ПЕСЕНКА САМОВАРА
Самый лучший чай был из самовара. Бабушка моя Мария Степановна всю свою жизнь, проведённую на Дальнем Востоке, сокрушалась:
- Эх, Колюня, какой баской ( красивый, значит -Н.С.) самовар остался у нас в Верховино! Когда кипел, то прямо-таки звенел, будто песню выводил...
Бабушку из её деревни Верховино выслали на Дальний Восток. Между про-чим, по решению того суда, где она несколько лет отбывала повинность народно-го заседателя. И, как рассказывала потом, это вообще был престранный суд:
- Приводят, допустим, мужика, который не хочет работать в колхозе. Знаю: у него есть лошадь, три коровы, бык, и на своём поле от зари до зари колготится с сыновьями и большухой, и успевает как-то и сена накосить, и дров на зиму заго-товить, и грибов-ягод наносить...А ему - обвинение: кулак, мол, нетрудовой эле-мент, эксплуататор. Это за то, что нанял работников, чтобы помогли ему пшени-цу убрать, тогда ведь серпами её жали, и пока стояли хорошие погоды, надо было спешить, неровен час - пойдут дожди, зерно осыплется: беда! Ну, судят его. Я си-жу, молчу. Потом судья говорит: " Пойдёмте, заседатели, на совещание..." Ну, чай поставят, судья нам законы разъясняет, а мне страсть как жалко мужика-подсудимого, и не хочу, чтобы его ссылали, а как против-то сказать? Ну, я за жи-вот возьмусь: "Охти мне, не можется..." Судья говорит: " Ну, Платонова полежи вон там на лавке, а мы решение примем - подпишешься..." Вот так же потом и ме-ня судили. За то, что у моей коровёнки молоко было не жирное. Нас, хозяев до-машней скотины, ведь обязали сдавать молоко на приёмный пункт - спустили колхозу специальный план, и хочешь - не хочешь, а выполняй. А моя Маняша, как на грех, хоть и удойная, а молоко-то жидковато. Тут местная партячейка взялась контролировать молокоприёмный пункт, и вот их секретарь говорит: " Ты, Плато-нова, почто государство и партию обманываешь? Молочко-то водицей разбавля-ешь. " Ну и я дала ему ответ, даже крокодилом его назвала: носат, чёрт эдакий, был и страшон! Прислали проверку ко мне, Маняшу подоили на глазах у этого "крокодила", измерили специальным прибором содержание жиров: точно, никакой водой молоко не разбавляю, просто корова у меня такая, ничего не поделаешь. А этот "крокодил" всё одно заладил: и Маняшей-то, мол, скотину несмышленую специально назвала - хочешь опорочить любимую сестру Ильича, и партии-то ав-торитет подтачиваешь: принародно секретаря партячейки вон как бесчестила. В общем, взяли меня в райцентр и без всякого следствия - на суд, а суд, недолго ду-мая, принял решение: оправить на поселение на Дальний Восток. Так и осталась у меня на Вологодчине изба, а в избе - всё имущество, да какое там имущество! Раз-ве что самовар вот жалко...
От бабушки же я узнал, что за странные сосуды изображены на картине И. Щедровского "Сбитенщик". Впрочем, и само название этого холста ни о чём мне не говорило, ну не знал я такой профессии, и лишь догадывался, что этот мужик что-то сбивает или взбивает - последнее мне казалось верней: из тех неизвестных мне кувшинов, похожих на чайники, он скорее всего наливал прохожим какой-то напиток и, как мне казалось, это было что-то очень вкусное и необычное - ска-жем, взбитые сливки или сметана. Об этом я лишь читал в книгах, и для меня, деревенского мальчика, подобные лакомства казались верхом изысканности. Это надо же: взбивать венчиком сливки, лить в них какой-нибудь сироп и посыпать шоколадной крошкой - так делали, судя по описаниям в старинных романах, толь-ко в богатых домах, и златокудрые мальчики и девочки, кочевряжась и надувая губки, должно быть, капризничали: "Ну, опять пичкают этим сбитнем!"
- Нет, сбитень - это такой горячий напиток, и пило его, в общем-то, простона-родье, - сказала бабушка и объяснила, как он готовится. - Когда, бывало, мы езди-ли в Вологду, то обязательно заходили в одну чайную, где его подавали из боль-шого сбитенника. Этот сосуд напоминал чайник, сбоку у него - длинный носик, и ещё он был оборудован жарочной трубой с поддувалом, как у самовара. А уличные торговцы сбитнем носили такой сосуд за плечами на лямках. На длинном носике обязательно был кран, а сам сбитенник оборачивался какой-нибудь тёплой тка-нью или даже куском овчины - это для того, чтобы напиток подольше не остывал. И сдаётся мне, именно сбитенник и подал какому-то умельцу идею сделать само-вар. Да и сам чайник, оказывается, существовал на Руси задолго до того, как мы узнали и полюбили вкус чая: просто - взяли сбитенник и приспособили его под заварник-запарник. Видно, поглядели, как это делают китайцы и смекнули, что подобная посуда у нас у самих уже выдумана. И, между прочим, поначалу-то чай у нас пили из блюдечек, а не из чашек, пиал или кружек. Почему? Да потому, что старые люди заметили: если пьёшь чай из блюдечка, то легко , что называется, поддерживать в нём ту температуру напитка, которую предпочитаешь: любишь погорячее - подливай из самовара, любишь теплый - дуй на чай, прифыркивай его ...
Часто вспоминала бабушка тот пузатый медный самовар, оставшийся в Верхо-вине. Оказывается, мой прадед Степан выменял его на ярмарке на половину тёл-ки. Конечно, это не значит, что бедную животину распилили на две части, просто: сначала он её продал, а потом рядился-уговаривался с купцом, который никак не хотел сбавлять цену, и всё-таки , уступив Степану, видимо, продешевил: этот са-мовар стал считаться в деревне самым красивым, и Платоновы славились в окру-ге как зажиточные . А нового самовара тут, на Дальнем Востоке, бабка так и не купила. Во-первых, в тогдашних наших магазинах их и в завиданье не было, отре-зок ситца на платье - и тот по каким-то справкам выдавали, даже чугунный утюг превращался в подарок к очередной знаменательной дате: во всяком случае, мою бабку им наградили к 7 ноября - "за успехи, достигнутые по выполнению плана валки леса". А во-вторых, не смотря на близость Китая, чая в продаже не было. Ни-ка-ко-го! Его привозили те счастливчики, которым выпадала удача побывать в райцентре или в самом "городе" - так называли в разговоре Хабаровск. Ну и, ко-нечно, эти пятидесятиграммовые упаковочки грузинского чая были вроде как роскошью, признаком другой, Большой жизни...
Так что, в общем-то, самовар на Третьем сплавном участке, потом - в Святого-рье, Корфовском, Переяславке и других селах, по которым скиталась наша се-мья, был как-то и не нужен. Хотя бабка всегда хотела его иметь как символ дос-татка и благополучия. Без него дом выглядел неполноценным, неуютным , будто чего-то не хватало в нём очень важного. Это, между прочим, и бабушкин земляк Василий Белов в "Ладе" подметил: " Без самовара, как без хлеба, изба выглядела неполноценной, такое же ощущение было от пустого переднего угла либо от ос-тывающей печи. Кстати, и сама русская печь, совершенствуясь, так сказать, техни-чески, всегда была связана и с эстетикой крестьянского быта. Кто, к примеру, сидя или лёжа у родимого кожуха, не заслушивался песнями зимнего ветра в тёплой трубе? Самым удивительным было чувство близости этого холодного ветра и тво-ей недоступности для него." И далее этот ценитель и большой знаток народной эстетики пишет: "В последних своих вариантах русская печь ласково и добро-душно предоставила возможность шуметь, кипеть, петь и звенеть русскому само-вару. Это для него хозяйка два-три раза в неделю выгребает жаркие золотистые угли и совком ссыпает их в железную тушилку. Для самовара же сделан в печи специальный отдушник, тяговый дымоход, который действует независимо от печ-ных вьюшек."
Бабушка обо всём этом рассказывала с какой-то лёгкой, светлой грустью. А на тех печах, которые помню по своему детству, обязательно были железные кожу-хи - это такая небольшая площадка около дымохода, и на неё всегда ставили большой эмалированный чайник с кипятком и фаянсовый заварник. Сверху их прикрывали чистыми холщовыми полотенцами, чтобы дольше держали тепло. За водой для чая бабка ходила на речку, и что интересно, ни большой, ни маленький чайники верой-правдой служили многие годы без каких-либо следов накипи, не то что нынешние новомодные "Тефали" и "Боши", которые то и дело приходится мыть изнутри дорогими импортными средствами: ничего не поделаешь, такая уж бежит водица из наших кухонных кранов. И, конечно, громкое фырчанье электри-ческих чайников не сравнится с "голосом" самовара. Он похож на ровный, спо-койный шум летнего дождя, который слышишь из растворенного окна, а незадол-го перед тем моментом, когда вода забьёт ключом и полезет из султана горячий пар, желтобокий Самовар Самоварыч как-то по-особенному и зазвенит , и запо-ёт, и заблещет медью, отражая в себе и лица сидящих за столом, и этот темно-коричневый горшочек с молоком, что только что вынули из печи - там оно томи-лось с вечера, и глиняную плошку с тягучим липовым мёдом отразит самовар в себе, и, конечно, вездесущую кошку Дуньку, которая без зазрения совести вска-кивала на стол, чтобы облизать чашки после чаепития: в них оставалась на стен-ках молочная пенка , от одного запаха которой наша "мышеловка" просто с ума сходила. И жаль, что бабка Мария Степановна не дожила до этого времени, когда на кухне у нас появился самовар. Правда, антикварный, ужасно дорогой, но рабо-тающий, слава Богу, исправно. И чай нынче продаётся , какой хочешь - глаза раз-бегаются от обилия сортов! Не надо, как это когда-то делала бабка, сушить мор-ковку, вялить кипрей, заготавливать охапки зверобоя, листьев малины и смороди-ны, других трав, которые заваривали вместо чая.
ЧАЙНАЯ ШКАТУЛКА
Впрочем, все эти травки, корешки, корочки от лимонов-апельсинов, листья придают порой некоторую экзотичность и изысканность даже самым плохим сор-там чая. Ароматней он становится , если хранить его в деревянной, плотно закры-вающейся коробке. Причем, абы какая древесина не подойдёт! Лучше всего сде-лать такую "чайную шкатулку" из кедра, липы или берёзы. Чем дольше заварка будет в ней храниться, тем лучше, а если её ещё перемешать с лепестками цветов шиповника, дикой мятой, душицей или простенькими "шапочками" розового кле-вера - кому какой, в общем, аромат нравится, -то получится свой, "фирменный" сорт чая. Но тут многое зависит от умения сушить травы, не перебарщивать с их добавлением в чайные смеси.
Существует великое множество рецептов тех же чайных бальзамов. Причём, специалисты обычно указывают всю их рецептуру чуть ли не в миллиграммах, и каково же бывает удивление какой-нибудь послушной хозяюшки, которая вроде как всё точно вымеряла, а вкуса у напитка - никакого или, наоборот, он напомина-ет какое-то аптечное снадобье, а не напиток, радующий душу.
Ну что тут скажешь? Разве что попрошу вспомнить: в Китае и Японии приго-товление настоящего чая - это не то чтобы целая церемония, а даже философская система. Считается, что вкус напитка зависит и от настроения того, кто его гото-вит, и от мыслей окружающих людей, и от силы огня, на котором кипятили воду, и много-много от чего ещё!
Иногда я думаю, что вкус чая зависит и от ... дефицита на него. Ведь чего толь-ко не выдумывала бабушка, чтобы на подольше растянуть 50-граммовую упако-вочку обычного грузинского чая! И это её умение очень пригодилось, когда в конце восьмидесятых -начале девяностых годов буквально всё продавали только по карточкам. Это было вроде бы совсем недавно, но если старшие ещё хоть из-редка вспоминают времена пустых прилавков и витрин, то дети, конечно, удив-ляются:
- Папа, а что такое "дефицит"? - спросил меня недавно мой младший сын Пав-лик. - Что-то никак не пойму, читаю книгу, в которой это слово относится не к бюджету, а почему-то к продуктам...
Он учится в экономическом лицее, и, считай, с первого класса многие понятия политэкономии - это его азбука. А вот то, как мы его, задумчивого грудничка, тас-кали с собой по очередям в магазинах, - естественно, не помнит, и не знает, что за кусочком сыра в 200 граммов на человека выстраивались такие очередищи, и люди в них так зверели, что начинали буквально скандировать: " Нечего этим, которые с ребёнком на руках, отпускать три нормы. Груднички сыр не едят!"
И слава Богу, что Павлик не помнит это время.