пор, пока адмирал Нассау, получив позже назначение на Балтийский гребной флот, едва не погубил его полностью своими бестолковыми распоряжениями во Втором Роченсальмском сражении.
Теперь же Поль Джонс получил за победу лишь орден Святой Анны, а его матросы и офицеры и вовсе остались без наград. Адмирал вступился за своих подчинённых, возмущённый такой вопиющей несправедливостью. И нажил себе ещё одного врага в лице самого Потёмкина.
Фельдмаршал Потёмкин принял сторону принца Нассау. Дружба с отпрыском древнего королевского рода льстила ему. Ведь он был таким же авантюристом-выскочкой, как и Поль Джонс. И, кто знает, не видел ли прозорливый фельдмаршал в американце опасного конкурента? Екатерина принимала в судьбе Джонса слишком уж горячее участие, и, пойди он по пути Потёмкина, что было весьма вероятно, от прочих фаворитов его отличали бы недюжинные воля и ум. Как и самого князя. Нет, поддерживать американца на свою голову фельдмаршал не собирался.
Не зря в одной из первых бесед, сразу раскусив натуру собеседника, Суворов предупреждал Поля, что война связана не только с риском ранения и смерти, но что несправедливость может сразить не хуже свинца и стали.
Даже из Петербурга стало видно, что Поль Джонс не вписывается в рамки отведённой ему роли. Она была тесна для него. Помогло несчастье: в разгар войны со Швецией умер командующий Балтийским флотом адмирал Грейг. Умер победителем, разгромив шведский флот в Гогландском сражении. Но опасность вражеского вторжения для Петербурга сохранялась.
Поля Джонса отзывают в Санкт-Петербург. В последний раз виделись они с Суворовым. Наступила осень. Суворов на прощанье подарил Полю бобровую шубу и подбитый горностаем доломан. Он не раз величал его Дон Жуаном, и теперь сказал: "Возьмите, Джонс, вам они подойдут, вы ведь французский кавалер. Для вашего брата Суворова годится серая солдатская шинель и забрызганные грязью сапоги. Прощайте".
Впереди ждал блестящий Петербург, новое назначение, новая война, а, значит, новые победы.
ПОРАЖЕНИЕ.
Екатерина была намерена поставить Поля Джонса во главе Балтийского флота. Канонада шведских пушек, от которой порой дрожали стёкла во дворце, укрепляла её в зтом мнении. И плевать ей теперь было на Англию и англичан. Англия приложила немало сил, чтобы втравить Швецию в эту войну. Своим Вооружённым нейтралитетом Екатерина обидно щёлкнула британского льва по носу. К тому же отказала в просьбе брата Георга прислать русских солдат для подавления бунта американских колоний, и тому пришлось вербовать их в германских княжествах из тамошнего сброда.
За это Англия отказалась пропустить новую Архипелагскую экспедицию, которую императрица собиралась послать в Эгейское море под командой Грейга.
Пора было продемонстрировать Англии характер. И пират-янки прекрасно для этого подходил. Возмущения английских офицеров теперь не приходилось опасаться. В военное время им за это грозил трибунал. А в том, что американец заставит подчиняться своих бывших соотечественников, она не сомневалась.
Поль Джонс был радушно встречен императрицей, и снова окунулся в сверкающий водоворот светского Петербурга. Но, несмотря на обещания возглавлявшего Коллегию иностранных дел Безбородко, назначения он всё не получал.
Англичане славились как мастера интриги. Через двенадцать лет они организуют заговор против российского императора Павла I, и он будет убит. В числе заговорщиков окажется и сын Павла, наследник Александр.
А пока они пробуют силы. Их цель - убрать Поля Джонса. Для этого достаточно его сильно скомпрометировать. Это им удалось. История вышла настолько грязная, что лучше предоставить слово самому Полю Джонсу.
Вот что он пишет:
" Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить её из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и, стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем они обе вышли на улицу".
Скандал получил огласку. Расследование показало, что "мать" была просто сводней, а её "дочь" - работающей на неё проституткой. Тем не менее назначение Джонса командующим Балтийским флотом не состоялось.
Чтобы разрядить обстановку, Екатерина дала Джонсу годичный отпуск, который, при желании, мог быть им продлён на два года.
В августе 1789 года Джонс покинул Петербург и отправился в Париж. В Варшаве он задержался, чтобы встретиться с другом, генералом Тадеушем Костюшко, с которым вместе сражался за свободу Соединённых Штатов.
Через пять лет Костюшко возглавит восстание за независимость Польши от России. Подавлять восстание будет Александр Суворов. Но Поль Джонс об этом уже не узнает.
Он прожил в Париже ещё три года. Это был совсем другой Париж. Незадолго до приезда Джонса пала Бастилия. Ликующие толпы парижан праздновали освобождение от тирании. Они ещё не догадывались, в какую цену обойдётся им их свобода. И Поль Джонс этого не узнает. Не услышит стука падающего ножа гильотины, не увидит длинной очереди к папаше Сансону, в которой будет представлена вся политическая палитра, от бледно-белых до ярко-синих.
Да и саму революцию он не видел. Не замечал. Это была уже не его война. Он оставался русским адмиралом. Писал письма всё тому же Безбородко, русскому вице-канцлеру Остерману о развитии средиземноморской торговли, разрабатывал новую конструкцию большого пятидесятичетырёхпушечного фрегата. Писал он и царице.
Но ответа ниоткуда не получал. Он был не нужен революционной Франции, не нужен бурно растущим Соединённым Штатам, да и российская покровительница занялась новыми прожектами. Он вступил в масонскую ложу, продолжал общаться с передовыми людьми Франции, но всё равно был одинок. Он был оторван от моря, от битвы, этой единственно возможной для него формы существования.
У него стало сдавать сердце, начали опухать ноги. Это был недуг стряпчего, но никак не грозы морей. Самсон, лишённый своей силы, он умер 18 июля 1792 года в мансарде на улице Монторгейль в Париже.
Рассказывают, что когда был взломан замок, взглядам полицейских, консьержки и любопытных соседей предстал лежавший на бедной постели человек. Он был одет в форму русского адмирала. В изголовье висела шпага с золотым эфесом. Под подушкой нашли ордена - французский "За военные заслуги" и русский крест Святой Анны. Всё имущество покойного составляли несколько пар штопаного белья.
Впрочем, существует и другая версия его смерти. Согласно ей он умер стоя, прислонившись к шкафу спиной, с томиком Вольтера в окостеневших пальцах.
О нём вспомнят позднее. Американцы со свойственной им практичностью утилизируют всё, что осталось от Поля Джонса: как его посмертную славу, так и бренные останки.
Но 20 июля 1792 года американский посланник во Франции Гувернёр Моррис предпочёл вместо похорон Поля Джонса посетить свою соседку г-жу де Нарбонн и ещё нескольких приятных дам, а так же пообедать у британского посла.
В последний путь героя Америки, Франции и русского адмирала пришли проводить двенадцать человек, депутатов Национального собрания.
И сбросив маску лицемерия, Екатерина II высказалась, наконец, откровенно:
"Этот Поль Джонс обладал очень вздорным умом и совершенно заслуженно чествовался презренным сбродом".
Этой эпитафией, изобличающей непостоянство и неблагодарность особ, власть предержащих, мы и закончим рассказ о русском адмирале.