Ангелы и К. Газета Новые известия bw

Neivanov
             (волшебно-бытовая история) Аудиоверсия рассказа ниже по ссылке
              
      
Фамилия у него была железнодорожная – Узловой, но сам он прекрасно понимал, что это скорее псевдоним. Ему следовало бы носить фамилию Невезухин или Непутёвый, причём второй вариант предпочтительнее, ибо в нём тоже есть что-то железнодорожное. Толик Узловой не был ни уродом, ни злодеем: средний рост, среднее лицо, средняя фигура. Был он неглупым, но слишком уж беззлобным, безответным, невезучим и к внешнему своему виду безразличным. Сутулился сильно, будто пытаясь всего себя спрятать в старый, обвисший пиджак с завернувшимися обшлагами. Во взгляде читалась обречённая готовность ко всем дальнейшим неприятностям, кои уже встречались на его пути, как хитроумно выражаются по-латыни медики – quantum satis, т.е. в достаточном количестве. Окружающие звали его пренебрежительно-покровительственно – Толян, хотя по возрасту можно было бы уже Анатолий Петрович.

Лет двенадцать назад бывшая одноклассница женила его на себе, чем втайне гордилась. Лида чувствовала себя, как человек, перерывший в комиссионке гору вещей и за копейки приобретший почти новую и вполне добротную, которой сносу нет. Надо заметить, что жена Толяна, будто не слыша и не замечая окружающих, звала его не иначе, как Анатолием. Жили они, как и положено советским и постсоветским людям, в нищете и смирении, то есть по-божески. Из добра, к моменту описываемых событий успели нажить только холодильник со шкафом и сына Витю.

Однажды Толян сильно заболел. Была это простуда или грипп какой, из импортных, а прихватило его крепко. Началось воспаление лёгких и провалялся бедняга ползимы с гнилой температурой, которую никакими уколами и таблетками задавить не могли. Участковый врач настоял на госпитализации. Прощаясь с женой, Толян говорил: «Статистику свою погребальную спасает». В больнице Анатолий совсем уж собрался концы отдавать, так плохо ему было. Лидочку было жалко: «Как она без меня?... А может наоборот, ей так легче будет?»
Две битые жизнью, хоть и молодые ещё сестрички, худые и жилистые как бывалые портовые грузчики, сволокли Узлового в отдельную палату, называемую меж собой двусмысленно – «отходняк».

Ни сил, ни желаний противиться болезни у него не осталось, было лишь смутное ощущение, будто что-то не успел, не доделал. Без пафоса и лозунгов, а просто, по–житейски...
Анатолий разглядывал пятна на затёкшем потолке, выискивая в них, как в облаках, фигуры людей и зверей и не заметил, как задремал. А открыв глаза, увидел возле кровати мужчину лет тридцати в белом, но без ставшего привычным стетоскопа на шее.
– Ага, вот и Вы, а я уж заждался...
– Что, пора? – скорее подумал, чем вымолвил Толя.
– Нет, нет, не это... – мужчина подбирал слова, будто иностранец, хотя говорил без акцента – это у Вас пройдёт скоро. Я по другому вопросу. Насколько мне известно, Вы не очень заняты сейчас, не хотели бы для нас немножко поработать?
– Э-э-э, для больницы?
– Ну, не совсем, – улыбнулся мужчина в белом.
В это самое время Катюха, медсестра, что помоложе, вернулась в «отходняк» за оставленной на тумбочке начатой пачкой «Магнума». Мужчина в белом обернулся на звук открываемой двери и Толик увидел за его спиной белоснежные с розоватым отливом, будто выкрашенные индийской краской, крылья.
– Значит всё-таки отплываю, – решил Анатолий, – а он мне пока просто зубы заговаривает. Гуманист...
Катюха цапнула свои сигареты – радость-то какая, не успели ещё слямзить. Извинилась машинально-почтительно (ведь в больнице, что ни мужик – то начальник), выскочила в коридор и остолбенела.

*Информационный блок
Согласно исследованиям разработчиков метода двадцать пятого кадра, изображение, которое мы видим хоть 0,1 секунды, уже складируется на нашем «чердаке», а Катюха видела крылья на спине этого мужика целую секунду, если не две, и теперь эта картинка стояла у неё перед глазами.

С воплем: «Кончать надо с этими диськотеками-писькотеками!» Катюха побежала за подругой, но когда втащила её в «отходняк», кроме доходяги Узлового никого там не было. Впрочем, отсутствие «штымпа с крыльями», согласно катюхиной терминологии, ничего не доказывало. Напротив, она ещё твёрже уверилась, что у неё «глюки». Поэтому вечером, когда за ней заехал шикарный Борька из комиссионки на углу, она вырвала ключ из замка зажигания его ещё весьма бравой «Ауди» и, вставив его поглубже Борьке между рёбер, остервенело зашипела: – А ну колись, что ты там мне вчера в вермут насыпал, гад?! – и, не получив немедленного ответа, расцарапала ему всю морду. – Кать, да ты чё!? Там была эта, ну, типа «русская виагра», мне Лысый за полцены уступил, клялся-божился, что не вреднее витаминов!

*Информационный блок
Лысый в этом пункте оказался кристально честен. Потому что порошок был на самом деле обыкновенным измельчённым мелом, принесенным из школы его сестренкой. Боря же, подсыпав «магического» порошка – для верности и себе и Катьке – был вчера просто непревзойдённым плэйбоем, что ещё раз подчёркивает огромную важность психологического аспекта в этом любимейшем виде спорта миллионов.

Так что пострадал Борька, сам о том не ведая, невинно. А если бы – закоренелый атеист! – он узнал, что досталось ему фактически из-за ангела, то обалдел бы совершенно и окончательно. Тем временем ангел провёл с Анатолием Узловым вводный инструктаж и растворился. Без следов, можно сказать, если не считать расцарапанный борькин фэйс...

***

Задание ангельское оказалось не особенно сложным. Анатолий должен был выучить и прочитать три раза «Отче наш». Затем своими словами обратиться к Господу с просьбой о выигрыше, поклявшись не менее трех четвертей его отдать бедным. Лотерея подходила любая (кроме беспроигрышной), адреса, по которым следовало доставить пожертвования, приходили по почте в виде поздравительных открыток с каким-либо праздником (чаще религиозным). Обратный адрес был написан чётко и аккуратно, ошибка исключалась.
Доставить по каждому указанному адресу следовало, как правило, десятую часть выигрыша. Если же в тексте встречались слова «дважды», «трижды» и тому подобное, то, соответственно – две, три и так далее десятых.

*Информационный блок
Напрашивался естественный вопрос – отчего это требуются ангелам в их благотворительных хлопотах какие-то там ещё ассистенты? Раньше считалось, что ангелы не могут прикасаться к деньгам, так как, якобы, запачкаются. Ерунда! Пострадавшая сторона тут как раз не ангелы, а... деньги! Прикасаясь к ассигнациям, ангел превращает их (помимо своей воли) в чистые листочки бумаги. Так что это запрещено в соответствии с секретным соглашением между службами безопасности Светлых и Монетного Двора.

Первые разы Толик сильно волновался. Особенно, если адресат находился на окраине города или где-то в глубинке, где каждое новое лицо на виду. «Вдруг примут за мошенника или вора? А что, как в милицию попаду? Поди докажи им, что тебя ангел послал!» – терзался Толик, но ехал. Однако вскоре он понял, что проколов не будет. Как только начинал собираться в дорогу, приходил ему план – картинками или фрагментами видеофильма в голове. Он видел себя будто бы со стороны – как был одет, чем приехал, с какой стороны дома подходил, куда клал конверт с деньгами.
Иногда Анатолий спрашивал себя, почему именно он, неловкий и никчемный, понадобился столь могущественным силам, способным на безупречную организацию системы социальной помощи и, надо полагать, на множество иных вещей. Думал, думал, но так ничего и не придумал. Раз зовут – значит, нужен, и дай бог, чтобы это подольше продолжалось.

По натуре был он домоседом, и его регулярные отлучки не могли остаться не замечеными. Однажды вечером Лида выключила телевизор, в который он, вернувшийся из очередной бог знает какой дыры, старательно пялился, ничего не видя от усталости. Лида решительно села на табурет напротив мужа и заявила: – Анатолий, ты от меня что-то скрываешь! Куда и зачем ты уезжаешь и что это всё значит!?
– Лидочка, ты, вот что, ты считай, что я, как бы на подпольной работе. – И, упреждая её вполне вероятную истерику, добавил: – Но ты, Лидок, не волнуйся, я на НАШЕЙ стороне! Это всё, что я имею право тебе сказать. – Лидочка повздыхала, но не стала уточнять, которая теперь сторона считается нашей, однако с тех пор собирала его в дорогу с тайной гордостью сопричастности к «сокровенной тайне». Для женщины что важно? Чтоб не к другой бабе и не на войну, остальное – дело привычки.
Вообще Узловые стали жить как-то лучше, сытнее. Анатолию чаще перепадала возможность подработать, при этом оставалось достаточно времени для его курьерской деятельности, а главное, появилась странная уверенность в том, что всё будет хорошо.
Примерно в это же время позвонили как-то Толику с Фирмы, которая периодически подкидывала ему небольшие халтурки. Так, ничего особенного, только для поддержания штанов. Видя, с какой готовностью накидывался Толик на работу, Фирма постепенно наглела, уменьшая плату с приличной до терпимой, а с терпимой – до вовсе неприличной. Толик терпел, а что поделаешь? Время такое...

Лидочка была в квартире одна, когда в квартире раздался телефонный звонок.
– Квартира Узловых? Толяна завтра к 7:30 в техотдел! – выпалила секретарша.
– Завтра он не сможет.
– Заболел что ль?
– Отчего же? Антолий Петрович здоров, но завтра будет занят, – ответила Лидочка с олимпийским спокойствием.
– Кто-кто-о-о-о? Анатолий Петрович? Ой, держите ме...
– До свидания, всего доброго, – сказала Лидочка исключительно вежливо, даже улыбнулась трубке и повесила её на рычаг.

Эх, жаль, меня рядом не было, а то сказал бы: «Лидочка! Вы прелесть и умничка»! Толик бы в жизни не решился на такое, будь у него хоть вдвое больше доходов, но Лида с её чутьём... Что тут говорить, женщины вообще обладают мудростью какой-то особой, из глубины идущей, и нам, мужикам, просто в силу физиологических различий недостижимой и непостижимой.
На Фирме был переполох. Зависла программа, которую Толик написал специально для них полгода назад. Толян был всегда под рукой, только свистни, и платили ему копейки. Ну кто, скажите на милость, задумывается о ступеньках лестницы, по которой ходит каждый день?! А попробуйте парочку убрать? Такой вот ступенькой и был для Фирмы Толян.

– Мне плевать, как ты его уговоришь, хоть спи с ним, хоть бабу его ублажай, а программа должна завтра работать! Иначе мы попадаем на такие бабки, что неустойку я твоей зарплатой не перекрою! – гаркнул шеф Фирмы и секретарша поняла, что почти уволена.
Минут через десять в квартире Узловых вновь раздался телефонный звонок. Начальник Техотдела в изысканно вежливой форме просил Анатолия Петровича (!) заглянуть в ближайшее время на Фирму, если у него найдётся свободная минутка, причём Фирма его не обидит, т.е. в накладе он не останется.
Лидочка купила Толику новый, тёмно-синий костюм с красным галстуком и заявила: «Всё, Анатолий Петрович, не мальчик уж, пора менять имидж».
И что вы себе думаете? Толик проделал для Фирмы тот же, что и обычно, объём работы, но за очень другие деньги. И сам он, и отношение к нему стали меняться в ту сторону, в которую тянула Лида, т.е. куда следует. Туда же поползли и доходы. Фортуна качнула своим божественным бедром и медленно повернулась к Анатолию Петровичу Узловому всеми своими прелестями.

Однажды подвозил его в Александровку на «ЗИЛе» молодой парень. Шофёр крутил всю дорогу одну и ту же заезженную кассету Пугачёвой. «Терпима будь, а, значит, будь добра» – скорее догадался, чем узнал в шипящем и гудящем звуке наш ангельский кассир-курьер. Вспомнилось, как сын Витька лет пять назад бегал по длинному коридору их старой коммуналки и пел незнакомое слово из этой песни на свой лад: «ТерпиНа». Анатолий усмехнулся. «Терпима – значит добра? Ой ли?» – подумал он. – «Эти всякие садо-мазо тоже терпят, значит они добрые что ли? Чушь!»
– Нет правил без исключений, а исключения подчёркивают правила, – возникла в его голове фраза. Голоса Анатолий не разобрал, вернее голос был его собственный, но слова были точно не его.
С этого дня почта была больше не нужна. Адрес приходил в курьерскую голову сам по себе. На память Анатолий не жаловался, но, на всякий случай, записывал.

– Чего это Вас несёт в эту дыру? – разбудил шофёр задремавшегоУзлового.
– Командировка из ЦСУ.
– Кого, кого? – переспросил шофёр.
– Центрального Статистического Управления, – уверенно соврал Узловой.
– А-а-а, понятно.
Ответ водителя вполне устроил, а Толик готов был поклясться, что об этом управлении и сам слыхом не слыхивал. – Подсказали, значит, – понял он. И это вмешательство его покоробило.
Постепенно Толик стал выпрямляться. Больше он не смотрел на мир глазами побитой собаки.
И первыми заметили это женщины. Их взгляды, прежде не выделяя его из окружающего пейзажа, скользя по нему безступенчато, стали чуть задерживаться и даже заинтересованно возвращаться. В нём явно появилось что-то новое. Да, осанка и взгляд. Именно взгляд и осанка мужчины, уважаемые леди и джентльмены, выхватывается прежде всего женским взглядом. В иных обстоятельствах я упомянул бы ещё энергетику и запах мужских гормонов, но об этом как-нибудь в другой раз. А сейчас замечу лишь одно: искра Божия поселилась в нём, всё остальное – лишь внешние её проявления.

Итак, женщины поставили подсознательно галочку против его фамилии. Но не только женщины, искра Божия в душе и во взгляде Толика стала ещё кое-для-кого лакомым кусочком. Как-то весной получал он очередной выигрыш какой-то лотереи. Выдача происходила не в общем зале, а наверху, в одном из лабиринтов банка. Окошечко в глухой стене было прорезано столь низко, что, желая встретиться взглядом с кассиршей, клиент должен был согнуться буквально пополам. Высокий, элегантный мужчина средних лет в длинном плаще цвета маренго, стоявший впереди Узлового, нагнувшись к окошку, галантно приподнял шляпу. Приподнял буквально на мгновение, но Анатолий успел увидеть две шишечки, похожие на рожки, торчащие по границам небольшой лысины незнакомца. Маленькие такие, сантиметра по два.
– Окошечко премерзкое. Но личико у Вас черт... божественно красивое! – произнес незнакомец и ловким движением пальца сдвинул верхнюю купюру из полученной пачки – это Вам, прелестница! – Он снова приподнял шляпу, но рожек Анатолий уже не увидел.
«А я не имею права на подобные презенты», – мысленно оправдывался Толик: – деньги-то чужие!
Окошечко закрылось, и наш бывший неудачник отвернулся, сжимая пачку банкнот. Он усмехнулся своим мыслям: «Неудачник с выигрышем... скажи кому – засмеют!»

– Имеете, имеете Вы право, Анатолий Петрович, там ведь и Ваши деньги есть – ошарашил его незнакомец в сером. – Вот, добавьте пожалуйста по второму адресу – сказал он, протягивая Узловому половину поделенной на глазок пачки. – А это – командировочные. – И Серый отдал вторую половину.

Движения его, прежде медленные и вальяжные, стали, вдруг, стремительными и дёргаными, будто киноленту протягивали вдвое быстрее, чем должно. В две секунды он переместился в конец коридора и завернул за угол. Толик быстро пошёл за ним, бежать почему-то было неловко, но серый плащ будто растворился в воздухе. Коридор упирался красной ковровой дорожкой в окно и был абсолютно пуст.

У Анатолия Узлового в голове царила полная неразбериха: «Странные ребята, то в крыльях, то в сером, то конспирация такая суровая, что партизаны отдыхают – а то открытым текстом... и денег так много в одни руки... А может это и не от них, не от Светлых? Тогда откуда ему известно, кто я? Ведь он определённо знал, о чём речь, отправляя со мной деньги по второму адресу... И рожки эти... видел я их в самом деле или показалось? А что, как у них там у ВСЕХ (о, ужас!) одна контора, общая?»
Столько вопросов, ответов – ни одного.

*Информационный блок
Нечистые выглядят для смертных на самом деле точь в точь, как и ангелы, а манера изображать себя чёрными или красными да ещё и с рогами – это их же уловки для усыпления бдительности. Мол, коль не рогат, то и не чёрт. Хитрость их и опасность для смертных как раз в их почти полной внешней идентичности. Отличие видят лишь профи, для которых путаница не только не опасна, но и просто невозможна.

Мужчина в сером появлялся ещё несколько раз. Держался подчёркнуто уважительно, обращаясь только на «Вы» и по имени-отчеству. Просьбы его были большей частью ерундовые, несерьёзные. Раз попросил дорогу мужику одному показать: «Он спросит, как ему к центру пройти, вы ему и покажите. Так, направление просто...»
– Угу, – ответил Толик и забыл. Но через минут десять и правда хорошо поддатый мужик промямлил что-то про центр. Толик молча махнул рукой влево – каждая собака, мол, знает, что к центру – это кратчайший путь. Чуть позже он вспомнил, что буквально вчера улицу перерыли, меняли какие-то трубы, ну да мостик какой-то всегда переброшен, дойдёт...

Узловой мысленно просил Светлых о встрече. В ожидании ответа завернул деньги в газету и повесил в авоське на крючок в прихожей. Время шло, ответа не было.
Деньги обнаружил сын. Собираясь за хлебом, схватил авоську с крючка, выложив пакет на тумбочку. А пакетик-то возьми да упади... Анатолий соврал жене, что два года копил сыну на велосипед. Велик купили самый лучший. Лидочка смотрела на супруга чуть ли не с благоговением, но все же ощущала смутное беспокойство...

Две недели пролетели незаметно, ответа по-прежнему не было. Анатолий взял вторую половину пачки и отвёз по второму адресу. На обратном пути встретился ему заказчик. Он сидел на скамейке на пути у Толика и подкидывал что-то блестящее, словно монетку.
– Что это? – спросил Узловой.
– Да так, ерунда, кнопка канцелярская импортная. Отвезли? – спросил господин в сером и метко забросил кнопку в карман пиджака Анатолия.
– Да, всё в порядке.
– Ну и молодцом, вот, держите, Вы тут поиздержались.
– Нет, ни в коем случае, я всё получил, – засуетился Анатолий.
– Дв будет Вам кокетничать, Анатолий Петрович! Я прекрасно знаю, что у Вас пять рублей на хозяйстве. Считайте это премиальными. Вы ведь и правда хорошо работаете! Берите, берите, это Ваше, законное, – ворковал Серый, засовывая в тот же карман пачку ассигнаций. Толик отталкивал руку с деньгами, она была твёрдая и холодная, как сталь. Толика непроизвольно передёрнуло.
– Кровоснабжение плохое, да и прохладно тут, – объяснил серый и, как первый раз в банке, моментально удалился.

Дома Толик вспомнил, что давно не молился. «Отче наш, сущий на небесах...» - начал он привычно и задумался: «Интересно, где же он там, на небесах, располагается? Ни космонавты, ни военные лётчики его там не видели А может и видел кто, потому и не вернулся?
– Да нет же! О чём я!? Бог – есть любовь!
А горящий и не сгорающий куст, как с этим быть? У Толика разболелась голова, молитва не получилась. Лида проверила привычным материнским поцелуем температуру и отправила его спать.
Спал Толик плохо, ворочался, снилось ему, что ангел с розовыми крыльями выяснял на повышенных тонах отношения с Серым. Слов Толик не слышал, но ясно было, что разборка эта не первая, что воротило их друг от друга сильно, но что-то заставляло поддерживать видимость отношений. Потом Анатолий увидел горящий куст, жара от него не было и горел он, будто, не взаправду, а понарошку. Вдруг, куст уменьшился, рядом с ним появился хитро улыбающийся Серый и стал быстро-быстро высаживать популярным в шестидесятые годы, квадратно-гнездовым способом множество кустов, точь–в точь похожих на первый. Потом кустики стали, плоско -дигитальными и оказалось, что это будто бы взрывы в военной компьютерной игре его сына.

Выложив из кармана ключи (Лида собиралась постирать брюки), Толик заметил рядом что-то блестящее. Сын оказался проворнее: «Пап, можно? Зачем тебе эта кнопка?»
– Да забирай, пожалуйста. Витька был доволен приобретением, долго крутил кнопку в руках, раздумывая, как распорядиться «богатством». Наследник Анатолия Узлового, одиннадцатилетний Витька был самым обыкновенным мальчиком, но на дух не переносил математику. Это и решило исход дела, кнопка досталась математичке, вернее, определённой её части тела.

Через пару дней после последней встречи с Серым произошло ещё одно событие, напугавшее Анатолия не на шутку. Это было в пятницу вскоре после обеда. Лида решила сделать основательную уборку. Сама мыла, чистила, а мужчин своих распихала кого куда, чтоб под ногами не болтались. Витька с удовольствием смылся со своим новым велосипедом, а мужа она попросила выбить ковёр. Орудуя вьетнамской плётёной выбивалкой, Анатолий постоянно невольно возвращался мыслями к Серым и Светлым. Сложившаяся будто бы сама собой нынешняя ситуация не устраивала его, поручения, выполняемые им последнее время, душу, как прежде не радовали, сердце было не на месте.
Выбив основательно одну сторону, Анатолий обошёл перекладину с ковром и, бросив взгляд на дорогу, проходящую возле двора, вдруг, побелел, и рванул туда, что есть духу, размахивая выбивалкой.

– Ви-и-итька-а-а-а! – заорал он, чем и спас сына. Витя со своим велосипедом был уже почти под колёсами «копейки» мышиного цвета. Услышав отца, Витёк с проворством виновного (знал ведь, что нельзя ему на дорогу!) спрыгнул с велосипеда. Тут же раздался визг тормозов, уже на излёте «Копейка» растерзала велосипед в клочья, ребёнка же отбросило к бордюру и он отделался лишь ссадинами.
– Будете в суд подавать? – спросил перепуганный водитель.
Анатолий с удивлением отметил, что водитель, по халатности (а что, если по умыслу!?!) чуть не убивший только что его сына, неуловимо похож на него самого, причём похожесть была не портретная, иная. Мужчина, смазывая йодом из своей аптечки Витькины ссадины, постепенно приходил в себя после пережитого. Он тоже с интересом посмотрел на Узлового.
– Нет, не буду – ответил тихо Анатолий и ещё раз взглянув на него, неожиданно для себя самого добавил:
 – не буду, коллега...

К вечеру следующего дня Анатолий слёг. Чувствовал, что болезнь напрямую связана с выполняемыми поручениями. Стало страшно, болезнь забирала силы, надежды.
Смутная догадка появилась у него, и чтобы её проверить, Анатолий спустился в библиотеку. К счастью, маленький филиал от домоуправления находился как раз в его парадном, этажом ниже. Пролистав две подписки местных газет за полтора последних месяца, он нашёл то, что искал и боялся найти. Это были два коротких сообщения. Про пьяного, что свалившись в траншею поломал шею, было написано буквально несколько слов. Смерть наступила мгновенно.
Другой случай был описан более подробно. Неожиданно крупная сумма, попавшая загадочным образом в почтовый ящик господина И., утвердила его в мысли, будто он избранник божий и удача отныне просто обязана сопровождать его как телохранитель. Расставание с госпожой Удачей совершилось достаточно быстро: рулетка, проигранная в пять минут пачка денег из почтового ящика, за ней следом квартира и даже... жена. Господин И. повесился на галстуке в туалете казино.
Это была третья смерть за месяц. Второй была преподавательница математики из Витькиной школы, которая скоропостижно скончалась от заражения крови...
– Кнопка блестящая... – это была не догадка, знание. Анатолий схватился за голову. В ушах шумело, дышать было тяжело. Подшивка газет, прихваченная грязно-белой тесьмой на школьной линейке начала медленно вращаться перед глазами Узлового. Теряя сознание, он слышал, как что-то негромко стукнуло рядом. Так бывает: человек слышит стук своего собственного падающего тела, но уже ничего не чувствует. Сердобольные доминошники, спрятавшиеся в библиотеке от внезапно полившего дождя, затащили Толика в квартиру.

Придя в себя, в жуткой панике, по «пожарной» связи вызвал он ангела. Тот был предельно официален, от былой теплоты первой встречи не осталось и следа.
– Вам же известно, что эта система связи предназначена для случаев сугубо экстраординарных, Вы не имеете права...
– Я болен и очень серьёзно, – перебил его Анатолий. Причина – помощь Вашим коллегам из (Узловой запнулся)... – из параллельного отдела. Да, не Вы меня об этом просили, хотя, с другой стороны... – убедительные заготовленные заранее аргументы как-то затерялись, словно мелочь в многочисленных карманах.
– Но Вы прошли инструктаж, да и в Библии ясно сказано...

Ангел стоял гораздо дальше от Анатолия, чем при прежних встречах. Выглядел он тоже иначе. Тело было полупрозрачным. Ангел был сух и немногословен, морщился периодически, будто превозмогая боль, а того бока, которым он был обращён к Толику и вовсе не было видно.
– Это ВАМ ясно! – спешил Толик выговориться. – Да что тут говорить, там столько всего написано, любой найдёт себе, что угодно! Один программу партии, другой прогноз событий на тысячу лет, а третий... – Толик говорил с явным усилием – ...короче, Вы обязаны отправить наверх моё... мою просьбу о помиловании! Вы не имеете право мне отказать!
– Ход прошению даётся при наличии исключительных аргументов! – уклончиво отвечал ангел.
– Аргументы? – Пожалуйста! Я не буду говорить о таких пустяках, как то, что у меня жена и ребёнок, что я ещё молод, там, наверху это вряд ли это поймут. – Ангел, нетерпеливо морщась, повёл подбородком вправо, но Толик продолжал: – Нет, я не буду говорить о таких пустяках, у меня есть другой довод, он весьма весом и крыть вам нечем. Ответьте-ка мне на вопрос: откуда у Серых мои данные? Откуда им известны адреса пожертвований, система оповещения? А? Не трудитесь, я сам отвечу. – От Вас. Не работай я на вас, и те бы возле меня не появились!

*Информационный блок
Связь Светлых и Серых действительно существует. К прискорбию обеих сторон, и те, и другие друг без друга обойтись не в состоянии. Причины весьма прозаичны. Дело в том, что Светлые так же не в силах совершить мало-мальски негативный поступок, как и Серые – что-то хорошее. Вот и получается, что как кого-то лечить, или премии раздавать, Серым без ангелов не обойтись, а проштрафился кто, так Серых вызывают. А как иначе? Кто может себе представить ангела с розгами в руках? Контакты эти происходят, однако, на приличном расстоянии друг от друга, вызванном не только взаимной антипатией, но и соображениями личной безопасности. Приближение чревато сильнейшими, очень болезненными электрическими разрядами между ними.

Ангел, задумавшись, прикрыл на несколько секунд глаза, но Анатолий Узловой уже знал ответ и не ошибся.
– Передам, – тихо сказал ангел и растаял в воздухе.
Через день Толику полегчало, через неделю он поправился.

И Светлые, и Серые отступились от него. Для одних стал он уже недостаточно чист, другие понимали, что прозревший Узловой для них уже потерян. Лида ушла от него: «Прости, я не могу себя пересилить, меня преследует запах смерти, мне страшно»! – И уже в дверях сорвалась на крик: «Ты, ты же был...» И не смогла договорить, расплакалась. С сыном Лида просила его не встречаться.
Анатолий продолжал молиться, но уже ничего не просил, а лотереи до конца жизни обходил стороной.

2003 Штутгарт