Глава первая
Лилька тряслась в электричке вот уже два часа. И злилась. Страшно злилась. Первым делом, конечно, на себя саму. Но и матери родной периодически доставалось – не без этого.
А как было не злиться, если вся эта затея с самого начала обещала стать очередным разочарованием? Так не хотелось уезжать из Москвы, ужас просто как не хотелось. Но матери Лилькино «великое сидение» в родном дому казалось вопиюще бессмысленным, а каникулы – проходящими зря. Ну, а что по этому поводу думала Лилька - никто не интересовался... Вот ещё глупости! Всему семейству и так ясно, что Лильку просто необходимо выпихнуть на какие-нибудь просторы. Чтобы двигалась больше, а думала меньше.
Маму Лилька очень любила. И папу. И старшего брата Сашку, который уже отчаялся пристроить её в хорошие руки одного из своих приятелей. Приятели Лильке не нравились категорически. Они не желали разделять её пристрастий: не любили стрелять из пистолетов, ружей и рогаток, не понимали зачем читать сказки, считали глупым занятием катание на качелях и сидение у тихой речки на бережке. Приятели вечно тянули руки, куда их не просили и пялились на Лилькину грудь.
Петя Решетов постоянно бубнил что-то бессмысленное про кванты, которые в физике, и забывал подать ей руку, когда они вылезали из трамвая. Синицын считал необходимым просвещать Лильку в эротическом плане и приносил Playboy, чтобы полистать вдвоём и хором. Синицын был толстым коротышкой, и Лильке казалось, что брат решил познакомить их только потому, что толстой была и она сама. Поэтому Синицын отпал сразу. Но ведь обижать несчастного не хотелось, и Лилька целых два месяца таскалась за ним по тёмным закоулкам многочисленных московских парков и скверов, где толстяку было особенно комфортно. Потом в пухлявого Синицына неожиданно влюбилась Наташка, и Лилька вздохнула с облегчением – своей подруге она поклялась быть за это благодарной до самой смерти. Синицын сопротивлялся недолго и был благополучно передан из рук в руки в торжественной обстановке. Никаких побочных явлений, которые вполне мог устроить брат, не состоялось.
Но, как тут же выяснилось, только потому, что уже был подобран очередной кавалер. Бррр! Этот являл миру такую вопиющую ходобу, что Лильке было стыдно выходить с ним на улицу – казалось, что всем смешно смотреть на их парочку. Журавль и пингвин. Просто ужас.
Тут-то и подвернулась горящая путёвка в мамином профкоме. Лилька сперва сопротивлялась: ей было бы лучше отсидеться дома - в городе, в беседах с Наташкой, закопавшись в любимых книгах… Но мама была настойчива. Уж очень ей хотелось отправить Лильку в какой-нибудь поход. Конечно, за счастьем, а то как же.
Лучше встретиться с паровозом без стоп-крана, чем нарываться на объяснения с мамочкой, у которой, кстати, стоп-крана тоже не было. Как и у того паровоза. Мамочка громогласно объявила, что только там, где кормить будут плохо и даже очень плохо, и где заняться, кроме как плаваньем, будет нечем - только там Лилёк, наконец-то, похудеет.
Ужасно мамочку заботила Лилькина полнота… Просто житья не давала! Сама-то она стройна, как юный тополь, а Лилька… Лилька не удалась и своим видом сильно портит семейный имидж. Всё это Лильке высказывалось не единожды. Конечно, из самых лучших побуждений – чтобы заставить её сесть на очередную диету или заняться бегом с препятствиями по пересечённой местности ближайшего скверика. А Лилька особенно и не возражала: на диетах сиживала исправно и даже скидывала порой по нескольку килограмм. А вот бегать… Это – нет, бегать Лилька заставить себя никак не могла – отвлекалась, увлекалась, принималась собирать листочки-листики-цветочки или красться за белочками и всякими рептилиями, которых обожала страстно.
И вот теперь, с путёвкой в пансионат «Окские дали» и с тяжеленным, неизвестно чем набитым чемоданом, Лилька в эти самые дали ехала и ругалась на чем свет стоит. Естественно про себя. Вслух ругаться Лилька не умела и считала это совершенно неприличным. Ну, а внутри… Почему бы и нет? Лилька давно поняла, что выразить какими-то другими словами некоторые свои мысли более экспрессивно она просто не может.
Если бы все эти слова услышала её любимая мама… Но их, к счастью, не слышал никто. И Лилька, периодически хмуря бровки-пшенички, и зло шевеля губами, посылала гадкую путёвку на три буквы. Затем в пять. Потом вдруг переключалась на чемодан и заодно костерила на чём свет стоит несуществующую чемоданову мать.
Она уже вдоволь натерпелась с этим монстром, советского ещё происхождения, пока волокла его - сначала до трамвая, а потом от трамвая к электричке через какие-то ступеньки-бордюры-мосты-виадуки, по крутым железным лестницам. Уже сев в электричку, Лилька серьёзно задумалась, а не стоит ли выкинуть половину запихнутых мамочкой в чемодан вещей… Но одумалась. Чего-чего, а этого её мать не пережила бы точно. Лилька догадывалась, что в чемодане таятся вещи на все случаи жизни, возможно, даже на лютую стужу. Лилька принялась страдать о том, как поедет обратно…
К тому времени, когда электричка остановилась на нужной станции, Лилька напрочь отсидела свой «мускулюс максимум» и мечтала только о том, чтобы поскорее размяться.
Она вышла на перрон и принялась расспрашивать всех встречных и поперечных, как ей добраться до речного вокзала. Встречные-поперечные отмахивались, и до Лильки, наконец, дошло, что они и сами люди не местные. Ловя на себе сочувствующие взгляды, несчастная доволокла своего личного монстра до привокзальной площади, дабы поймать там такси, но немедленно обнаружила, что опоздала. Все машины разъехались, а грузовик, набитый всяким хламом, из которого ей подмигивал поочерёдно обоими глазами какой-то старпёр, явно не мог утолить её печалей.
Надо было идти к трамвайной остановке. «Ну, и видик у меня сейчас, наверное!» - раздражённо думала Лилька. – Один здоровый монстр другого тащит!» Мученица потащилась к трамваю, и, благополучно в него вскарабкавшись, вскоре уже была около речного вокзала.
Вскоре объявили приход рейсового катера. Или парохода. Может быть, даже колёсного. Во всяком случае, выглядел он так устрашающе облезло, что вполне мог оказаться тем самым американским подарком, о котором Лилька читала в киноэнциклопедии в главе «Волга-Волга». Конечно, тут же взыграло любопытство и ей захотелось осмотреть чудовище сзади, чтобы убедиться в отсутствие колёс, но трап уже подали и все посторонние мысли сразу вылетели из головы. Лилька испугалась.
Трап представлял нечто ужасное длинной метра два. Одним словом, это был не трап вовсе, а хлипкая на вид доска шириной от силы с Лилькин чемодан. Лилькино сердце почти остановилось, на лбу тут же выступила холодная испарина, руки задрожали, и ей пришлось сделать усилие, чтобы не уронить тяжкую ношу и не упасть самой. Господи, как же она боялась высоты! Любой, даже самой маленькой. И лестниц без перил, и железнодорожных виадуков зимой, и… Да-да-да – и трапов, нависающих над бездонными пропастями.
Вон он! Подвиг, который требовалось совершить во имя будущего. Пусть это будущее не сулит ничего хорошего, но она же обещала маме! Лилька крепко стиснула зубы и бесстрашно направилась к трапу. И остановилась, не в силах сделать следующий шаг. С борта кто-то протянул руку, но дотянуться до неё она никак не могла. Рука приблизилась. Естественно, вместе с её обладателем. Но Лилька видела только спасительную ладонь. Доверчиво за неё ухватилась, замерла, чтобы перевести дух, но тут крепкая рука дёрнула её к себе изо всех сил и Лилька, сама не поняв, как это произошло, буквально взлетела на корабль. Лилька только ойкнуть и успела. Хотела, было, возмутиться, но матрос уже не обращал на неё никакого внимания, подхватывая очередных пассажиров. Слегка переведя дух, она на подкашивающихся ногах проковыляла на корму, где и уселась с огромным облегчением на деревянную лавочку.
Катер отплыл от пирса. Лилька облокотилась на поручень и стала вглядываться в медленно проплывающий мимо берег. Деревца, рощицы, поля, домики и деревушки, коровы, птицы… Птицы Лильку особенно заинтересовали. Почему-то было очень много ворон. Как над свалкой какой-нибудь. «К чему бы это?» - удивилась юная зоологиня и решила хотя бы временно не верить в плохие приметы.
Солнечные пасторали согревали душу и успокаивали нервы. Вороньи стаи остались позади. «А может, всё будет не так уж и плохо», - подумала Лилька с надеждой.
Рядом послышались громкие, раздражённые голоса. Лилька скосила глаза и увидела двух парней в джинсах и майках, которые, не обращая ни на кого внимания и, бурно размахивая руками, о чем-то жарко спорили. Лилька невольно вслушалась. Спор шёл, естественно, о бабах. А о чём же ещё?! Наглецы подробно обсуждали различные части принадлежащих им на добровольных началах тел и никак не могли договориться, чьи лучше.
Лилька возмутилась. Нет, ну, а как было не возмутится?! И, видимо, это чувство так явно отразилось на её лице, что один из парней замолчал и, положив свою руку на плечо приятеля, остановил спор. Или это случилось оттого, что Лилька громко хмыкнула, не сдержавшись?
-- Вам что-то надо? – спросил он театрально вежливо. Конечно, надо было бы благоразумно промолчать, но Лилька жутко не любила, когда с ней говорили подобным тоном, и сдерживаться не стала.
- Мне? Нет! А вот вам, судя по всему, помощь просто необходима.
- По чему это судя?
- Думаю, что литра два брома вам бы не повредили! Может быть, тогда поговорили бы о чём-нибудь другом! О вечном, светлом и пушистом!
- Ох, какие мы язвы! И вообще, вам, мадам, никогда не говорили, что подслушивать нехорошо?
-- Мадемуазель, с вашего позволения, - гордо задрав подбородок, заявила Лилька - она уже закусила удила и её понесло.
- Ма-де…, простите, что?
- Муа-зель, - небрежно пояснил приятелю второй, - что в переводе означает: «Моя зель».
- Во-во! Осталось только выяснить кто это такая – «зель» и нужна ли она мне, или, например, тебе, Серёга.
- Не! Джонни, мне никакие «зели» не нужны, даже «ма-де»
- Кстати, а ма-де ин где?
Парни расхохотались. Они всё смеялись и смеялись, а Лильку начинало потихоньку потрясывать от нарастающего гнева.
- Слушайте, да ведь вы тут так орали, что вас слышали все! Я, наверное, даже узнать смогу ваших девушек, если, конечно, когда-нибудь их встречу. Вот интересно будет посмотреть на их лица, когда они узнают, что вы тут о них наговорили.
- Не стоит нарываться, милочка!
- Да, ладно тебе, Джонни! Прекрати! Что ты к девчонке пристал? С цепи, что ли сорвался? – снова вмешался Серёга..
- Ну, вот, защитник нашёлся! Шутю я! Шу-у-утю!
Лильке показалось, что она сейчас просто лопнет от злости. Это надо же, её всю трясёт, а он, оказывается, шутит. Негодяй! Проговорив про себя дежурный набор непечатных выражений, она оторвала от палубы чемодан, и гордо задрав кверху подбородок, прошествовала на нос катера.
Там народу было гораздо больше, чем на корме, и Лильке не сразу удалось найти посадочное место. К тому же, на носу было совсем плохо с тенью. Лильке сразу стало очень жарко, и она, вытащив из кармашка носовой платок, принялась им обмахиваться что было сил. Платочек помогал мало, и Лилька пообещала себе обзавестись китайским веером, который совсем недавно видела на картинке в какой-то книге. Веер был прикольный – видом напоминавший ракетку для пинг-понга, но, судя, по нанесённому на него рисунку сделанным из шёлковой ткани, обтягивающей что-то вроде твердого круга на палочке. Он-то уж точно подогнал теперь к её лицу целые потоки свежего воздуха, который где-то в полуметре от пылающего лица должен был быть намного прохладнее и свежее. Всё-таки река! «Свинство какое, а не река! - констатировала Лилька. – Это ж надо жара какая!»
Промучившись еще никак не меньше часа, Лилька с облегчением услышала объявление о нужной ей остановке. Лилька тут же мобилизовалась, сделала глубокий вздох, сжала пару раз кулаки для поднятия мышечного тонуса, подтащила чемодан к дверце в борту и принялась вдохновляться на очередной подвиг по преодолению трапа. И в этот самый момент вдруг откуда-то из глубин испуганного подсознания всплыло жуткое видение: страшный, услужливый матрос, дающий ей сильный пендель коленом ниже спины. Видение было столь ярким, что она даже оглянулась в поисках матроса. Судьба подвига повисла на волоске... Но мучиться не пришлось. Во-первых, борт катера оказался совсем близко от пристани, а во-вторых - перекинутый оттуда трап оказался шириной метра в два.
Оказавшись на суше, Лилька перевела, было, дух, но… Она неожиданно обнаружила себя стоящей на узкой полосе песка, примерно в пяти метрах от вертикальной высоченной стены.
«Высокий берег», - пронеслось в её голове. Тот самый, из учебника природоведения. Высокий берег и лестница! О! О! О! Жуткое зрелище! Вверх по стене ползла, уходя в самое небо, лестница. Это была не простая лестница. Это была выдающаяся лестница! Какой-то очень злобный волшебник перенёс её в порыве безумства из самой Одессы, не иначе. Она была, конечно, уже той, что так пугала Лильку в «Броненосце Потёмкине», но уж точно не короче. Даже длиннее, наверняка длиннее, просто из вредности и по закону подлости. Неровные, разной высоты и ширины бетонные ступеньки уходили вверх, и не было им числа!
Слёзы подступили к глазам, сердце переместилось куда-то в горло и забилось там часто-часто.
Она с надеждой повернулась в сторону катера с утешительной мыслью о незамедлительном побеге, но тот уже отчаливал от пристани… Надо было решаться на восхождение! Другого выхода просто-напросто не было. Не выкликать же на помощь страшного матроса, наверняка затаившегося в засаде и поджидающего свою жертву. «Я одолею! Я сделаю это! Я смогу!» - решительно соврала Лилька сама себе и начала восхождение.
Она шла вверх и считала ступеньки. Не потому, что ей было так уж интересно их количество, а просто по давно устоявшейся привычке всё считать. Преодолев первые пятьдесят ступенек, она оказалась на площадке, где уже отдыхали несколько человек. Лилька посидела пару минут на чемодане, подышала носом, потом ртом, потом опять носом и снова пошла.
На семьдесят третьей ступеньке она заметила маленький цветочек, проросший сквозь трещину, и получила повод притормозить, дабы внимательно изучить его строение.
На сто двадцать третьей ступеньке её обогнали те два парня с катера. Тот, которого приятель назвал Джонни, обернулся и с любопытством заглянул прямо в Лилькино лицо. Второй что-то сказал ему, они рассмеялись и быстро побежали вверх. И даже не предложили помочь! Тут Лилька вспомнила бабу Симу с приподъездной лавочки, которой иногда таскала из магазина всякие деликатесы. Баба Сима их просто обожала, помня о своём благородно-аристократическом происхождении, – права она, конечно, права: молодёжь нынче совсем отбилась от рук, а парни – сплошные хамы! Теперь Лильке ко всему проему захотелось ещё и есть. Воспоминание о бабе Симе пришлось совсем не кстати. Старушка любила покушать. Главным её пристрастием являлись миноги горячего копчения, к которым требовались ещё и лимоны. Всем ведь понятно, что без лимонов приличные люди миног не едят! С миногами проблем не было – их продавали в соседнем хранилище рыбных трупиков, а вот лимоны… За ними Лильке приходилось буквально охотиться. Вспомнив о лимонах, Лилька почувствовала, как рот заполняется слюной, и ей нестерпимо захотелось плюнуть. Она осторожно огляделась и обнаружила, что стоит на лестнице совсем одна. И плюнула на желтоватую, выгоревшую под знойным солнцем травку. Сразу стало легче. Она вытащила из сумки бутылочку с тёплой водой, которую вечно таскала с собой на предмет утоления жажды, отхлебнула, плеснула водой на многострадальную травку, запихнула почти пустую ёмкость в сумочку и снова сосредоточилась на восхождении. С трудом сжала кисть жутко болевшей руки, и, подтянув чемодан повыше, пошла.
Она отдыхала ещё пару-тройку раз, но упорно двигалась вверх. Сто семьдесят вторая ступенька была совершенно обломанной, и через неё пришлось перелазить. Лилька сделала это легко. Без монстра. Того пришлось вытягивать наверх, встав на коленки. Тут её как раз посетило второе дыхание. Двести тридцать вторая порадовала обёрткой от плавленого сырка «Дружба» и фантиком от карамельки «Дружок». «Ага, - решила Лилька, - тут живут очень дружные люди». Она упорно ползла вверх, толкая чемодан коленками – то одной, то другой. На юбилейной двести пятидесятой степени зеленой краской было написано три слова. Два совсем похабных и одно не очень. На триста восьмой у Лильки вдруг открылось третье дыхание. Но пропало первое, второе и четвертое. Перед глазами рядами слева направо неспешно поплыли звезды и серебряные червячки в связи с чем Лилька тут же вспомнила любимого Ходжу Насреддина, который однажды взялся от этих самых червячков лечить спортивными упражнениями какого-то обленившегося богатея. Воспоминание Лильке не понравилось. Она ведь никакой богатейкой не была. Хотя спорт бы ей не помешал…
Она заметила, что жадно, как рыба на берегу, ловит ртом воздух. «Все верно, - объяснила себе Лилька, - я уже вошла в разреженные слои атмосферы. Еще через сотню ступенек выйду в открытый космос».
Трёхсотая юбилярша была именной. Некий Ипполит каллиграфическим почерком с помощью красной масляной краски навсегда заклеймил её своим славным именем.
Ступенек оказалось триста пятьдесят!
Наконец, добравшись до самой вершины и, увидев перед собой заасфальтированную дорогу, Лилька чуть не рассмеялась вслух. Такой великой, могущественной и гордой она себя чувствовала. Даже чемодан показался как-то легче. И можно уже даже не обращать внимания на трясущиеся руки, голову, в которой глухо шумел почему-то морской прибой, и стучали тайские барабаны. Триста пятьдесят ступенек – это не хухры-мухры, этим можно гордиться и в будущем даже хвалиться перед потомками!
Лилька перешла через дорогу, потом через широкую площадь, вокруг которой располагались дома, домики и домищи. Направо вверх уходила дорога-пандус - на высокий холм, где и располагался, как тут же выяснилось, вожделенный пансионат. Огромная вывеска-указатель самым подлым образом указывала именно туда. Лилька непроизвольно сложила брови домиком, мысленно обозвала всех причастных к строительству пансионата, а также всех причастных к её тут появлению самыми грязными словами, которые только смогла вспомнить, стиснула зубы, прорычала нечто японское и двинулась к новой вершине.
Когда она добралась до регистратуры, сил не осталось уже совсем. Несчастная тяжело дышала, мокрая футболка противно прилепилась к спине, а по лицу катились крупные капли пота. На стойке регистратуры зачем-то стояло зеркало и, случайно в него глянув, Лилька увидела красное, опухшее лицо с прядками волос, прилипшими ко лбу и вискам и со слипшимися ресницами.
«Ужас! Ужас! Ужас! Душ! Душ! Душ!» - застучало молоточками в висках.
Регистраторша, наверняка привыкла к такому виду прибывающих и не проявила никаких эмоций. Выдала ключ, три раза повторила, что этаж четвёртый, а номер сорок четвёртый. Лилька сдержалась и не стала убивать не подозревающую хранительницу ключей и паспортов. Ну, откуда той было знать, что, представив себе лестницу на четвёртый этаж, вселяющаяся девушка окончательно озверела. И уж точно она никак не могла предположить, что эта самая девушка просто терпеть не может четные числа. Да, была у Лильки и такая болезнь – неадекватное, с точки зрения близких, отношение к цифрам. Почти как к живым существам, которые могут быть добрыми, злыми, полезными или опасными. Чётные числа, все, как один, были злыми и опасными. Нечётные – гораздо лучше, но и среди них попадались «неправильные». Например, цифры 21 и 37. Про 37 Лилька догадывалась, а вот чем ей не угодила 21 - не могла понять и сама. Самыми дружественными были простые числа, ни на что, кроме себя и единицу не делящиеся. Лильке очень нравилась их независимость.
И вот теперь её селят на чётный этаж, в комнату под чётным номером. Даже вдвойне чётным. Это не сулило ничего хорошего, и Лилька снова вспомнила о плохих приметах и зловещих предзнаменованиях.
Как покорительница высоты добралась до своего номера, она так никогда вспомнить и не смогла. Отперев дверь, Лилька напряглась в последнем усилии, отчаянно помогая себе мышцами рук, живота, а главное щёк и швырнула фанерное чудовище на одну из трёх кроватей.
Лилька заперла дверь на хилую щеколду, и, скинув на стул почти все одёжки, с головой залезла под холодные струи воды, с хлюпаньем вытекающими из ржавого крана над махонькой, желтоватой от времени раковиной, одиноко притулившейся около двери. После водной процедуры она вытащила из чемодана полотенце, завернулась в него, сволокла монстра на пол и плюхнулась на кровать. Пружины простонали что-то жалобное и прогнулись дугой под уставшим Лилькиным телом. Сначала провалилось тело, а потом и Лилька. Она проспала часа два.
И спала бы, наверное, ещё целую вечность, если бы не настойчивый стук в дверь…
Глава вторая
Лилька проснулась не сразу. Вернее было бы сказать, что она не проснулась, но очнулась – таким глубоким был её сон. Она даже не сразу поняла, что происходит, а когда открыла глаза, так сначала испугалась, увидев непонятные, совершенно незнакомые разводы на грязном потолке. Лилька подняла вверх правую руку, вгляделась в знакомую родинку около мизинца и поняла, что это именно она - Лилька, а не кто-то другой. Сказала громко «тру-ля-ля», чтобы вспомнить, как звучит собственный голос и встала. Покачалась минутку на ватных ногах и пошла отпирать дверь, ходившую ходуном под напором кулаков каких-то неизвестных.
За дверью стояли две девицы. Совсем не похожие друг на друга: постарше и помладше, брюнетка и блондинка, просто худая и очень худая. Толкаясь локтями, они буквально ввалились в комнату, отодвинув Лильку в угол к раковине, как какую-нибудь безгласную и точно - бездушную табуретку. Та, что постарше, оглядела комнату и, уставившись на Лилькину койку, сказала:
- Я бы хотела спать здесь. Ты не против?
- Против! – нахмурившись, ответила Лилька и двинулась к означенной койке.
- Да? – удивилась претендентка. - А почему?
- Не знаю. Может быть, потому, что я первая пришла, и мне тут понравилось. И я успела привыкнуть тут спать. Не знаю, почему. И вот чемодан у меня тяжёлый, а перетаскивать его лень.
Ссориться Лилька страшно не любила. Особенно с незнакомыми людьми. Тем более, с женщинами, которые существа непредсказуемые и опасные. Так Лильку учили мама, бабушки и Наташка - Лилька им верила. У неё самой опыта общения с женским полом было - кот наплакал. А всё старший брат, которому с самых младых ногтей поручалось за Лилькой следить и ухаживать, Лильку опекать, беречь и лелеять. А также кормить и укладывать спать. Среди его друзей до последнего времени девчонок не было, а поскольку он был вынужден вечно таскать Лильку за собой, то и крутилась она среди мальчишек и свои первые песенки и стишки пела и декламировала для чисто мужской аудитории и только потом, хорошенько отрепетировав под режиссурой братниных друзей, выходила на общесемейную арену. Так и росла: в мальчишеских забавах, среди машинок, поездов, конструкторов и разных железяк. В пять лет её научили играть в ножички, а в шесть она резалась в карты, как заправский картёжник. Когда брату исполнилось двенадцать лет, восьмилетняя Лилька выплакала разрешение так же, как он, записаться в стрелковый кружок, где скоро начала показывать такие результаты, что брат не выдержал её вечных побед и перешёл из стендовой стрельбы в кружок скалолазов. Знал вредина, что Лилька боится высоты.
Но в стрелковом кружке всё равно были одни только пацаны, с ними Лилька и общалась. А вот подруг среди девчонок никогда у неё и не было. Если, конечно, не считать Наташку. С ней Лилька познакомилась и подружилась ещё в детском садике: очень ей нравилось, как Наташка дерётся с мальчишками и ловко лазает по деревьям. Лилька так не могла и завидовала страшно. Но потом оказалось, что Наташка не умеет петь, зато Лилька может делать это так громко, что Наташке в хоре можно было помалкивать, беззвучно открывая рот. На том и сошлись. А десятилетнее сидение за одной партой и вовсе не оставило шансов – пришлось дружить дальше, о чём Лилька никогда не жалела.
В пятом классе они, упоённые только что прочитанными «Приключениями Тома Сойера», стали кровными сёстрами, мужественно проколов подушечки больших пальцев левых рук и соединив ранки в безмолвной клятве.
Наташке повезло в жизни больше: её мама не работала, занималась воспитанием детей. К тому же у подружки было аж две старших сестры, никогда не отказывавших в совете. Поэтому Лилька считала Наташку очень образованной в плане общения с женщинами и верила ей в столь тонком деле, как самой себе.
Но теперь Наташки рядом не случилось, посоветоваться не с кем и Лилька засомневалась, а правильно ли она сделала, так вот сразу отказав наглой девице в её скромной просьбе. Подумаешь, койка, в самом-то деле! И зачем надо было упрямиться? А вдруг соседка обидится и затаит злобу?! Но та легко смирилась и мило заулыбалась.
- Ну, как хочешь. Я что? Я – ничего. Я спросила только.
Улыбка соседки Лильке не понравилась, но она решила, что слишком подозрительной быть совсем нехорошо и тоже улыбнулась в ответ:
- Вот и ладненько. Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома. И, может, сразу и познакомимся?
- Меня зовут Лена, - сказала старшая, высокая худая брюнетка с большими глазами. Её жёсткие, прямые ресницы были удивительного фиолетового цвета.
Лилька даже замерла, не в силах отвести взгляд от этого чуда.
- Меня – Марина, - тихо произнесла вторая. Эта была пониже ростом, зато такая худая, что Лилька решила – девушка чем-то болеет и, наверное, приехала поправлять своё пошатнувшееся здоровье на лоне природы. Глаза у Марины были тоже выдающиеся, прекрасные глаза.
- А меня – Лилиана, - сказала Лилька.
Лена и Марина переглянулись в недоумении – кажется, не поверили. Но Лилька и на это решила не обращать внимания, она давно привыкла, что её имя вызывает у некоторых оторопь, спасибо маме с папой.
Они поделили полки в шкафу и плечики, висящие в его большом отделении. А потом все вместе отправились искать душ и туалет.
Ага! Его – «типа сортир» – они нашли почти сразу. Через пять дверей находилось помещение без опознавательных знаков, в котором располагалось пять кабинок с дверьми, прикрывающими только среднюю часть тела. Голова и ноги оставались на всеобщем обозрении, шпингалет либо не было вовсе, либо они были сломаны, либо дышали на ладан.
Девушки переглянулись и пришли к единому решению: в это чудное местечко, если не будет найдено другое, – более достойное, - следует ходить не менее чем вдвоём! То есть, пока одна сидит, вторая стоит… на шухере! А Лилька тут же вспомнила пылкую речь одной из героинь Ионы Хмелевской о том, что о стране всё становится ясно сразу после посещения общественного туалета. Тут хотя бы грязно не было… Уже хорошо.
А вот душа нигде не наблюдалось, и они отправились искать какого-нибудь дежурного, чтобы прояснить, наконец-то, этот животрепещущий вопрос. Думать о том, что душа нет вовсе, ужасно не хотелось всем троим.
Дежурная нашлась только на первом этаже. Она сидела у стойки и так явно скучала, что на неё и смотреть-то было невозможно без тоски и жалости. На вопрос о душе, страдалица, лениво потянувшись, указала пальчиком куда-то в конец длиннющего коридора, начинавшегося прямо за её спиной, и, дождавшись, когда девушки отойдут подальше, крикнула им в след: «Там в конце по лестнице вниз, потом второй поворот налево, кажется, вторая дверь! Найдёте сами!»
А они, в общем-то, и не сомневались, что найдут, взрослые всё-таки люди. По Лилькиным прикидкам Лене было лет двадцать пять, а Марине двадцать. Может быть, с хвостиком, но совсем не большим.
Троица оказалась в самом настоящем подвале, который выглядел, если не совсем заброшенным – свет в нём кое-где горел, - но точно запущенным. К сожалению, не в космос, а в мистическое прошлое Голливуда. Трубы, замысловато переплетающиеся под высоким, гулким потолком, мокрый пол, обволакивающая духота, редкие, тусклые лампочки… Жутковатое ощущение… Душ и вовсе мог бы служить прекрасной декорацией для триллеров с привидениями и убийцами-маньяками. Ржавая дверь без замка, разноцветный, в некоторых местах раскрошившийся кафельный пол, две душевые кабинки вообще без дверей, пол залит водой чуть не по щиколотки, из душей мерно капает вода, два окошка под потолком ничем не завешены и не закрашены. Сервис по-советски!!!
- Девчонки, сюда можно только всем вместе ходить! И на шухере стоять по очереди! А то так и будем ходить немытые! – весело сказала Лилька. На самом-то деле весело ей как раз и не было. А было холодно до мурашек на руках и страшно.
- Это точно! – хором изрекли соседки и в их голосах не чувствовалось никакой радости.
- Ладно, девчонки, пошли на пляж, - вдруг предложила Марина, - хочется отсюда выбраться поскорее. Заодно в реке и ополоснёмся.
Лилькино сердечко стукнулось о грудную клетку, и она перестала улыбаться.
- Нет-нет! Я сегодня туда не ходок. Мне эту лестницу во второй раз ни за что не осилить!
- Да ладно тебе, пойдём, чего тут делать-то?!
- Нет, нет и нет! Завтра, может быть, да и то… Не знаю я. Как вспомню ту гору и лестницу… аж дрожь пробирает!
- Я тоже, наверно, не пойду, устала что-то, - сказала Лена, и Лилька подумала, что старость – не радость.
Они поднялись на свой четвёртый этаж. «Если считать подвал, то на пятый» - про себя уточнила Лилька. Марина быстренько собралась и убежала на пляж искать жениха – так и сказала. А Лилька с Леной улеглись на свои коечки и принялись болтать о всякой всячине.
Всячины было так много, что Лилька скоро утомилась не только говорить, но даже рот открывать. Никогда ещё Лильке не приходилось так долго говорить о тряпках, косметике и мужчинах. Вообще-то, она умела говорить обо всём, даже о том, в чём понимала примерно, как свинья в апельсинах, но как же это скучно: тряпки, косметика и мужики. Как скучно и неинтересно. Лилька еле сдерживалась, чтобы не засунуть голову под подушку и не слышать Ленины откровения. Очень, кстати, Лильку смущавшие. Но она продолжала делать умное, как ей казалось, лицо, поддакивала и сочувственно мотала головой в нужных местах.
- Вот Серёжка и говорит, - слышала Лилька сквозь туман, - ты встань раком, а я, поверишь, такая дура была, что понятия не имела, как это – раком. И спросила. А он как начал ржать. Ну, придурок, одно слово! Я разозлилась и прогнала его. А потом у Сенечки своего спросила, он, конечно, популярно объяснил, и смеялись потом вместе. Мне понравилось. А тебе нравится раком?
Лилька вопроса не поняла. Она вообще ничего не поняла. Про «раком» она кое-что знала, конечно, но о подробностях не могло быть и речи – знания по этому поводу у неё имелись крайне скудные. Да и те строго теоретические.
- Ты чего молчишь?
- Думаю. Не знаю.
- Чего не знаешь? Нравится или не нравится?
- Не знаю и всё тут, – сказала совсем измученная разговором Лилька и почувствовала срочную и настоятельную необходимость спрятаться под одеялом.
- Ну, ты даёшь… Не пробовала, что ли?
- Не пробовала, не пробовала! – отчаянно выкрикнула Лилька. - Я вообще никак не пробовала!
В комнате повисла театральная пауза. «Станиславскому бы понравилось» - подумалось Лильке, и она чуть не заплакала от стыда.
- Ничего себе! Тебе лет-то сколько? – кажется, Лена пребывала в шоке.
- Девятнадцать.
- Ничего себе…
Снова пауза. Потом Лена захихикала, и Лильке захотелось, чтобы и она зарылась под одеяло – хихиканье было препротивным.
- Сама виновата, - вдруг изрекла Лена, - худеть надо!
- При чем тут… - начала, было, Лилька, но тут же осеклась. При чём тут похудание - она как раз понимала отлично, как и ход мыслей своей собеседницы. Плакать захотелось нестерпимо, и Лилька сдерживалась изо всех сил.
Она отвернулась к стенке и сделала вид, что спит. Видимо, успешно, потому что Лена больше не приставала. Видимо, пребывала в шоке. Или жалела несчастное существо с гордым именем Лилиана, которую ещё никто и никогда не… Что «не»? Разве это главное?
Лилька прижала ладошку в горевшей щеке и в который раз прочитала себе лекцию о вреде и опасности случайных связей. А также о том, что сексом заниматься можно только по большой и светлой любви. И никак иначе! Думая про это, Лилька всегда врала сама себе. В глубине души она вовсе не считала, что секс – привилегия только влюблённых или замужних пар. В конце концов, многие из её любимых литературных героинь совсем не строили из себя тургеневских девиц. Ну, и некоторые теории феминизма были Лильке не чужды. Во всяком случае, она считала, что позволенное мужчинам должно быть позволено и женщинам тоже, а уж женщины сами могут разобраться, какие права им нужны, а какие нет. Но мысль о том, что в свои старческие девятнадцать она больше похожа на эдакий «синий чулок», угнетала неимоверно, вот и была придумана успокоительная лекция… Таковых у Лильки было несколько – на разные случаи жизни.
Поздно вечером, так и не дождавшись Марину, они пошли на ужин, где Лилька с большим восторгом слопала три ёжика в сметанном соусе и картофельное пюре с солёным огурчиком. Разносчица предложила добавку, и Лилька, было, рванула, но встретилась с осуждающим взглядом Лены и затормозила: конечно же, добавка – это не для неё. Добавка – это для здоровых мужиков или для умирающих от истощения голодающих жителей далёкой Африки.
Обида подкатила к горлу. Ёжики, обожаемые с самого детства ёжики, съест кто-то другой. Может быть, даже какая-нибудь собачка по имени Дружок. Лилька вспомнила обёртку от сырка на лестнице и поняла, что голодна, как та самая собачка. Она тяжко вздохнула, съела последний кусочек солёного огурчика, последнюю корочку чёрного хлеба, запила всё это совсем несладким, жидёньким чаем, и поплелась вслед за Леной на выход, чувствуя себя самым несчастным на Земле человеком.
Ах, ёжики! Так вкусно их готовить почему-то умели только в пионерлагерной столовке и вот тут – в пансионате «Окские дали»… Даже у искусницы мамы они никогда не получались такими. Казалось бы – что тут сложного: фарш с рисом сказать в шарики и сварить. Ан нет – не выходило и всё тут. Хоть тресни! Лилька пообещала себе вызнать рецепт у местной стряпухи и попробовать дома самой.
Горевать долго Лилька не умела. Зато умела придумывать успокоительные картинки. Вот и теперь она вызвала лёгким усилием воли перед своим внутренним взором картину: африканская деревня, пузатые, дистрофичные детки, облепленные мухами с ног до головы, роющаяся в песке рыжая, облезлая и ужасно тощая собачонка. Лильке по сравнению с ними было намного лучше, а значит, никакого права на уныние она не имеет и следует срочно взять себя в руки! Африканские дети – это беспроигрышный вариант. Его Лилька применяла всегда, когда хотела есть. Самое интересное, что помогало безотказно. Правда, совсем не надолго…
Лилька и Лена решили спуститься во двор, откуда доносилась музыка. Из окна комнаты видно ничегошеньки не было - всё закрывали росшие прямо под окнами деревья.
Внизу обнаружилась дискотека. Почти настоящая. Играл магнитофон, толпа молодёжи толкалась на неосвещенных пятачках, старательно обходя большую ярко подсвеченную середину импровизированной танцплощадки. Лилька скисла. Танцевать она не умела и не любила – всё равно никто и никогда не приглашал. Лилька ушла бы, но бросать Лену в одиночестве показалось невежливым.
Вдруг, как чёртик из табакерки, из-за деревьев выскочила Марина и попросила ключ от комнаты. Лилька отдала. Марина побежала к корпусу, и Лильке показалось, что у самых дверей к ней присоединилась мужская фигура. «Во даёт! - мелькнуло в Лилькиной голове. – Не успела приехать и сразу кавалером интимным обзавелась!» Вот этого Лилька совсем не любила – вмешиваться в чужую личную жизнь и судить чужие поступки. Она даже слегка на себя разозлилась.
Какой-то парень пригласил Марину на танец, и Лилька, обречено вздохнув, уселась на лавочку, одиноко стоявшую около клумбы. Вот так всегда! Опять она одна на чужом празднике жизни. Хорошо быть худой! Их всегда приглашают, их любят, ими восторгаются. Она почувствовала, как обиженно поджимаются губы. Надо всё-таки срочно уменьшиться в размерах! Придётся опять садиться на диету.
Лилька принялась разглядывать публику. Один из парней ей особенно понравился. Наблюдать за ним было любопытно и приятно. Не самый высокий, но зато с прекрасной, истинно мужской фигурой. Худощавый, с сильной, но не слишком мощной мускулатурой, на руках змеятся вены, длинные тонкие пальцы рук, узкие бёдра, широкие плечи. Она недавно где-то прочитала, что самая сексуальная у мужчины часть тела – его зад. На него и уставилась, пытаясь понять какие, собственно, чувства вызывает у неё вид маленьких крепких ягодиц. Никаких! Она вызвала в памяти задницу Мела Гибсона – самую красивую по опросу публики задницу Голливуда. Гибсоновская задница была, несомненно, намного гораздее, чем у дрыгающегося перед ней пацана, ну, и что? Задница - и в Африке задница. Что в ней может быть, спрашивается, красивого?
Рядом кто-то засмеялся. Лилька оглянулась и увидела Джонни. Того самого - с катера. Лилька быстро оглядела себя, но никак огрехов в одежде не обнаружила.
- Ну, детка! И куда же ты смотришь?
- Тебе-то что?
- Фи, как неприлично! Сидишь тут и чужие задницы разглядываешь. Ну, и как тебе? Нравится?
- Отстань!
Лильке сделалось ужасно стыдно. И было непонятно, как он угадал, на что именно она так уставилась. Или этим занимаются все? Не может этого быть! Лилька отвернулась и снова стала смотреть на танцующих. Но Джонни явно не собирался от неё отвязываться. Она просто затылком - и, кажется, спиной тоже - чувствовала его взгляд. А может, дыхание. Или и то, и другое. По рукам побежали большущие, просто выдающиеся мураши. Лилька почувствовала, как краска заливает щеки, стало жутко жарко, захотелось спрятаться куда подальше. Но куда? В комнату нельзя! Одной пойти, куда глаза глядят? Страшно. И тогда от полнейшего отчаяния она ринулась в атаку.
- А что, Джонни, потанцевать не хочешь?
- Ну, подруга, ты даёшь! Ладно, если просишь, отказывать, вроде, неприлично, - негодяй всем своим видом демонстрировал сомнение и недоумение. Ещё бы – такую наглость от толстухи он точно ожидать не мог.
- Вот именно! Танцевать – так танцевать! – Лилька снова пошла вразнос. И ведь понимала, что вытворяет нечто совершенно идиотское, но остановиться никак не могла. Опять понесло.
Лилька схватила Джонни за руку и потащила в самый тёмный уголок площадки. Не потому, что ей вдруг захотелось с ним уединиться, об этом она и не думала даже, а просто – подальше от хихикающей над ней публики. А она была совершенно уверена в том, что хихикают буквально все. Но Джонни, видимо, воспринял всё совершенно иначе. Уже не она, а он тащил её куда-то, и она еле-еле за ним поспевала. Всё-таки разница в росте у них была приличная, и на каждый его шаг приходилось не меньше двух её.
- Куда это мы так бежим? – не удержалась спросить Лилька.
- Туда.
- Нет! Ха! Дуру нашёл! Я не знаю, где это самое «туда», и знать не хочу! Я, ведь тебя на танец пригласила, а ты меня волочёшь неизвестно куда.
- Волоку? Ты ж сама попросила.
- Я на танец пригласила, а не в кустики!
- Такая маленькая девочка, а такие гадости и грубости говоришь. Ну, как тебе не стыдно?! Не хочешь в кустики, давай потанцуем, или я тебя в комнату провожу.
- Занято в моей комнате, - вырвалось у Лильки, и она чуть не прикусила себе язык.
Господи, она ведь собиралась сказать что-то совсем другое! Теперь он подумает, что она бы не отказалась пойти с ним в комнату, если бы там было пусто. Лилька снова разозлилась, на этот раз всерьёз и уж точно на саму себя. Вырвала руку и побежала назад, к свету.
Джонни не сделал попытки её догнать и она, благополучно добравшись до лавочки, уселась на неё, твёрдо решив никуда не уходить, пока не вернётся Лена. Или Марина.
Дважды к ней подходили крайне подозрительные личности с предложениями потанцевать. Лилька не пошла. Потому что первый был пьян, во всяком случае, от него разило противным, а второй, подойдя, сказал, что-то вроде «пошли подрыгаемся», и ей это страшно не понравилось.
Лилька совсем расстроилась. И всё оставшееся время сидела на своей лавочке, не поднимая глаз и изо всех сил стараясь не разглядывать публику - во избежание ещё каких-нибудь недоразумений.
Марина появилась минут через двадцать и заявила, что хочет спать. «Ну и оставалась бы себе в комнате!» - раздражённо подумала Лилька, но промолчала. Они нашли Лену и, вырвав её из объятий кавалера, ушли к себе.
Лилька сразу улеглась и, чтобы не приставали, сделала вид, что зачиталась найденной на столике старой газетой. Соседки вскоре уже мирно посапывали, а Лилька всё никак не могла уснуть. Будто спички кто в глаза повставлял! В голове всё кружились, и кружились безрадостные мысли. А некоторые из них были не столько грустными, сколько пугающими. Например, мысль о походе на пляж...
Глава третья, четвёртая, пятая
Честно говоря, это была мысль не о пляже вовсе, а о будто нарочно для неё – для Лильки - построенной, чтобы над ней грубо поиздеваться, лестнице. И ещё одна мысль – о том, как она будет выглядеть рядом со своими новыми приятельницами. Такая круглая, такая мягкая, такая несовременная!
Проворочавшись с пол ночи, Лилька, наконец, уснула. И сны ей снились совсем невесёлые.
Утром троицу разбудил шум. Народ жизнерадостно бегал по коридору. Наскоро ополоснувшись и надев халатики, Лилька, Лена и Марина тоже вышли на публику. Около туалета выстроилась неслабая очередина, нет, точнее сказать - очередища. Вернее, две: женская и мужская. Входили почему-то по двое, попеременно из каждой очереди.
- Почему не по пятеро? – не удержавшись, встряла Лилька.
- Достигнуто опытным путём, - проворчал кто-то в ответ из мужской очереди, - выяснено, что так выходит быстрее.
- А входит? - снова не удержалась Лилька.
В очередях радостно заржали.
- А, что, на этаж - один туалет?
- Второй на ремонте – затопило говном…
- Тоска зелёная…
- Не-е-е, тоска была коричневая и сильно вонючая…
Все вокруг дружно захихикали. Видимо, воспоминания были приятными… «Дураки какие-то», - подумала Лилька и надулась. Плохое настроение никак её не отпускало.
Очередь двигалась быстро – народ привык не терять времени зря, - некоторые мужики выбегали, на ходу застёгивая ширинки. Лилька засмущалась и чуть не пропустила свой заход. Всё вокруг постепенно начинало казаться не просто ужасным, но угрожающим. Стоять в очереди в сортир совсем не хотелось – было в этом что-то стыдное и неприличное. Нет, тут ей совсем не нравилось. Причём абсолютно всё!
Вернулись в комнату, наспех ополоснулись под краном, почистили зубки и, надев под одёжки купальники, отправились на завтрак. В столовке было полно свободных мест и столиков, видимо, народ завтракать не любил. Увидев жиденькую гречневую кашку, Лилька поняла почему. Она прожевала свой бутерброд с сыром, и подумала, что, если так кормить будут и дальше, то её похудательная мечта, пожалуй, исполнится сама собой и без всяких с её стороны усилий. И вообще! Лучше она будет подольше спать по утрам, чем таскаться на эти затраки!
Они спустились по пандусу вниз - к лестнице и Лилька сразу перестроилась вправо, к перилам поближе. Подруги непринуждённо скакали рядом, а Лилька, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, сосредоточенно переставляла ноги, ужасно боясь перепутать очередность и рухнуть. На полпути она почувствовала, как начали дрожать коленки. «Надо расслабиться, - подумала Лилька, переводя дух, - ну что, в самом деле! Все ходят спокойно, никто ничего не боится! Одна я, как дура несчастная!» Она повернулась лицом к перилам и двинулась боком – так была совсем невидима высота и ноги сами собой начали передвигаться быстрее.
Когда она, наконец, спустилась к подножью горы, приятельницы уже злились. А кому охота тратить драгоценное время на таких вот трусливых Лилек!
- Ты что – высоты боишься? - раздражённо спросила Марина.
- Да! Боюсь! Вы бы не ждали меня - не потеряюсь.
- Вот! – обрадовалась Лена, - я ж говорила – высоты боится! Как же ты? Так-то вот, каждый день! Это ж с ума сойти можно!
- Ничего! Как-нибудь справлюсь… - Лилька вымучено засмеялась.
Коленки постепенно переставали дрожать, страх отпустил, дышать сразу стало легче, и она взбодрилась.
Они быстро отыскали на узкой полосе песка свободный пятачок и, расстелив на нём одеяло, стали раздеваться. Лилька внутренне сжалась, но, заранее решив быть мужественной и не подавать вида, тоже скинула свой пёстрый халатик. Оглядевшись вокруг, она с облегчением увидела, что никто на неё не смотрит, и немного успокоилась. Подруги тоже, вроде бы, не проявляли нездорового интереса к её нестандартной фигуре. Лилька уселась на одеяло, прикрыла ноги полотенцем и, опершись на руки, откинулась назад, подставляя солнцу лицо, шею и…
- Грудь спалишь! – раздался знакомый голос, причём так близко, что она ухом почувствовала горячее дыхание.
Лилька дёрнулась от неожиданности, руки подогнулись, и она чуть не упала на спину. Посмотрев вверх, Лилька увидела смеющееся лицо своего вчерашнего обидчика. Видимо, чтобы совсем уж вывести её из равновесия, он снял очки, и, не смущаясь, разглядывал глубокую ложбинку между грудей, откровенно открытую глубоким декольте купальника.
Лилька вскочила на ноги и, накинув на плечи своё огромное полотенце, закуталась в него, как в тогу. Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Ну, да – он имел право над ней смеяться, Он ведь красивый, высокий, стройный, плечистый – вон какие мускулы. А какие плиточки на животе… Кошмар просто, какие красивые плиточки. И тёмная дорожка волос, сбегающая узким клином вниз – в плавки. А о глазах его Лилька пыталась не думать третий день. Таких она не видела раньше. Ресницы длинные-длинные, за ними даже трудно разглядеть цвет чуть раскосых, странно приподнятых у носа глаз. И брови. Очень противные брови. О таких Лилька даже не мечтала. Её вечно выгорающие и превращающиеся в светло соломенные колоски брови никогда не были такими шёлковыми, такими…
- Отстанешь ты от меня или нет?! – не сдержалась она.
- А если нет? – парень опять рассмеялся, - нравишься ты мне.
- Ты кому-нибудь другому мозги пудри! Слушай, тебе ещё не надоело издеваться? Ты ведь шёл куда-то, так вот и иди своей дорогой.
- Ладно, ладно, не бесись только. У тебя, когда бесишься, нос краснеет! Ты бы его прикрывала, что ли… Листиком, али бумажкой какой!
Он нацепил на нос шикарные очки, и пошёл дальше, но тут же вернулся.
- Кстати, если ты не хочешь подпалить на солнышке свои дыньки, позови меня. Я крем от загара припас. Шикарный! Импортный. Как раз для такого случая. Могу даже сам, так уж и быть, тебя им намазать.
- Дурак! Убирайся к чёртовой матери!
Ох, как же ей хотелось стукнуть по физиономии этого невежу! И не стукнуть даже, а избить. Прямо кулаком в этот чуть орлиный тонкий нос. И в глаз. В левый, хитрый, прищуренный глаз. Хотя очков, конечно, жалко.
Внутри всё кипело. Зачем, нет, ну зачем и почему она такая слабовольная и согласилась приехать сюда в одиночку?! И что всем от неё надо?! И вот на фиг она припёрлась на этот пляж? Знала ведь, знала, что будет страшно, что все станут пялиться, а кое-кто ещё и подшучивать. Она проверила, не спало ли полотенце, и отвернулась, чтобы он не заметил, что в правом глазу появилась предательская слеза – такая горячая, что стало больно.
Джонни, наконец-то, удалился, весело похохатывая. Лилька плюхнулась на одеяло и только тут заметила, с каким удивлением смотрят на неё соседки.
- Это кто ж такой? – спросила Лена, отчего-то нахмурившись. Ты его откуда знаешь?
- Да не знаю я! Вчера на катере увидела и поругалась слегка. Хам он трамвайный! Вечером на танцах приставал. Дурак какой-то!
- Симпатичный парень!
- Да? Я что-то не заметила! Вы ж слышали – хам и наглец!
- Ладно тебе! Подумаешь! Сиськи он её заметил! Что есть, то есть! Может, и больше, чем надо, конечно… Ты что сама не знаешь – худеть тебе надо. Ты уж не обижайся, но это – правда. Ты одела бы купальник позакрытее, что ли!
- Нету! И вообще, какая уж есть! Что же мне теперь, латы, что ли, надевать, или паранджу? И я сама знаю, что мне худеть надо! Только ему-то что за дело?!! И тебе какое дело, спрашивается?!
- Да я – ничего! Ты не обижайся! И прости, если обидела!
Лена была явно смущена разговором. Она ведь не могла не заметить, как разнервничалась Лилька. Зато Марина была настроена воинственно:
- Да что тут прощение просить? Ты, Лиль, не обижайся, правда… Но ты выглядишь лет на десять старше своих лет, и вообще… Неприлично это. Молодая девушка, а так себя распустила… Есть надо поменьше, двигаться побольше и всё придёт в норму. Я знаю отличную диету, хочешь, запишу тебе?
Лилька неестественно улыбнулась. Ей стало совсем неуютно и ужасно захотелось перевести разговор на другую тему. Но что-что, а уж оправдывать она точно не собиралась!
- Давайте в картишки лучше перекинемся. У меня есть. Или пойдем, поплаваем.
- Я не умею, - засмущалась Марина. - Потом окунусь. А пока позагораю.
«Как большинство худышек, - подумала Лилька, - а ты?» - спросила она Лену.
- Я плавать люблю. Только по-собачьи. Пойдём.
Лена поднялась и натянула на волосы резиновую шапочку. Лилька скрутила свои длинные кудри в тугой узел и вколола в них несколько шпилек. Убедившись, что крендель не рассыплется, она скинула полотенце и прошествовала к воде, в который уже раз отчаянно борясь с желанием обернуться и посмотреть, кто и как на неё смотрит.
Лилька вошла по грудь в воду и, сильно оттолкнувшись от дна, поплыла. Почти сразу она забыла обо всём на свете. Вода всегда завораживала и дарила минуты свободы и блаженства. В воде её никто не видел, в воде она чувствовала себя легкой и сильной одновременно. Лилька плыла и плыла вперёд, на середину реки, не слыша звавшей её Лены, не видя спешащей к ней лодки спасателей. Опомнилась только тогда, когда чуть не в метре от её головы, с грохотом пронёсся маленький катер. Она чуть не захлебнулась созданной им волной и принялась отфыркиваться. И только тогда пришёл испуг. Господи, она ведь чуть не погибла! Как она могла забыть, что это – не широкое море, а река, по которой ходят большие и малые катера, лодки с моторами и без. Причём в обе стороны! Вот ведь дура! Вообще безголовая, бессмысленная дура!
Лилька развернулась и поплыла назад к берегу. Оказалось, что сильное течение отнесло её довольно далеко в сторону и теперь приходилось плыть наискось и против течения. Лилька была даже рада этому испытанию. Она любила уставать в воде. Потом было так здорово расслабляться… Когда наконец добралась до пляжа, сил не осталось совсем. Лилька выползла на берег и, уткнувшись носом в сложенные руки, замерла.
- Всё-таки ты – дура! Идиотка даже! Тоже мне – кит нашёлся!
Лилька молчала. Ей было так замечательно хорошо, не хотелось ни шевелиться, ни говорить. Хотелось раствориться, хотелось, чтобы это ощущение удовольствия, усталости и удовлетворения не проходило ещё долго-долго… И не хотелось ничего слышать и понимать. Ни-че-го!
- Что молчишь? Не слышишь, что ли? Ты не знаешь, что за буи заплывать категорически запрещено! Тут, видишь ли, тебе не бассейн, тут большая и опасная река! Так бы и дал по заднице!
Джонни! Опять он! Господи, следит он за ней, что ли?!
«Ну и дал бы, - лениво подумала Лилька, - ну и дал бы…»
- Отстань! Не зуди! – отмахнулась она от приставалы.
Очень хотелось лежать и молчать, молчать, молчать…
- Вставай! Пошли скорее, вон уже спасатели подплывают! Сейчас они тебе по заднице настучат! Вместо меня и гораздо сильнее, чем я! Нет, это ж надо! Рыба-кит!
Лилька очнулась. «Рыба-кит»! Он сказал «рыба-кит»! Кит - это такое огромное, неуклюжее существо, такое страшное и отвратительное… Нет, это уже слишком. Даже для её нервов. Вконец измученных нервов. Только что была так хорошо и вот опять – «рыба-кит», толстая уродина…
Лилька вскочила и помчалась к одеялу. Она подхватила свои вещички, и, мелко перебирая ногами, то и дело увязая во влажном песке, побежала к лестнице. Очнулась она уже на самом верху. Перевела дух и с удивлением посмотрела вниз. Она почти не заметила, как поднялась по ненавистной лестнице! Вот это да! Даже почти не запыхалась!
- Эй! Спортсменка! - Джонни был уже рядом и направлялся к ней.
Ну уж нет! С кем - с кем, а с этим гадом, так её оскорбившим, она беседовать больше не собиралась! Лилька резко повернулась и, задрав подбородок, пошла к корпусу. Джонни, видимо, понял, что она не собирается с ним общаться, и отстал. Во всяком случае, когда Лилька, добравшись до корпуса, обернулась, его нигде уже не было видно. Вот и славно! Она пришла в комнату, плюхнулась на кровать и, заложив руки за голову, принялась составлять план отмщения.
В голову лезли чрезвычайно кровожадные мысли: вот она и её приятели (кто именно, она придумает потом!) отлавливают вражину и бьют его по почкам, по почкам, по почкам!!! А он корчится и катается по полу от боли, а потом начинает умолять и плакать, размазывая руками по всему лицу слёзы, кровь и сопли! Нет! Ещё лучше, поймать его в объятьях очередной красотки, и сказать что-то вроде: «Ага, негодяй, вот ты и попался, сейчас я тебе отрежу…гм…уши…» Лилька развеселилась. В самом деле, и что она так реагирует на какого-то придурка?!! Детей ей с ним не крестить! Подумаешь, они и знакомы-то будут 24, нет, уже – 22 с половиной дня! А потом и не встретятся никогда. Не встретятся. Ни за что!
Лилька успокоилась настолько, что принялась мечтать уже не о мщении. Во-первых, очень хотелось снова поплавать в этой сильной и опасной реке, во-вторых, хотелось познакомиться с тем парнем с маленькой задницей, в-третьих… В-третьих, хотелось, чтобы он стукнул этого дурацкого Джонни! Хгм… Надо вообще прекратить думать об этом пугале с глазами и плиточками!
И Лилька стала мечтать свою главную мечту. О том, как она, вдруг ставшая худой, элегантной и прекрасной, идёт по проходу в партере Большого театра, или по залу ресторана «София» и все мужчины оборачиваются ей вслед, а некоторые прямо таки за сердца хватаются и в обморок падают, падают, падают…
Она всегда представляла себя в длинном, обтягивающем платье, тёмно-фиолетового цвета, с круглым, глубоким декольте и спереди, и сзади, и с небольшим таким шлейфом. Сегодня она что-то засомневалась в своём выборе и решила приберечь для такого случая короткое платье ярко-жёлтого цвета с черной отделкой, но тоже с глубочайшими вырезами, причём везде, где только можно.
Да! Для торжественного прохода по ресторану, этот наряд подойдёт как нельзя лучше! Нет! Лилька снова передумала. Совсем недавно она прочла в каком-то моднявом журнале, что самое элегантное и аристократическое сочетание цветов это – белое с жёлтым. Лилька плохо себе представляла, как это будет на ней смотреться, но красота ведь требует жертв? Конечно, требует, поэтому платье на ней будет жёлтое с белыми розами, или наоборот – белое с жёлтыми… Нет, розы – это ужасно пошло, пусть будут элегантные лилии. Французского королевского двора. Нет, лилиями метили преступников.
Господи, ну что только не лезет в голову! Ладно, об этом она ещё успеет подумать! Завтра. Как героиня «Унесённых ветром», имя которой Лилька никогда не могла запомнить. Имя актрисы, которая сыграла эту роль в кино. помнила отлично, а вот имя героини отказывалось размещаться в башке категорически. Эх, какая красивая эта Вивьен Ли! Какая тоненькая-тоненькая. И все её любили и обожали. И восхищались.
Интересно, а что красивые девушки делают со всеми своими поклонниками? У Лильки поклонников не было. Была целая куча друзей, но вот кавалера ни одного… Правда, некоторые парни по непонятной причине пытались за ней ухаживать… Но разве НОРМАЛЬНОМУ мужчине могла бы понравиться такая, как она? А с ненормальными ей совсем не хотелось иметь ничего общего! Мамочка ей всё отлично объяснила! И она, конечно, как всегда была права! Рыба-кит! Вот именно! И ничего больше! Самый обыкновенный кит. Ну, и пусть! Ха! Она ещё всем и всё покажет! Вот как выпрыгнет, вот как выскочит, и полетят их мерзкие клочки по закоулочкам!!!
Лилька стукнула кулачком по тумбочке! Что же это такое? Никак не получается думать о чём-нибудь другом! Хватит! Хватит! Хватит! Надо срочно что-то с собой сделать, чем-то себя занять. Решение пришло само собой – самое лёгкое и простое из решений. Легче всего Лильке всегда было спрятаться за книгой и в книге.
Надев лёгкий сарафанчик, она отправилась на поиски библиотеки. Заодно надо было не забыть узнать о времени обеда. Кушать очень хотелось - всё-таки, завтрак был очень, если не сказать - очень-очень-очень лёгким. Кушать хотелось так, что казалось - она уже похудела от голода! Жрать хотелось – вот как!
Искомое нашлось гораздо быстрее, чем она предполагала. Судя по всему, Лилька была первым посетителем библиотеки за долгое, долгое время. Во всяком случае, библиотекарша обрадовалась ей, как родной.
Она самолично провела Лильку вдоль стеллажей и указала ей местонахождение научной фантастики и детективов. Но тут Лилька увидела полку с надписью «Сказки» и надолго погрузилась в чистый, ничем незамутнённый восторг. Сказки были Лилькиной страстью. Она их собирала, сортировала, перечитывала по сто раз, она их боготворила. Если бы кто-нибудь спросил её о причинах такой страстной любви, она не смогла и двух слов связать, чтобы хоть как-то оправдать своё почти болезненное пристрастие. Но факт есть факт. В Лилькиной домашней коллекции были собраны сказки более чем 70 народов мира. О многих из этих народов она и узнала-то, купив их сказки, сказания, мифы. Целый шкаф был битком набит книгами, книжечками и книжонками разных форматов, с толстыми обложками, с мягкими, с картинками и без – для взрослых. Но вот не было в этом шкафу книги, на которую она сейчас уставилась с непреодолимой завистью - «Грузинские народные сказки» было написано золотыми буквами на красном корешке. Лилька выдернула книгу с полки и прижала к бурно вздымающейся груди.
- Я возьму её, - выдохнула она, почему-то боясь, что ей откажут.
- Пожалуйста. А ещё что-нибудь брать будете?
Лилька вдруг сообразила, что брать грузинские сказки на пляж, например, будет, по меньшей мере, смешно и, пройдясь вдоль стеллажа с фантастикой, вытянула тоненькую книжечку с рассказами Роберта Шекли, очень ею любимого, а с полки детективов был взят томик Иоанны Хмелевской. Её книгу «Что сказал покойник» Лилька могла читать по кругу, то есть, закончив, начинать снова. Это была вторая книга, которая, после прочитанного в глубоком детстве «Трое в лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома, вызывала у Лильки непременный и почти непрерывный смех. Библитекарша заполнила положенный формуляр, и Лилька, совершенно счастливая, вышла из библиотеки.
Глава шестая, седьмая, восьмая.
Как раз вовремя для того, чтобы тюкнуться со всей дури носом в пуговицу на чьей-то рубашке, а левой грудью во что-то другое. То ли пуговица, то ли рубашка, то ли их обладатель – Лилька не поняла – были такими жёсткими, что Лилькин нос сначала натурально расплющился, а потом ужасно заболел. Из глаз сразу брызнули слёзы, книги рухнули на пол, Лилька зашипела и схватилась одной рукой за многострадальную часть лица, а другой за грудь, которой пришлось ничуть не легче.
- А-а-а! А-а-а! Больно! - гундосила страдалица. - Больно!
- Надо холод срочно приложить, пойдём со мной. А то синяки будут. Вот ведь чудо неуклюжее! Смотреть надо, куда прёшь!
- Ага… А куда? – от боли Лилька даже не обратила внимания на новые обидные слова в свой адрес.
- Да вот – следующая дверь. Я здесь живу. Кровь не течёт?
- Не зна-а-аю… - Лильке было ужасно себя жалко, а от этого слёзы потекли ещё сильнее. Лилька вообще любила себя. А ещё она любила себя, любимую пожалеть. Иногда это было так приятно!
Террорист, ставший спасателем, ухватил Лильку за локти и втолкнул в комнату. Потом молча развернул её лицом к раковине и так резко пригнул Лилькину голову вниз, что она от праведного возмущения что-то вскрикнула, и от этого первая же горсть воды, брошенная ей в лицо, попала не только на пострадавший нос, но и в рот. Лилька слегка захлебнулась и закашлялась. Но парень не остановил экзекуцию и всё продолжал плескать на лицо воду. Лилька попыталась вывернуться, но у неё ничего не вышло. Экзекутор крепко обнимал её за плечи и, видимо, вошёл в раж, не замечая, что прижал Лильку болевшей грудью к краю раковины. Лилька снова сделала попытку освободиться. Она оттолкнула сильную руку и отскочила подальше так быстро, что очередная порция воды выплеснулась на пол.
- Эй! Ты чего хулиганишь? Вытирай тут теперь за тобой! Сначала мне в груди чуть дыру не проделала, а потом ещё и свинячит в моей комнате!
- А ты бронежилет в следующий раз надевай! – сказала Лилька и только теперь, протерев от воды глаза, обнаружила, с кем общается… Опять? Опять? Да что же это такое, в самом-то деле! Вездесущ он, что ли?!
Но в данный момент Лильке было почти всё равно. Левая грудь ужасно болела, и она, отвернувшись к окну, принялась поглаживать её круговыми движениями. Прёдательские слёзы никак не хотели останавливаться.
- Да что с тобой?.. Дыньку ударила?!! Господи, прости, бога ради, это об графин. Я к титану ходил…
- Не оправдывайся теперь! И вообще отстань!
- Это у тебя что – любимое слово: «отстань»? Погоди, давай я полотенце намочу, и ты приложишь. Это ведь опасно. Я читал, что удар в грудь может даже раком обернуться!
Лилька, услышав страшное слово, выпучила глаза, и в который уже раз потеряла и дар речи, и ориентацию в пространстве.
- Что уставилась? Сейчас дырку во мне просверлишь! Ладно, я чувствую, ты вообще ни на что разумное теперь не способна!
Джонни намочил полотенце, заставил Лильку лечь на кровать и расстегнул молнию сарафана. Лилька уставилась в его вдруг потемневшие глаза и замерла. Сопротивляться не хотелось. Совсем! Лилька почувствовала, как её охватывает непонятная дрожь.
Джонни положил полотенце на чашечку бюстгальтера и посмотрел ей в лицо. Что-то он там, видимо, увидел, потому что, недолго думая, вдруг задрал лифчик наверх, к шее. Лилька с любопытством смотрела в его сосредоточенное лицо. И страшно её в этот момент не было ничуточки. И стыдно тоже не было. Он вновь положил ей на грудь холодное полотенце и отвернулся.
Лилька ждала продолжения… Продолжение никак не следовало. Джонни сидел рядом с ней на кровати и теребил краешек полотенца. И всё. Лилька почувствовала, как от холода напрягаются соски, и ей вдруг захотелось, чтобы и Джонни это заметил. Он и заметил.
- Тебе холодно? Снять полотенце?
- Но мне ещё больно!
- Тогда я снова намочу.
- Зачем?
- Оно уже почти высохло.
Его голос слегка подрагивал, и Лилька это было приятно. В разных частях тела разливалось то, что она про себя назвала «предчувствие», хотя и не была до конца уверена, что это всё-таки такое…
Джонни снял полотенце... Но только затем, чтобы, намочив его, снова прикрыть ей грудь...
И тут дверь неожиданно распахнулась, и в комнату ввалились два парня. Они уставились сначала на Лильку, потом на полотенце, потом - на вдруг покрасневшего Джонни. Один из парней был Лильке знаком: катерный попутчик Сергей.
- Очень завидую своему полотенцу! Э… Ладно, думаю, что вы тут оба – ты и полотенце - справитесь и без нас! Пойдём, друг мой Коля, мы лишние на этом празднике жизни! – он громко расхохотался, прямо как Мефистофель какой-то, и ретировался, тащя за собой второго гостя.
- Подождите за дверью, ей уже легче, она сейчас уйдёт. Я её слегка ударил, вот теперь лечу.
В голосе Джонни сгоравшая от стыда Лилька, отчётливо услышала нотки извинения и… оправдания. Ей стало ещё хуже! Господи, это же из-за неё он стесняется, это же ЕЁ он стыдится!
Лилька вскочила, не глядя на Джонни, отбросила полотенце, опустила на место лифчик, застегнула сарафан. Она уже дошла до двери, когда её остановил его голос.
- Книги не забудь!
Джонни взял книги и принялся их разглядывать. Она отняла книги и прижала к себе. Он был явно смущён и не знал, что сказать. И не нашёл ничего лучшего, чем заявить вдруг: «Грузинские сказки?» А почему про Колобка не взяла?» Он хотел ещё что-то сказать, но не успел, потому что в этот самый миг получил книгой по физиономии и схватился за нос.
Лилька выскочила из комнаты и сломя голову понеслась, куда глаза глядят. Она бежала и бежала, а в голове так и крутилось – кит, колобок, кит, колобок, кит, колобок, и дыньки тоже иногда проскакивали, большие такие узбекские дыньки. Самое смешное, что, несмотря на такие удручающие мысли, обиду и стыд, или наоборот - благодаря им, но глаза глядели не куда-нибудь, а именно в направлении столовой, потому как нервы нервами, а кушать хочется всегда! Ну и, естественно, ноги принесли её именно туда, куда смотрели глаза. В конце концов, стресс лучше всего лечится именно пищей и чем больше, тем лучше.
Обед Лильку немного расслабил. Вообще, именно еда была её лучшим успокоительным. Спать не хотелось, на пляж идти было лениво, и Лилька решила заняться самообразованием. Взяла книгу грузинских сказок, из конспиративных соображений завёрнула её в газетку, и пошла за корпус. Из окна комнаты Лилька ещё вчера разглядела симпатичную полянку с ещё более симпатичным пеньком. Пенёк этот был как будто специально поставлен вплотную к большому дереву, что сулило большие удобства и полноценный отдых с комфортом на лоне природы.
Пенёк оказался, ко всему прочему, ещё и достаточно велик для того, чтобы вместить все Лилькины прелести, и она уселась на него, по старинной привычке подвернув под себя левую ногу, откинулась на ствол дерева и раскрыла книгу.
Чтиво было увлекательным до чрезвычайности. Лилька так и думала, что грузинские сказки не похожи ни на какие другие.
В них было всё! Причем, одновременно. И Баба Яга с лешими из сказок русских, и дэвы с джинами из сказок восточных. Были там и цари, и султаны, и любовь, и смерть, и чудеса… Лилька нырнула в сказки и забыла обо всём на свете. В том числе и о времени. А его, видимо, прошло немало.
Очнулась она оттого, что стало холодно и голодно. Ко всему прочему, она почувствовала, что страшно затекла левая нога, а спина заболела вдруг так, как будто на ней начали прорезаться крылья. «Причём ангельски белые»,- подумала она. А какие ещё могли прорезываться у такой святости?
Лилька попыталась встать и обнаружила, что мелкие иголочки разом впившиеся в ногу, этого сделать никак не позволяют. Она приказала себе успокоиться, и, крепко стиснув зубы, чтобы не пищать от боли, встала на правую ногу и принялась шевелить левой. Она стояла как цапля и медленно то сгибала ногу, то разгибала её, а потом, скинув тапочек, принялась шевелить пальчиками и активно крутить ступнёй.
- Ударилась? – хрипло прозвучало рядом.
Лилька схватилась одной рукой за сердце, которое молниеносно переместилось в горло, и принялось стучать там, мешая дышать, а другой – за дерево, что, собственно, и помешала ей упасть от неожиданности.
- Вы кто? – не оборачиваясь, спросила она враз осипшим голосом.
«Вы кто, вы кто, вы кто», - стучало сердечко, - «Убежать не смогу», - констатировал мозг.
- Да я это! Ты что, испугалась, что ли?
Сердце вернулось на своё законное место, а от облегчения задрожали и руки, и ноги. Лилька рухнула на пенёк, прямо на всё ещё подогнутую ногу и вскрикнула от боли. Опять он. Не человек, а какое-то мистическое наваждение!
Джонни скакнул к ней и присёл на корточки.
- Да что с тобой?
- Нога…
Джонни осторожно вытянул из-под неё ногу и принялся её ощупывать и легонько массировать.
- Вывихнула?
- Нет. Сначала сильно отсидела, а теперь вот ударилась косточкой.
- Какой такой косточкой? Разве в тебе есть косточки?
Джонни хихикнул, но тут же осёкся и как-то испуганно глянул на Лильку. Но та, неожиданно для самой себя, промолчала. Ссориться отчего-то не хотелось.
- Легче?
- Да. Спасибо. Большое спасибо. Ты меня просто спас. Сначала снова попытался искалечить, а потом спас.
- Сама до комнаты дойти сможешь?
- Конечно. Не волнуйся. Ах, какие мы заботливые. Ах.
- Я провожу тебя, если ты, конечно, не против, - промямлило наваждение и протянуло руку.
- Да ладно…
Лилька пожала плечами. Спорить было совсем неохота. Она ведь успела дать сама себе чёткую и ясную установку: с этим парнем больше никогда не связываться! А уж что-что, а свои план-задания она привыкла выполнять.
В конце концов, он только проводит её и всё. Что тут такого? Если хочет - пусть идёт. С этой успокоительной мыслью в голове она оперлась на протянутую руку, подняла с травы книгу, и они пошли.
Около корпуса было ещё тихо, хотя народ уже кучковался под фонарями в предвкушении танцев.
- Я что-то устала сегодня. Пойду в комнату и лягу спать.
- Ты ужин пропустила. Не забыла?
- Да? Ну и ладно. Не страшно. Пойду спать. Во сне есть не хочется.
- А я тебе бутерброд припас. Вернее, парочку. С котлетками. Вкусные такие котлетки…
- С чего это ты взял, что я люблю котлетки?
- Все дети их любят! Пошли ко мне?
- Что? Опять? Вот уж нет никакого желания больше ходить к тебе в гости. Спасибочки превеликие, но я как-нибудь пешком постою. За все, за всё глубокий поклон. Дальше я уж сама – не заблудюсь!
И она не заблудилась. И спала всю ночь спокойно и без суеты во снах, которых были полны тёплым ветром, спокойно текущими реками и шелестом сухих трав. И утром она даже почти простила Джонни. Ну, трусоватым парень оказался, ну и фиг с ним!
Следующий день Лилька посвятила освоению Лестницы. Она решилась на штурм! Сначала вниз, потом вверх, потом снова вниз и опять вверх. Но оказавшись внизу во второй раз, она поняла, что занятие выбрала себе наискучнейшее и не имеющее никакого внятного смысла. Лилька немножко поплавала - полчаса туда и час обратно. Затем она повалялась на пляже, поиграла с соседками в чешского дурака, и совсем скисла. Было скучно. Очень-очень. Разговоры не клеились, и Лилька вновь отправилась на штурм лестницы.
Около её подножья стоял давешний узкозадый парень с танцевальной площадки. При свете дня он оказался не хуже, чем при свете фонарей. У него были светлые волосы, тонкий, немного кривой нос и голубые глаза. Влюбчивое Лилькино сердечко принялось отбивать морзянку. Эти позывные Лильке были знакомы ещё с детского сада. С тех самых пор, как она впервые увидела Стасика Романцова и решила, что этот мальчик вполне заслуживает чести быть её женихом, а заодно и другом навеки.
Незнакомец стоял, прислонившись к дереву в полном одиночестве, и Лилька решилась пойти в наступление. Была не была! Подошла к парню почти вплотную и вопросила: «Простите, а который час?» Парень сначала заглянул в Лилькино декольте и только после этого, с явным сожалением, продемонстрировал ей пустую, без часов, руку.
- О! Как жаль! Мне так надо узнать время…
Лилечка скорчила гримаску разочарования. Она пыжилась придумать что-нибудь ещё, но ничего не выходило – никакого опыта в кокетстве у неё не имелось напрочь. Парень оказался гораздо догадливее и взял инициативу в свои руки.
- У тебя и в комнате часов нет?
- Не-а!
- Пойдём в корпус, у меня есть.
Лилька двинулась к лестнице, но парень её остановил.
- Хочешь, я тебе другую дорогу покажу?
- Конечно!
Он взял Лильку за руку и повёл к горе. Они подошли к искривлённому, почти лежащему на земле дереву, и он показал ей на едва заметную тропинку, уходящую вверх и змеящуюся мимо деревьев.
- Познакомимся? Меня зовут Вик - Виктор. А тебя?
- Лилиана. Лиля. Лилёк. Лилька. Выбирай любое.
- Ты – прелесть!
- Я знаю. Спасибо, - Лилька повела глазами, как учили в кино.
Они хором рассмеялись. Улыбка у Вика была просто сногсшибательная! А задница и в самом деле маленькая, в чём Лилька удостоверилась, как только они начали восхождение, потому что Лилька благоразумно отказалась от предложения идти первой.
Очень скоро выяснилось, что новый путь гораздо легче и интереснее старого. Во-первых, потому что можно было активно помогать себе руками, подтягиваясь или опираясь на деревца, а во-вторых, потому что вокруг росли интересные кустарники, какие-то цветочки, забавные, разноцветные, колосистые травы, а в-третьих, отовсюду доносились чистые природные звуки - пение пташек, стрекотание жучков и кузнечиков. Лилька была совершенно очарована. А когда вдруг углядела у кромки невесть откуда взявшейся лужи, огромную ярко-зелёную лягушку с жёлтым пузом, так и вообще чуть не сомлела от восторга. Она ринулась напролом через низкий кустарник к луже, плюхнувшись с размаха на коленки, накрыла ладошками мирную сонную лягуху и радостно выкрикнула индейский победный боевой клич:
- Иииии-еееееех!!!
Выше, над её головой послышался испуганный вскрик, за ним последовали звуки, которые сделали бы честь голодному медведю-шатуну, продирающемуся сквозь лесную чащобу. Лилька в недоумении уставилась на взъерошенную голову Вика, отмечая неестественно вытаращенные глаза и от чего-то дрожащие губы. «Что это с ним?» - подумала Лилька, и ей ужас как захотелось приласкать и упокоить чем-то напуганного парня.
- С тобой всё в порядке? – заботливо спросила она.
- Со мной? Да. А что?
- Ох, и напугал же ты меня! Чего так кричал-то?
- Это не я, это ты кричала, а я от неожиданности только. С тобой всё в порядке?
Лильке сделалось стыдно. Она непростительно забылась в своих детских восторгах… Ну как теперь признаться, что такое неженское дело, как ловля лягушек, способно вызвать у неё эдакий щенячий восторг? Лилька молча раскрыла ладошки и подняла их повыше. Вик резко отпрянул в сторону. Принцесса-лягушка его явно не воодушевила.
- Отпусти ты эту жабу! И зачем она тебе? Вот чудачка. А на руках ещё бородавки появятся. Не боишься?
Вик брезгливо передёрнулся. Лилечка хотела было объяснить ему разницу между жабами и лягушками, но подумала, что эта зоологическая лекция может здорово повредить её женскому имиджу. Подумала-подумала, и объяснять ничего не стала. Она отвернулась и, мысленно попрощавшись с принцессой, выпустила её на свободу. Правда, пока Лилька выбиралась обратно на тропинку, она пообещала себе, что обязательно сюда вернётся и снова поохотится. Просто так, для удовольствия…
Вик принялся рассказывать нечто важное о жизни и о себе, Лилька отвечала что-то достаточно бессмысленное и восторженное в надежде сгладить неприятные воспоминания Вика о лягушке. Кажется, роль глупенькой девочки ей удалась достаточно хорошо, что случалось не так часто, как хотелось бы. И почему она не могла так говорить с Джонни? Вот интересно? За болтовнёй она и не заметила, как они подошли к корпусу… над крыльцом которого висели огромные часы. План явно не удался. Идти в комнату к Вику уже было незачем. Лилька взгрустнула, но, глянув на Вика, увидела, что и он расстроен этим обстоятельством. На его лице совершенно явно читалось: «Эх, сорвалось!» Лилька развеселилась. В комнату идти расхотелось окончательно. Тем более что программа-минимум была выполнена, причем гораздо легче, чем предполагалось. Пора расходиться в разные стороны…
- Вечером в кино пойдёшь? – спросил разочарованный Вик.
- Приглашаешь?
Лилька кокетничала и была противна сама себе! Но, в конце концов, она ведь тоже имеет право на хотя бы самый ма-а-аленький курортный романчик!
- Так пойдёшь?
- Обязательно.
- Буду ждать.
Глава девятая, десятая, одиннадцатая
Вечером в кино Лилька скучала: не то в третий, не то в четвертый раз смотрела «Ессению»… И весь сеанс только и делала, что строила из себя героическую женщину, хранящую честь и достоинство не только себя-любимой, но и незабвенных предков. Два часа подряд без устали смахивала руку Вика со своих ног и других частей тела. Частям тела было неприятно и даже противно. Но вражеская, хитрая рука всякий раз возвращалась, причем, на разные места! То на коленку, то на бедро выше коленки, то на бок справа от животика, то на сам животик, а то норовила дотронуться до бюста. Рука была чрезвычайно нежна, ласкова и жила своей особой, отделённой, судя по всему, от хозяина, жизнью. Очень навязчивая и лицемерная рука. К тому же чрезвычайно скрытная и приспособленная мимикрировать под окружающую среду. Потому что, сколько Лилька не оглядывалась на Вика, она так ни разу и не углядела ни малейшего изменения ни в лице его, ни в позе. Создавалось ощущение, что рука его живёт какой-то очень обособленной жизнью, и её хозяин об этой жизни даже и не подозревает.
Лилька немедленно вспомнила точно такую же руку, с которой познакомилась года два тому назад. Они всей группой отправились смотреть в третий раз «Тридцать три ступеньки» - смешной старинный детектив, о котором теперь Лильке помнилось только, что всё в нём крутилось вокруг Биг Бена. Который в Лондоне на берегу Темзы.
Рядом с Лилькой тогда случилось пустое место, на которое примерно в середине фильма плюхнулся мелкий, невзрачный мужичок. Через пару минут Лилька почувствовала, что по её ноге ползёт какое-то крупное насекомое: оно почти невесомо перебирало лапками и делало ноге щекотку. Лилька отмахнулась от неведомого, но явно безопасного чудовища, но оно очень скоро прыгнуло на неё снова.
Лилька снова и снова смахивала нечто с ноги, но оно неизменно возвращалось, и до Лильки наконец дошло, что это было и не насекомое вовсе, а рука соседа.
Рука была не только чересчур шаловлива, но и чересчур настойчива. Лилька терпела, терпела, терпела, а потом взяла и ущипнула владельца руки за ногу. Вернее, за то место, до которого дотянулась. Сделала она это, не глядя на своего обидчика – ориентируясь на ощупь. Ущипнула, видимо, как-то очень удачно – гнусный развратник коротко вскрикнул, а потом выбежал из зала, негромко и мелодично что-то самому себе мыча.
Вспомнив о той истории, Лилька недолго думая применила тот самый приём и совсем не специально, но, как и в прошлый раз промахнулась. Или не промахнулась – Лилька не успела обдумать причину и следствие такого неприличного совпадения, потому что Вик громко зашипел и согнулся пополам. Лилька удивилась, а потом, сообразив, за что именно ущипнула, застыла в ожидании неминуемой расплаты. Она где-то слышала, что подобного мужчины не прощают. А ещё ей стало жутко смешно. Это надо же: второй раз в жизни она прикасается к самому святому из мужских мест и оба раза совершенно случайно!
В своих мечтах это самое прикосновение виделось ей иначе. Романтичнее и нежнее. А главное совсем с другими последствиями. Всегда в этих тайных думах присутствовали горящие свечи и бутылка шампанского в ведёрке со льдом. Ещё отчего-то хотелось вазочку с чёрной икрой и поджаренные тосты. Впрочем, шампанское – атрибут необязательный, тем более что Лилька его терпеть не могла,
Лилька с трудом, но сдержала смех и снова напряглась в предвкушении расплаты за, видимо, очень болезненное прикосновение…
Но Вик простил. Во всяком случае, сразу бить не стал, и Лилька расслабилась. Наглая рука больше её не беспокоила, судя по всему, между ней и ущипнутым местом была какая-то очень прочная нервно-паралитическая связь. И Лилечка даже смогла досмотреть фильм до самого конца и пустить скупую, не сдержанную усилием воли, слезу. Счастье мармеладных героев всегда очень её трогало за самые нежные струны души.
Как только зажгли свет, Лилька ловко смешалась с толпой и убежала в комнату, чтобы достойно подготовиться к танцам. Посмотреть Вику в глаза она сейчас ни за что бы не решилась. Процесс внедрения в толпу прошёл не очень гладко, так как Лилька пару раз задела кого-то крутым бочком, а от одного из отодвинутых даже получила в след давно привычное: «Вот это да!!!». Это её ничуть не тронуло – голова полнилась таким количеством мыслей, что было просто не до того.
* * *
На танцплощадке ничего нового не обнаружилось. Лилька заняла своё обычное место под фонарём и принялась разглядывать публику. На середине площадки, в компании нескольких парней и девиц, отплясывал Вик. Лильке стало даже чуточку обидно: в глубине души ей казалось, что нанесённая ею травма не так уж и незначительна. Чуть в стороне толкался Джонни и его приятели. Лилька подперла пальчиком щёку и принялась сравнивать своих мучителей. Вик был, конечно, гораздо симпатичнее задницей и лицом, но и Джонни… Тьфу! Опять она думает о глупостях!
Танцевать быстрые танцы было не обидно – пары не требовалось, и Лилька присоединилась к кружку, в котором извивались Лена и Марина. Кроме них знакомых в кружке не наблюдалось, и это не могло не радовать – от новых знакомств Лильку уже начинало мутить. Танцоры тряслись, переступали под музыку с ноги на ногу, покачивались, водили руками, как по стеклу, одним словом, вели себя, как завзятые параноики. Но ведь, когда все вокруг психи, то можно с уверенностью сказать, что психов и нет вовсе! Именно поэтому и Лилька не стеснялась переступать, водить, трястись, колыхаться, крутиться и даже щёлкать пальцами, как заправская испанка. Это было очень даже весело, особенно, когда точно знаешь, что никто не обращает на тебя ни малейшего внимания.
Но тут начался медленный танец, и рядом с ней появился Вик. Он даже не стал ничего спрашивать, просто схватил её за руку и потащил в большой круг. Очень хотелось отказаться, но не устраивать же скандал на глазах у удивлённой публики! Вообще-то, Лилька не любила в себе этакую трусость, но сейчас к ней примешивалось ещё и смущение… На неё вдруг снизошло чувство вины. Знакомое и почти родное с самого детства чувство. Вик, конечно, был виноват, но ведь и она тоже…
Продолжая обдумывать эту мысль в процессе танца, Лилька вдруг поняла, что раскаивается вовсе не в том, что нанесла Вику увечье, может быть, даже тяжкое – в этом она ничегошеньки не понимала, а в том, что вообще затеяла с ним знакомство. Тем более, что он так быстро поддался, а это означало только одно: его умственные способности расположены где-то у самого плинтуса.
Мама неустанно внушала Лильке, что только самый распоследний идиот может обратить на неё внимание. Да и скучно с Виком было, и в лягушках он не разбирался совершенно… «Интересно… А любит ли лягушек Джонни?» - мелькнуло вдруг в голове, и она уже в который раз рассердилась. «Думать меньше надо! – одёрнула она себя сурово. - Тогда и глупых мыслей будет меньше!»
Вик как-то уж очень сильно прижимал её к себе. Лилька очнулась и попыталась отстраниться.
Стало жарко и даже больно немного. Просто косточки трещали! Те самые, в существовании которых кое-кто совсем ещё недавно сомневался! «Всё! - решила Лилька. - Больше с этим маньяком не танцую!» Тем более что его большие руки опять пытались обнять, обхватить, потрогать и погладить круглый нижний бюст! Хамство, какое-то!!! На глазах у всех!
Лилька с возмущением вырвалась и хотела уже заехать наглецу по морде его ухмыляющегося лица, но подумала вдруг, что весовые категории у них слишком разные, а за избиение могут и посадить… В общем, бить Вика Лилька не стала, а только погрозила крохотным своим кулачком и ушла на свою скамейку, где и просидела в гордом одиночестве до самого конца дискотеки, рассматривая публику, внутренне изумляясь возможностям человеческого тела и делая вид, что не замечает ни Вика, ни Джонни, с их бесконечно меняющимися кавалер-дамами. Кроме всего прочего, Лилька убедилась лишний раз в том, что мужчины предпочитают, бесспорно, девушек не просто худых, но и почти бестелесных. Лилечка-пышечка им и в подмётки не годилась. «Ну и подумаешь!!! Не стану больше об этом думать!!! Лучше стану худеть! Вот, прямо с завтрашнего дня и стану!» - в который уже раз решила Лилька и отправилась на боковую.
Несколько дней пронеслись в заботах и хлопотах. В заботах о загаре, без которого мамочка ни за что не поверила бы в здоровый образ жизни на отдыхе и хлопотах о том, чтобы окончательно не спятить от скуки.
К сожалению, Лилька не сошлась со своими соседками, которые, казалось, очень даже ценят её, как весёлого рассказчика и девушку, приятную во всех отношениях, но в свои планы особо не посвящали, в походы не звали, а Лилька и не напрашивалась.
Ей было с ними неинтересно и тоскливо. Оказалось, что есть на свете такие девушки, которые ни о чём, вернее сказать, ни о ком, кроме мужчин и говорить-то не могли вовсе, а Лильку эти их разговоры удручали и вводили в ступор. В отличие от них ей поделиться было совсем нечем и порассказать не о ком. Ну, не о Синицыне же рассказывать! Вообще-то, иногда ей и самой хотелось спросить-расспросить новых знакомых кое о чём, но, то ли скромность, то ли что-то другое, неопознанное и нелепое, не давало ей этого сделать. Вполне возможно, что мешалось дурное воспитание… Интеллигенция, блин!!!
Лилька ходила на пляж, плавала от буйка к буйку, подставляла лицо солнцу (предусмотрительно прикрыв нос бумажкой, или листиком), бродила по горе в поисках лягушек и ящериц, а однажды даже увидела ужика. Ужик был маленький, серенький и толстенький. Лилька погналась за ним, но он так быстро и лихо прошуршал куда-то в заросли, что Лилька только и успела увидеть его хвост.
После обеда она взяла за обычай ходить в «свою» читальню на пенёк, где ей никто не мешал разговорами и не отвлекал от чудесного сказочного мира. Книга подходила к концу и Лилька уже заранее чувствовала горечь расставания.
В один из таких вечеров, когда Лилька дочитала очередную сказку и сидела просто так, ничего не делая, наслаждаясь тишиной и красотой пушистых облаков, она и увидела на холме лыжников. Некоторое время Лилечка отрешенно на них смотрела, но потом, когда до её расслабленного мозга дошло, наконец, что именно она видит, напало остолбенение. Мысли в голове лихорадочно скакали, одна была причудливее другой, и Лилька решилась всё разведать, пока ещё не сошла с ума окончательно.
Подошла поближе к склону холма и только тогда поняла в чём дело. Под лыжами были укреплены маленькие колёсики, а сверху к лыжам крепились могучие, высокие и широкоплечие мужики, почему-то все блондины и все с банданами на головах. Загадка разрешилась, но любопытство осталось. Всё-таки, интересно, что здесь делают эти спортсмены? Опять же, их стати никак не могли оставить Лильку равнодушной. Дело в том, что Лильке нравились крупные мужчины. Нет, она понимала, конечно, понимала, что не в мускулах счастье, но…, в общем, рядом с большим мужиком она сама себе казалась несколько меньше. Тайная Лилькина страсть была взлелеяна долгими скучными вечерами и обильно подпитывалась мамочкой, Наташкой и случайными приятельницами, обожавшими, по доброму так сказать, что-нибудь вроде: «Лилёк, вы с Серёжиком вчера смотрелись ну просто по семейному – как мама с сыночком». «Безобидные» подколочки неизменно сопровождались добрыми улыбками и наивно-невинными взглядами…
Лилька подумала вдруг, что неплохо было бы попытать счастья, и доказать Джонни, ну, и всем остальным заинтересованным лицам, что и она достойна «большего». «Надо попытаться», - тяжело вздохнула она и отправилась в столовку. В меню сегодняшнего дня на ужин обещали подать куриную косточку с рисом и солёным огурцом. Этого Лилька пропустить не могла никак. Огурчик – это святое!!!
Куриная косточка оказалась с мясом, огурчики вкусными – большими, тёмными, прозрачными, мятыми, с чесночным духом и ужином Лилька осталась вполне довольна – даже настроение улучшилось.
Перед самыми танцами Лилька, не успев прикусить свой длинный язычок, вдруг взяла и рассказала соседкам о сделанном ею открытии. Открытии целого склада богатырей на территории близлежащих холмов. Ленка аж взвизгнула от радости и принялась хищно потирать ладошки. Лилька тут же раскаялась в содеянном. Нет, ну кто её за язык-то тянул, в самом деле?! Взяла и своими руками создала конкурирующую фирму! Дурочка из переулочка! Лилька вышла в коридор и в наказание ущипнула себя за руку. Ущипнула так больно и сильно, что даже зашипела. «Так тебе и надо, трепачка!» - проговорила она сама себе в назидание и вернулась в комнату, где уже начались маскировочно-камуфляжные мероприятия перед боевыми действиями на фронтах борьбы за лучшего мужика.
Раскраска наносилась боевая… Лилька остолбенела и, выпучив глаза, несколько минут стояла, как чучело, посреди комнаты, разглядывая вдруг откуда-то появившиеся косметические препараты неизвестного предназначения и происхождения. Пришла пора суетиться!.. Странно, но предыдущие вечера вполне обходились безо всех этих приготовлений.
Лилька вытянула из сумочки свою любимую многострадальную косметичку, хаотично набитую огрызками черного, коричневого, фиолетового карандашей, старой, потрескавшейся компакт-пудрой, тушью, которая давно высохла, зачахла и могла быть применена только после долгого обслюнявливания и несколькими коробочками с разного цвета тенями.
А ещё там валялось несколько помад, вкусный, с малиновым вкусом и запахом блеск для губ и… презерватив… Лилька обалдела! Этого резинового изделия она никогда в жизни в руках не держала, не покупала, и уж тем более, никак не могла положить в свою косметичку. Это бесспорно было чьей-то злобной шуткой. Только Лилька никак не могла представить себе, чьей именно. Она решила по возвращении на большую родину досконально прояснить этот вопрос и отомстить шутнику как-нибудь очень зло и неженственно.
Лилька по-турецки уселась на кровать и, сосредоточенно уставившись в маленькое зеркальце косметички, стала наносить на лицо всё, что положено в таких случаях. Уже окончив краситься, она вдруг сообразила, что тени у неё на веках сиреневые, а платье совсем наоборот – зелёное. Лилька чертыхнулась, но потом решила, что в полумраке танцплощадки сойдёт и так. Не перекрашиваться же, в самом деле! Лилька похлопала ресницами, пытаясь привыкнуть к их тяжести. Ресницы, как обычно, сильно мешались, и у неё в который уже раз возникло детское желание их хоть чуть-чуть подрезать. Губам было неприятно-маслянно, ужасно хотелось чем-нибудь из вытереть, но и этого делать было никак нельзя. Лилька тяжело вздохнула и наградила себя малиновым блеском. Это было приятно и навевало разнообразные, не лишённые приятности воспоминания…
Малину Лилька любила с самого детства. Однажды, года четыре тому назад, она залезла вглубь огромного малинового куста, росшего совершенно бесхозно у погреба на даче, и не вылезала оттуда до тех пор, пока у неё не началась малиновая отрыжка. Часа через два ей стало плохо, на лице и теле высыпали противно зудящие красные пятнышки, поднялась температура. Испуганная бабушка вызвала скорую помощь, приехавший молодой доктор, вколол ей что-то в попу, а потом долго гладил ваткой уколотое место, не давая Лильке натянуть обратно трусики.
Потом он сделал это сам, опустил вниз юбку и задумчиво сказал: «Вот интересно - самое красивое место как раз и не пострадало…» Поскольку на лице пятнышек было навалом, Лилька так и не поняла, что он имел в виду, но на всякий случай обиделась. Доктор прочитал Лильке внушительную лекцию о вреде неумеренного потребления пищи, особенно фруктов, особенно немытых, особенно сильно-аллергенной малины, особенно с возможными червяками (всех, ведь, не достанешь!)…
Лилька немедленно ухватилось за последнее замечание, продолжив и в дальнейшем потреблять любимую ягоду в неограниченных количествах. А когда осторожные родственники напоминали ей об аллергии, она неизменно успокаивала их тем, что реакция была не на малину вовсе, а на червячков, но теперь она червячков выковыривает до самого последнего – чесслово, а значит и опасаться нечего!!!
А тот добрый доктор из поселковой больнички приезжал проведовать Лильку ещё дважды – видимо очень волновался за её самочувствие. Бабушка на доктора не могла нахвалиться. А тот пил чай с вареньем из китайский яблочек и всё предлагал Лильке сделать ещё хоть один укольчик. Она так и решила – садист, наверное! Ну, конечно, садист, а то почему бы ему так нравилось людям уколы делать?..
Кажется, теперь только она начала догадываться, зачем приезжал неправдоподобно сердобольный доктор…
Лилька вдела в ушки длинные мамины серёжки, посмотрела в зеркало и осталась собой вполне довольна. Хуже не стало, и на том спасибо! Она достала босоножки на шпильках, подумала, подумала и убрала их обратно. Нет, никакие мужики не заслуживают таких страшных жертв!
Когда они, наконец, спустились вниз, народу на танцполе было уже полным-полно.
- Как же мы их тут найдём? – вопросила Марина.
- Кто ищет, тот всегда найдёт! – с воодушевлением ответила ей Лена. - Лилёк, ты с нами?
- Куда?
- Я думаю, надо обойти вокруг площадки.
- Пошли…
Всякое воодушевление пропало, как будто его и не бывало. Что она могла противопоставить этим красоткам? Они и соперницу-то в ней не видели. Но поскольку сама всё это затеяла, то надо что-то делать. Хотя, зачем это надо? Нет, ну зачем кому-то и что-то доказывать? Жила без кавалера и проживёт. Лилька вдруг вспомнила, как равнодушен был Джонни. Даже, увидев её чуть ли не голой… Опять стало стыдно… Очень… Ну, не нравиться она нормальным мужчинам! И всё тут! Только маньякам и придуркам! Лильке пришлось собраться с силами, чтобы присоединиться к экспедиции и выйти на охоту на достойнейшие экземпляры мужеского пола.
Она увидела их первой. И остолбенела. Нет…, всякое, конечно, в жизни бывает, но, чтобы здоровые мужики танцевали парочками, как Шерочка с Машерочкой… Когда друг с другом танцуют девчонки – это понять ещё можно – мужиков вечно не хватает, но, вот, когда мужики… Лилька стала пробираться в толпе к ним поближе. На пол пути её кто-то схватил за руку. Джонни! Лилька отмахнулась от него и снова целеустремлённо двинулась вперёд.
- Да куда ты? Прёшь, как танк по пересечённой местности!
- Пожалуйста, ну, пожалуйста, отстань! Сделай милость, отстань и не отсвечивай!
- Да что ты там потеряла, в самом-то деле? – Джонни обернулся и проследил за Лилькиным взглядом, - а…, понял, понял… Ну-ну, вперёд, разведчица! – он как-то странно захихикал и выпустил, наконец, Лилькину руку. Но идти ей никуда уже не пришлось. В этот самый момент у них над головой загорелся вдруг фонарь, и Лилька увидела нечто такое, что сначала лишило её дара речи, а потом и совершенно дезориентировало в пространстве. На спинах вожделенных мужиков под футболками чётко виднелись лямки бюстгальтеров!
Глава двенадцатая.
Господи! Господи! Господи! Помоги и спаси!!! Это же – женщины!!! ЖЕНЩИНЫ!!! Лилька помотала головой. Глаза видели, а мозги не хотели этого признавать. Она, конечно, слышала, что такое бывает со спортсменками… Но не до такой же степени!
Музыка кончилась и лыжницы пошли к краю площадки, обходя Лильку с обеих сторон. На передней части некоторых она даже углядела нечто, напоминающее грудь… То есть… не сексуальные плитки, какие бывают и у мужчин-спортсменов, или культуристов, а такие небольшие, выпирающие холмики. И как это она их раньше не заметила? Да потому и не заметила, что и замечать-то было практически нечего! Лильке стало смешно. Вот - дурёха! И соседок своих как подвела! Обнадёжила!!!
Тут до неё дошло страшное! Кто же поверит-то, что она не специально? Это ж надо мужиков с бабами перепутать! Ой, что теперь будет? Они ж её найдут и побьют, не иначе!!! Нет! Пришла пора убегать и прятаться – этим двум основным законам самбо Лильку научил в глубоком детстве любимый двоюродный брат.
Но скрыться Лилька не успела. Сначала её снова схватил, смеющийся уже в голос, Джони, а потом и Ленка с Маринкой вынырнули откуда-то, как джинии из бутылки. Они принялись хором кричать что-то, их глаза метали молнии, рты кривились от неуёмного разочарования, но расслышать Лилечка ничего не могла, во-первых, из-за грянувшего из всех динамиков рока, а во-вторых из-за заливистого хохота Джони.
Она чувствовала, как краска стыда заливает её лицо, стало страшно жарко и снова жутко захотелось убежать. Она дёрнула Джони за руку и крикнула ему прямо в ухо: «Let`s go on!!!» Пока они, расталкивая всех, пробирались к краю площадки, Лилька пыталась понять, почему это она, собственно говоря, вдруг заговорила по английски? Может быть, в прошлой жизни она была английской ледью? То есть… леди? Ну, в крайнем случае, дочерью какого-нибудь сквайера… Она всё ещё обдумывала этот парадокс, когда Джони выволок её за собой к площадке перед лестницей.
- Пойдём к реке?
- Ой, нет, мне сейчас только туда-сюда гимнастики и не хватало! И без того голова кругом идёт!
- Чего, чего? Туда-сюда, пардон, чего? - Джони отпустил Лилькину руку и сделал шаг назад, как от чумной.
- Как чего? Я про лестницу говорю. Вот чего! Не собираюсь я на ночь глядя, по ней туды-сюды скакать!
- А… Про лестницу… А я уж было решил…
Лилька с удивлением увидела, как его лицо покраснело и тут до неё неожиданно дошло, что именно он подумал, и ей опять захотелось треснуть его по ухмыляющейся физиономии. Но трескать было не за что. Сама виновата! Вечно так – сначала ляпнет, а уж потом подумает. Лилька тяжело вздохнула. Сегодняшний день ей определенно перестал нравиться. Лилька в очередной раз призадумалась. От чего это ей так в жизни не везёт? - Пойдём тогда на твою полянку прогуляемся, что ли, - голос Джони прервал грустные Лилькины раздумья.
- Пошли, - тяжело вздохнув, протянула она.
- Ты мне будто одолжение делаешь, красавица!
- Красавица? Опять, что ли, издеваешься?
Лильке почувствовала, что совершенно уже устала обижаться, вдруг стало безнадёжно грустно, и совсем не хотелось ругаться, а на злость просто-напросто не было сил.
- Лилёк, тебе не говорили, что у тебя мания приследования? Мне с тобой аж страшно. Лишнее слово боюсь сказать. Не знаю, как ты отреагируешь. То ли заплачешь, то ли по морде треснешь!
- Тресну!
- Вот видишь! Ладно, пойдём погуляем. И ты мне расскажешь для чего тебе были так нужны наши богатырь-девицы?
- Ваши?
- В смысле, из нашего пансионата. А ты что подумала?
- Ну… Не знаю… Они такие шикарные. Модные… Спортивные…
- Ты ещё скажи – «не то, что я»!
- А что? Неправда, скажешь?
- Я снова скажу, что ты – дурочка! Разве ты не видишь, что нравишься мне?
- Может быть, ты какой-нибудь маньяк? От того я тебе и нравлюсь. Или из дурдома сбежал?
- Тебя надо по попе настучать, чтоб глупости не говорила. Сначала по одной половинке, потом по другой…
- Ага! А потом и по третьей! И по четвёртой! Моих половинок на всех хватит!
- Мне было бы приятно думать, что они все достанутся мне одному.
- Ты канибал?
- Нет! Только маньяк и псих. И ты мне очень нравишься. И я хочу тебя совратить.
- Что? – из Лилькиного горла вырвался не голос, а писк. Она поперхнулась и закашлялась, а Джони принялся с видимым удовольствием хлопать её по спине.
- Не надо меня совращать, - с трудом выдавила Лилька, чувствуя, как от страха зашевелились на голове волосы и похолодели руки.
- А мне показалось, что ты была бы не против.
И тут Лилька вспомнила! Она вспомнила, как он её сначала не захотел, а потом постыдился. Она вспомнила то, что и забывать-то была не должна!
- Тебе только показалось! – резко сказала она, - я просто находилась в полубессознательном состоянии! Вот!
- Ладно, ладно, показалось, конечно, показалось! Не дуйся!
Но на Лильку уже нашло-наехало! Она вдруг так отчётливо увидела его равнодушное лицо, когда он накрывал её грудь полотенцем. И его торопливый, оправдывающийся голос… Как же ему было неудобно перед друзьями… Трус несчастный. Трус и импотент!
Джони попытался обнять её, но Лилька не далась, она отскочила в сторону и выставила вперёд руки, чтобы Джони не приближался.
- Да, что с тобой? В голосе Джони слышались обида и недоумение одновременно.
- Ничего! Просто не хочу и всё! Гулять пойдёшь? Или на танцы вернёшься?
- С тобой?
- Можно и со мной. Если хочешь.
- Хочу. А не убежишь?
- Посмотрю на твоё поведение.
- А можно я ещё раз попробую тебя обнять? Только обещай, что не вдаришь с размаха!
- На танцплощадке, пожалуйста. Но обещать не драться не могу! Уж извини!
- Как скажешь. Я на всё согласен!
- И всё-таки ты ненормальный! Тебе говорили?
- Ага! И не один раз.
Лильке полегчало. Джонни уже не вызывал у неё никаких страхов и она с удовольствием протанцевала с ним два медленных и два быстрых танца подряд перед тем как мероприятие завершилось и все разошлись кто куда. Джонни проводил Лильку до дверей её комнаты и ушёл.
Дверь оказалась запертой, и Лилька пошла к дежурной по этажу. Ключа не было и там. Лилька немного помоталась по коридору, периодически уворачиваясь от спешащих разбрестись по комнатам, отдыхающих. Она с удивлением заметила, что в комнаты заходят совершенно разнополые граждане, хотя она точно знала, что семейных здесь не селили, кроме тех, кто приехал на отдых с детьми, потому что на их этаже все комнаты были трёх-четырёх местными.
Лилька поудивлялась, поудивлялась, потом позавидовала смелости граждан и пошла на улицу искать соседок. Их она нашла сразу. Те сидели на лавочке с несколькими парнями и весело над чем-то смеялись. Среди парней Лилька с удивлением увидела Вика.
- Привет! Ключик не дадите?
- Ой, Лилечка, прости, я совсем о тебе забыла. На, возьми.
Лилька протянула руку за ключом. Но дотянуться до него не успела. Ключ вдруг оказался в руке Вика и он, вскочив на лавочку, поднял его так высоко, что Лилька при всём желании дотянуться до него никак не могла.
Чего-чего, а рядиться в клоунские одежды Лилька очень не любила. Веселить приятелей сказками, рассказками, стишатами, пародиями – это всегда пожалуйста, но, чтобы смеялись над ней самой… Нет! Лилька этого просто не выносила и, естественно, страшно разозлилась. Она крепко сжала кулачки и нацепила на лицо маску холодного спокойствия.
- Отдай, пожалуйста, ключ, - процедила она тихо сквозь зубы.
- А ты подпрыгни и возьми, - сказал незнакомый парень. Девчонки весело заржали. Им явно нравилось представление.
- Я прыгать не стану. Что я вам – прыгун в высоту?
- Телеса растрясти боишься? Так ты не бойся – тряси, мы, если что подхватим! – с кривой усмешкой на лице выкрикнул парень. Соседки снова глупо и подобострастно захихикали. Лилька вдруг заметила, что в её сторону ни одна из них не смотрит. «Да им же стыдно!» - поняла Лилька.
В очередной раз Лилька почувствовала, как слезный предательский комок подступил к горлу. Но позориться перед этими…, перед этими недоумками.… Ну, уж нет! Лилька собрала в одну точку всю свою сдержанность и сказала, чётко выговаривая слова: «Лена, я подожду ключ рядом с дежурной. Всем спокойной ночи». Она медленной повернулась, окидывая взглядом всех по очереди, и пошла к корпусу. Но уйти так и не смогла.
- Эй, Пончик! Куда, куда ж ты удаляешься, на кого нас, бедных покидаешь? Подружки твои так тебя расхваливали, так расхваливали. Ты уж их не подводи! Повесели нас!
Тут уж Лилька не выдержала. Просто сил не хватило терпеть и дальше.
Она подошла вплотную к парню. Сама того не замечая, она вся вытянулась в струнку, даже на цыпочки встала от усердия – так ей захотелось посмотреть в глаза этому мелкому человечку.
- Как ты меня назвал? Пончик? Ну, что ж, пусть будет так, но учти, если у меня и есть дыра, то в отличие от тебя, не в голове!!!
Как только у Лильки вырвались эти слова, она чуть не прикусила себе язык, мгновенно поняв всю пошлую двусмысленность сказанного. В другой ситуации она бы сейчас с удовольствием рассмеялась сама над собой, но не теперь, не сейчас, не с этими людьми. Тем более, что они-то, кажется, ничего не поняли. Поняли, или всё-таки не поняли?
- Ты, девочка, не хами! – прошипел парень.
- Заткнись! – вдруг зло выкрикнул Вик. Чего выпендриваешься?!!
- Вот и мне интересно. Чего это ты, Никитушка, к человеку пристал? – тихо спросил неизвестно откуда взявшийся Джони.
- О! Джони, и ты тут? Ты ж спать, вроде, пошёл.
- Вы так шумите, что не до сна. Вот я и решил прогуляться. Н вас посмотреть, себя показать… А вот, Лилечка обещалась после танцев баиньки залечь. Обманула!
Лильке совершенно не хотелось сейчас с кем бы то ни было говорить, а тем более оправдываться, настроение было вконец испорчено. Поведение соседок, их ничем необъяснимая недоброжелательность, совершенно выбила её из колеи.
- Отдайте мне ключи, и я пойду.
- Так просто? Взять и отдать? А выкуп?
- Какой такой выкуп?
- Ладно, хватит к девчонке приставать! – в голосе Джони послышались раздражённые нотки.
Лилька смотрела на Джони во все глаза, даже выпучила их слегка, чтобы было лучше видно. Чего это он так злится?
- А ты-то, что лезешь, то же заступник нашёлся! Никто её не обижает! Наоборот, пытаемся вовлечь в коллектив. А то она всё одна и одна. Жалко, ведь! – Вик встал с лавочки и двинулся на Джони, выпятив вперёд подбородок, словно тот был каким-то особым видом оружия.
Что это они? Лилька отошла в сторону, дабы увеличить угол обзора. Она, в общем-то, понимала, что ведёт себя нехорошо, что возникшее пока только в воздухе напряжение, впрямую касается именно её, а не кого-нибудь другого, но, вот, только вмешиваться совсем не хотелось! Совершенно!
А Вик, тем временем, уже начал размахивать руками. Джони ему явно не нравился. А Джони явно не нравился Вик. И всё это чрезвычайно нравилось Лильке. И ужасно не нравилось её соседкам.
- Так, я не понял, чего тебе надобно, старче? – в голосе Вика явственно слышалась нескрываемая злость.
- Я тебе уже говорил – не приставай к ней! Говорил? Я спрашиваю – говорил, или не говорил? – Джони сделал шаг вперёд и сжал кулаки.
- Ну, говорил, и что? Ты кто такой, чтобы тебя слушаться?
- Ты что – на кулак нарваться хочешь?
- Алё! Алё! Мужики! Вы чего? Из-за этого пухлика в драку лезть? Ну вы, мужики, даёте! – встрял Серёга.
Вполне возможно, что он продолжил бы свою миротворческую речь, если бы не получил по морде лица, причём сразу с двух рук. Вик и Джони размахнулись и стукнули его так слаженно и синхронно, как будто репетировали этот манёвр долго и упорно.
Лилька решила, что пришла пора вмешаться. Должна же она хоть как-то отреагировать. Лилька не была уверена, что знает, как именно следует поступать в таких случаях. А потому выпалила первое, что пришло ей в голову.
- А вот этого я не люблю! Неужели так уж обязательно руки распускать?!!
Она выхватила из руки Вика столь вожделенный ключ и, гордо задрав вверх подбородок и, почти не глядя под ноги, побежала к дверям корпуса.
Глава тринадцатая, 14, 15
И сделала это совершенно зря! Она споткнулась уже на четвёртой кривой, выщербленной ступеньке и, пребольно ударившись одновременно коленками, локтями, грудью и животом, позорно скатилась вниз на бетонированную площадку.
Лилька попыталась встать, но разодранные в кровь коленки так саднили, что сделать она этого не смогла. Тогда Лилька подтянулась на руках и, сев на нижнюю ступеньку, принялась разглядывать свои окровавленные ноги. Ниже левого колена она с ужасом увидела рваную рану, из которой буквально струями вытекала кровь. Лильке было больно, она попыталась как-то остановить кровь, приложив к ране ладошку, но у неё, естественно, ничего не вышло. К тому же, руки отказывались сгибаться. Где-то в районе локтей ей что-то мешалось. Она почувствовала, как на лбу выступил холодный пот, и попыталась его утереть, не замечая, что размазывает по лицу кровь и грязь. Случайно задев щёку, она поняла, что поранила и её, механически потрогала вторую – не болит. Потом всё поплыло перед глазами и она, как будто со стороны наблюдала за вдруг забегавшими вокруг неё людьми, с интересом разглядывала испуганные лица знакомых и, неизвестно откуда взявшихся, незнакомых людей. Кто-то принёс графин с водой и какие-то тряпки, кажется, полотенца, кто-то принялся лить на неё воду и вытирать руки и ноги. Джони чем-то перетянул ей левую ногу выше колена. И Лилька даже проговорила что-то вроде: «Твоего ремня на мою ножку, наверное, не хватит!» А Джони очень злым и почему-то дрожащим голосом ответил: «Говорил же – дура!» Стало больно где-то в районе правого локтя и, повернувшись туда, Лилька увидела Вика, который, закусив нижнюю губу и сложив красивые брови домиком, мазал там чем-то сильно щиплющим. Но самое интересное, что Лена с Мариной, туго надувая щёки, изо всех сил дули на ранки и делали это с завидным усердием.
- Кровь не останавливается, - сказал кто-то тихо и задумчиво.
Лилька оглядела себя. Из раны под коленкой продолжала литься кровь. Вся нога ниже была красной. Лилька пошевелила пальчиками, они уже слиплись, им было мокро и противно.
- Кто-нибудь знает, здесь дежурный доктор есть где-нибудь?
- Есть. Надо её туда как-то довести.
- Она сама дойти не сможет!
- Хватит спорить, показывай, куда идти.
Джони вдруг подхватил Лильку на руки. У неё перехватило дыхание. Разве её можно носить? О, Господи, страшно-то как!!! Лилька зажмурилась и, прижимаясь к Джони как можно крепче, обхватила дрожащими руками его шею.
- Ланюшка! Не так сильно – задушишь!
- Прости! – простонала Лилька.
Целая толпа ворвалась в кабинет уже готовящегося спать старенького доктора, напугав его так, что он, аж за сердце схватился. Но на то он и доктор, чтобы ничему, или почти ничему не удивляться. Доктор быстро взял себя в руки и выгнал всех из кабинета. Джони Лилька не отпустила. Правда, Вик и Лена с Мариной тоже хотели остаться, но доктор не разрешил, и они удалились.
- Ну-с, что тут у нас?
Лильку всегда удивляло это самое – «у нас», удивляло и смешило.
- Мне больно.
- Где? - доктор подложил под Лилечкину ногу холодный валик, надо зашивать. Я сейчас тебе укольчик сделаю, совсем обезболить не обещаю, но помочь должно. Кроме ноги что-нибудь болит?
- Руки, ноги, щека, живот…
- Ого! Большой список! Каток переехал?
- Лестница. Она на меня наткнулась и покалечила. – Лилька шутила из последних сил.
Было очень страшно и очень зябко. Хотелось зажмуриться, хотелось уснуть, а вот боли никакой совсем не хотелось. Джони взял её руку в свою.
- Не бойся. Держись за меня.
Лучше бы он ничего не говорил. Этой жалости Лилечка уже не вынесла. Она тихонечко заскулила и заплакала. Слёзы скатывались с щёк и падали где-то рядом с ушами. Одна слезинка закатилась во внутрь уха и Лилька затрясла головой.
- Что с тобой? Судороги?
- Нет! Слеза в ухе.
Джони засмеялся, и Лильке сразу стало легче.
А потом она всё-таки зажмурилась и крепко-накрепко закусила губу. Укольчик не помогал. То есть совершенно. От боли загудело в ушах, перед глазами стали расплываться зеленоватые круги. «Только бы не заорать, только бы не заорать, только бы не заорать» - Лилька безостановочно повторяла и повторяла это, как какое-то заклинание, а вторая половина мозга отстукивала: «Пусть это закончится, пусть, пусть…» И это закончилось. Не так быстро, как хотелось бы, но всё же закончилось. Боль стала тупой и несколько отдалённой. Доктор закончил свою швейную работу и, кажется, остался доволен результатами своего труда. Впрочем, Лилька где-то слышала, что теперь не шьют, а какие-то скобки накладывают. Но уточнять отчего-то совершенно не хотелось.
- Шрамик, конечно будет, но почти незаметный, не волнуйся. Через несколько дней снимем шов. На всякий случай попьёшь антибиотики, утром придёшь на перевязку.
- А мне ходить можно? – Ох, как же было себя жалко.
- Ходить можно, но, если не очень хочется, то ведь, у тебя есть личный переносчик, если я всё правильно понял. Эй, парень, ты, что это за руку держишься? А-а-а… Понял! Девушка слишком крепко сжала. Ничего, парень, привыкай! Они всегда так – сначала ласкают, а потом – прижмут, так прижмут!!!
Доктор забинтовал ногу, обработал все Лилькины ранки, которых оказалось множество, помял животик, и убедившись, что в нём ничего не болит, разрешил уходить восвояси.
Джони нёс Лилечку в комнату, несколько раз отдыхая на лавочках. При этом он отказывался спускать её со своих колен. На Лилькины слабые и неубедительные протесты новоявленный богатырь всё время приговаривал: «Тебя отпускать нельзя! На всякий случай! А то опять куда-нибудь свалишься, а тащить тебя обратно у меня уже сил может не хватить».
Лилька слушала, и ей было совсем не обидно. Она вдруг подумала, что и худышечку так долго таскать, было бы тоже утомительно. Ей очень хотелось спать. То ли сказывалось действие уколов, то ли кровопотеря, то ли нежные объятия Джони и его тихий голос. Кстати, что он там шепчет? Лилька не слышала ничегошеньки. Все извилины выпрямились, глаза закрылись, на коленях у этого мужчины было чертовски спокойно, тепло и уютно. И Лилька уснула.
Разбудила Лильку боль. Не сильная, но надоедливо пульсирующая. Ещё не до конца проснувшись, она уже поняла в чём, собственно, дело – ночью она, по старинной привычке улеглась на живот, и сбившееся одеяло подпирало теперь ногу, как раз в области шва. Лилька попыталась заняться йогой, вернее, тем, что ей таковой представлялось – не вышло, тогда она применила самовнушение – не прошло, пришлось просыпаться окончательно, что она и сделала, с превеликой неохотой. Сначала Лилька, не открывая глаз, перевернулась на бок, потом задрала вверх ногу. Она слышала где-то и когда-то, что для облегчения боли надо перегнать кровь в другое место. Перегонка принесла явное облегчение – пульсации почти прекратились, а оставшаяся тупая, не резкая боль была вполне терпима. Потом Лилька принялась выслушивать своё тело по частям. Разные части реагировали на диагностику по-разному. Левый бок стонал, коленки с локтями зудели, щека отчаянно чесалась, мозги не слушались, желудок хотел кушать, сердце билось в ране, о состоянии других внутренних органов Лилька не смогла узнать ничего. Почему-то где-то под грудью что-то давило и резало, Лилька потрогала и обнаружила нижнюю резинку лифчика. «Вот интересно…», - подумала она, заворачивая руки за спину, чтобы расстегнуть застёжку - эту ненавистную деталь, она всегда снимала перед сном! А уж потом надевала ночнушку…» Тут до неё дошло, что ночнушки-то, как раз, на ней и нет. Лилька удивилась. И тут же вспомнила подробности вчерашнего вечера и его окончание. Она вспомнила, что уснула ещё на улице, что, наверняка, и объясняло её теперешнее обмундирование. Видимо, одевалась, вернее, раздевалась она уже во сне…
- Мне ещё вчера понравились твои ножки, ручки и пузико! Даже в синяках и царапинах. А вот всего остального, к сожалению, я так и не увидел. Пока. Но, если ты продолжишь в том же духе, то, пожалуй, мне на этот раз повезёт.
Лилька от испуга так дёрнулась, что чуть не вывалилась из кровати. Она схватилась рукой за то место, где на картинках обычно рисовали сердце, и обернулась к соседней койке. Там, улыбаясь во весь рот, сидел Джони. Он был в одних плавках, на голове – птичье гнездо, на щеке следы от подушки, на груди и животе очаровательные плиточки мускул. Лилька уставилась на него, ничегошеньки не понимая. Руки, заведённые за спину, продолжали возню с крючочками, и Лильке пришлось напрячь мозги, чтобы приказать рукам прекратить, наконец, этот стриптиз.
- Тебе помочь?
- Ссссспасибо, ннннет.
Лилька завернулась в одеяло и попыталась повторить последнее слово – НЕТ – снова наружу вышло какое-то заикание. Лилька набрала в грудь побольше воздуха и, не обращая внимания на явно заинтересованный взгляд Джони, резко выдохнула. Джони сделал испуганное лицо.
- Если ты будешь вдыхать так много воздуха зараз то, или его не останется для всех остальных, или лопнут эти розовенькие кружавчики. Ну, те, что ты так и не расстегнула.
- Телесные, - автоматически поправила Лилька, - а, что ты тут, собственно говоря, делаешь?
- Доктор просил присмотреть за тобой, вот я и присматривал. И знаешь, я тааааааак много высмотрел… - Джони тихонько рассмеялся - его явно веселило Лилькино смущение.
Она терялась в догадках. Ужас какой-то. Кто её раздевал? Где девчонки? Что такое он видел? Ой, а вдруг она храпела во сне? Или, например, пукала… Подумав об этом, Лилька покраснела так, что даже увидела на наволочке отсвет от своей запылавшей шеки.
- Кто меня раздевал?
- Конечно, я. Неужели ты думаешь, что я мог доверить сие приятное занятие кому-нибудь другому?
- Если бы ты только знал, как мне хочется дать тебе по физиономии, ты бы так не лыбился. Во избежание непредвиденных последствий.
- Эх, если бы не твои соседки! Они так переживали за твою нравственность, как будто бы ты…
Джони не договорил. Он уставился на вновь заалевшие Лилькины щёки, на повлажневшие от стыда глаза, а потом и на ладошки, которые Лилька прижала к лицу, в детской попытке спрятаться от его взгляда. Потом она раздвинула пальчики и спросила: «А, где они?»
- Кто?
- Лена с Мариной.
- Да вот же они.
Но Лилька уже увидела их и сама. Соседки мирно спали, или делали вид, что спят, вместе в одной кровати. Лильке стало их ужасно жалко. На этих пружинно-продавленных кроватях и одной-то спать было неудобно, а уж вдвоём и подавно.
- Я им предложил переночевать в моей комнате, а они почему-то оказались. Видимо, не захотели оставлять тебя наедине с таким старым развратником, как я.
- И правильно сделали! Вообще, не понимаю, зачем ты тут остался? Спасибо, конечно, за твою вчерашнюю заботу, но, думаю, на этом и хватит, а то мне с тобой за твои подвиги и расплатиться нечем.
- Ошибаешься!
- Мне надоело уже выслушивать твои пошлости и дурацкие намёки. Однажды ты уже продемонстрировал свои истинные чувства, и я всё никак не возьму в толк – ты, что, думаешь, что я обо всём позабыла, что ли? Ты ж от страха, что тебя, этакого эстета, могут заподозрить в чём-то, связанным со мной, чуть со стыда не умер!
Лилька почувствовала, что страшно волнуется, ей стало очень трудно подбирать правильные слова, и в голосе - неожиданно для неё самой - вдруг явно послышались истерично-слёзные нотки. Отвратительное ощущение! Истерика на подходе! «Спокойно, Ипполит, спокойно!» - Лилька мысленно прочитала обычно помогавшее заклинание, но не решилась погладить себя, как положено по груди.
- Я не хочу с тобой разговаривать, - с трудом сдерживаясь, выдавила она.
- Ничего глупее за всю жизнь не слышал! Я даже не пойму о чём ты говоришь. Ладно, всё равно не время и не место. Нас доктор ждёт. А ещё надо тебя до туалета довести и покормить завтраком, а то твой живот разговаривает от голода громче, чем его хозяйка.
- Никуда я с тобой не пойду, сама как-нибудь справлюсь.
- Свои способности к самостоятельности ты вчера продемонстрировала в полной мере. Так что, уж извини, я за тобой немного ещё поухаживаю, а ты уж потерпи, зубки стисни и терпи.
На третьей койке завозились соседки. Лилька вдруг сообразила, что всё ещё лежит полуголая, растрёпанная, неумытая в кровати и беседует с посторонним мужчиной. Картинка сия со стороны представилась ей достаточно фривольной.
- Отвернись, мне надо одеться.
- Как скажешь.
Убедившись, что Джони повернулся к ней спиной, Лилька откинула одеяло и опустила ноги вниз. Вставать было страшновато, но она всё-таки сделала над собой усилие и оттолкнулась от кровати. То ли она сделала это слишком резко, то ли всё ещё было плохо с головой, но, не успев встать, она пошатнулась и, ударившись боком о тумбочку, рухнула на кровать. Лилька сосредоточилась, передвинулась ближе к краю кровати и попыталась снова, держась рукой за край стола. На этот раз всё получилось. Лилька повернулась, чтобы дотянуться до висевшего на стуле сарафана, но неожиданно в её голове как будто закружилась маленькая карусель, она пошатнулась и вскрикнула. В следующее мгновение Лилька почувствовала, как Джони обхватил её плечи и прижал к себе.
- Голова кружится, - преодолевая накатившую вдруг тошноту, простонала Лилька.
- Я понял. Не волнуйся. Сейчас оденемся, умоемся, и тебе сразу станет легче.
- У меня сотрясение мозга. Ужас какой!
- Или последствия травмы и приёма большого количества обезболивающих средств. Мы у доктора спросим. Не бойся, всё будет хорошо.
Пока он застёгивал на ней сарафан, Лилька отрешённо подумала, что не зря купила этот кружавчатый гарнитурчик и ещё о том, что он, кажется, не прозрачный, под кружевом – ситчик, или что-то в этом роде. Джони довёл её до раковины и самолично умыл. Лильке и, правда, сразу резко полегчало.
Джони вывел Лильку в коридор, и она немедленно почувствовала результаты своих вчерашних приключений. Чуть не каждый, мимо побегавший человек, считал свои долгом поинтересоваться Лилькиным самочувствием, или пожелать ей здоровья, или выразить соболезнование. Некоторые с любопытством оглядывали забинтованную ногу, а другие без всякого стеснения рассматривали расцарапанную щёку. Один парень, толкнув Джони под локоть, крикнул что-то вроде: «Здорово ты её отделал!» Лилька задохнулась от возмущения.
- Никто меня не отделывал! – заорала она, совершенно забыв о так болевших мозгах, - Ты! Ты! Ты сам – дурак!!!
- О! Жень, что это с ней? Кидается, как тигра.
- Голова болит у человека, а ты пристаёшь не по делу со своими шутками.
- Какие шутки, таков и человек их произносящий! – Лильке очень понравилась придуманная только что фраза.
- Пардон! Ухожу, ухожу, ухожу…
Парень, смеясь, скрылся за поворотом, а Лилька всё ещё продолжала кипеть чайником. В таком вот раскалённом состоянии Джони и подвёл её к туалетной очереди. Лилька продолжала переживать, и до неё не сразу дошло, что народ ведёт себя как-то странно. Как-то чересчур отрешенно и равнодушно. Все старательно отводили глаза, но косились исподтишка. Лилька оглядела себя. Вроде, всё нормально – одета не хуже других. Её очередь уже подходила, когда девушка в паре с которой ей следовало зайти в туалет, резко отпрянула в сторону и с поклоном уступила свою очередь… Джони. До Лильки дошло!!! Джони!!! Она вытянула свою руку из-под его локтя, и гордо задрав кверху подбородок, под явно одобрительное перешептывание заинтересованной публики, слегка пошатываясь, прошествовала к кабинкам, не позабыв закрыть за собой дверь. Слава Богу, у Джони хватило ума не последовать за ней!
Выходя из туалета, Лилька уже не могла сдерживать смех. Ситуация представилась ей в таком смешном виде, что при попытке сделать серьёзное лицо, она фыркнула и расхохоталась в голос. Публика с облегчением подхватила её смех, и вскоре хохотал уже весь коридор.
- Господа, товарищи, леди энд джентльмены! Большое спасибо за заботу и участие. Приложившись вчера челюстью об асфальт, я немного свихнула мозги, а потому прошу списывать все мои неадекватные поступки на временное умопомрачение. Этот человек – Лилька указала пальчиком на Джони – ни в чём не виноват. Это не он меня избил. Это лестница. Причем не та – большая, а маленькая – ведущая в корпус. Я ей ещё отмщу! Причём страшно!
Народ, отсмеявшись, начал расходится, и Лилька потянула Джони обратно в комнату.
- Я потрясён! Ты, оказывается, умеешь выступать перед публикой.
- Имеется небольшой опыт…
- Мне казалось, что ты такая скромница.
- Только казалось?
Джони ничего не ответил.
Лильке было больно – нога всё больше давала о себе знать. Признаваться в этом и снова начинать скулёж, совсем не хотелось, она решила, что не стоит никого волновать, все равно после завтрака она пойдёт к доктору.
* * *
До столовки Лилька доплелась совершенно самостоятельно, чем вызвала гнев Джони, который обнаружил её уже выходящей из корпуса на улицу.
- Ты, что, подождать меня не могла? Пока ты спокойно изволила кушать, я, как дурак, бегал по этажам в поисках тебя!
- Почему как?
- Нет, ну чего ты вредничаешь? Ведь до доктора одна не дойдёшь!
- Я и не собиралась. Хотела посидеть на лавочке и подождать тебя. А заодно предоставить всем любопытствующим возможность вдоволь мною полюбоваться.
Лильке вдруг снова стало до слёз жалко себя – любимую. Расцарапанная, заштопанная, забинтованная, залитая йодом… Хорошо, что у доктора зелёнки не нашлось – вот был бы видик! Лилька представила и затряслась от сдерживаемого смеха.
- Это ты надо мной хихикаешь?
- Нет, что ты! Ты совсем не смешной.
Джони надулся и ничего не ответил. Пока они шли ко врачу, Лилька периодически поглядывала в его лицо и всякий раз видела обиженно, по-детски поджатые, губы и мрачный взгляд. Лильке стало стыдно. Может быть, она, всё-таки, не права? Может быть, всё-таки, его отношение к ней искренне? Может быть, всё-таки, он ей друг? И не пытается, вовсе, над ней издеваться и шутить? Эта мысль показалась ей чертовски привлекательной и Лилька взбодрилась.
Доктор их уже ждал. Он сидел на пороге своей поликлинички, подставив солнцу доброе морщинистое лицо и улыбался.
- Вот и вы! Доброе утро!
- Здравствуйте! – сказали хором Лилька и Джони, - Вы велели прийти, - снова хором, - ногу, наверное, надо перебинтовать, - и опять!
- Перестань меня передразнивать, - скривив рот, сквозь зубы прошептала Лилька.
- А ты – меня!
- Ох, дети, замолчите оба! А то я могу и умереть от смеха. В моём возрасте такие встряски вредны для здоровья.
- Не такой уж вы и старый – возмущенно проговорила Лилька… одновременно с Джони и доктор, всё-таки не удержавшись, хохотнул.
Он провозился с Лилечкой совсем недолго. Было больноватенько, но ничего страшного – вполне терпимо. Доктор наложил свежую повязку и сказал, что дня три лучше в воду не залезать. Лилька расстроилась немного, но в конце концов – зачем бессмысленно дуться? Она и не стала. Этот день Лилька провела в блаженном ничегонеделании. Она лежала на своей коечке, сидела на лавочке, снова лежала, снова сидела, почитывала Иоанну Хмелевскую и грызла одно за другим, принесённые Джони из посёлка, яблоки. Вкусные кисло-сладкие, сочные яблоки. Среди дня она уснула и проспала почти до ужина. Джони не было, и Лилька удивилась. Но потом решила, что так и должно быть. Не герой же он какой-нибудь, в самом деле, чтобы неотлучно находиться при совсем не умирающей и даже не очень больной девице. Вовсе он даже и не герой. Совсем не герой. Не герой! Только вот скучно без него. Очень скучно. Совсем скучно…
Глава 16
И наступило хмурое утро. Лилька пол ночи не спала, всё пыталась понять, куда это вдруг делся её кавалер? То не отходит от неё ни на шаг, то исчезает почти на пол дня. Лилька попыталась вспомнить, о чём они вчера говорили. Пустой номер – то ли говорили ни о чём, то ли ни о чем не говорили… А что-то такое интересненькое Джони ей всё-таки рассказывал… И Лилька даже смеялась, не забывая, впрочем, изредка корчить рожицу, делая вид, как сильно она страдает от боли… Этому её научила Марина. Так и сказала: «Будь слабенькой, и к тебе потянутся особи мужского пола». Лилька не знала, как это – быть слабенькой (слово то какое противное), но пыталась изо всех сил. Поэтому, видимо, и уснула среди белого дня – от неимоверных усилий! Не иначе.
Вот тоска-то! Ну и ладно! Подумаешь! Надо разработать план действий, чтобы не умереть от скуки. Итак, что мы имеем? Лилька задумалась, потом взяла листик бумажки и нарисовала табличку. Этому она научилась ещё в детстве у Робинзона Крузо. Тот, когда ему совсем поплохело, нарисовал такую и сразу выявил, что плюсов в его жизни гораздо больше, чем минусов.
Плюсы+ Минусы-
1+.Я жива-живёхонька. Все кости пока целы.
1-.И были бы ещё целее, останься я дома.
2+.Я научилась преодолевать «лестничный» страх.
2-.Ну, положим, ещё не совсем!
3+.Я нашла книжку грузинских сказок. И прочла их с удовольствием!
3-.Ага! А теперь вот, уговаривай себя эти самые сказки не воровать из государственной библиотеки!
4+.Я чуть не переплыла великую реку Оку. И могу этим гордиться.
4-. Чуть – не считается! А всё-таки, хорошо, что об этом не узнает мамочка.
5+.У меня появился кавалер.
5-. И исчез!
6+.Он носил меня на руках!
6-.А теперь, наверное, будет вечно лечить приобретённую грыжу!
7+.Ну и что с того?!!
7-. Вот именно!
+Всё хорошо!!!
-Ну, или почти всё!..
+Я влюбилась…
-Как последняя дура из плохого романа!
Лилька несколько минут обречено смотрела на нарисованные каракули. Никакого толку! Хотелось плакать, хотелось капризничать, хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел и приласкал. Вот дура! Всем дурам - дура! Сначала размечталась, потом разнюнилась.
Вдруг Лилька вся похолодела. Страшная мысль пришла ей в голову. А может быть, она вчера что-то такое сказанула Джони, что он испугался. Или разочаровался, или ещё, что похуже? Но что именно может быть хуже, Лилька додумать не успела. В дверь постучались. Пришёл Вик.
- Как ты себя чувствуешь, - спросил он ласково и присел на краешек Лилькиной кровати.
Лилечка подогнула под себя ножки, освобождая Вику побольше места. Больше сесть было некуда – единственный в комнате стул был завален вещами.
- Да всё нормально. Только вот плавать пока нельзя… Лежу вот, и думаю, чем бы таким весёленьким заняться?
- А гулять тебе можно?
- Можно. Только осторожно.
- Мы тут как раз собирались по лесу прошвырнуться. Пойдёшь с нами?
- Если недалеко, то я - за!
Лилька выгнала Вика из комнаты, нацепила мамочкины старинные, и недавно вновь вошедшие в моду, бриджи, надела свои детские кроссовочки а-ля Адидас и вышла из корпуса. Вик её уже ждал. Почему-то совершенно один.
- Пошли?
- А где все? – вопросила Лилька.
- Мы их догоним, они обещали подождать где-то на тропинке.
На углу Лилька столкнулась с Леной, которая откуда-то возвращалась. Причём, непонятно откуда. Лилька думала, что в той стороне ничего, кроме длиннющего забора и нет вовсе. Она пообещала себе разведать всё вокруг, как только представится такая возможность. Лилька помахала Лене рукой.
Вскоре они уже стояли на опушке леса. Такие лесочки Лильке очень нравились. Светлые, молодые, с полянками тут и там, высвеченные солнцем, обильно заросшие разнотравьем и кустарником. По таким гулять – одно удовольствие. Тропинка вилась между деревьями. Хорошая такая тропинка – широкая, гладкая, только изредка пересекаемая мозолистыми корнями редких старых деревьев. Солнечные блики весело играли с тенями в прятки, гоняясь друг за другом и перемигиваясь. И какой-то запах… Лилька повела носом. Запах был тонкий, нежный, сладковато-горький. Свежий. Одурманивающий. Лилька была совершенно очарована. Это неизвестное ей, так чудесно пахнувшее, растение непременно надо потом найти.
- Что-то ты молчишь и молчишь. Задумалась о чём-то?
- Нет. Просто тут, как в храме – хочется молчать и благоговеть. А, кстати, где же твоя компания? Они что – решили нас не ждать?
- Наверное. А тебе ещё кто-нибудь нужен. По-моему, нам и вдвоём хорошо.
- Угу! Просто замечательно. Может быть, пойдём домой?
- Вот ещё! Только вышли, и уже назад?
Лилька начала жалеть, о том, что согласилась на эту прогулку. Ей даже страшно немного стало. Но она решила не подавать вида. Вдруг это всего лишь очередной приступ мании приследования? Она взглянула на Вика и улыбнулась. Но Вик в ответ улыбаться и не собирался. Вернее улыбка-то была, но только вот похожа она была скорее на улыбку кота, нашедшего вдруг открытую склянку с валерьянкой…
Лилька почувствовала вдруг, как что-то оборвалось у неё внутри от страха. И стало зябко. Внутри. И снаружи. Потому что в глазах Вика она увидела холодную решимость на некий поступок, который ей никак, ну, просто никак не мог понравиться. Она поняла это совершенно четко и в очередной раз понадеялась на то, что её проницательность хотя бы на этот раз подведёт.
На всякий случай, она отошла подальше и принялась срывать тонкие колосистые травинки и складывать их в букет, больше напоминавший метёлку для смахивания пыли. От чего-то захотелось петь, причем громко. Что-нибудь такое: «Ля-ля-ляляля-ля-ля…», а ещё хотелось, чтобы хоть кто-то это пение услышал. Да, что же это такое, когда надо – вокруг полнейшая тишина, зато, когда не надо… Кажется, снова пришла пора убегать и прятаться. Прятаться и убегать. Бегать не хотелось ужасно. Лилька прикинула, что это, пожалуй, и бесполезно. Если он захочет, то сможет её догнать за пару секунд! Значит, надо прятаться. Но как? И где?
- Зачем тебе этот веник?
- Э… Я его засушу, пожалуй, и дома в вазочку поставлю.
- Шутишь? Зачем веники в вазочке держать?
- Во-первых, это модно, а во-вторых, я хочу икибаной заняться. Или экибаной? Не знаешь, как правильно?
- Не знаю. Давай о чём-нибудь другом поговорим.
- Как хочешь, - Лилька равнодушно пожала плечами.
- У тебя в Москве парень есть?
- Конечно, есть. Два. Здоровые такие. Один боксёр, другой штангист.
- Зачем тебе сразу два? – удивился Вик.
- Один – днём в институте. А по вечерам – другой. Очень удобно.
- А по ночам?
- Это как когда. То Фейхтвангер, то Эренбург. По настроению.
- Так… Значит, четверо. А у первых двух тоже фамилии странные?
Это было уже слишком! Мало того, что этот парень совершенно не понимал шуток, так он ещё, ко всему прочему, и книг не читал. Такой человек опасен! Так говорила мама и, глядя сейчас в глаза Вика, Лилька почувствовала вдруг, что она с мамой совершенно согласна! Только этого не хватало. Ужас!!! До чего докатилась…
- Нет, у первых вполне приличные фамилии. Один – Козлодоев, а второй – Водителев. Эти фамилии пришли в Лилькину голову из какого-то анекдота, но Вика они, кажется, вполне удовлетворили. Лилька, не удержавшись, тяжело вздохнула. Ещё одно подтверждение тому, что нравиться она может только сумасшедшим.
- Тебе не холодно?
- Нет!
- А мне кажется, что похолодало. Иди ко мне.
- Спасибо. Что-то не хочется.
Лилька лихорадочно осматривалась по сторонам. Вдруг она увидела именно то, что искала. Прекрасное дерево. Замечательное дерево. Толстенное дерево. Оно вполне могло бы спрятать Лилькины стати за своим могучим стволом. Вокруг дерева очень удачно расположился густой кустарник. Пора действовать!
- Вик, послушай, мы же не дети. Я прекрасно понимаю, что тебе надо от меня. Но не напирай так уж сразу. Я ведь о тебе ничегошеньки не знаю. Мы и не знакомы почти. Ты бы рассказал что-нибудь о себе…
Вик начал свой рассказ так рьяно, что Лилечка даже слегка испугалась. Из этого парня неожиданно получился замечательный рассказчик. Самое для Лильки ценное в его повествовании заключалось в том, что, погрузившись в него, Вик совершенно забыл о ней. Ура!!! Лилька потопталась на одной месте, а потом принялась медленно перемещаться в сторону дерева. Вскоре она уже стояла за ним, крепко вжавшись в кору и чуть дыша.
Она простояла так довольно долго. И только услышав, как где-то вдалеке Вик приступил к её розыскам, она спохватилась и рванулась в сторону от тропы. Лилька не успела сделать и нескольких шагов, как неожиданно для себя самой вышла на большую светлую поляну.
На поляне было полно людей. Голых. Совершенно. Совсем. Абсолютно.
Лилькина челюсть отвалилась так резко, что она услышала, как заскрипели защёчные суставы и для закрытия рта Лильке потребовались немалые усилия. В её сторону бежали два парня, весело размахивая… В общем, размахивали они всем, чем только можно и Лилька, удержав на этот раз челюсть, не смогла удержать глаза и они так выпучились, что ей даже стало больно. Парни пробежали мимо Лильки, не заметив её, и она услышала, как в унисон зажурчали два ручейка. Лильке стало стыдно. Всё-таки подслушивать под дверьми туалета никогда не было её любимым развлечением.
Лилька знала, конечно, что эти странные люди называются нудистами, но вот, только никак не могла понять, откуда их набралось так много в этих дебрях близ города Новомосковска Тульской области. Рассматривать сих представителей дикой природы Лильке совсем не хотелось. Она предпочитала видеть обнажённые тела на картинах великих и не очень великих мастеров. А вот так – вживую, смотреть на них было как-то неправильно, стыдно и неуютно. Она и не стала. Лилька пошла вдоль тропинки, по краю леса на всякий случай, и вскоре вышла на свою полянку-читальню. Нога к этому времени разболелась просто ужасно и Лилька решила сразу пойти к доктору на перевязку.
Весь вечер Лилька просидела в комнате. Джони не появлялся и она начала серьёзно беспокоиться. Не давала покоя страшная мысль о том, что бедный парень мучается от вдруг вылезшей грыжи, или от чего-то ещё более страшного, ставшего результатом его поистине Гераклового подвига по переноске её – Лилькиного - бренного тела с места на место…
Лилькино сидение ни к чему не привело. Вик пришел сам. Вошёл без стука и уселся прямо на вещи, набросанные в полнейшем беспорядке, на стуле.
- Я тебя искал, сказал он угрюмо.
- Извини, - Лилька пожала плечами и уселась поближе к столу, подперев кулачком щёку. Ей стало от чего-то жаль его. Всё-таки, он не сделал ничего плохого. Или не успел просто? Может быть, ей всё привиделось? Может быть, он и не собирался делать ей ничего плохого? Лилька вздохнула протяжно и стала смотреть на молчавшего Вика.
- Я виноват перед тобой.
- Ты? – Лилька так удивилась, что локоть соскользнул со стола, и она чуть не стукнулась подбородком о его край, - вот, был бы синяк! - подумала она, - в чём же ты виноват?
- Я поспорил кое с кем о тебе. Но вчера, когда ты вдруг исчезла, я так испугался, что мне стало не до чего…
- Ты поспорил? Ух, ты! Про меня? Во, даёт! Я что - девочка из кино, чтобы про меня спорить? И что же ты должен был на спор сделать, интересно знать? Нет, молчи, - Лилька почувствовала приближающуюся истерику, надо было срочно закидать врага словами и потушить этот пожар, - Я сама отгадаю. Наверное, я должна была прилюдно поцеловать тебя при свете луны? Или нет! Признаться тебе в любви… Нет! Может быть, согласиться выйти за тебя замуж и быстро умереть, оставив тебе – любимому всё отцовское наследство? Э… Я поняла! Ты поспорил, что я пойду с тобой на индийский фильм сегодня вечером. Или пробегусь по поляне нудистов в лесу на глазах у твоих друзей?
- Ах, вот где ты была?!! У нудистов пряталась! И как ты только их нашла? Я, как дурак два часа по лесу бродил, голос сорвал, кроссовку разодрал, а она у нудистов прохлаждалась! Может быть ты, вообще, из них?
- Интересно, почему это КАК дурак? Надо говорить: «Я – дурак!» Вот это будет в самую точку. Не спорил бы, так и искать не пришлось бы. Кстати, ты не увиливай, о чём спорил-то?
- Что ты со мной переспишь.
- О! Ну, и как? Выиграл?
Вик вытаращился на Лильку и, видимо, потерял дар речи. Во всяком случае, на некоторое время он замолчал, а только смотрел в окно, и на его лице отражалось всё большее недоумение.
- Не понял, - выдавил из себя он, наконец-то.
- Чего ты не понял? Я спрашиваю – ты выиграл?
- Ты соображаешь? Я ведь о тебе спорил? Ты, что? Не поняла, что ли?
- Я, как раз всё прекрасно поняла, поэтому и спрашиваю – ты выиграл?
- А ты, что, не помнишь, спала со мной, или нет?
- Я то помню, а вот, что ты сказал по этому поводу коллегам по пари, не знаю! Так, что ты им сказал?
- Я им сказал, что ты от меня убежала и спряталась.
- Какое верное замечание!!! Вот именно – убежала и спряталась! – Лильке опять стало смешно. В этом парне оказалось проницательности гораздо больше, чем ума.
- Бедняга! И что же ты проиграл?
- Пока ничего. До конца срока осталось ещё целых два дня. И я надеюсь тебя убедить.
- И опять – дурак! Почему бы тебе было не поспорить о ком-нибудь другом? С тем же успехом ты мог поспорить, что переспишь со своим соседом по комнате.
- Что я, гомик, что ли?
- А что, нет? – брякнула Лилька, не успев даже прикусить свой длинный язычок.
Вик набычился и стукнул кулаком по столу.
- Бить будешь? – вопросила Лилька.
- Вот ещё! Я женщин и детей не бью!
- Это, почему же? Боишься, что сдачи дадут, не подумав?
- Слушай, хватит! Я пришёл извиниться, а ты…, - Вик обиженно надулся.
- А я не собираюсь прощать. Ты ведь ещё на что-то там надеешься, если я не ошибаюсь?
- Уже нет!
- Вот и молодец! Давай опять дружить. Как Бойль с Мариоттом. Как Ильф с Петровым. Как братья Стругацкие.
- Чего-чего?
- А…, да брось, это я так просто…
- Правда, не обижаешься?
- Обижаюсь, конечно. Но не сильно. Перетопчусь, как-нибудь.
- Вот и славненько. Я, пожалуй, пойду.
- Ага! Иди, раб Божий, с миром и не шали больше.
- Ну, ты и язва!
- Не без этого!
Вик ушёл, и Лилька снова осталась одна. Соседки были не то на дискотеке, не то в гостях и Лилька, поборовшись сама с собой, принялась размышлять о жизни. Немного подумав, она пришла к выводу, что опять всё плохо. Ещё вчера было два кавалера, а сегодня уже не одного. Первый - шутил от нечего делать и зачем-то прикидывался влюблённым и заботливым, а потом, как надоело, так и бросил, а второй – просто хотел воспользоваться её телом, причём из корыстных соображений. Заодно Лилька попыталась представить себе на что всё-таки спорил Вик со товарищи, но так ничего и не придумала. Так ни с чем и уснула, болезная, решив перед сном, начать завтра с самого утра новую жизнь. Без кавалеров и главное - без мечтаний об их приобретении!
Глава 17
После завтрака Лена с Мариной и их приятелями пошли на пляж и Лилька увязалась за ними. Соседки были явно против этого её похода, и Лильке было здорово обидно, что от неё так явно хотят отделаться, но она решила не поддаваться. Уж очень скучно было одной в корпусе.
На пляже Лилька включилась в увлекательный бой на звание сначала «подкидного», а потом и «чешского» дурака, а потом, вспомнив детство, уговорила всех сыграть в «ведьму». Детская эта игра, сопровождаемая Лилькины комментариями, рассказиками-по-случаю и всеобщим смехом, так всем понравилась, что они играли бы в неё ещё очень долго, если бы Лене вдруг срочно не понадобилось что-то в корпусе. Они засобирались и ушли вверх по лестнице, а Лилька отправилась на свою тропинку. Всё-таки, нога ещё побаливала, а по тропинке взбираться вверх на гору было гораздо легче.
На тропинке ничего не изменилось и Лилька, свернула с неё, чтобы посмотреть на знакомую лужу. Лужа нашлась быстро и на её бережке опять, как и в прошлый раз, сидела лягушка-царевна. Она, казалось, спала, и Лилька решила её не беспокоить зря, хотя и очень хотелось. Не ловить же спящее животное, в самом деле! В конце концов, это просто неспортивно!
Лилька ещё немного полюбовалась на мирную картинку и собралась уж было уходить, как вдруг увидела на ближайшем к луже бугорке неподвижно лежащего ужика. Змей Лилька боялась страшно. Она даже по телеку их видеть не могла. Её сразу охватывала дрожь омерзения и накатывала тошнота. Но сюда Лилька приехала с твёрдым намерением побороть все эти глупые страхи. А это означало, что ужика надо поймать… Надо поймать ужика. Поймать!!! Ужика… Он такой маленький. Он такой безобидный! Он ничего плохого не сделает. Не сделает? О-о-о…
Лилькины руки дрожали, коленки подгибались, сердце готово было выскочить из груди, пока она подбиралась поближе к бугорку. Не доходя примерно метра до вожделенной цели, она наступила на какой-то противно хрустнувший сучок, будто специально подложенный на её пути, и…, и ужик, вильнув хвостом, уполз в кусты. Лилька чертыхнулась, полная досады, но тут же почувствовала накатившую волну такого облегчения, что даже засмеялась от радости. Нет объекта – нет и охоты! И слава Богу!
* * *
В комнате соседки готовились к походу в душ, и давно не купанная Лилька, с радостью решила к ним присоединиться.
Мытьё проистекало весело, под шутки и прибаутки. Мылись по очереди, не забывая о напрочь отсутствующем замке. Когда наступил Лилькин черёд стоять на стрёме, к душу подошли незнакомые парни, и Лильке пришлось грудью встать у них на пути. Парни оказались вполне мирными и ни на чью добродетель покушаться не собирались, а даже наоборот – предложили свою помощь в охране их девичьих тел от посторонних покушений. Лилька подумала, подумала и благоразумно отказалась. Пока девчонки домывались, она почти успела подружиться с парнями, и они решили вместе куда-нибудь сходить вечерком. И всё было бы хорошо, если бы не Марина. Она вышла из душа, увидела весёлую компанию и так громко и зло сказала: «Ну, никак не может без мужиков!», что Лилька от растерянности и несправедливой обиды чуть не рухнула с трубы, на которой сидела.
- Чего это ты? – удивлённо спросила она.
- А ты сама, конечно, не понимаешь? Ишь, мы какие простые! Просто, как валенки!
- Не понимаю! Я тебе что-то плохое сделала!
- Вот ещё! Что ТЫ можешь мне сделать? Да, кто ты такая?
- Чего ты? Будто с цепи сорвалась.
Парни с недоумением вслушивались в беседу и молчали. Лильке было очень стыдно и за Марину, почему-то и за себя тоже, и она никак не могла понять, в чём, собственно, дело.
- Ты, что – ревнуешь, что ли? – спросил вдруг тихо один из парней.
- Я?!! Вот ещё!
- А чего тогда так злишься?
- Вы не понимаете! Она со всеми заигрывает! Из-за неё тут уже и драки были. Как увидит парня с девчонкой – так и норовит отбить. Ладно, ещё представляла бы из себя хоть что-нибудь! Да к тому же она – настоящее «динамо». Всем предлагает и никому не даёт! – Маринкино лицо было полно таким праведным гневом, её голос дрожал от еле сдерживаемых слёз, её длинные волосы метались из стороны в сторону – воистину - трагическая картина!
Лилька потеряла дар речи. Она так обалдела, она была так шокирована этой «правдой жизни», что ничегошеньки не могла сказать в своё оправдание. Только стояла и молча сглатывала слёзы.
Из душа выскочила Лена.
- Что тут происходит?
- Я ей сказала всё, что хотела. Я ей сказала, чтобы она прекратила приставать к нашим мужикам.
- Да ты что? Когда это она приставала?
- А сегодня на пляже?
- Что-то я не заметила!
- Ну, конечно! А чего же тогда, когда я пригласила Лёшку вечером прогуляться, он спросил, пойдёт ли эта жиртреска с нами?
- Она-то тут при чём?
- А кто же? Я же видела своими глазами, как она с ним заигрывала. Хиханьки, хаханьки, глазками туда, глазками сюда. Да он только на неё и смотрел. Что, я не понимаю, что ли?
- Марин, тебе лечиться надо! Пойдём, Лилёк, и перестань реветь! Вон посмотри – мужики от смеха сейчас животики надорвут.
- Ну и пусть! А что она?!! Я же никогда…, я и не думала даже! - Лилька принялась всхлипывать и размазывать слёзы по щекам.
- Эх, жалко, до драки не дошло, обожаю смотреть на бабские потасовки, - сказал один из парней и тут же получил подзатыльник от другого.
Лена обняла Лильку за плечи и повела её в комнату, а разозлённая Марина молча поплелась за ними.
Лилька и поплакала-то всего ничего, а нос уже покраснел и раздулся до неимоверных размеров. Глазёнки опухли и стали плохо видеть. Лилька всё ещё всхлипывала, когда они подошли к комнате. Маринка куда-то свернула по дороге и Лилька, заметив это, вздохнула с облегчением. С кем, с кем, а с этой дурой стояросовой ей сейчас говорить точно не хотелось.
- Да успокойся же ты, наконец!
- Я уже почти успокоилась. Мне так обидно, так обидно… Ладно, если бы я и впрямь виновата в чём была, а так…
- Её тоже понять можно.
- Как это? Как это – понять? Она на меня кидается, как волк в ночи, а ты говоришь – понять?
- Ну, сама подумай. Девушка, которая считает себя самой красивой на всём белом свете…
- Так она и правда очень красивая! Я-то тут при чём?
- Да притом, что она со своей красотой и точёной фигуркой…, а ты у неё сразу двух кавалеров отбила, и за третьего взялась, во всяком случае, ей именно так показалось. Самое смешное, что ты этого даже не заметила.
- Ты что? С ума, что ли сошла. Никого я у неё не отбивала, да и не собиралась!
Лена тяжело вздохнула и выражением полной безнадёжности на лице, покрутила пальцем у виска. А потом она тихо и нудно, как умалишённой, голосом Лилькиной учительницы химии – противной и зловредной старухи – стала объяснять ей, почему она – дура, и чем именно это может закончиться. Никто и никогда не говорил Лильке раньше таких ужасных вещей. Вообще-то, она очень быстро перестала слушать, по той простой причине, что никак не могла поверить в то, о чём ей говорят. А Лена говорила ей о том, что, оказывается, Марина уже в первый день попыталась подбить клинья под Джони, но тот сказал, что у него есть девушка, потом она два, или три дня гуляла с Виком, но тот неожиданно стал увиваться за Лилькой, а сегодня на пляже Лилька строила глазки очередному…
К сожаленью, это Лилька услышала и взорвалась.
- Никому я не строила глазок! – заорала она, - и носиков, и щёчек, и ручек , и ножек! Я вообще никому ничего не строила! Что Вы – совсем обалдели? Где Джони? Какой Джони? Нету никакого Джони! Подумаешь, поухаживал пару дней. Почувствовал, что виноват, вот и ухаживал, а потом – раз!.. и исчез. А Вик? Да он спорил на меня! Или скажешь, я это сама придумала?
- Не стал бы он спорить, если б сам не хотел!
- Это ж надо придумать такое!!! Вас послушать, так я получилась какой-то прям–таки роковой женщиной. Ага! «Вот она приехала на курорт и начала мужиков косить косой и складывать в стопочку – сгодятся на всякий случай!» Так, что ли? – спросила Лилька возмущённо и задумалась…
Почему это она так сказала – «косить косой»? Тут уж не роковая женщина, тут – сама мадам «Смерть» получается… А!!!… Лильке надоело злиться и ругаться. Тем более, что главная обидчица всё не появлялась. И отношения выяснять было не с кем. «А не очень-то и хотелось!», - подумала Лилька, и посидела ещё немного, делая вид, что задумалась о чём-то серьёзном. А потом взяла книги и пошла в библиотеку сдавать прочитанные и брать новые.. Она, конечно, честно взяла с собой и Грузинские сказки, но уже, стоя у самой двери, вдруг поняла, что просто не сможет с ними расстаться…, и решила, что обязательно сдаст их, но следующий раз. Убедившись в благости и честности собственных намерений, Лилька со спокойной совестью вернула книги и принялась искать что-нибудь новенькое. Что-нибудь такое, что могло бы развлечь её хотя бы на несколько дней. Библиотекарша, явно сочувствуя её мытарствам, вынула из стола маленькую книжечку и протянула Лильке.
- Енё Рейто – «Золотой автомобиль», - прочитала она, - Что это? Никогда раньше не слышала.
- Это венгерский писатель. Берите, не пожалеете - очень смешно.
- Правда? – обрадовалась Лилька, - а я хотела попросить Джерома «Трое в лодке», но, если вы рекомендуете…
- Советую. Берите. Получите удовольствие.
Лилька решилась поверить и ничуть не пожалела об этом. Уже через полчаса она сидела на своём любимом пенёчке и совершенно неприлично хохотала во весь голос. Мимо проходила какая-то компания престарелого возраста, и Лилька, отвлекшись от книги, успела заметить сразу несколько недоумевающих взглядов. Она не смогла удержать совершенно детский порыв – взяла и высунула язык, причём, ещё и звуком соответствующим сопроводила: «Э-э-э-э….» Пожилая тётенька лет сорока возмущённо пожала плечами и что-то сказала своим спутникам, но те, видимо, её не поддержали, потому что компания продолжила своё движение вглубь леса, не обращая внимания на старухины причитания.
Лильке стало совсем весело. Жизнь хороша, и жить хорошо! И нет никаких причин для расстройства! Никаких! Совершенно! В самый ответственный момент аутотренинга Лилька вдруг почувствовала острый приступ голода. Видимо, организм выздоравливал и требовал своего. Свой организм Лилька уважала и всенепременно выполняла его желания. А потому на ужине плюнула на всё и всех, да и взяла себе добавку. Мало того, что жутко хотелось есть, так ко всему прочему подали обожаемые Лилькой ёжики в сметанном соусе. Она их любила с самого детского сада и порой не в силах вытерпеть долгого с ними расставания, ходила в столовку на втором этаже института, где эти самые ёжики всегда бывали в меню. Лилька честно пробовала приготовить это чудо кулинарной мысли в домашних условиях, но у неё никогда почему-то не получалось так вкусно. Наевшись ёжиков, Лилька отправилась в комнату, дабы там в тишине и покое дочитать весёлую книженцию, ставшего сразу любимым, писателя Рейто.
В комната металась из угла в угол взволнованная Лена. Оказывается, что вот уже несколько часов, как пропала Марина. Она не пришла на ужин, её не было в окрестностях корпуса, и, посланный Леной знакомые парни, не нашли её даже на пляже. Ленино волнение передалось и Лильке. Она даже вину какую-то ощутила. Господи! Эта дура могла выпендрить всё, что угодно!
Вообще-то, Марина никак не заслуживала Лилькиного волнения, и она изо всех сил постаралась побороть благородные порывы, но у неё, как всегда, ничего не вышло. Она, правда, выдержала минуты две, делая вид, что её совсем не беспокоит Маринино исчезновение.
- Надо позвать на помощь и поискать её всем вместе! – выпалила она, не выдержав.
- Да везде уже искали. Нигде её нет. Может быть, тебе что-нибудь в голову придёт?
Лилька крепко задумалась. Она принялась перебирать в мозгу все те места, где могла бы быть Марина. Она даже честно попыталась поставить себя на её место, как учил учебник по криминалистике, прочитанный в прошлом году на досуге от нечего делать, но и этого не получилось. Вдруг она вспомнила…
- А у нудистов искали? - вскинулась она, не успев прикусить язычок.
- Нет… Ты думаешь она могла пойти к ним?
- Не знаю я!
Вообще-то, Лилька думала, что могла. Нудисты - ненормальные, Маринка -ненормальная, почему бы им и не спеться?
- Пойдём, посмотрим её там.
- Вот уж – нет! Не за какие коврижки!
- Да ты что? Не одной же мне туда идти! Там лес, там страшно!
- Ыыыыы!!! Ладно, ладно… Но только надо ещё кого-нибудь с собой взять!
- Хорошая идея. Пойдём, поищем провожатых.
С собой взяли первых встречных - Серёжу, Вика и Диму со Светой. Встречные были рады, что их берут с собой. Встречным, судя по Лилькиным наблюдениям, очень хотелось пообщаться с нудистами.
В палаточном лагере было почти совсем тихо. У дальнего края поляны горел большой костёр, и оттуда слышались звуки гитар и поющих голосов. В ближайшей палатке послышались шорохи, кто-то чертыхнулся, полог раздвинулся и прямо навстречу компании выскочил голый парень. Вик толкнул Лильку в спину и прошипел: «Спрашивай…»
- Сам спрашивай! Я с ним разговаривать не буду, я ж на него смотреть не могу!
- Почему? – продолжал шипеть Вик.
- Он голый! Сам говори!
Лена оказалась самой смелой. Пристально глядя мужику в глаза, она коротенько описала пропавшую, и спросила, не видели ли её здесь.
Нудист сказал, что лично он не видел, но надо и у других спросить. Лилька внутренне застонала. Она даже глаза зажмурила, представив себе, что сейчас перед ней предстанет целая толпа этих…, кого «этих» Лилька додумать не успела, потому что вдруг услышала нечто такое, от чего волосы зашевелились на её голове.
- У нас в одежде ходить не принято! Это может обидеть всех остальных!
Лилька перестала жмуриться! Её глаза раскрылись, и она уставилась на говорившего. Может быть, он это несерьёзно? Все молчали…
- Я, пожалуй, пойду! – выпалила, наконец, Лилька, - провожать не надо, дорогу найду, не маленькая! – она медленно отступала к краю поляны, и все так же медленно двинулись за ней.
Всеобщее молчание пугало, и Лилька решила, что снова пришла пора убегать!
- Лилёк, я тоже с тобой пойду, мы Маринку в другом месте лучше поищем.
- Ага! И я с Вами, - прошелестела тихая Света, - я, вообще, эту вашу Марину и не знаю вовсе.
- Нет! Что вы трусите, в самом деле? Никто вас силком раздевать не станет! – Вик откровенно смеялся. Слушайте вы этого маньяка больше, мало ли чего ему хочется! Щаз мы ему как врежем по лишним частям тела, сразу обижаться перестанет!
- У меня нет никаких–таких - лишних!!! – громко возмутился нудист.
- Ой, прости, я ж думал, раз оно у тебя в присутствии голых баб не функционирует вовсе, так и не нужно совсем…
- Это кто тебе сказал, что не функционирует? Ещё как!
- Подтверждаю! – из палатки вылезла женщина, как не странно, прикрытая полотенцем.
- Не хочу, не хочу, не хочу!!! – зажав уши, закричала вконец смущённая Лилька, - ничего не хочу слышать. Ни про лишние, ни про нужное, даже о единении с природой не хочу! Вы здесь блондинки красивой – не из ваших - не видели? Вы только скажите и мы пойдём.
- Лично я не видела. А про остальных не скажу. Спросите у них. Они там – у костра.
- Они там…, ээээ…, одетые?
- Конечно! Холодно же!
- Тогда ладно!
У костра было тепло и светло. Может быть, поэтому, или по каким-нибудь другим причинам, но жители посёлка нудистов были одеты чрезвычайно разнообразно. Одни имели на себе, что-то только снизу, другие - только сверху, третьи – как-то по середине. Лилька снова захотелось где-нибудь скрыться, но было уже поздно – все уставились на них, как на пришельцев с Альфа Центавра. Играть труса совсем не хотелось, и Лилька смело шагнула в круг.
- Здравствуйте, - сказала она, старательно ни на кого не глядя, для чего ей приходилось скашивать глаза в разные стороны, что было чрезвычайно неудобно, - вы тут блондинку красивую из дома отдыха не видели?
В кругу пошушукались, а потом дружно закрутили головами нале-направо.
- Вот и славненько! – с облегчением выдохнула Лилька, которой не терпелось побыстрее покинуть это место и этих людей, которые безо всякого стеснения колыхали вокруг своими телами. Очень хотелось вернуться в мир нормальных людей и она, не раздумывая больше ни секунды и не обращая внимания на разболевшуюся от долгой ходьбы ногу, помчалась в пансионат, почти не разбирая дороги.
У корпуса она подождала остальных, и они устроили военный совет, который не дал никаких идей, кроме одной – страшной – пора обращаться в милицию. Завтра.
Расходиться по комнатам совсем не хотелось и, когда Серёжа предложил сыграть в карты у него в комнате, все радостно согласились.
- Мой сосед ушел на бл…, - он не договорил и, покраснев, глянул на Лильку, - в общем, он вернётся не скоро. Он у нас парень не промах – ни одной юбки не попустит! Мы им гордимся!
- Ну, ещё бы! – обозлилась вдруг Лена, - все вы одинаковые, все – бабники.
- А мой Димочка – не бабник, - промурлыкала Света, - правда, Димон, ты же не бабник?
- Канэшна нэт, я бабов не лублу, я дэвушэк лублу.
Всё ещё смеясь, они подошли к двери и Серёжа, попустив Лильку вперёд, распахнул перед ней дверь. Лилька вошла и …, так и осталась стоять, перегораживая вход всем остальным. Перед ней неожиданно открылась картина, так потрясшая её воображение, что она даже вскрикнула от неожиданности и удивления.
Над кроватью у окна летали вразброс белые длинные ноги, а между ними двигалась в завидном темпе волосатая задница…
Лилька уже в который раз за сегодняшний вечер зажмурилась и, пятясь, попыталась выйти из комнаты, но даже её массы не хватило, чтобы выдавить из дверного проёма кучу любопытных граждан, с большим любопытством разглядывающую развёртывающееся перед ними действо. Лилька, в совершенном ужасе от происходящего, развернулась спиной к сцене и стала выпихивать компанию, приговаривая, как заведённая: «Кошмар, ужас, стыд, позор, кошмар, ужас, стыд, позор, кошмар, ужас…» Ей ужасно захотелось немедленно устроить детский визг на лужайке, или, на крайний случай, закатить какую-нибудь, хотя бы маленькую, истерику.
- Вот Мариночка и нашлась, - как-то задумчиво проговорила Лена, и все захохотали, как ненормальные.
Лилька тоже не могла удержаться, Стыд стыдом, но смешно и правда было неимоверно. Всё ещё хохоча, они гурьбой вышли на улицу.
- Интересно, они нас заметили, а, Лиль? – спросил Вик.
- Не знаю. По-моему нет.
- Мне тоже показалось, что нет, - сказал Серёжа, - они с такта не сбились!
Все снова заржали. Лилька изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом и не показать до какой степени её смутило увиденное. Надоело уже вести себя, как малое дитя! И она смеялась и смеялась вместе со всеми, и постепенно ей и в самом деле стало весело и легко. Может быть, просто потому что надоело дуться на весь свет. До неё только что дошло, что последние пару дней прошли в тоске и печали, а продолжать в том же духе совсем не хотелось! «Буду-ка я проще! – решила она, - и ко мне потянутся люди!» Лилька улыбнулась собственным мыслям и, бросив в дальние кусты «камень», так оттягивающий шею в последнее время, отправилась спать.
Глава 18
Всю ночь Лилька вертелась в кровати, как юла. Всю ночь ей снились какие-то странные сны. То она от кого-то убегала, то наоборот – бежала за кем-то, пару раз её догоняли, хватали, срывали одежду и…, и в этом месте она просыпалась. Сны были, как обычно цветными и широкоформатными, а от того казалось, что всё происходит наяву. Когда Лильке всё это окончательно надоело, она попробовала воздействовать на свои сны старинной песенкой – причиталкой, которой обучила её мама в наиглубочайшем ещё детстве.
- Оле Лукойе, зонт чёрный закрой,
Пёстрый, весёлый скорее открой,
Я обещаю тебе не шалить,
Доброй, воспитанной девочкой быть, -
прошептала Лилька скороговоркой, помахала левой рукой, помотала правой ногой и, улегшись на живот, снова попыталась уснуть.
И уснула. И опять пришёл противный сон. Видимо, Оле Лукойе вконец обозлился на неё, потому что вместо пёстрого раскрыл над ней розовый зонт, разрисованный ушастыми белыми кроликами. На этот раз сон не прерывался, и Лилька увидела нечто такое эротическое и неприличное, о чем прежде могла только догадываться…
Буйное воображение и раньше рисовало ей сцены из Декамерона, или из некоторых произведений Ефремова, или заставляло двигаться фигурки Огюста Родена. Но всё это были вполне достойные картинки, в которых не было ничего особенного, кроме обнажённых тел и несколько вольных поз. ЭТОТ сон развился гораздо дальше… Он снова и снова показывал Лильке летающие ноги, волосатые мускулистые зады, потные спины и другие части человеческих тел, причём в действии… Лильке стало противно, и она буквально заставила себя проснуться. Нет, всё-таки зря она прочитала пару месяцев тому назад книгу это немецкого сексолога…, как там его? Лилька даже не могла теперь вспомнить его имя. И зачем ей это понадобилось? Ну, как же…, культурный уровень ей развить захотелось…, ага! – культурный!
Уже под утро Лилька, наконец, уснула и проспала часов до одиннадцати без всяких сновидений. Разбудили её голоса. Их было чересчур много, и они были слишком громкие. Видимо, к соседкам кто-то пришёл, потому что, среди прочих голосов Лильке послышались и мужские, а один, так вообще, показался до боли знакомым. Она поплотнее завернулась в одеяло, повернулась лицом к стенке, запихнула голову под подушку и попыталась снова уснуть. Вокруг всё стихло и Лилька, наверное, удалось бы это сделать, если бы не надоедливые солнечные зайчики, прыгающие со стены на её лицо и обратно. Спать дальше было глупо. Пора вставать и идти к реке, к воде, которая поможет ей смыть грустные воспоминания и разочарования.
Лилька поймала ладошкой самого маленького зайчика, но он выскочил и отпрыгнул, она опять его поймала, он снова скакнул в сторону. Лилька удивилась. Такие резвые зайчики ей прежде не встречались. И это было хорошим знаком!
Она потянулась и тихо проговорила свою любимую утреннюю кричалку: «Ура, Ура, закричали тут швамбране все, закричали и упали, туба-риба-се!!!» Этот клич коренных жителей страны Швамбрании, выдуманной любимым детским писателем Львом Кассилем, неизменно помогал ей проснуться и включиться в новый день.
- И отчего же они упали, эти самые туба-риба-се?
- Не туба-риба! Это швамбране упали, а туба-риба-се это для рифмы, - машинально ответила Лилька, уже понимая, кому отвечает и, чувствуя, как неистово забилось бедное обиженное сердечко. Ей вдруг жутко захотелось снова уснуть, а, проснувшись, никого рядом с собой не увидеть. Только она стала привыкать к тому, что этот человек был всего лишь маленьким недоразумением в её жизни. Господи, ну, зачем он опять тут?
- Ты зачем опять тут? – озвучила она свои мысли.
- Как зачем? Зашёл с тобой поздороваться. Все уже давно на ногах. Я ждал, ждал, а потом решил, что пора тебя разбудить, соня ты этакая.
- Я почти всю ночь не спала. Сны какие-то противные снились.
- Мне Лена сказала, что ты посреди ночи с Оле Лукойе разговаривала. Она говорит, что, наверное, после вчерашнего ты немного не в себе. Может быть, расскажешь, что, собственно, такого знаменательного произошло? Чёрт! Хотел ведь приехать вчера! Чувствую, что пропустил нечто важное.
- Не переживай, ничего интересного ты не пропустил.
- Ладно, потом расскажешь, вставай скорее.
- А может быть, ты выйдешь и дашь мне одеться?
- Ты думаешь – надо?
- И не сомневайся!
- Ну…, а я-то надеялся, что ты меня не так встретишь.
Лилька чуть не задохнулась от нахлынувших эмоций. Это же надо! Он на что-то «надеялся», врун несчастный. Бросил её, ничего не сказавши, а потом надеялся!
- Уйди! По хорошему прошу.
- Оооооооо!!! Ты опять…, ладно, ухожу, ухожу, ухожу, он скривил забавную гримасу и удалился, крикнув уже из коридора: «Жду тебя на пляже!»
Лилька ещё несколько минут лежала и пыхала от возмущения. Надо что-то придумать – решила она. Только вот, что…, и для чего…, и для кого…
Так ничего и не решив, она, наконец, встала. Что теперь делать? Идти на пляж – вроде, как будто к нему на свидание?.. Не идти – как будто испугалась?.. Ну, уж нет! Столько дней она ждала, когда сможет опяь поплавать!
Лилька прибыла на пляж с отрешённым выражением на лице. Она помахала рукой Лене, гордо проигнорировала Марину, улыбнулась Вику, а потом зачем-то послала ему воздушный поцелуй. Вик выпучил глаза, обернулся назад, и никого не увидев за своей спиной, выпучился ещё больше. Лилька отошла от них подальше и расстелила полотенце у самой воды.
- Ты решила меня позлить?
- Вот ещё!
- А что это было за представление?
- О чём это ты?
- Что ты, как маленькая?!!
- Неужели?
- Ты не хочешь спросить, где я был?
- Не-а!
Лилька встала и пошла к воде. Ей отчаянно хотелось продержаться ещё хоть чуть-чуть. Продержаться и не разреветься, и не устроить скандал, и не стукнуть кого-нибудь, и не… Лучше она поплавает и остудится. А заодно и обдумает, как же всё-таки жить дальше…, как жить и что делать…
Джони не пошёл за ней в воду, а Лилька не стала даже оборачиваться. Она поплыла вдоль берега по течению, и это было так здорово, что думать о чём-нибудь неприятном казалось просто кощунственным. Вода нежно ласкала тело и приятно холодила, солнышко припекало нос, рядом плескались люди… - настоящая идиллия. Но не в Лилькином мозгу. В её голове бушевали страсти, мысли метались, как сумасшедшие, ни одна не желала обдумываться до конца, каждая пыталась опередить другую.
- Стоять, молчать, бояться, - не выдержав этого безобразия, приказала мыслям Лилька и тут же поймала недоумённый взгляд проплывавшего рядом мужика. Мужик, вальяжно двигая руками, медленно удалялся, а Лилька, временно позабыв обо всём на свете, зачарованно смотрела на его спину. Таких спин Лилька не видела ещё никогда. Она была не просто волосатой, она была покрыта густой, длинной и кучерявой шерстью чёрного цвета. «Бедный, - неожиданно для себя подумала Лилька, - как же ему, наверное, жарко в такой-то шубе!» Всё ещё переполненная сочувствием к человеку-медведю, Лилька вышла на берег и направилась к своему полотенцу. На нём сидел Джони. Злой. Лилька развернулась и снова поплелась в воду. Всё это ей уже начало порядком надоедать.
Когда Лилька вышла из воды во второй раз, на её полотенце уже никто не сидел. И Ей вдруг стало обидно. Сначала обидно, а потом и …, стыдно! Она вдруг представили со стороны всю эту картину. Вот - она – неказистая, пухлая, странная, исцарапанная, со шрамом на ноге, с бардовыми полосами на щеке и руках, в вот – он - высокий симпатяга, с отличной подтянутой фигурой, весёлый и без закидонов…, а вот его возвращение и её капризы…
«Может быть, я не права?» - эта мысль просто оглушила Лильку, потому что эта самая «неправость» касалась не только её нежелания поговорить с Джони, но и вообще всего…, всего, что она думала о себе раньше. Раньше… А как же теперь? Интересно было бы всё-таки понять, что она, собственно, думает о себе теперь?
Лилька скинула с плеч полотенце и пошла вдоль кромки воды. Мимо отдыхающей публики. Ей было страшновато вот так вот идти, демонстрируя себя, вернее, своё тело в обтягивающем купальнике…, но так нестерпимо хотелось кое-что прояснить, что удержаться она уже просто не могла.
«Первая минута полёта, вторая минута полёта, корабль достиг намеченной высоты, переходит на заданную орбиту, все агрегаты работают нормально», - подбадривала она себя, вглядываясь в людей сквозь стёкла тёмных очков. Лилька дошла до самого конца пляжа и остановилась. Надо было перевести дыхание и собрать мысли в кучку. Впрочем, мыслей много не было, их как раз таки было мало. Она прошла мимо, по меньшей мере, двухста человек и только двое-трое посмотрели на неё с неодобрением, и то неизвестно почему, человек пять мужчин проводили её явно заинтересованными взглядами, а остальные просто не обратили никакого внимания! И что из этого следует? Да ничего особенного, кроме совершенно очевидного вывода – она вовсе не хуже других! А это значит, что для кого-то она, может быть, и чуть-чуть лучше… От этих размышлений Лильку бросила в жар, она почувствовала, как загорелись щёки и приложила к ним, почему-то ставшие вдруг холодными, ладошки. Спасение было рядом, и она с облегчением снова нырнула в воду, и поплыла, куда глаза глядят.
Новое чувство уверенности и эйфории от сделанного чудесного открытия так подействовало на неё, что Лильке показалось - именно сегодня она сможет осуществить свою мечту. Правда, эта мечта была совсем маленькой и молоденькой, но почему бы и не попробовать? Переплыть Оку…, а потом гордиться этим и рассказывать о подвиге детям и внукам. Класс!!! Так она и сделает!
Переправа прошла неожиданно легко и быстро. Во-первых, потому что Лилька поплыла не поперёк реки, не перпендикулярно берегу, а наискосок – по течению, а во-вторых, потому что за всё время заплыва ей не помешал ни один катер, не встретилась ни одна лодка, даже самая маленькая. Но, тем не менее, устала она страшно, и, подплывая уже к противоположному берегу, ни о чём и не мечтала, кроме твёрдой почвы под ногами, уже трясущимися от усталости, как, впрочем, и руки, и теплой мягкой травки под неожиданно разболевшейся спиной. До берега оставалось не более трёх метров, когда Лилька попыталась встать. Ей бы это удалось – было достаточно мелко, если бы не жутко острые камни под ногами. Она просто не смогла встать! Камешки так и впивались в нежные, маленькие ступни! Но и поворачивать обратно не было никаких сил, Лилька уже еле дышала, ей казалось, что сердце сейчас выскочит из бурно вздымавшейся груди, она широко раскрывала рот, как выброшенная на берег рыба, в тщетной попытке глотнуть побольше воздуха, которого всё не хватало и не хватало. Ей всё-таки пришлось встать и, преодолевая боль, выйти на берег. Она шипела и подбадривала себя трёхэтажным матом, который на этот раз совершенно не помогал, как и попытки абстрагироваться от резкой боли, которой всё не было конца, потому что, как выяснилось не только дно реки, но и сам берег были усыпаны мелким острым гравием, или чем-то его напоминавшим. Кое-как она добралась до вожделенной травы, которую отделяло от воды не меньше 20 поистине кровавых метров. Не в переносном, а в самом, что ни на есть прямом смысле, потому что, встав, наконец, на траву и оглянувшись, Лилька отчетливо различила кровавый след, тянувшийся по камням. Вот в этот самый момент ей и стало страшно. По настоящему. И не только от боли, но скорее, от мысли, что она никогда уже не сможет вернуться домой, потому что преодолеть все эти двадцать метров обратно, она просто не в силах. И тогда она расплакалась. Было ужасно жалко себя, родителей, друзей и…, и Джони тоже было жалко! Господи, неужели она так и умрёт тут, в тоске и одиночестве? Нет! Надо искать выход! Например, просто пойти по травке вдоль реки, наверняка, где-нибудь недалеко живут люди, они не дадут ей пропасть, и помогут вернуться в пансионат. Лилька зажала голову руками и представила себе, как будут ругать её все-все-все. И поделом! Никому, ничего не сказала, и сидит теперь тут, обливаясь слезами, как маленькая девочка, вместо того, чтобы действовать.
Лилька решила немного передохнуть, а уж потом двигаться на поиски людей. Она перевернулась на спину и принялась разглядывать облака. Это занятие скоро её увлекло, и она с жаром принялась отыскивать в облаках птиц, зверей, людей, парусники и самое простое и часто встречающееся в небе – деревья. А потом она уснула.
И проснулась, почувствовав, как её куда-то тащат. Лилька открыла глаза и ничего не увидела, кроме всё тех же облаков – её голова была прижата затылком к чьей-то груди, чьи-то руки обхватывали её ниже груди, чьи-то ноги стукали по попе - её волокли, как куль с мукой, или с чем-то другим, менее полезным. Непочтительно волокли, и чертыхались при этом.
- А можно я сама пойду? – вопросила Лилька, чрезвычайно удивлённая собственным ничем не объяснимым бесстрашием.
- Можно! – пыхтя, ответил Джони, не прекращая своего, видимо, чрезвычайно увлекательного занятия.
- Мне больно! Ты меня всё-время коленками по заднице стукаешь!
- Если бы ты только знала, что я сделаю с твоей маленькой задницей, когда мы доберёмся назад, ты бы предпочла заткнуться и помалкивать!
- У меня не маленькая задница! – обиделась Лилька.
- Мне лучше знать! – пропыхтел Джони и, наконец-то остановившись, уложил её на траву.
Лилька, воспользовавшись случаем, попыталась встать, но, сделав это, вскрикнула от боли и, прошипев что-то нечленораздельное, быстро опустилась вниз.
- Нет, ну как это ты умудрилась дожить до столь преклонных лет, не понимаю!
- А что тебя так удивляет?
- Ты же не можешь не калечиться! Прямо мазохистка какая-то!
- Это ещё кто?
- Что кто?
- Ну, ты сказал - мазо…, а …, вспомнила… Сам дурак!!!
- Ну, знаешь ли! У тебя совсем нет ни совести, чувства благодарности. Ты хоть понимаешь, что я сюда за тобой приплыл, что я тебя пытаюсь отсюда вытащить?!!
- Понимаю, прости, пожалуйста, - тяжело вздохнула Лилька, - всё я понимаю, правда, прости.
- Мне надо тебе так много сказать…, - Джони еле выговаривал слова.
- Ради всего святого, только не говори, как страдалец их пошлой книжки!
- Постараюсь. Мне тут порассказали, что ты на меня здорово обиделась. Мне пришлось уехать в Москву, я просто не успел тебя предупредить, но я просил Марину передать тебе, и она обещала.
- Ничего она мне не передавала! Вот зараза! А ты не врёшь? – Лилька всё ещё сомневалась.
- Я вообще врать не очень люблю.
- Ага! Значит, порой с тобой это случается, - констатировала Лилька, обрадованная тем, что он всё-таки живой человек.
- Конечно, не без этого, я же живой человек! – будто прочитал её мысли Джони, - вот что, сейчас ты наденешь мои шлёпки и пойдёшь к лодке. Когда ты в неё сядешь, ты постараешься бросить их как можно сильнее, чтобы мне меньше чапать по этим осколкам. Всё поняла?
- Поняла. Но сначала скажи, почему тебя так странно зовут? Как-то не по-нашенски, как-то по-американски!
- Можешь называть меня просто Евгением, если тебе, конечно, это имя больше нравится.
- Я подумаю, - ответствовала Лилька и вставила ноги в огромные шлёпанцы Джони.
Идти в них было ужасно неудобно, ноги норовили выскочить то спереди, то сзади, к тому же было больно наступать, но выбора не оставалось, и Лилька, мужественно закусив нижнюю губу, пошла к цели. Наконец-то, она влезла в жестяную лодку и по очереди закинула тапки по направлению к Жене. Именно так она и решила его называть. Всё-таки, имя Женя гораздо больше подходило к окружающей их местности, чем какой-то «Джони».
- Тебе не очень больно? – крикнула она.
- Очень! Но я в носках, так что переживу как-нибудь.
Лилька решила, что проявлять излишнее беспокойство было бы глупо. И она ограничилась взволнованным: «Будь осторожен!», чем вызвала ответный сдавленный смешок.
А потом Лилька лежала на дне лодки, неприлично задравши ножки на борт, а Женька грёб и делал вид, что совсем на неё не смотрит. Лилька это видела, и впервые в жизни испытывала удовольствие от мужского взгляда. Не стыд, не неудобство, не сомнение, а именно удовольствие. Может быть, потому что в этом взгляде она теперь уже безошибочно угадывала восхищение и желание? Ей было всё равно почему. И она с удовольствием принялась потягиваться и менять позы, то, делая вид, что у неё затекли ноги, то, изображая какие-нибудь другие неудобства. Женька вскоре перестал скрывать свою заинтересованность происходящим на дне лодки, результатом чего и стало столкновение с плоскодонкой, медленно двигавшейся им наперерез. Слава Богу, столкновение было не сильным, и никто не пострадал, но им вслед ещё долго доносились ругательства и крики, один из которых особенно понравился вконец обнаглевшей Лильке: «Ишь, устроился! Думаешь, если с тобой баба красивая, так уж тебе можно и людей давить?»
Вскоре они благополучно добрались до берега, Женя сдал лодку на станцию и принёс Лильке её вьетнамки. Потом они долго-долго, останавливаясь чуть ли не каждой ступеньке, преодолевали Лестницу. Лильке было всё больнее, ноги снова начали кровоточить, и Женька отвёл её к доктору. Входя к нему в кабинет, Лилька стонала уже в голос. Доктор так удивился, увидев её, что вместо приветствия, закудахтал что-то нечленораздельное.
- Опять? Опять? Я ещё и соскучиться не успел! Что на этот раз?
- Но-о-о-ги-и-и…
- Как, опять?!! – возмущению доктора не было предела.
Потом доктор чем-то промывал и мазал новые Лилькины раны, потом бинтовал и всё приговаривал: «Нет, это ж надо – такая невезучая, такая невезучая…»
- Я не невезучая, - не выдержала Лилька, я очень даже везучая! Подумаешь - несколько царапин, так живая, ведь!
- Ну, если с этой точки зрения, то – конечно! – заулыбался доктор.
* * *
Следующие два дня пролетели быстро и весело. Лильке казалось, что жизнь просто уже не может быть лучше, они часами просиживали на полянке и говорили обо всём и не о чём. Женька рассказывал ей о своей семье и друзьях…, и о своей любви к пышечкам, таким, как она, а ещё он говорил ей о том, что она самая лучшая из всех пышечек и о том, что он влюбился в неё с первого взгляда. С того самого гневного взгляда, которым она наградила его ещё на катере.
- Влюбился? Врёшь ты всё! – смеялась Лилька, - если б ты влюбился, ты б мне чемодан помог донести.
- Я хотел. Честное слово! Сам не знаю, постеснялся предложить, мы же только что поссорились…
И Лилька поверила.
Глава 19
На Лильку напал приступ самолюбования. Она как раз сидела, поджавши ноги под себя, и сосредоточенно замазывала крем пудрой, взятой у Лены, следы от царапин, ещё видевшихся на щеке, когда в комнату вошла Марина и уставилась на неё, даже не пытаясь скрыть своей неприязни.
- На танцы собираешься? – спросила она.
- Ага! Собираюсь.
- Ну и дура, - как-то лениво проговорила Марина и отвернулась.
- Это, почему же?
- Уж я не знаю, почему ты дура, родилась такой, наверное.
- Если тебе просто хочется гадостей мне наговорить, так ты зря стараешься, мне совершенно неохота тебя слушать.
- А я всё-таки тебе скажу, что хотела. Хоть и обещала молчать, но не могу. Тебя очень жалко.
Лильке этот разговор что-то мучительно напоминал, и она стала вспоминать. И, как не странно, вспомнила. А уж вспомнив, решила дослушать Маринку до конца. Так просто – из любопытства, а заодно, для подтверждения только что выдуманной теории. Она отложила косметику в сторону и, усевшись поудобнее, приготовилась слушать.
- Он поспорил, - сказала Маринка.
- Ну?
- Да! Поспорил.
- Надо же, сначала обо мне спорил Вик, теперь вот Женька, какие противные!
- Ты что – смеёшься? Я же серьёзно говорю!
- И с кем же он поспорил?
- Друг с другом они поспорили. Вик с Джони.
- С Женькой, - машинально поправила Лилька.
- Тебе не всё равно, как его называть? - в Маринкином голосе послышалось искреннее волнение.
- Марин, а может быть, ты просто кино насмотрелась? Ну «Девчата», например. Кстати, мой любимый фильм. Был. До сегодняшнего дня.
- Думай, что хочешь! Дура, она и в Африке – дура! – Марина, обиженно поджав губки, выбежала из комнаты.
Лилька пожала плечами и продолжила наносить на лицо боевую раскраску. Поверить в рассказанный только что бред было совершенно невозможно. А вдруг? А вдруг на этот раз Маринка не врёт? Да нет! Этого быть просто не может. Не может, и всё тут! Лилька с досадой стукнула по столу. Это надо же, такое настроение хорошее было…, а пришла эта змеища и всё испортила… «Не буду обращать на неё внимания, не буду и всё тут!» - решила Лилька и отправилась на танцплощадку.
Женьки там ещё не было и она, усевшись на лавочку, стала ждать. Его всё не было и не было, и Лилька заскучала.
Вдруг в толпе она увидела знакомое лицо. Это был Женькин друг, тот самый - с катера. «Кажется, его зовут Сергей», - вспомнила Лилька и стала пробираться к нему поближе. Она уже протянула руку, чтобы похлопать парня по спине, но тот неожиданно оглянулся. И сразу расплылся в широченной улыбке.
- О! Пушок! Привет! Как нога? Потанцуешь с нами?
- Как ты меня назвал? – Лилька возмущённо выпучила глаза и упёрла руки в бока.
- Пардон, пардон, Джони меня предупреждал, что каждое лишнее слово, сказанное тебе невпопад чревато выбитым зубом.
- Да, ладно, - заскромничала Лилька, - не такая я уж и агрессивная.
- Всё равно, извини. Привык я тебя так называть.
- Как это?
- Джони только так тебя и называет. Только и слышим Пушок то, Пушок это… Кстати, всё хотел узнать, победил Джони, или нет? Нет, правда, кого из них ты всё-таки выбрала?
- А почему это ты меня об этом спрашиваешь, и о чём, вообще, речь? – криво улыбаясь, выговорила Лилька, почувствовав неожиданно, как холодеют руки и спази сдавливает горло.А кому, кроме тебя, лучше знать? – засмеялся Сергей и покровительственно потрепал Лильку по щеке.
Лилька повернулась и пошла прочь.
- Эй, ты куда? Чего ты?
Лильке нечего было говорить. Она и не смогла бы сейчас. Она молча сглатывала слёзы. Те, что перехватывали её дыхание. А те, что текли сейчас по щекам, просто скатывались на грудь и противно холодили шею. Всепоглощающий стыд, обида и отчаяние охватили её бедное сердечко. Скулы сводило от почти нечеловеческих усилий сдержаться и не разреветься в голос. Но она, ведь, пока ещё не стала настоящей истеричной, она ещё только собиралась… Глупости какие…, и мысли вылетели из головы все, как одна. Только и осталось – глухое, беспредельное отчаяние.
Лилька очутилась на берегу. Она села на сухой старый ствол, лежащий на песке почти у самой воды и опустила вниз ноги. Жаль, что это не море. Оно бы сейчас приласкало её, успокоило тихим плеском набегающих волн, обволокло неуловимым дыханием, таинственностью, запахами остывающей гальки. Это было не море. Это была река. Тоже большая и сильная, тоже таинственная, тоже дышащая, но … Лилька готова была сейчас думать обо всём, о чём угодно, только бы не вспоминать о своей глупой мечтательности. Лилька поболтала в воде рукой и, набрав немного в ладошку, плеснула в разгоряченное лицо. Вокруг стояла такая пронзительная тишина… Даже громкие звуки дискотеки не доносились сюда. Лилька встала и пошла по берегу в сторону от ярких ламп, освещающих пляж. Вскоре она уже оказалась в полной темноте. Теперь можно было плакать. Громко, с визгливым подвыванием, взахлёб. Можно было рухнуть на песок и колотить по нему кулаками. Можно было всё.
И она разревелась. Глупая белуга. Разревелась отчаянно, не сдерживаясь, не закрывая руками лица. Она плакала и причитала, причитала и плакала, она сказала себе всё. Всё! О своей никчемности и ущербности, о своей лени и несдержанности, о своей глупости и наивности. «Дура, дура, дура!» - всхлипывала она, - «поверить, что я кому-то нужна, кому-то нормальному! Дура, дура, идиотка! Зачем я ему, когда вокруг столько нормальных девчонок? Как ты могла поверить? Колобок, кит, дыня, пушок! Пушок! Господи! Пушок! Как надо ненавидеть, чтобы ТАК издеваться. А за что ненавидеть? За что? И спорить! Сволочь! Он тоже спорил, как будто я не человек, а вещь с глазами?!!
Лилька плакала и ругала себя ещё долго, но рано, или поздно всё в этой жизни кончается, кончились и Лилькины слёзы. Она лежала теперь на песке, на спине, широко раскинув руки, и смотрела невидящими глазами в тёмно-синее небо, густо усеянное прекрасными, ещё совсем недавно, звёздами. Сейчас и звёзды казались всего лишь осколками плохого, некачественного стекла. Не больше…
Лилька, наконец, встала и пошла к воде. Очень хотелось окунуться и смыть с себя всё-всё-всё. Лилька и сама не знала, что именно. Она скинула одежду на влажный песок, и вошла в холодную, черную воду. Прямо у её ног начиналась лунная дорожка, и Лилька поплыла по ней. Кто сказал, что луна сделана из серебра? Глупости. Она, конечно, золотая, как и её дорожка. Золото сверкало на Лилькиных руках, обтекало её плечи, золото струилось между пальцами… Вечность, вот что это такое – вода, луна, лунный свет, мечта, тоска, любовь… Всё это – вечность. А Лилька – только махонькая её часть…
Она легла на спину расслабилась. Вода тихо несла её за собой, и Лильке было хорошо. Но всё-таки она смогла вовремя очнуться, и заметила, как далеко уже унесло её течение. Хорошо ещё, что она не стала заплывать далеко от берега. Лилька подплыла к пляжу и уже встала на ноги, когда вдруг увидела на берегу движущуюся тень. Тень надвигалась и вскоре приобрела отчетливые очертания. Это был он. Человек, заставивший её страдать. Ей было всё равно. Совсем. Теперь уже совсем всё равно. Она не хотела его замечать. Она не хотела его бояться. Она вообще больше ничего не хотела. Только выйти из воды поскорее, пока манящая мысль не выходить из неё уже никогда не завладела ею окончательно. И она вышла совершенно спокойная. Даже не оглянулась. Отошла подальше от Джони и, отвернувшись, обняла свои коченеющие плечи. Было ужасно холодно. Откуда-то взялся холодный, пронзительный ветер. Совершенно ледяной. Лилька почувствовала, как её кожа покрывается мурашками и тут же начала дрожать, причем так сильно, что даже челюсти принялись перестукиваться друг с другом, отбивая какой-то быстрый, лихорадочный ритм.
- Французы говорят: «Если женщина не права – попроси у неё прощения!» Я не знаю, что опять случилось. На всякий случай – прости. Я снова что-то пропустил, я виноват, меня никогда нет рядом, я виноват. Господи, да что же с тобой? Серёга сказал, что ничего тебе такого не говорил, а ты вдруг заплакала и убежала. Может быть, перестанешь дрожать, оденешься и объяснишь, что всё-таки произошло.
- Не подходи…
- Тебе надо согреться, а то схватишь воспаление лёгких.
- Не подходи.
- Перестань, наконец! Я только накину на тебя рубашку. Ты хоть соображаешь, что стоишь тут совершенно голая. И сейчас мне это совсем не нравится, - голос его дрожал и срывался.
- Не подходи!
- Ладно! Тогда подойди сама. А я отойду, - он её уже почти умолял.
- Не подходи!!! Я оденусь. Я надену сарафан, - Лильке казалось, что это говорит не она, голос был какой-то чужой и холодный…, не её голос…
- Не надо сарафан, надень мою рубашку, она тёплая, - последнее слово он сказал ей прямо в ухо. Тихим шёпотом. Лилька ещё крепче обхватила себя руками.
- Ты же обещал не подходить. Ты снова, меня обманул. Как всегда.
Лилька удивлялась собственному спокойствию. Голос её ни разу не дрогнул, он был льдисто-холоден и лишен каких-либо эмоций. Она осознала вдруг, что стоит сейчас вплотную к своему обидчику, почти прижимаясь спиной к его голой груди. Теплой и пушистой.
- Господи, да ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?
- Я ничего с тобой не делаю. И не хочу делать. Ладно, давай рубашку, только отойди.
- Она уже на тебе. Не чувствуешь?
- Нет, очень холодно.
Лилькины зубы уже перестали отбивать чечетку, но всё ещё было очень зябко. Она вернулась к брошенной одежде и замерла. Снова обнажаться, а потом вновь одеваться под пристальным взглядом этого человека ей совсем не хотелось. И просить его отвернуться, ей от чего-то казалось унизительным. Лильке вообще ни о чём не хотелось его просить.
- Я отвернусь.
- Как хочешь.
- Я не хочу, чёрт побери! Моя бы воля, на тебе сейчас всё ещё ничего не было бы! Кроме меня!
- Что? Я не понимаю.
- Я тебя сейчас побью. Немедленно рассказывай, что тут произошло, пока меня не было.
- Просто я, наконец-то, всё узнала о себе и немного о тебе. А ещё я всё вдруг сразу вспомнила. Все твои слова. А ты не помнишь? Не помнишь, как сначала при всех мою грудь назвал дыней, потом китом обозвал, потом намекнул прозрачненько, что я на колобка похожа… Скажешь – не помнишь?
- Помню! Конечно, помню. Я всё о тебе помню. Только, как это в твою дурную голову только пришло, что я тебя этими словами обидеть хотел?
- А ты, конечно же, не хотел? И Пушком меня обзывать, причём за глаза, ты тоже не хотел?
- Да, почему же обзывать то? Я не обзывал, я любя! Я люблю тебя и твои дыньки люблю.
- Ты врёшь, ты всё врёшь, я же всё знаю, мне два человека сказали, ты же спорил…, смех, да и только - как в кино! Я бы, наверное, возненавидела тебя и принялась мстить, если бы силы остались хоть на что-то… обязательно отомстила бы, - Лилька вдруг снова услышала слёзы в своём голосе, а потом вернулась истерика, сначала тихая и шипящая, а потом яростная и бурная и она снова захлёбывалась слезами, а слова, грубые и некрасивые вырывались из её горла, и она никак не могла остановиться.
Женька схватил её за плечи, и быстро развернув к себе лицом, прижался вдруг губами к её рту. Лилька вскрикнула и, резко повернула голову в сторону, попыталась вырваться из его объятий. Ничего не вышло. Она снова попыталась, снова не вышло, она начала злиться и предприняла попытку вывернуться. Этот приём она видела в каком-то кино о борцах…, но там, правда, мужик был смазан чем-то чрезвычайно скользким…, Лилька же ничем смазана не была… А ещё ей так нестерпимо захотелось, его объятий, его тепла, его…
Ей надоело вертеться, и она замерла. Тем более что физические упражнения её разогрели, и стало сразу не просто тепло, а скорее жарко. Лилька оценила диспозицию.
Она стояла, одетая в не застегнутую мужскую рубашку, прикрывающую в данный момент её сзади и выставляющую на показ всё, что было спереди. Она прижималась обнажённой грудью к его, не менее обнажённой, её ноги касались его ног, и она даже почувствовала пушистые волоски на них. Его руки лежали на её спине…, вернее только одна, потому что вторая обнаружилась несколько ниже. Лилька подняла голову и заглянула в глаза Женьке. В глазах были вопрос и надежда. А ещё там было что-то такое от чего у Лильки закружилась голова. И ей уже не захотелось смотреть никуда кроме как в эти глаза, в лицо, ставшее вдруг таким родным, таким близким…
Лильке захотелось погладить нахмуренный лоб, и она не стала сдерживаться. Морщинки под её пальцами разгладились, но появились лучики вокруг глаз – он улыбнулся, и Лилькино сердце зашлось от счастья. А потом Лильке захотелось дотронуться до его груди, такой гладкой, такой тёплой, такой трепещущей и, помедлив одно лишь мгновение, она позволила себе и эту радость. Его руки гладили её спину, было немного щекотно, но смеяться почему-то совсем не хотелось…, а чего ей сейчас хотелось, Лилька, вряд ли бы смогла объяснить. Этого не потребовалось. Он всё понимал и без её слов. И уже не думалось о том, что хотелось, а чего не хотелось, потому что она вдруг утонула в море эмоций и ощущений. Неведомых, таинственных, а потому и немного страшных. И он, конечно, понимал и это, потому что не торопил ни её, ни себя, потому что знал о ней куда больше, чем она знала о себе, потому что он любил, и она сейчас совершенно точно это знала.
Наверное, нет - наверняка, эту ночь, начавшуюся почти трагически, Лилька будет помнить всегда, всю свою жизнь, потому что эта ночь стала первой, но, конечно, не последней ночью любви в её жизни, стала самой волшебной ночью…
Они проговорили несколько часов, лежали на песке, обнявшись, и говорили. И о врушке Маринке и о ней – дурочке Лилечке, которая вечно умудряется слышать звон, но редко понимает, где он, и о том, что никто не виноват, а наоборот – всё хорошо, раз уж хорошо кончается… И никакого спора, конечно же, не было, а было простое человеческое любопытство немного нетактичного друга…
И уже под утро, всё ещё лёжа в его сильных и нежных объятиях, она прислушивалась к ровному биению его сердца и была совершенно уверенна, в том, что это сердце бьётся и для неё тоже.
«Чтобы сейчас сказала мамочка?» - подумала Лилька и, хихикнув, потёрлась носом о Женькину грудь. А, может быть, мамочка была бы рада, если бы только знала, КАК счастлива её дочь? А, может быть, и нет. Но только теперь это не имело никакого значения. Через несколько дней они вместе поедут домой, и Лилька покажет ему свои любимые места и познакомит его со своими любимыми друзьями, и они полюбят Женьку и простят ей измену. Ведь они же друзья, в конце концов, а значит должны понять!
Но загадывать сейчас совсем не хотелось, хотелось только чувствовать прикосновения его губ, нежность его рук, хотелось быть любимой и любить. Всегда.