ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОТЪЕЗД.
- Осторожно, двери закрываются. Следущая станция – Комсомольская.
Это моя, там выходить – у трех вокзалов. Мне – на Ярославский. Сбор назначен на 11.20 под табло. На часах 11.15. Нормально. В самый раз.
- Станция Комсомольская.
Выхожу. Задумчивый юноша в цветных шортах, в майке, с большой сумкой на плече, с неприлично короткой стрижкой и озабоченностью во взоре. На улице жара. По спине струится пот, уже. Отвратительно. Ой! А я квартиру запер? Запер. А плиту... Выключил. Утюгом никогда не пользовался. А форточки... Закрыл и проверил, на сигнализацию поставил. А свет? Свет везде потушил? Э... Не помню, ну да ладно. Мама должна приехать послезавтра. Господи, какой я параноик!.. А газ? Вот газ выключил точно – это я хорошо помню. Уф... Нет, вроде, оставил все в порядке... Так... а где?.. Нет, все на месте.
Подхожу к табло, там уже толкутся знакомые лица. В центре стоит подполковник Черкасов со списком. Я подхожу к нему.
- Ага, Лиходеев... вижу... – задумчиво говорит Черкасов и ставит напротив моей фамилии галочку.
До поезда еще больше получаса. Устраиваюсь в тени.
...
Наш курс, военнообязанная его часть, был поделен на три неравные группы, большая из которых отправлялась на сборы в Кубинку, средняя, к ней принадлежал я, уезжала в Ярославль, в Ярославское Военное Зенитно-Ракетное Командное Училище (ЯВЗРКУ), а самую маленькую посылали в какую-то воинскую часть на юго-восточной окраине Москвы.
Дней за десять до сборов перед нами выступил полковник Дегодюк, представитель Военной Кафедры на нашем факультете, где и зачитал распределение – кто куда едет. Те, кто в Кубинку – на две недели, те, кто в Ярославль – на три недели, те, кто на окраину Москвы – на месяц.
Я очень расстроился, что еду в Ярославль – я собирался в Кубинку. Все мои друзья-приятели едут в Кубинку. Мои товарищи с более старших курсов отбывали повинность в Кубинке, и возвращались оттуда загорелые и довольные. С близкими знакомыми была уже договоренность о дачном убежище. Ирина Николаевна так и говорила:
- Степан, будешь в Кубинке, приходи к нам на дачу. Пусть придурки сами маршируют, а я тебя витаминами накормлю. Предупреди кого надо и сбеги культурно.
Дачные планы у меня были самые серьезные – я уже представлял себя кушающим шашлык и свежий зеленый лук в тени развесистого дуба, представлял себе удобства – воду, холодную и горячую, душ, телевизор, телефон. Короче, размечтался. Преждевременно.
И потом, сроки! Две недели и три! Разница существенная – с работы надо отпрашиваться, да и армия – это не курорт.
- Чем хороша армия – там думать не надо, - слукавил напоследок полковник Дегодюк.
Боже мой, три недели! И где этот Ярославль? Окраина земли! Тьмутаракань!
- Ярославль – замечательный город, - проводил инструктаж за два дня до поездки подполковник Черкасов, назначенный нас сопровождать, - и искупаться есть где – целых две реки – Волга и Которосль. И девушки красивые. У вас будет увольнительная, а там, недалеко от училища два общежития – пед- и мединститутов...
Одобрительный гул сопровождал слова подполковника Черкасова.
Суть инструктажа сводилась к тому, что взять с собой – сколько денег, какую смену белья, как себя вести, что делать, чего не делать. В целом складывалось впечатление, что жить на сборах можно, и даже весело, что ничего особо неприятного там нет, если не считать отсутствие душа и горячей воды как таковой.
- Вопросы есть?
Под влиянием благостных речей подполковника Черкасова все расслабились и начали воспринимать предстоящие сборы, как культпоход. Тем более странным показался вопрос, заданный одним особо сознательным студентом Сусловым:
- Товарищ подполковник, фтудент Фуфлов. Фкажите, что нужно приготовить для ванятий по рукопашному бою?
Возникла пауза, все напряженно переводили взгляд со студента Суслова на подполковника Черкасова. Подполковник Черкасов растерялся и не сразу нашелся с ответом.
- Какой еще рукопашный бой?.. – пробормотал он.
Помолчал и добавил уверенно:
- Никакого рукопашного боя у вас там не будет.
Студент Суслов был разочарован. Он еще несколько минут пожимал плечами и разводил руками, возмущенный вопиющим фактом отсутствия рукопашного боя. Все остальные облегченно вздохнули.
Затем решился организационный вопрос. Всех нас нарекли взводом и разбили на три отделения. Были назначены командир взвода и три командира отделений. «Командиры от студентов» - как выразился подполковник Черкасов. Предполагалось, что в училище нам еще назначат командиров из местных курсантов.
Командиром моего отделения стал студент Бураков, человек хороший и толковый, но чрезвычайно серьезно относящийся к собственной персоне. Он с первых же минут слишком буквально воспринял свое назначение и тут же начал отдавать распоряжения. К сожалению, до самого конца сборов студент Бураков не смог выйти из заблуждения насчет своего командирства и тем самым создал ошибочное мнение о себе, как о человеке неадекватном.
- Значит, последний раз повторяю: сбор на Ярославском вокзале в 11.20 утра в ближайшее воскресенье, 15 июня, - завершил инструктаж подполковник Черкасов.
Все разошлись, а я отправился стричься.
...
Подают поезд, объявляют посадку, мы размещаемся в плацкартном вагоне, и ровно по расписанию состав дергается и начинает ползти на север.
Мытищи. Пушкино. Абрамцево. Сергиев Посад. Та-там, та-там... Та-там, та-там...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИБЫТИЕ.
Не спится. Похоже, никто не спит в эту первую ночь в неволе. Скрипят койки. Громко ругаются дежурный с дневальным:
- Ты, мудило, захлопни поддувало!
- Че ты сказал, уебок?
- Ты че, бля, сука? Пойдем выйдем!
Выходят. Слава Богу! Стало значительно тише. Сегодня у нас дежурный и дневальные не из нашего числа – это солдаты срочной службы, направленные для поступления в училище. Вот они тут и ошиваются – типа, к вступительным готовятся. Меня больше всего беспокоит сохранность моих вещей, пока они тут «дежурят». Главное, чтоб до завтра ничего не сперли, а там уж наши будут дежурить.
- Ты, бля, поддувало закрой!
Вернулись, чтоб их! Не выдерживаю:
- Екарный бабай! Заткнитесь, оба!
Устанавливается тишина. На полминуты. И потом:
- Ты слышал, че он сказал? Екарный бабай, бля! Екарный, бля, бабай, бля!
Ржут. Затем опять:
- Кому сказал, поддувало заткни!..
Я тихо фигею, дорогая редакция, у меня уже в ушах звенит: поддувало-поддувало-поддувало... Накрываюсь подушкой. До подъема еще два часа.
...
На вокзале в Ярославле нас встречал подполковник Петров, начальник сборов, и старший сержант Чудинов, назначенный командовать нашим взводом – командир взвода «от курсантов».
- Мы бы за вами прислали машины, - сообщил подполковник Петров, - да бензина нет. И машин тоже нет.
- А какие машины? – поинтересовался кто-то.
- Какие? Уралы, - ответил подполковник Петров, - только, теперь придется на трамвае. Сейчас все идем на кольцо.
И мы отправились на остановку трамвая, которая была конечной – оттого и кольцо. По дороге подполковники Черкасов и Петров что-то обсуждали. Любознательные студенты напали на старшего сержанта Чудинова с вопросами о быте курсантов, а старший сержант Чудинов, приосанившись, отвечал веско и немногословно. Когда пришли на остановку, подполковник Черкасов поделился радостной вестью – оказалось, что в ЯВЗРКУ нас продержат всего две недели вместо обещанных трех. Это вселило в нас столь необходимый оптимизм, тем более, что погода начала портиться, и по небу поползли тучи.
Полчаса на трамвае до центра города. Пересадка на троллейбус, и еще минут десять-пятнадцать до места. Прибыли. Московский проспект, номер 28. Это адрес Ярославского Военного Зенитно-Ракетного Командного Училища Противовоздушной Обороны имени 60-летия Великого Октября. Подполковник Петров скомандовал, чтобы все построились – в училище входить нужно строем, пояснил он. Мы построились, шутя и дурачась, но уже что-то екнуло в груди.
- Напрааа-во! Отставить! – командовал подполковник Петров, - Смиррр-но! Напрааа-во! Шагом марш!
Меня не покидало ощущение, что я участвую в каком-то дурацком спектакле. Так мы домаршировали до ворот со звездами – КПП. С той стороны ворот на нас с любопытством глазело несколько курсантов. Ворота открылись, мы зашли, ворота закрылись. Бац! Все, теперь все мы по ЭТУ сторону. В ту же минуту небо окончательно затянулось тучами, солнце исчезло, и начал накрапывать дождик.
Тут же, у контрольно-пропускного пункта, к нам присоединился прапорщик Степанов. Он был необузданно весел и беспрерывно шутил. Ему задавали вопросы – у всех было море вопросов. Ответы прапорщика Степанова отличались задором и убедительностью.
- Товарищ прапорщик, почему на всех военных воротах звезды?
- Потому что, ворота без звезды – как женщина без ****ы, - коротко и бодро пояснял прапорщик Степанов.
Народ ржал. В тот момент я подумал: «Какой здесь культурный энвайронмент». Чесное слово! Именно так и подумал, именно в этих словах.
Раздача военной формы затянулась. Выдавали какие-то обноски пятнистого зеленого цвета и полусапоги универсального размера, тоже б/у. Сначала шло первое отделение, потом второе, а я был в третьем и до ужина форму так и не успел получить, а когда получил, то это было что-то – мама дорогая! – штаны слишком короткие, рукава на куртке – слишком длинные, только кепка была в самый раз. На рукаве бело-сине-красный треугольник – как у участника Первого Кубанского.
- Форму беречь! Со всех спрошу! – строго предупредил прапорщик Степанов, - знаете, что нужно делать в случае термоядерного удара? Нет?.. Держать автомат на вытянутых руках, чтобы раскаленное железо не капало на сапоги!
Было видно, что прапорщик Степанов большой знаток анекдотов про прапорщиков.
На ужин давали рыбьи головы с картофельным пюре. Четыре головы на стол – по голове на человека. Это фосфор – очень полезно для мозговой деятельности, объяснил подполковник Петров. Еще давали «чай». Это они так называют мерзкую коричневую бормотуху, когда подают ее к ужину, утром тот же самый напиток называется «кофе». Самое вкусное из того, что мы ели на ужин, оказался хлеб – «серый кирпич».
После ужина оставшиеся получили военную форму, и нас стали учить застилать кровать. Это целая наука. Чтоб простыня была в порядке, чтоб складок на одеяле не было, чтоб полотенце висело правильно на спинке кровати – на правильной спинке, в правильном углу, и «раскрывом к окну». Казарма похожа на большой спортивный зал, там окна с двух сторон – главное, не перепутать, к какому окну у полотенца должен быть раскрыв. Окна не открываются. Они опечатаны – видимо, чтоб никто не сбежал. Когда ложишься спать, то и тут все должно быть правильно. Должна быть правильно сложена одежда на табуретке. Ничего не должно висеть на спинке кровати. И еще миллион каких-то умопомрачительных деталей – типа полоски на одеяле на всех кроватях в одном ряду должны находиться на одной линии, иначе всех заставляют перезаправлять. Утверждается, что про всю эту чушь написано в уставе.
Нам сообщили, что у нас каждый день будет утренняя и вечерняя поверка. Я так понял, что поверка – это перекличка, совмещенная с проверкой внешнего вида и качества заправленной кровати.
Перед вечерней поверкой есть еще вечерняя прогулка – это значит маршировать строем кругами по плацу, если повезет, то еще и с песней.
Ну что еще? Туалет типа сортир. Хорошо еще, с отдельными кабинками. Горячей воды нет, она даже не предусмотрена. Душа нет. Вместо душа – «баня» раз в неделю. «Баня» - коллективный душ, где раз в неделю включают горячую воду. Электрическая розетка – одна, в ленинской комнате. Зеркало – одно, в ленинской комнате. Еще в ленинской комнате есть нитки для пришивания подворотничков, две иголки, пара стульев, стол и портрет Ленина.
...
За окном уже светло почти. Народ начал вставать и, преодолевая отчаянное сопротивление дежурного и дневальных, потянулся умываться.
- Вы куда, бля, подъема еще не было!
- Иди нах...
Солдаты, видимо, хотели нас напугать «подъемом», а мы и так не спали, всю малину им испортили, и они опять перессорились:
- Я сейчас подъем скомандую.
- Нет, я.
- Захлопни поддувало! Я, бля, дежурный! Подъем!
- Подъем!
- Заглохни, еб! Подъем!
- Сам, бля... Подъем!
Так им и не удалось никого разбудить. Все еще раньше сами проснулись.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОНЕДЕЛЬНИК - ДЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ.
Как ни странно, в дни войны есть минуты тишины... Да, случаются такие минуты, но, Боже, как их мало! Если последущие дни будут, как сегодняшний, то это, извините, никуда не годится.
- Эй, Вовка! Пас! Сюда!..
Играют в футбол две команды – наша студенческая и местная курсантская. Вот он, досуг – те два часа свободного времени, которые даются нам перед ужином. Хорошо, хоть в футбол играть не заставляют – хочешь играй, а не хочешь – подворотничек пришивай. Еще можно книжку читать. Теоретически. Я с собой привез целый воз книжек, только... не читается...
Устроившись в тени дерева на низенькой трибуне перед футбольным полем, я лежу, подложив под голову руки, и гляжу сквозь ветви на голубое небо.
...
Второй день в армии начался с позитива – меня назначили уборщиком, то есть, вместо зарядки – в казарме пол подметать.
Во время умывания активно обсуждались впечатления от прошедшей ночи. «Поддувало» стало словом дня. Повсюду были слышны фразы типа: «закрой поддувало», употребляемые в шутливой форме. Пока еще в шутливой...
На утреннюю поверку нагрянул подполковник Петров со своим заместителем майором Куевым. Собралась целая толпа – пришел подполковник Черкасов, командир взвода, старший сержант Чудинов, три просто сержанта – командиры наших отделений «от курсантов» и прапорщик Степанов. Раз публика собралась, должно быть представление, и подполковник Петров его устроил.
- Где пуговица, товарищ курсант? – обратился он к какому-то студенту.
- А ее здесь и не было. Мне такую форму выдали...
- Отставить!
Подполковник Петров разразился речью о разгильдяйстве и несоблюдении воинской дисциплины. Речь эта была прервана поступком студента Виленичева, повергшего всех присутствующих в глубокое изумление. Студент Виленичев вдруг, ни с того ни с сего, молча вышел из строя и направился в туалет. Подполковник Петров сначала от неожиданности обомлел, но быстро пришел в себя:
- Товарищ курсант, вы куда?
Виленичев остановился и огляделся. Убедившись, что подполковник Петров обращается к нему, ответил спокойно:
- В туалет.
- Как... Кто разрешил?
Виленичев пожал плечами: что за странный вопрос? А потом, обращаясь к подполковнику Петрову, сказал миролюбиво:
- Вы можете продолжать.
Мы засмеялись, а подполковник Петров пришел в ярость:
- Отставить смех! Фамилия! – закричал он на Виленичева.
- Виленичев.
- Я вам объявляю выговор, курсант Виленичев! Еще один выговор, и поедешь домой! Встать в строй!
Виленичев недоуменно пожал плечами и пошел на свое место бормоча:
- Странные какие-то... Теперь и в туалет нельзя?.. Что я такого сделал?..
- Ааа-тставить! – скомандовал подполковник Петров, - что за идиот! Тебе что неясно, Виленичев?
- Все ясно.
- Встать в строй!
Виленичев покорно занял свое место.
Потом пришла моя очередь – пришлось три раза перезастилать кровать.
Наконец, подполковник Петров угомонился и объявил нам расписание на сегодня – завтрак, занятие по уставам, занятие по тактике, еще одно занятие по тактике, обед, 45-минутный перерыв, а потом – самоподготовка, название введшее меня в глубокое заблуждение.
Сходили строем в столовую, съели полусъедобный завтрак. Молодец Денис, сосед по столу, у него с собой оказалась банка кофе, которым он нас угощал. В свою очередь, я делился чаем в пакетиках. Вот это уже почти культурно: хочешь – кофе, хочешь – чай. Кофе, правда, только черный – молока нет, и вместо чистого кипятка – коричневая бормотуха, но все равно!
Занятие по уставам, проводимое подполковником Петровым, проходило прямо у нас в казарме и изобиловало полезной информацией. На нем мы узнали, что на кровати без отбоя лежать не положено, что старшим по званию надо отдавать воинское приветствие, что нам следует выпускать «Боевой листок», рисовать который было тут же поручено студенту Виленичеву, так как кто-то сказал, что он хорошо рисует, а Виленичев не успел возразить. Мы сидели на табуретках в проходе между кроватями, и подполковник Петров бдительно следил, чтоб никто не заснул.
Через полтора часа нас построили и повели в какой-то учебный корпус на занятие по тактике, которую тоже вел подполковник Петров. Устроившись за партой в углу у окна, я сразу задремал. Снилась мне любимая девушка на крутом берегу бурной реки, звонко смеющаяся, такая красивая, такая желанная, такая...
- Товарищ курсант, я вас спрашиваю! – разбудил меня грозный окрик подполковника Петрова.
Но это не мне. Он разбудил еще кого-то.
- К доске! Бери мел! Черти! Что чертить?.. Направление, перпендикуляр, азимут! Все, что я сейчас объяснял!
Растерявшийся студент начертил прямой угол.
- Идиот! – разошелся подполковник Петров, - ты что начертил?
- Перпендикуляр...
- Какой к едрене фене перпендикуляр?! Ставлю два! Не сдашь зачет, считай, что сборы не проходил! Всем говорю: не сдадите зачет, считайте, что не было сборов!
По рядам пошел шепот: какой еще зачет? Подполковник Петров разорялся минут пять, потом успокоился, собрался было продолжать лекцию, но его намерение было нарушено студентом Сусловым, который поднял руку.
- Да! Вопрос есть? – все еще раздраженно спросил подполковник Петров.
- Курфант Фуфлов! Товарищ подполковник, раврешите начертить?
Подполковник Петров даже растерялся:
- Ну давай... Бери мел, черти.
Студент Суслов вышел к доске, взял мел, начертил что-то замысловатое – окружность, какие-то прямые, еще прямые и еще прямые, получились какие-то углы. Все свои действия студент Суслов обстоятельно комментировал, а подполковник Петров одобрительно кивал.
- Авимут я обовначил черев Альфа, раврешите фадиться? – закончил студент Суслов.
- Молодец, Суслов, садись, - похвалил его подполковник Петров.
На втором занятии по тактике майор Куев показывал, как обращаться с автоматом Калашникова модели АК-74М. Еле дождались обеда.
Обед есть было нельзя, хотя есть хотелось сильно. К счастью, по просьбе подполковника Черкасова, старший сержант Чудинов показал нам после обеда офицерскую столовую. Мы ломанулись туда и моментально подчистили прилавок. Когда, хорошенько подкрепившись, студенты разошлись, я подошел к буфетчице и спросил ее, где есть горячая вода, чтоб помыться. Она мне объяснила, что напротив офицерской столовой находится котельная, которая работает с восьми до семнадцати, что там имеется душ, чтоб я спросил у них. Я зашел в котельную и спросил попавшегося под руку слесаря про душ. Он меня сразу понял, кивнул на дверь с большим амбарным замком:
- Две тыщщи, и вот ключ.
- А завтра можно?
Он равнодушно пожал плечами:
- Все дни кроме воскресенья с восьми до пяти, в субботу – до трех. Две тыщщи.
Ура! Живем! Тут есть душ!
То, что у нас в расписании называлось «самоподготовкой», на деле оказалось строевой подготовкой. Сначала нас по плацу гонял майор Куев, потом он предоставил нас старшему сержанту Чудинову, а тот в свою очередь – командирам отделений. Наш командир – сержант Ярпольский.
Жара. На небе ни облачка. Асфальт плавился. Мы маршировали в центре плаца на солнцепеке. Сержант Ярпольский командовал из тени:
- Смрр-но! Налее-во! Отставить! Налее-во! Отставить! Напраа-во! Шагом марш! До стены!.. На месте! Стой, раз-два! Налее-во! Напраа-во! Отставить! Напраа-во! Круу-гом! Круу-гом! Напраа-во! Налее-во! Круу-гом! Шагом марш! На месте! Стой, раз-два! Напраа-во! Смирр-но!..
Потом нас снова построили всех вместе, появился майор Куев и принялся объяснять, как надо будет маршировать в день принятия присяги. Уже вышло время «самоподготовки», уже началось наше «свободное» время, а майор Куев все ораторствовал. Наконец, он остановился и спросил:
- Вопросы есть?
Все устали до смерти, испарились-изжарились, всем хотелось отдыхать, ни у кого не было вопросов, кроме...
- Курфант Фуфлов! Товарищ майор, у меня вопроф! Ефли будет дождь, то мы также будем маршировать?
Майор Куев кивнул – мол, вопрос понял, и сказал:
- Про дождь в уставе ничего не сказано, поэтому повторяю...
Далее майор Куев минут десять, показавшихся мне вечностью, повторял все, что говорил до этого, добавив, что теперь он объясняет то же самое «на случай дождя».
- Вопросы есть? – спросил опять майор Куев, - нет?.. Тогда, слушай мою команду! Смирр-но!
Я уже настроился на дальнейшие муки, но майор Куев скомандовал неожиданно:
- Вольно. Разойдись.
...
Ко мне подходит Максим, Макс. Разговариваем.
- Надо бы ИМ прозвища придумать, - говорит он.
- С майором Куевым проблем нет.
- С Куевым нет, - смеется Макс, - а подполковник Петров?
- ППП...
- Три Пэ?..
- Триппер.
- Пусть будет Триппер, - соглашается Макс, - уж больно он привязчивый...
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВТОРНИК.
- Раз! Раз! Раз, два, три!.. – подполковник Черкасов шагает с нашим строем и проверяет, чему мы научились, - Стой! Раз, два!
Подойдя к воротам, останавливаемся. Половина нашего взвода идет звонить домой. Половина ходила вчера, а половина, идет сегодня. Подполковник Черкасов нас сопровождает.
Выходим за пределы училища. Черкасов командует:
- Вольно!
Как легко дышится! Пахнет свободой и мирной жизнью. Нас ведь только позавчера провели здесь строем от троллейбусной остановки до училища, а ощущение, будто прошла вечность!
Почта, телефон, телеграф, пункт связи – или как там это называется – находится в трехста метрах от ЯВЗРКУ, через дорогу. Приходим. Образуем очередь. Я в первых рядах.
- Молодой человек, четвертая кабинка.
Иду в четвертую кабинку. Набираю 8, жду гудка, 095...
- Алло! Мама!..
...
Понедельник закончился «вечерней прогулкой» - мы молча, с отяжелевшими ногами, ходили строем кругами по плацу и наслаждались вокалом местных курсантов, маршировавших с песней; вечерней поверкой и командой «Отбой!» - к счастью, у наших командиров не хватило садистского остроумия, чтобы после «Отбой!» тут же прокричать: «Отставить». Все повалились на кровати и заснули мертвым сном. От храпа я спасался поролоновыми берушами.
Выяснилось, кстати, что присяга у нас назначена на воскресенье, 22 июня.
С утра пришлось идти на зарядку. Пятьдесят минут бега, приседаний, отжиманий и дурацких упражнений на перекладине, и дополнительно пятьдесят отжиманий лично мне от сержанта Ярпольского в знак особого расположения. Что характерно, однако, на зарядку можно было идти в кроссовках.
После завтрака была строевая подготовка, начал которую по традиции майор Куев, а продолжил старший сержант Чудинов. Проходящие мимо курсанты не могли не остановиться, не оценить зрелища. То, что они наблюдали, очевидно, вызывало у них чувство глубокого удовлетворения, они подходили к старшему сержанту Чудинову и давали советы, а он отмахивался и кивал с видом – мол, и сам знаю. Через еще какое-то время подошли сержанты, командиры отделений. Старший сержант Чудинов делегировал им свои полномочия, а сам с комфортом расположился под деревом и изредка покрикивал оттуда.
С нашим командиром отделения, сержантом Ярпольским, у меня с самого начала установилось взаимопонимание. Я сразу понял, что он невзлюбил меня, а он довольно быстро осознал обоюдность своих чувств и решительно усугубил ситуацию. Сержант Ярпольский окрестил меня «***сосом», «мудоебом», «мудозвоном», «Лиходеевым, бля!» и принялся воздействовать на меня через коллектив:
- Лиходеев, бля! Ну что за мудоеб... – выкрикивал Ярпольский, - Отделение! Отставить! Из-за него сейчас будете все повторять.
Или:
- Отделение! Двадцать отжиманий! За что – спросите потом у Лиходеева.
С благодарностью вспоминая своих коллег, хочу отметить, что никто не спрашивал у меня потом – за что? Никто, за исключением нашего «командира от студентов» Буракова, многозначительно пообещавшего вступить со мной в «неуставные отношения».
Перед обедом мы имели еще занятие по тактике в одном из учебных корпусов, в аудитории со светозамаскированными окнами и тусклыми лампами. Лекцию читал подполковник-не-помню-имени. С полным сознанием бессмысленности своего выступления он монотонно бубнил что-то про зенитно-ракетные комплексы и АСУ. Никто ему не мешал – все спокойно дремали. Идилию нарушил студент Суслов.
- ...А знаменитая установка «Град» имеет, на самом деле, официальное название, которое вам знать не нужно, потому что оно все равно засекречено, - говорил подполковник, - я его все же напишу – так, для порядка, а вы его сразу забудете, договорились?
Подполковник достал из кармана бумажку, выписал на доску какие-то непроизносимые комбинации букв и цифр и тут же стер их.
- Это просто, чтоб вы имели представление... – сказал он, - да, что? У вас вопрос?
- Курфант Фуфлов. Товарищ подполквник, не могли бы вы еще рав продиктовать? Я не уфпел вапифать.
- Зачем записывать? Я же сказал – эти сведения секретные, - удивился подполковник.
По аудитории прошел громкий шепот:
- Курфант Фуфлов – шпион!
После обеда старший сержант Чудинов довел наш взвод, как и накануне, до офицерской столовой и скомандовал:
- Вольно, разойдись!
Все, как и накануне, рванули добирать калории, а у меня был свой план. Я побежал в казарму за полотенцем и чистым бельем.
- Две тыщщи, - равнодушно встретил меня вчерашний слесарь в котельной.
Я отсчитал четыре бумажки по пятьсот и взял у него ключ. Душ соотвествовал моим ожиданиям – грязный и темный, но свою функцию он выполнял. Я был доволен моей первой победой над советской армией.
Помывшись, я направился кушать в офицерскую столовую, которая к тому времени опустела. Создавался вполне приемлемый режим. Главное, действовать в противофазе с массами.
Послеобеденная само- и на этот раз оказалась строевой подготовкой. Сначала мы маршировали, а затем нам раздали противогазы, мы отправились на футбольное поле, и началось...
- Вспышка слева! Вспышка справа! Вспышка сзади!..
В противогазах, напоминая инопланетный спецназ, мы по команде плюхались на землю лицом вниз, ногами в сторону вспышки, и, как говорит моя маленькая племянница, претенд, что мы спасались от ядерного взрыва. Я спросил сержанта Ярпольского – как же это так – ложиться ногами в сторону вспышки – ведь прапорщик Степанов строго-настрого приказал беречь сапоги! Сержант Ярпольский подумал с полминуты и приказал мне пятьдесят раз отжаться.
- Видимо, противогаз важнее сберечь... – глубокомысленно заметил Макс.
Когда мы уже думали, что пришло свободное время, перед строем неожиданно возник подполковник Петров, приказал всем рассчитаться на «первый-второй», затем наугад выбрал десять человек, в том числе меня и нашего достопримечательного студента Суслова, и увел с собой. Только не спрашивайте, зачем он просил рассчитаться на «первый-второй». У меня нет ответа.
Мы пришли к какому-то удаленному учебному корпусу, там подполковник Петров разбил нас на пары – кому-то поручил вытаскивать гвозди из досок, кому-то носить столы со стульями, а меня и Суслова он повел на четвертый этаж, вручил два ведра, две швабры и две тряпки и велел вымыть пол в комнате. Комната оказалась коморкой полтора на четыре метра без окон, но с двумя дверями с противоположных сторон. Имелась у нее одна особенность. Там были побелены не только стены и потолок, но и пол. Вот пол и предстояло отмывать. Дышать в коморке было невозможно – в воздухе висела плотная известковая пыль. Я предложил студенту Суслову вылить на пол ведро воды и доложить о выполнении. Суслов обжег меня пронзительным взором, потом как-то сник и отрицательно покачал головой. «Вычеркнул меня из числа людей» - подумал я. Однако, мы все же пришли к консенсусу. Договорились, что я буду носить ему воду из туалета, а он будет мыть пол. Ближайший открытый туалет находился этажом ниже в противоположном конце коридора, и там, конечно, была только холодная вода – горячая ведь не предусмотрена, но какая мне разница? Мое дело – носить, я и носил. Не спеша.
Оказалось, что пока мы тут трудились, остальных бойцов студенческого взвода погнали в музей боевой славы ЯВЗРКУ. Что было в музее – никто толком сказать не мог. Всем запомнился лишь старичок, хранитель музея, ветеран ПВО или чего-то там еще, может, даже ВОВ, растрогавший всех удивительно страстным отношением к предмету своей заботы.
...
Коротко поговорив с мамой, иду платить, а затем снова становлюсь в очередь. Надо еще кое-кому позвонить. Из одной кабинки раздается крик:
- Да! Да! Присяга – в воскресенье!.. В воскресенье!.. Да, в воскресенье!.. А?.. Что?.. Ничего не слышно, что?.. А?.. Да, в воскресенье! Привези колбасы!.. А?.. Да! Побольше колбасы! Что?.. Колбасы!.. КОЛ-БА-СЫ!.. Да! И побольше!..
Все взоры обращены на кабинку, из которой требуют колбасы. Из других кабин высовываются любопытствующие. Наконец, воцаряется тишина, дверь кабинки отворяется и перед нами появляется... студент Виленичев. Смущенный всеобщим к себе вниманием, Виленичев объясняет застенчиво:
- Просто я очень люблю колбасу...
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. БУДНИ ПЕРВОЙ НЕДЕЛИ.
- Бураков, Лиходеев, Виленичев! Приготовиться!
Мы заходим в тир. Это не то стрельбище, где мы накануне палили из автомата. Сейчас нам предстоит стрелять в мишень из пистолета с двадцати пяти метров.
Я затыкаю уши берушами. Нам раздают пистолеты и по шесть патронов – три тренировочных, три «на зачет». По команде начинаем «проверять» пистолет – его следует разобрать, снова собрать и зарядить. Разобрать и собрать, на самом деле, просто – вынуть обойму, оттянуть затвор и вынуть пружину, а потом все вставить обратно. Вжик-вжик, и я готов.
Вдруг, раздается дикий вопль подполковника Петрова, от которого вздрагивает даже майор Куев:
- Виленичев!! Ты что наделал?!
- Разобрал...
...
Странная вещь – армейские будни. С одной стороны, каждый день отличается от предыдущего, а с другой – они неуловимо похожи друг на друга своей зеленой безысходностью.
В среду небо разверзлось, и Ярославль чуть не смыло холодным проливным дождем. Ветер тоже бушевал. У стихии, однако, была положительная сторона. Ею оказалась отмена утренней зарядки и замещение «самоподготовки» «тренажами». Не могу сказать, что хрен редьки слаще, но, все же, «тренажи» были не столь обременительны для ног. Как выяснилось, «тренажи» - это подготовка к стрельбам. Из автомата и из пистолета. Подполковник Петров разъяснил, что присягу нельзя принимать, предварительно не постреляв.
Нам раздали автоматы, и мы стали готовиться к стрельбам прямо в казарме – разобрать автомат, собрать автомат, прицелиться в батарею, огонь! Нет, патронов не было, огонь – это понарошке. Не устояв перед соблазном, я пару раз прицеливался понарошке в сержанта Ярпольского, был замечен и наказан индивидуально и через коллектив.
Во второй половине дня в среду состоялась встреча с представителями кафедры «Автоматизации вычислительных комплексов», которые сразу завоевали всеобщее расположение, назвав нас ни много ни мало «интеллектуальной элитой страны». Все мы в тот момент почувствовали, что подросли сантиметра на два. Начальник кафедры, полковник Шунто, пригласил желающих поучаствовать в работе кафедры, помочь, так сказать, поделиться интеллектом и предоставил слово своему заместителю, подполковнику Дощенку, который зачитал список предполагаемых работ. Присутствовавший тут же подполковник Черкасов пообещал, что все, кто пойдет добровольцем на кафедру, получат фору один балл на итоговом экзамене по военной подготовке. Добровольцы нашлись, но столпотворения оных не наблюдалось. Изучая список того, что можно делать на кафедре, я не увидел в нем ничего, что могло меня заинтересовать, но внутренний голос говорил мне, что на кафедру попасть все-таки желательно. После окончания встречи я подошел к подполковнику Дощенку. Мне почему-то показалось, что именно он решает, какие работы поручать студентам.
- Извините, а вам не нужны... – спросил я тихо, чтоб никто вокруг не слышал.
- А ты что, знаешь это дело? – поинтересовался подполковник Дощенок.
Я кивнул.
- Даже не знаю... – задумался подполковник Дощенок, - у нас специалистов по этому делу на кафедре нет... А было бы неплохо...
- Ну вы подумайте, - предложил я, - подумайте и решите.
- Хорошо. Подумаем, но не знаю... Не знаю... Давай, я тебя на всякий случай запишу... Фамилия-то как?.. Лиходеев... Хорошо. Записал. Но не знаю, не знаю...
В четверг были стрельбы. Из автомата. Весьма неприятное занятие. Из положения лежа надо было попасть в мишень, отстоящую на сто метров.
Стрелять ходили по отделениям. Сначала первое, потом второе, наше, третье – в конце. Пока стреляли первое и второе отделения, у нас были «тренажи», огневая подготовка к стрельбе из пистолета Макарова. Опять целились незаряженным пистолетом в батарею в казарме – на улице шел дождь.
Наконец, пришла наша очередь стрелять. Сержант Ярпольский привел нас куда положено, чуть было не сказал «на расстрел». Мы получили автоматы и по шесть боевых патронов для шести одиночных выстрелов – три тренировочных, три «на зачет». Грохот при стрельбе стоял неимоверный. Я оглох. Командовал «парадом» заткнувший себе уши пустыми гильзами подполковник Петров.
Я прицелился в мишень.
- Огонь!
Главное было побыстрее отстреляться. Я прицелился. Бах-бах-бах-бах – хлопки вокруг меня. Я нажал на курок. Вот это да! Какой здоровский фонтанчик земли! Оставшиеся пять патронов я расстрелял тем же способом – по бугоркам. Отстрелялись. Доложили. Когда все щелкнули затворами и показали пустые магазины, подполковник Петров отправил нас к мишеням искать свои дырки. Моя мишень была продырявлена во многих местах предыдущими стрелками, и все дырки были помечены мелом. Я незаметно продырявил пальцем мишень еще в четырех местах. По краям для достоверности. Еще две дырки сделать не успел – подошел подполковник Петров. Он пометил мои дырки мелом и что-то записал себе в журнал. Затем мы искали гильзы. Каждому надо было сдать шесть гильз – столько же, сколько получили патронов.
Четверг – банный день, и после обеда наш взывод погнали в баню. Я же, незаметно отколовшись от коллектива, отправился по традиции в котельную.
В пятницу с утра я сделал удивительное и очень полезное наблюдение. Исполняя приказание построиться на зарядку, я задержался в туалете. Когда я вышел оттуда, наш взвод уже убежал. Оказывается, старший сержант Чудинов перестал производить перекличку. Так я понял, что на зарядку можно теперь не ходить, и больше на зарядку не ходил.
...
- Как... Как разобрал?!
А разобрал Виленичев пистолет нешуточно. Он достал перочинный ножик и развинтил на пистолете все винтики, какие нашел, превратив боевое оружие в кучку железок.
- Что я теперь с этим буду делать?! – орет подполковник Петров, - кто это будет собирать?!
Виленичев виновато молчит.
- Что ты молчишь, как мудозвон?! А?! Какого *** пистолет расхуячил?!
Виленичев молчит.
- Швейк! Ну вылитый Швейк! – искренне возмущается майор Куев.
- Значит так, - находит решение подполковник Петров, - будешь покупать новый пистолет. Вернее, будешь за него платить. Пистолет Макарова стоит четыре миллиона на черном рынке. Нет... Пять. Пять миллионов. Да в десятикратном размере... Сколько это... Пятьдесят! Пятьдесят миллионов! Иди пиши письмо родителям в Москву – пусть высылают пятьдесят миллионов.
- У меня родители не в Москве... – к Виленичеву вернулся дар речи.
- А кто у тебя в Москве?
- Тетка...
- Очень хорошо! Пиши письмо тетке. Пусть приезжает, привозит пятьдесят миллионов. А пока не привезет, я тебя из училища не выпущу! Понял?! Что? У тетки нет пятидесяти миллионов? Тогда ты тут жить останешься! Только кормить мне тебя нечем. Пшел вон!
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. АСЯ И ТАСЯ.
- Товарищ подполковник, а нам можно на дискотеку? – обращается студент Виленичев к подполковнику Петрову.
- Можно. Но у нас на дискотеку разрешается ходить только в парадной форме.
- Но ведь у нас нет парадной формы...
- Вот ты и ответил на свой вопрос, Виленичев.
Вернувшись из города, мы отдыхаем на скамейках у футбольного поля. Курсанты проходят мимо нас с девушками, пришедшими на субботние танцы в училище. Они встречают их у ворот, у КПП, и проводят внутрь на дискотеку.
Однако, курсанты последнего года обучения мероприятие игнорируют, они сидят с нами и отпускают скабрезные замечания по поводу «молокососов».
- А вы что же не танцуете? – интересуемся мы.
- А зачем?
- Ну как... А девушки?
- Пфф! Кто? Девушки?.. Отработанный материал...
...
Суббота началась с вытряски одеял. Эта процедура предусмотрена уставом – вместо зарядки. Ничего, потрясли немного.
На завтрак нас строил лично майор Куев – в колонну по два по общему ранжиру. Выстроились. Кто-то во втором ряду очевидно не выспался, клевал носом и от усталости прислонился к впереди стоящему. Майору Куеву это не понравилось:
- Товарищ курсант, что вы приармянились в строю?
После завтрака вышли из столовой на улицу, а там... А там – генерал! Настоящий генерал-майор, начальник училища, все, как полагается – фуражка-аэродром и штаны с лампасами. Где генерал, там и свита – полковники с подполковниками. Откуда-то выскочил подполковник Петров. Суетливо построил нас – взвод, ровняйсь, смирр-но! – и отрапортовал перед генералом.
- Здравствуйте, товарищи курсанты!
- Здра! Жела! Трищ гнрал! – ответили мы дружным хором.
Генералу не понравилось.
- Плохо отвечаете, - недовольно сказал он и подозвал подполковника Петрова, - надо будет перед присягой их еще погонять.
- Так точно! Погоняем, товарищ генерал! – подполковник Петров смотрелся как пионер.
Потом генерал обратился к нам с краткой речью, суть которой сводилась к тому, что мы, студенты, наконец попали в армию, а армия – это нам не гражданка.
- Теперь, когда вернетесь домой и будете критиковать армию, то хоть со знанием дела, - завершил он свою речь и направился со свитой дальше, а подполковник Петров сдвинул фуражку на затылок, почесал наморщенный лоб и с ненавистью посмотрел на нас.
Подошедшему майору Куеву было тотчас дано поручение позаниматься с нами приветствием. Слушая подполковника Петрова, майор Куев бросал на нас презрительные взгляды.
А потом мы два часа маршировали на плацу и репетировали устное приветствие.
После обеда у нас было свободное время, и тут нам впервые сделали крупную поблажку – предоставили увольнительную в город до 19.30. Подполковник Петров провел инструктаж перед строем.
- Вы разобьетесь на небольшие группы по четыре-пять человек, - говорил он, - в каждой группе есть старший. В город пойдете в гражданской одежде. Строевым шагом там не ходить. Население не пугать!.. Вопросы есть?
Вопросов нет. Хотя... А, ну разумеется...
- Курфант Фуфлов! Товарищ подполковник, а можно в форме в город?
К тому времени мы уже настолько привыкли к «курфанту Фуфлову», что если бы подобный вопрос не прозвучал, то это было бы как-то неестественно.
- Здесь армия, здесь по десять раз одно и то же не повторяют, - подполковник Петров строго взглянул на Суслова, - поэтому еще раз говорю: в город пойдете в гра-ждан-ской одежде и вести будете себя соответственно. Все ясно? Вольно, разойдись...
Группа, в которую попал я, состояла из меня и моих соседей по столу, Антона, Дениса и Славика. Славик был назначен старшим, что всех устраивало, ибо никаких командирских амбиций он не проявлял. Выйдя за ворота училища и вдохнув полной грудью воздух свободы, мы тут же договорились разбрестись по своим делам и встретиться здесь в семь вечера, за полчаса до конца увольнения.
- Вы как хотите, а мне – в центр города, - сказал я.
И все отправились гулять в центр, благо, это было недалеко – одна или две остановки на троллейбусе. У памятника Ярославу Мудрому мы разошлись окончательно. Я отправился искать набережную Волги.
Мне очень понравился центр Ярославля, красивый и ухоженный. Стояла чудесная погода. Мир и покой царили на чистеньких провинциальных улочках старого города, симпатичные церкви блестели золотыми куполами, и колокола красиво звонили перед вечерней службой. Волжская набержная оказалась большим живописным парком, раскинувшимся вдоль берега великой реки. Она упиралась в место слияния Волги и Которосли, которое местные жители нарекли «Стрелкой». Случилось так, что в этот день, 21 июня, в местных школах был выпускной вечер, и толпы нарядных выпускников создавали атмосферу праздника. Стройные девушки в красивых легких платьях будоражили воображение. Душа пела. Скоро, однако, выяснилось, что на набережной гуляет весь наш взвод. Студенты вели себя в большинстве достойно, но некоторые забыли, что они – «интеллектуальная элита», и выпив пива для храбрости, начали приставать к барышням. Откуда-то передо мной возник Славик:
- Степан, пошли с нами, мы тут двух девчонок сняли... – он мотнул головой.
Я посмотрел. Симпатичные. Только вокруг них уже нетерпеливо переминалось с ноги на ногу человек шесть наших студентов. Подавив в себе основной инстинкт, я отказался и продолжал самостоятельную прогулку.
Минут через десять я почувствовал за собой хвост. Сначала не поверил, но вскоре сомнения отпали – два очаровательных юных создания преследовали меня. Минут пять я делал вид, что ничего не замечаю, а потом решился:
- Девушки, можно, я угощу вас мороженым или шоколадкой?
Девушки вздрогнули, одна из них подобно «трепетной лани» попыталась немедленно скрыться, но вторая, более смелая, удержала ее.
- Нет-нет... Нет, спасибо... – поспешила отказаться первая и густо покраснела.
- Можно. Мороженым, - вторая решительно сжигала мосты.
- С большим удовольствием, - я быстро входил в роль галантного кавалера, - меня зовут Степан. Можно Степа.
- А нас зовут Ася и Тася, - представилась более храбрая девушка.
Увидев на моем лице недоверие, она пояснила:
- Я – Настя, а она – Таисия. Ася и Тася.
Ася освоилась сразу, а Тася еще какое-то время смущалась и краснела, но и она потом оттаяла и покорила меня своей непосредственностью. Мы купили мороженое и неспешно прогуливались по парку, наслаждаясь обществом друг друга.
- А что ты делаешь в нашем городе? – спросили Ася и Тася.
- Я здесь по особому заданию Генерального штаба, - ответил я.
Они мне не поверили, конечно, но им было интересно.
- А что это за особое задание?
- Улучшение системы противовоздушной обороны. Более конкретно я не могу сказать. Надеюсь, вы меня понимаете, - я заговорщически понизил голос и подмигнул.
- А какой у тебя чин? – пытали меня Ася и Тася.
- У нас в армии нет чинов, - объяснил я со значением, - у нас звания.
- Ну хорошо, хорошо! Какое у тебя звание? – нетерпеливо подпрыгивали любопытные барышни.
- Не столь важно звание, сколько должность...
- Нет, нет! Не увиливай! Какое у тебя звание?
Я огляделся, наклонился к ним поближе и открыл секрет:
- Уж точно не прапорщик...
Нам навстречу попалась группа бойцов во главе нашим «командиром отделения от студентов» Бураковым. Скрываться было поздно.
- Лиходеев! Б... тв... м...! – Бураков говорил аббревиатурами, - почему один? Где твоя группа?!
Я счел разумным проигнорировать студента Буракова.
- Лиходеев! Ё! Ты что, оглох?.. – разозлился Бураков и направился ко мне, - Я щас вступлю с тобой в неуставные отношения... Ребята, погодите...
Ася и Тася переглянулись, а я почувствовал себя ужасно некомфортно. К счастью, товарищи урезонили своего предводителя, сказав что он еще успеет свести со мной счеты в казарме, и мы разошлись, избежав столкновения.
- Это кто? – заинтересовались Ася и Тася.
- Слышали что-нибудь про особый отдел?
Барышни понимающе кивнули.
В седьмом часу вечера мы расстались с Асей и Тасей, договорившись встретиться на следущий день в четыре часа дня на «Стрелке» - у нас предполагалось увольнение после присяги. Девушкам предстояло вернуться в школу на выпускной, а мне – в казарму.
Поболтавшись еще немного по парку, я отправился назад в училище с заходом на переговорный пункт, откуда сделал несколько звонков в Москву. Без пяти семь я был у ворот училища, где застал Антона и Дениса. Еще минут пятнадцать мы ждали Славика, у него был увольнительный документ, по которому нас пустили обратно за забор.
...
Дискотека скоро заканчивается. Курсанты с девушками расползаются по укромным углам.
- О! Пошли по «уставным местам», - комментирует сташий Сержант Чудинов.
- Это как?
- Это вот так! – объясняет Чудинов, - в переводе с русского на язык Мумбо-Юмбо, а потом обратно на русский, это означает, что на любое хитрое отверстие всегда найдется штырь с резьбой... Ладно... Пора уже. Отбой! Валите спать.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ДЕНЬ ПРИСЯГИ.
- Что вы сейчас читаете? – спрашиваю я Асю и Тасю.
- Я читаю «Опасные связи» Шодерло де Лакло, - говорит Тася.
- А я – «Колымские рассказы» Шаламова, - говорит Ася.
- Ну и как, нравится?
Девушки утвердительно кивают.
...
22 июня нас подняли на час позже обычного – воскресенье. Во время утренней поверки подполковник Петров напомнил нам о том, что сегодня годовщина Великой Отечественной войны, и о том, что сегодня присяга, и сказал, что такое совпадение символично.
Завтрак был в девять часов вместо восьми, а без четверти десять нам раздали автоматы и приказали выстроиться перед казармой в колонну по пять. У некоторых студентов на торжество приехали родственники и друзья, и мы строились под объективами фотоаппаратов. Ввиду серьезности момента подполковник Петров нервничал и торопил нас:
- Ну что вы там копаетесь, товарищи курсанты? Шевелитесь! Быстрее формируйте пятую колонну!
Присягу принимали в штабе училища. Место было выбрано не случайно – там хранилось знамя училища. Начальство решило оптимизировать процесс – вместо того, чтобы выносить знамя на плац, мы набились в комнату, где это знамя хранилось. Список наших фамилий был поделен на две примерно равные части – половина, и я в том числе, принимала присягу у подполковника Петрова, половина – у майора Куева. Родственники и друзья в компании подполковника Черкасова расположились за спинами Петрова и Куева и ослепляли нас фотовспышками. Нас вызывали одновременно по двум спискам по очереди, все происходило довольно быстро. Я шел под номером двадцать три.
- Курсант Лиходеев! Ко мне! – скомандовал, наконец, подполковник Петров.
Я вышел из строя и промаршировал к подполковнику Петрову:
- Товарищ подполковник, курсант Лиходеев для принятия военной присяги прибыл!
Подполковник Петров протянул мне папку с текстом присяги, я сделал «круу-гом», обратившись спиной к Петрову, лицом к строю, прочитал текст, повернулся обратно и расписался в нужном месте.
- Поздравляю вас, товарищ курсант, с принятием военной присяги! – подполковник Петров пожал мне руку.
Я снова повернулся спиной к Петрову, лицом к строю:
- Служу отечеству!
И встал в строй.
Все представление длилось около часа. Потом фотографировались на память.
Сдав оружие и переодевшись в гражданское, к двенадцати часам мы собрались перед воротами училища. Ровно в полдень прибыл автобус с гидом, и началась экскурсия по городу. Нашлись среди нас такие, кто не захотел ехать на экскурсию. Они добровольно-принудительно отправились в наряд.
Церковь Иоанна Предтечи. Церковь Ильи Пророка. Художественный музей. В Художественном музее я обнаружил концертный рояль, инструмент, к которому я питаю слабость. Я остановился и погладил блестящую черную крышку.
- Молодой человек, не трогайте руками инструмент! – окрик музейной дамы заставил меня вздрогнуть.
- Извините, пожалуйста, а можно немножко поиграть? – спросил я.
У музейной дамы сделалось такое лицо, будто я попросил ее этот рояль мне подарить.
- Ты что! У нас на нем концерты дают! Нельзя, конечно!
- Ну и что?
- Как это... Я же говорю, он здесь для концертов. У нас музыканты выступают. Даже из Москвы.
- Так вот я как раз из Москвы.
- Хм... Но ты ведь не Крайнев!
Это точно, я не Крайнев. Мои аргументы были исчерпаны.
Перед обедом мы заехали еще в одно интересное место. В небольшом уютном особнячке на Волжской набережной расположился музей колокольчиков, первый в России частный музей, официальное название которого – «Музыка и время». Хозяин музея – артист оригинального жанра, фокусник-иллюзионист и психоэксперементатор, колоритнейший человек, Джон Григорьевич Мостославский.
В двух комнатах, на первом этаже и в подвале разместилось несметное количество колокольчиков, музыкальных шкатулок, часов, каких-то старинных вещей – музыкальных инструментов, шарманок, патефонов, граммофонов, утюгов, предметов мебели и одежды. Экскурсию по своему музею проводил сам хозяин.
- Моя коллекция началась с маленького бронзового колокольчика, - рассказывал Джон Григорьевич, - я его выпросил у одной старушки в подарок маме. Я ей сделал двадцать примусных иголок, тогда это был дефицит, а она за это подарила мне колокольчик. Мне было тогда девять лет.
- С тех пор я заинтересовался колокольчиками, - продолжал он, - они приносят в дом добро, достаток и благополучие и оберегает от злых духов, болезней, пожаров, воров, клопов, тараканов и мышей...
Музей привел меня в восторг. Все звенело, тикало, играло и пело, все можно было потрогать и подвигать.
- У меня более полумиллиона колокольчиков, - говорил Джон Григорьевич, - все, что вы видете в моем музее, собирать запрещалось. Но я собирал, а они отбирали и сажали. Потом выпускали и опять... Заниматься антиквариатом было противозаконно. В моем уголовном деле так и значилось: “Джон Мостославский, по профессии артист, иллюзионист, опасен, склонен к приобретению антиквариата”... Да, что? У вас вопрос?
- Курфант Фуфлов. Так вы фпекулянт?
Джон Григорьевич поперхнулся. Он с укором посмотрел на Суслова, потом на подполковника Черкасова, отчего тот покраснел и что-то забормотал.
- Это было ужасное время... Когда пришел Горбачев все изменилось. Я понял, что смогу показать свою коллекцию людям. А теперь меня поддерживает и департамент культуры города, и мэр, и сам губернатор. Все уже поняли, что я не опасен. Даже три раза хотели меня почетным гражданином сделать... А вот такие, как вы, молодой человек, - Джон Григорьевич пристально взглянул на Суслова, - меня из пионеров поперли. Вызвали как-то раз на совет дружины и сказали: “Этот мальчик с именем Джон - пережиток капитализма. Все пионеры собирают металлолом для Родины, а он собирает металлолом в виде колокольчиков и все это прячет”. И исключили меня из пионеров...
Джон Григорьевич продемонстрировал нам свою коллекцию грамзаписей. Мы послушали Шаляпина, Ленина и Сталина. Потом кто-то спросил его, откуда у него столь редкое имя. Оказалось, что это не псевдоним, так нарекли родители.
- Они были артистами, папа был фокусником, и они хотели сделать артиста из меня, - объяснил Джон Григорьевич, - а у артиста должно быть звучное имя. И я стал иллюзионистом. Работал, между прочим, с Вольфом Мессингом...
Обедали мы в ресторане «Медведь». Обед был комплексный и посредственный, однако, принесли ящик шампанского, и всем досталось по глотку. Так мы отметили факт принятия присяги. После обеда экскурсия продолжилась в Спасо-Преображенском монастыре. Там мы забрались на колокольню и насладились видом на город – парки, церкви, Волга. В начале пятого экскурсия завершилась, и нас распустили на все четыре стороны до вечера, как и накануне, разбив предварительно на группы. Моя группа осталась той же, и мы быстро достигли стандартной договоренности. Уладив формальности, я поспешил на «Стрелку» встречаться с Асей и Тасей.
Девушки немного опоздали, но зато пришли в полном составе, нарядные и с планом действий.
- Мы идем в гости к Тасе, - решительно заявила Ася, - у нее свободная квартира.
И мы пошли.
Ася и Тася с детства жили в одном подъезде – одна на втором, другая на четвертом этаже, с детства дружили, учились в одной и той же школе, в одном и том же классе, вместе поступили в университет на один и тот же факультет – филологический.
- Как же так? – спросил я, - ведь вступительные будут еще только... Когда у вас вступительные?
- В августе. Но мы с Тасей сдавали предварительные экзамены в апреле и уже поступили.
- То есть, уже отстрелялись, и теперь каникулы?
- Да, а в августе мы едем в Венгрию...
...
Девушки хлопочут на кухне, готовят чай. Я иду в ванную.
- Так-так... Хм... Ася, Тася! А горячая вода?
- У нас сейчас нет горячей воды! Лето! Плановое отключение!
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. КОМАНДНЫЙ ПУНКТ.
Я направляюсь в котельную, в душ. Днем праздно шататься по территории училища не положено, поймают – могут наложить взыскание. Навстречу попадается майор Куев. Он проходит мимо, не обращая на меня внимания, не задавая вопросов. Все потому, что у меня в руках швабра. Когда я хожу в неуставное время в неуставные места, я беру ее с собой, и она служит мне пропуском – со шваброй в армии пускают везде.
...
Приняв присягу, мы как бы обрели полноценность. Мне даже показалось, что власть сержантов над нами сократилась. Не знаю, у кого как, но моя жизнь к началу второй недели стабилизировалась, и я почувствовал себя вполне комфортно, насколько это возможно было в тех условиях, и успокоился.
Подполковник Петров сообщил, что нас повезут на Командный Пункт ПВО – посмотреть, как оно там на самом деле. Наш взвод поделили пополам: первая половина отправлялась на КП в понедельник, вторая – во вторник.
В половине десятого утра в понедельник к нашей казарме подогнали грузовик «Урал» с крытым кузовом, и моя половина взвода получила команду: по машинам! Мест на скамейках в кузове всем не хватило, тогда подполковник Петров приказал принести несколько табуреток. Однако, даже с учетом дополнительных мест, мне оказалось негде сесть и пришлось расположиться на полу у заднего борта, поджав ноги. Неудобно, и пол грязный, зато, можно сказать, на свежем воздухе. Машина тронулась... Хм... Заявление про чистый воздух было преждевременным. Это я понял, вдохнув полной грудью голубоватые клубы выхлопных газов.
Мы выехали из города и минут сорок неслись в неустановленном направлении по умеренно ровному шоссе, а потом миновали какой-то населенный пункт и свернули влево...
...отбойным молотком по скатам бьет дорога,
я, кажется, в пути глушитель потерял.
У нас кладут асфальт местами и немного,
чтоб всякий оккупант на подступах застрял...
Ох и досталось моей на-чем-сидят!
Наконец, грузовик остановился среди леса перед голубыми воротами с красными звездами. Из-за ограды появился солдатик в форме образца годов величия и могущества Советской Армии – в желто-зеленых штанах, заправленных в кирзовые сапоги, такой же гимнастерке с блестящими золотыми пуговицами и пилотке с красной звездочкой, ремень сверкал начищенной пряжкой. Вылитый Иван Бровкин. Подполковник Петров вышел из машины и, видимо, сообщил часовому пароль, потому что солдат отдал честь и без промедления открыл ворота.
Мы проехали внутрь и остановились у приземистого здания, похожего на кафе-стекляшку. Последовала команда разгружаться, и мы повыпрыгивали из кузова. Разминая ноги, я огляделся. С одной стороны от нас был военный городок – ряд четырехэтажных жилых домов с облупившейся голубой краской, незатейливая детская площадка, продуктовый ларек, пожарный щит с прибитой к нему гвоздями лопатой и красным ведром, плакат, на котором изображен воин в каске с автоматом, а снизу слова «СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!», плац с гигантским лозунгом «МИРУ МИР!», идущий вдоль плаца офицер в форме старого образца, светло-желтая цистерна с надписью «МОЛОКО», трава, пробивающаяся из-под асфальта дорожек, по которым прогуливались две молодые мамы в косынках со скрипучими детскими колясками – уголок земли, где жизнь остановилась в конце семидесятых. С другой стороны раскинулся большой луг с высокой травой, ромашками и клевером и живописный зеленый холм, из которого торчало множество антенн. Всю эту территорию окружал лес.
Подполковник Петров провел нас в здание-стекляшку. Мы прошли через проходную, мимо дежурного офицера с красной повязкой, и выстроились вдоль стены с огромным мозаичным портретом Владимира Ильича. Навстречу вышел молодой усталый майор с потухшим взглядом.
- Ребята, попрошу вас быть собранными и организованными, - майор вздыхал после каждой фразы, - постарайтесь не отставать, иначе заблудитесь. Я вам покажу главный зал, машинный зал и зал сбора и обработки радиолокационной информации. Ну что... Пойдемте...
Следуя за майором, мы спустились под землю и прошли по узким коридорам с металлическими полами и стенами, освещенным тусклым светом редких элетрических лампочек. Коридоры имели множество ответвлений, и мы то и дело куда-нибудь сворачивали. Заблудиться там, действительно, не составляло труда. На пути нам встретилось несколько крутых винтовых лестниц и толстых стальных дверей с кодовыми замками.
- Коды на дверях меняются ежедневно, - объяснил майор.
В одном из коридоров, когда мы проходили мимо, открылась боковая дверь, и оттуда вышла женщина в форме прапорщика.
- Вот, кстати, комната отдыха для тех, кто несет боевое дежурство, - сказал майор и, распахнув пошире дверь, показал нам помещение.
По виду это была каюта подводной лодки – тесная коморка без окон, двухярусная кровать, квадратный столик и табуретка.
Мы зашли в главный зал и невольно раскрыли рты, майор даже усмехнулся. Полумрак. Просторное помещение высотой в три этажа. Слева два ряда столов с пультами управления, над ними, на уровне второго этажа, застекленный балкон – зал сбора радиолокационной информации. Справа - карта обороняемого района из оргстекла во всю стену с нанесенной на нее сеткой ПВО. По мере поступления информации о воздушной обстановке, на ней чертятся траектории полетов тех или иных потенциальных целей. По обе стороны от карты - большие табло с информацией о боевой готовности подчиненных подразделений зенитно-ракетных войск и истребительной авиации. Позади, на стене, табло с метеорологической обстановкой на аэродромах подчиненных авиационных частей.
В углу работал старый телевизор, как раз шла «Санта Барбара».
Со второго этажа, с балкона, периодически через микрофон передавались какие-то координаты. К карте была приставлена стремянка, и женщина в форме прапорщика, стоя на верхней ступеньке, при помощи линейки и транспортира чертила траектории самолетов, пролетающих через охраняемый район, с учетом диктуемых координат.
Майор рассказал нам, что к чему, какие они выпоняют задачи, как охраняют мирное небо. Он объяснил, что у них на Командном Пункте внедрена система автоматического слежения, система передовая, не имеющая аналогов.
- Это уникальная технология, у американцев такого в помине нет...
Разумеется, кто же сомневался?
- Ее разработали наши ученые в Ботике, в Переяславле-Залесском. У нас с ними очень плодотворное сотрудничество...
Под Ботиком подразумевался Институт Программных Систем Академии Наук.
- У них там директор... Хороший мужик... Как его... Армянская фамилия... Очень известная...
- Аганбегян, - предположил кто-то.
- Как-как? Нет... не то... Ну как же его...
- Айламазян, - высказал другой студент здравую мысль.
- Айламазян! Точно! – обрадовался майор.
Нет, все-таки, не зря нас назвали «интеллектуальной элитой».
- Хорошо бы вам было эту систему продемонстрировать, - говорил майор, - да только она сейчас не работает. Такое часто летом бывает. Слишком жарко – система охлаждения перегревается. Поэтому сейчас, как видите, у нас тут женщины работают – вручную мелом чертят...
В это время женщина спустилась со стремянки и куда-то ушла. У карты никого не осталось.
- Вот она сейчас ушла отдыхать, - продолжал майор, - это потому, что мы обстановку в воздухе проверяем только раз в два часа – лишних людей нет, а те, кто работает – это жены наших офицеров. Вообще, должен вам сказать, нам платят такие гроши, что я не знаю, как мы еще тут работаем и выживаем. Денег нет...
- Деньги я вам дам! – сказал из телевизора Сиси Кэпвелл.
Майор чертыхнулся.
- Васильев! Выключи ты этот ящик! – раздраженно обратился он к капитану, с интересом смотревшему «Санта Барбару».
- Угу... – промычал в ответ капитан, даже не обернувшись, подсел ближе к экрану и слегка убавил звук.
Один студент, обеспокоенный безопасностью наших городов не выдержал:
- Как же так – воздушное пространство только раз в два часа проверять? А если враги прилетят?
- Во-первых, - ответил майор, - то, что мы проверяем его лишь раз в два часа – это военная тайна, и враги про нее ничего не знают. Во-вторых, наш район не является пограничным. В пограничных они за небом следят постоянно, и если увидят нарушителя, двигающегося в нашу сторону, они немедленно нам сигнализируют, и уж будьте спокойны, мы тут муху не пропустим.
- Если вы муху не пропустите, то как тогда Руст умудрился приземлиться на Красной площади?
- Это не наш участок, - сказал майор, - это его Ржевская дивизия проворонила. Вернее, они его засекли, только потом спутали со стаей гусей. Там вообще темная история... А теперь мы пройдем в машинный зал.
Мы опять прошли через катакомбы и вышли в большое, слабо освещенное, вытянутое в длину, помещение, дальний конец которого терялся в темноте. Все было заставлено рядами голубых шкафов ЕС-ЭВМ, между которыми оставались лишь узкие проходы.
- Это оборудование поставили сюда в восьмидесятом году, - сообщил майор, - с тех пор так и работаем...
Далее он совершил экскурс в историю отечественной вычислительной техники и начал прощаться:
- Ну вот... Вот и все. Сейчас придет солдат и проводит вас в зал сбора и обработки радиолокационной информации, а они уж там сами вам все расскажут.
Мы поблагодарили майора за экскурсию аплодисментами. Вперед выступил студент Суслов:
- Курфант Фуфлов! Товарищ майор, мы обещаем, что, когда вернемфя в Мофкву, фделаем вфе вовможное, чтоб помочь вам в вашей флужбе!
Майор только рукой махнул и удалился. Вместо него пришел солдат, который показал нам дорогу на балкон главного зала, где обрабатывают сигналы, поступающие с радиолокационных станций. Было очень жарко и душно, и мы рвались на свежий воздух. Дежурные офицеры в последнем пункте нашей экскурсии отнеслись к нам с пониманием и не стали долго тянуть. Минут через двадцать мы были уже на улице.
- Видите тот холм с антеннами? – спросил подполковник Петров, указывая в сторону луга, - под ним находится главный зал...
...
Прихожу в котельную. Привычного слесаря, дяди Коли, на месте нет, тут сейчас только его напарница, баба Женя. Она берет мои две тысячи и, кряхтя, идет отпирать душевую.
- Ты сколько будешь мыться?
- Минут пятнадцать.
- Я тебя сейчас запру, а когда закончишь, позовешь меня, я открою.
- Это еще зачем?
- А затем, что я вашего брата знаю. В душ заходит один, а выходят двое!
- Это как? Голубые?
- Да какие голубые! Чтоб денег не платить!
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. РАБОТА НА КАФЕДРЕ.
В армейских штанах, в майке с надписью «Hawaii», в кроссовках, без шапки, только что освобожденный от наряда, прихожу на кафедру. Навстречу мне незнакомый капитан. Киваю ему в качестве приветствия – к пустой голове руку не прикладывают.
- Товарищ курсант! Что за пляжный вид?!
Это неожиданность! Я уже привык, что меня здесь любят, а тут... Ха! Вот и полковник Шунто на мое счастье.
- Капитан Тыщенко! Вы что, еще не уехали? Поторопитесь!
- Есть!
Полковник Шунто оборачивается ко мне и широко улыбается.
- Ну наконец-то! Мы тебя потеряли. Ты где был?
- Учил устав, товарищ полковник, собирался в наряд.
- Знаю, знаю... – улыбается полковник Шунто, - вот мы и договорились, чтоб тебя освободить.
- Спасибо, товарищ полковник, большое спасибо!
- Ну-ну! Все-таки студент... Уж лучше интеллектуальным трудом заниматься, чем очки чистить, - в слове «очки» он делает ударение на первый слог, - так?
- Так точно, товарищ полковник!
Полковнику Шунто приятно, что я ценю его власть и добрые намерения, а мне приятен сам полковник Шунто.
...
В субботу после строевой подготовки мы сидели в казарме в ожидании очередного «занятия», когда там появился подполковник Дощенок и зачитал список тех, кому предстояло пройти с ним на кафедру Автоматизации Вычислительных Комплексов для получения там технического задания. К счастью, моя фамилия тоже прозвучала – нашлась, стало быть, работа и для меня. Всего нас оказалось восемнадцать человек.
- Ну что, все в сборе? – спросил подполковник Дощенок, - строиться не будем...
Он осмотрел нас, слегка шевеля губами, - пересчитывал про себя – и повел на кафедру, где мы предстали пред светлы очи ее начальника.
Полковник Шунто встретил нас радушно:
- Орлы! Ну что, поделитесь с нами своими знаниями?
Мы смущенно переминались с ноги на ногу, а полковник Шунто не скупился на дифирамбы. Белая кость. Голубая кровь. Интеллектуальная элита... Затем он перешел к делу – прояснил цели, определил задачи и отправил всех по рабочим местам.
- Товарищ полконик, а мне куда?
- А ты кто?.. Лиходеев? Да-да... Ты по этому делу – так?
- Так точно.
- Да-да... Я в курсе. Ты иди в компьютерный класс к майору Плаксе. Он поставит тебе задачу.
Майор Плакса оказался щуплым человеком лет тридцати с тонкими чертами лица и белорусским говорком. Он суетился, говорил торопливо и часто запинался.
- Вот тебе диск. Надо будет установить, - он протянул мне пластмассовую коробочку, - у нас тут никто в этом ни бум-бум... Ну а ты? Разберешься?
Я повертел диск в руках.
- Где вы это взяли?
- Где-где... Где все компьютерное покупаем – на базаре. Ну так... Справишься?
- Думаю, да.
- Вот и отлично! Вот и отлично! – обрадовался майор Плакса, - садись там. Если что надо, сразу ко мне – будем решать. А завтра придет женщина, ей надо будет все показать, все объяснить. Она у нас по информатике... Она завтра придет...
- Завтра или в понедельник?
- Да-да-да, завтра!.. Нет-нет-нет, в понедельник!.. В понедельник, конечно...
Я устроился за компьютером, а майор Плакса покрутился еще немного рядом и убежал.
Дама, которая пришла в понедельник, оказалась непробиваемой. Растолковать ей что-либо было труднее, чем объяснить моей бабушке происхождение электродвижущей силы. Она достала толстую тетрадь в клеточку и принялась старательно конспектировать все, что я говорил.
- Мура какая-то... А это еще что?.. – бормотала она.
Я делал вид, что не слышал.
В конце дня пришел майор Плакса.
- Ну как? Получается? Отлично! – радовался он, - нам тут еще понадобится кое-что... Ты не знаешь, где это взять?
- Скачать из интернета.
- Ээээ... Мммм... А без интернета никак?
- Без интернета? На базаре купить...
- Ээээ... Мммм... Нее... Это они на базаре не продают.
- Тогда не знаю.
- Да ты пойми! У нас тут нет интернета. Может, без интернета можно как-нибудь скачать?
- Может, но я не знаю как.
Майор Плакса закусил губу.
Когда я появился на кафедре на следущий день, майор Плакса нетерпеливо бросился ко мне и возвестил:
- Есть! Установили! Теперь сможешь скачать?
- Интернет установили? – я не поверил своим ушам, - где?
- Ну! Я и говорю... – майор Плакса заговорщически подмигнул, - не здесь, конечно. Пойдем, пойдем со мной.
Окольными путями мы добрались до комнаты с двойными железными дверями и решетками на окнах. Интернет – это вам не баран чихнул! Тут нужны особые условия содержания. В комнате стоял компьютер, и огромных размеров металлический зеленый, военного цвета, модем без опознавательных знаков мигал своими двумя красными лампочками. Над всем этим хозяйством священнодействовал майор Киселев, еще один сотруднк кафедры, - это именно он, по просьбе майора Плаксы, установил интернет, организовав связь через Ярославский Государственный Университет. Майор Киселев слыл корифеем в области информационных технологий среди офицеров кафедры, он знал про интернет такое, о чем его коллеги даже подозревать не могли, и бдительно охранял свою монополию.
- Покажи, что у тебя тут? – майор Плакса от любопытства открыл рот, глядя в экран через плечо майора Киселева.
- Иди, иди... Не мешай, - строго ответил майор Киселев и повернулся ко мне, - ты пользоваться интернетом умеешь?
Я утвердительно кивнул.
- Нда? – майор Киселев недоверчиво оглядел меня, - ну садись тогда...
Так в моем распоряжении оказался интернет. Первое, что я сделал – это разослал всем, кому можно, емэйлы, сообщив, что пишу прямо из армии – не мог упустить случая, чтобы не похвастаться.
Связь работала медленно, но стабильно, и, поскольку скачивать из интернета приходилось много больших файлов, то занятие это затянулось на все оставшиеся дни нашего пребывания на сборах. Каждое утро начиналось с проверки электронной почты и прочитывания свежих анекдотов. Потом, в ожидании, пока скачается очередной файл, я уходил по своим делам – в душ или погулять. Затем возвращался, переписывал файл на много-много дискет и нес их в компьютерный класс – устанавливать на тот компьютер.
Пока я сидел в комнате с интернетом, туда то и дело наведывались офицеры кафедры, прослышавшие про появление интернета и интересовавшиеся.
- Слушай, это тут у вас интернет?
- Тут.
- А что в нем есть – в интернете? Что можно найти?
- Что хотите?
- Мне бы про собак – очень люблю собак. Чтоб с картинками...
- Можно... Вот...
А что еще? А про истребители можно найти? Так-так... Ну а еще? Еще что? Что-что? Правда? Прямо вот так? Вот это да! Ну и ну! Сила!
Жизнь наладилась. Если не считать такие мелочи, как ночевать в казарме, то меня практически перестал тяготить армейский быт. Распорядок дня и уставы меня больше не касались. Из военной формы на мне регулярно были штаны. Сапоги я одевал только на завтрак и ужин, потому что туда мы ходили строем, в остальное время я обувался в кроссовки. Китель с кепкой я вешал на стул на своем рабочем месте на кафедре, там они и висели до вечера, а сам оставался в майке.
Обедать я ходил в офицерскую столовую. В районе четырех часов дня я отлучался с кафедры в буфет – купить кефир и печение на ужин и ближайший завтрак.
Мы подружились с майором Киселевым на почве любви к информационным технологиям. Майор Плакса по-детски радовался, когда что-то получалось, и очень меня хвалил. Полковник Шунто, видя эту идилию, был очень доволен и относился ко мне по-отечески покровительственно. Я испытывал блага относительно свободной жизни. Всем было хорошо.
Гармонию попытался нарушить студент Бураков, наш командир отделения, назначив меня в наряд дневальным за два дня до отъезда. Это было как раз то, чего я в тайне надеялся избежать. Быть дневальным означало: не спать большую часть ночи, чистить уборную, мыть пол, ходить на развод, принимая наряд и сдавая его, и – самое главное – знать наизусть раздел «Обязанности дневального суточного наряда» общевойского устава вооруженных сил Российской Федерации. Последнее нужно на тот случай, если в казарму нагрянет офицер, и надо будет отрапортовать, или если во время дежурства у тумбы с телефоном позвонит дежурный по училищу.
- Вот вам устав, - сказал старший сержант Чудинов после обеда, - идите, зубрите, у вас есть полтора часа, потом – на развод.
Мы, назначенные в наряд Антон, Денис и я, взяв с собой устав, отправились на футбольное поле учить наизусть свои обязанности. Только мы расселись, как появился запыхавшийся студент Бураков.
- Лиходеев!.. Быстро на кафедру!.. Тебя сняли с наряда...
Обо мне позаботился полквник Шунто. Меня ждала срочная работа в интернете...
...
Заканчивается рабочий день на кафедре. Захожу в одну из комнат в поисках майора Плаксы, чтобы доложить о последних победах, а тут – человек десять офицеров во главе с подполковником Дощенком сидят за столом, пируют, отмечают чей-то день рождения. Здесь и майор Плакса, и майор Киселев. Зовут меня присоединиться.
- Степан! Давай с нами! Ребята, стакан чистый есть? – майор Киселев тянется за бутылкой.
- Спасибо, но нет. Нам не полагается.
- Аааа... Ну как знаешь...
Они разочарованы, но не настаивают.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Через три недели после возвращения со сборов я сдаю экзамен по военному делу.
- Что-то с тактикой у тебя слабовато, - говорит мне подполковник Подолян, - ну ладно, ответь мне хотя бы, какова цель номер один для наших стратегических ракет?
- Такой цели нет – наша военная доктрина не предусматривает потенциального противника.
- Это так, - морщится Подолян, - но если он, вдруг, появится, этот противник – тогда? Какая тогда будет цель?.. Ну?.. Никаких идей?.. Эх, Лиходеев, Лиходеев!.. Больше тройки я тебе за тактику поставить не могу...
Подходит подполковник Ярошенко.
- Тройка по тактике? – спрашивает он, - ну, значит, Лиходеев, я ставлю тебе тройку за экзамен.
- Тройка, так тройка. Только... Будучи на сборах, я работал на кафедре, там отмечено, это должно добавить мне еще один балл.
- Мммм... Да?.. – подполковник Ярошенко немного растерян, - да-да, вижу, работал, отмечено... Ну... Вот что... Я тебе все равно ставлю тройку.
- Почему?
- Иначе я бы тебе двойку влепил! Цель номер один не знаешь!
- Что это за цель такая?
- Какая? – вступает в разговор подполковник Подолян, - номер один? Это центр управления спутников в городе Саннивэйл в Калифорнии. Он еще называется «Голубой Куб»...
...
Пятница – наш последний день в училище. Последняя ночь. Последний завтрак.
- Сдавать форму будете по отделениям – в том же порядке, как и получали, - распорядился прапорщик Степанов.
За те двенадцать дней, что мы здесь пробыли, прапорщика Степанова мы почти не видели – нашими занятиями он не ведал, а был больше по хозяйственной части.
- Давайте, давайте, хлопцы! Быстрее! Сначала – первое отделение... – поторапливал нас прапорщик Степанов, - что за вопросы?..
- Курфант Фуфлов! Товарищ прапорщик, а можно не вдавать форму?
- Как это – не сдавать?! – удивился прапорщик Степанов.
- Офтавить на память – она вфе равно фтарая!
Прапорщик Степанов сдвинул фуражку на затылок и впал в задумчивость. Думал он долго, оглядывал Суслова с головы до ног, щурил глаз, что-то прикидывал и, наконец, неуверенно принял решение:
- Нет, ну ремень тебе надо будет все равно сдать... И сапоги – сапоги еще сгодятся... И кепку... Кепку тоже надо будет сдать, а остальное... А остальное – даже не знаю... Обсудим...
Остальное – протертые на причинном месте штаны и непропорциональный, видавший виды, китель – прапорщик Степанов продал студенту Суслову за умеренную цену.
Сдача формы шла быстро. Приближалась моя очередь, когда позади, у входа в наше спальное помещение раздались вопли:
- Где этот ублюдок?! Мы его щас размажем!..
И дальше – много «слов без падежей». То были три местных курсанта, нам доселе незнакомые. Как оказалось, их агрессивность была вызвана «Боевым листком», который нарисовал студент Виленичев. Он там написал какую-ту глупость, что мы, студенты, - дескать, «без пяти минут офицеры», а курсанты, мол, они курсанты и есть – щенки еще. Кто же знал, что «Боевой листок» кто-то будет читать? Тем более, местные курсанты – им к нам входить вообще не положено.
- Да вот он, редактор, - студент Бураков показал на Виленичева.
- Редактор-***ктор! – курсанты окружили Виленичева, - иди бля сюда, без пяти минут офицер бля!..
Виленичев стоял бледный и испуганный и бормотал:
- А че я сделал?.. А че я сделал?..
- Че сделал? Ссун бля! Мы тут три года отъебашили, а ты офицер бля? Мы тут говно жрем, а ты офицер бля?
- Нет еще...
- Ага – нет еще – ага – без пяти минут... Ну иди сюда бля, не ссы!
Они вплотную обступили Виленичева, но руки не распускали – четко, видать, усвоили, что в случае чего их ждет губа.
- Что тут происходит? – строго спросил неожиданно появившийся майор Куев.
Курсанты мгновенно утратили весь гонор и вытянулись в струнку.
- На губу захотели? – обратился к ним майор Куев, - чтоб духу вашего через секунду тут не было!
Курсанты поспешили вон, и майор Куев вышел вместе с ними – выяснить причину конфликта. Они показали ему сорванный со стены наш «Боевой листок» и пожаловались на оскорбленные чувства, после чего художества студента Виленичева были разорваны в клочки и выброшены в мусорное ведро.
Майор Куев вернулся к нам, отвел Виленичева в сторону и доверительно спросил:
- Ну и на кой ты эту ***ню написал?
- Не знаю... Сказали нарисовать чего-то... чтоб с юмором... Товарищ майор, я вообще... с подвыподвертом...
- Да вижу, - вздохнул майор Куев, - что ты с подвыпер... подвыпер... подвыпер... с подвы-пер-том! Тьфу!
Майор Куев смерил Виленичева выразительным взглядом, обозвал его Швейком и решительно вышел из казармы.
Последний обед. Последний раз в душ в котельной. Последний раз на кафедру. Положительная характеристика от подполковника Дощенка. Прощание с майором Плаксой.
- Жаль, не все успели, что хотели...
- Ничего, к вам скоро бауманцы приедут – завершат великие дела.
- Тоже верно... Они – не МГУ, конечно, но все-таки студенты...
Последний ужин. Последние часы в училище – дело было вечером, делать было нечего, и мы коротали время на трибуне у футбольной площадки в обществе местных курсантов. За время сборов мы познакомились со многими из них. Нормальные, разумные ребята, но абсолютно угнетенные своим полным бесправием и скотским бытом. Ничего, вот станем офицерами, тогда!.. Что тогда? Тогда получим солдат в подчинение... А я не собираюсь служить, получу звание и уволюсь из вооруженных сил... Зачем тогда мучился в училище? Да просто от армии косил. В училище? Четыре года вместо двух? Ну да, училище – это вам не армия, знали бы вы, что в частях творится, здесь все еще вполне... Я тоже служить не собираюсь, а в училище поступил, чтобы высшее образование получить. Почему не в университет тогда? Сюда легче поступить, главное – физическая подготовка. У вас здесь четыре года – это считается высшее образование? На самом деле, нет – это высшее военное, но со следущего года статус училища повышается, будет пять лет – это уже официально высшее военное и высшее гражданское, я как раз попадаю... А я в училище пришел потому, что я здесь на полном довольствии – одежду выдают, кормят, ну и образование – само собой...
Незадолго до нашего отъезда пришел попрощаться подполковник Петров с лиловым синяком под глазом.
- Ударились, товарищ подполковник?
- Да... понаставили столбов...
Подполконик Петров был огорчен тем, что из-за нехватки средств наши сборы получились короткими.
- Хотя бы две недели дали на строевую – уже бы вас было не узнать, а так... халтура... Но главное – пострелять успели перед присягой...
В десять часов вечера появился подполковник Черкасов, пересчитал нас и сказал:
- Ну что, пошли?
И, провожаемые тоскливыми взглядами местных курсантов, мы покинули гостеприимные стены Ярославского Военного Зенитно-Ракетного Командного Училища.
На вокзал добирались на общественном транспорте с пересадкой в центре. Последний взгляд на город, на «Стрелку», на памятник Ярославу Мудрому, на дом Аси и Таси.
До поезда оставалось два часа, и мы, свалив сумки в кучу под охрану подполковника Черкасова, разбрелись по вокзалу и привокзальной площади.
- Гляди, гляди!.. – Макс толкнул меня локтем в бок, - курфант Фуфлов алканавта нашел!
Я обернулся. В нескольких метрах от нас под клумбой мирно дремал бродяга, над ним склонился студент Суслов и пытался его растормошить. Бродяга лениво отмахивался. Тогда Суслов сгреб его в охапку, взвалил на себя и куда-то понес.
- Пошли, посмотрим – куда он его, - предложил Макс.
Мы пошли следом. Бродяга, которого студент Суслов нес на плече, пытался слабо протестовать, но язык у него заплетался, и он что-то бессмысленно мычал, а потом смирился и притих. Оказалось, что Суслов направлялся в привокзальное отделение милиции. Лейтенант, дежуривший там в это время был захвачен врасплох. Он никак не ожидал такой сознательности от граждан, и, вероятно, не сразу понял суть происходящего. Студент Суслов сбросил свою ношу на пол пред входом в комнату милиции, отряхнулся, отдышался, кратко объяснил лейтенанту суть его служебных обязанностей по части охраны общественного порядка и удалился с сознанием выполненного долга, оставив обескураженного стража наедине с бесчувственным пьяницей. Минут через десять мы с Максом стали свидетелями того, как этот самый лейтенант при помощи вокзальной уборщицы вытащил сонного бродягу на улицу, аккуратно пристроил его на газончике под кустом, воровато огляделся – видимо, опасался, как бы его не засек студент Суслов, поправил галстук и вернулся на боевой пост.
В половине первого ночи мы погрузились в двадцать четвертый вагон пассажирского поезда Котлос-Москва и покатили домой. Кто-то всю ночь шумел, играл в карты и распивал пиво, празднуя «дембель», а я, подложив свою сумку под голову, провалился в сон и проснулся, когда мы громыхали мимо фабрики церковной утвари в Софрино. Через полчаса я уже спускался в только что открывшееся метро.
Горячей воды дома не было – плановое отключение.
...
Год спустя.
Я только что перешел на новую работу, снял квартиру и теперь переезжаю в Силиконовую Долину. Переезжать мне помогает мой друг Том.
Мы уже совсем близко и едем мимо большой огороженной территории с многочисленными постройками, ангарами и аэродромом – НАСА Эймс. Там, прямо у съезда с автострады, расположилось квадратное голубое здание без окон. Том кивает в сторону этого здания:
- The Blue Cube – Sunnyvale Space Center.(*)
----------
(*) Голубой Куб – Космический Центр Саннивэйл (англ.)