Год тигра глава 16

               

    Вторая половина февраля в Заракенте оказалась на редкость теплой и дождливой. К счастью, дожди не были затяжными и горожане, имеющие садово-огородные участки, как и сельские жители, торопились в погожие дни высадить ранние сорта картофеля, который к середине мая мог бы появиться на овощных рынках города.
    Весна – время обновления, новых надежд и неуёмной радости жизни…
    Вот и Джафар Джуманиязов ликовал - занял подобающее ему место начальника отдела информации и пропаганды в Райкоме партии. У него началась другая жизнь и другой отсчёт времени. Отныне он будет работать только на себя самого и рассчитается со своими обидчиками. Он не из тех, кто всю жизнь сидит на вторых ролях. Главное, показать себя в деле. И года не пройдет, как ему предложат кресло первого секретаря райкома. А дальше время покажет. Теперь дядя Раджаб сам к нему на поклон придёт. А он уже не будет, как дурак, довольствоваться мелкими подачками. Его куш должен быть самым большим. Он этого добьётся.
   Так или примерно так думал Джафар, сидя в своём кабинете и изучая план работы отдела, составленный его незадачливым предшественником.
   «План, как план. Ничего интересного...» - размышлял он, не зная как этот план переделать, чтобы его ум и проницательность сразу бросились в глаза первому человеку в райкоме, Фархаду Султановичу Султанову, которого он и собирался в скором времени заменить.
   Так ничего не придумав, Джафар решил, что личная беседа принесёт больше пользы.
   Султанов согласился его принять за десять минут до обеденного перерыва.
   - Фархад Султанович, я познакомился с планом работ моего предшественника. Он никуда не годится. Я хочу его переделать в соответствии с моим пониманием задач отдела. Например, в части работы с молодежью, полагаю, надо привлечь для бесед районную милицию и прокуратуру. Кроме того, я хотел бы изучить планы работ других отделов. У меня есть интересные мысли.
  - Джафар Усманович, вы полагаете, что мы без вас тут в игрушки играем? Что вы о себе возомнили? То, что вам  по личной просьбе Максуда Раджабовича
доверили отдел, не означает, что вы будете указывать, как нам работать. Займитесь своей работой. Просите Аллаха самому успеть сделать всё, что там запланировано. Идите! - Султанов показал глазами на дверь.
   Из кабинета Джафар вылетел пулей и только резко обозначившиеся желваки выдавали его ярость: "Правильно, сука, Максуд тебе не доверяет. Сам на его место метишь. А он тебя по стенке размажет...  Всё равно я тебя выгоню отсюда! Милостыню просить будешь!"
    Успокоившись, Джафар позвонил в Горисполком.
    - Салом аллейкум, Худойкул! Тебе сказали, на какое число назначен суд?
    - Пока нет. Они ждут, когда Марков из Кемерова вернётся. Кстати, он уже получил своё, можешь не беспокоиться. Считай, что квартира твоя.
    - Спасибо, я был уверен, что так и будет. А что всё-таки получил этот адвокатишка?
    - Ты зря иронизируешь. Марков многих сухими из воды вытащил. Голыми руками его не возьмёшь, тем более той фигней, что мы имеем. В Минюсте его предупредили, что если он не откажется от этого дела, то его ждут большие неприятности.
    - Спасибо, друг, порадовал. Будут новости, звони мне в райком.

   Поздно вечером, когда дети уже спали, а Джафар с женой на кухне обсуждали семейные проблемы, в дверь кто-то постучал. Пока Джафар открывал дверь, Азиза поставила на плиту чайник. Гостеприимство - лучшее условие для доверительной беседы.
   Гостем оказался Раджаб Фазылов. Увидев его, Джафар обомлел:
    - Дядя Раджаб? Что случилось?
    - Забыл ты, сынок, наши обычаи. Кто гостя на пороге держит?
    - Виноват, вы так неожиданно пришли...
    - Ну, если ты мне не рад, то я уйду, - скривил рот Фазылов.
   - Дядя Раджаб, будьте нашим гостем, прошу.
   После традиционного чая, когда Азиза ушла к детям, Фазылов протянул Джафару вскрытый конверт. На листке бумаги из школьной тетради детским почерком было нацарапано: "Старый шакал, я знаю, где ты прячешь оружие. Моё молчание стоит дорого - 100000 долларов! Место, куда принести деньги сообщу завтра. Обманешь или приведёшь милицию - живьём закопаю!".
  Текст был написан на таджикском языке, но без ошибок и исправлений...
   - Ну, сынок, что ты можешь об этом сказать?
   - Дядя, вы поверили этим угрозам? Мне кажется, что кто-то над вами пошутил. Возможно дети...
   - А если это не дети?
   - Чего вам бояться? У вас же нет склада с оружием?
   - Всё это мне очень не нравится... Вот что, Джафар, ты раньше в милиции работал, теперь большим начальником стал, разберись-ка с этим делом. Кто это у нас хулиганит? Сам видишь, в милицию я не могу заявить.
    - Но как я сумею разобраться? Чтобы выяснить чьи это проделки, время нужно.
    - А ты, племянничек, головой поработай. Может за ночь что-нибудь и придумаешь. Сам же хвастал, что у тебя есть осведомители. Найдешь того, кто писал, десять процентов этой суммы твои. А письмецо мне верни, оно ещё пригодится.
    Такого поворота событий Джафар не ожидал. Глаза заблестели, щеки порозовели... Вот оно, долгожданное везенье!
    - Я согласен. Но если за деньгами никто не придёт?
    - Быть такого не может. Мне нужен этот человек. Я его в свою команду возьму, телохранителем. Найди мне его!
    Дядя Раджаб ушел, а Джафар так, и не объяснив жене суть разговора, не спал до утра, придумывая способ получить свои десять процентов.
    Утром с больной головой он отправился на работу, надеясь, что там, в тиши кабинета, его всё-таки озарит гениальная идея. Конечно, можно было бы договориться с кем-нибудь за деньги, но кто даст гарантию, что дядя ничего не узнает? Как не крути, он должен сдать рэкетира. А если его "нечаянно"
застрелить? Почему дядя пришел именно к нему? Возможно, Максуд сумеет что-то прояснить?
    Надеясь, хоть окольными путями что-нибудь выведать, Джафар набрал номер телефона своего друга.
    - Привет, Максуд! Что-то ты мне давно не звонишь. У тебя все в порядке?
    - Здравствуй, рад слышать тебя. Уже освоился?   
    - Разумеется. Даже быстрее, чем предполагал. По-моему всех стариков пора выгонять на пенсию, а то у них зады к креслам приросли. Ничего не делают.
    - Я тоже это заметил, но никого нельзя выгнать.
   - Максуд, я тебя понял. В скором времени получишь компромат с занимательными подробностями. Кстати, как там твой отец, дядя Раджаб? Я помню, сколько он сделал для меня.
    - За отца не беспокойся. Он ещё нас с тобой переживёт. Чего только не выдумывает, чтобы своего добиться. Хитрый чёрт! Вчера вечером позвонил ему, так его дома нет. Опять какую-то афёру затевает. Сколько прошу его бросить свои дела, а он только посмеивается. Говорит, без риска жить скучно. А ему под восемьдесят. Неугомонный старик!
    В телефонной трубке раздались короткие гудки, а Джафар застыл, пораженный догадкой: "Неужели этот старый осёл всё ещё хочет меня заарканить? Похоже, что автор вчерашнего письма он сам. Видно, продиктовал кому-то текст. А я, дурак, ему поверил, письмо в руки взял. Теперь на письме и на конверте есть мои отпечатки пальцев...  Как я докажу, что не имею к этому никакого отношения? Если он станет меня шантажировать, ему это удастся. Почему я сразу не догадался, что никому и в голову такое не могло прийти. В кишлаке посторонние на виду... Возможно, он мою преданность проверяет? Или ему нужны мои осведомители? Но зачем? У него самого есть свои глаза и уши...
   Возможно, он хочет меня в деле посмотреть? Мало ему Эльбека? Но если я появлюсь в Эккибоше, меня узнают, плюс письмо с моими отпечатками, тогда я пропал. С работы сразу выгонят ..."
    Поняв, что влип, как ребенок, Джафар покрылся холодным потом. Ссориться с дядей в его планы не входило.
   "Хорошо бы отсидеться где-нибудь несколько дней или заболеть на пару недель..."
   В дверь кто-то постучал.
   Джафар неожиданно скрючился и, смахнув со стола документы, неловко свалился на пол. Молоденькая секретарша, увидев нового начальника на полу, закричала.
   Прибывшая через десять минут неотложка  увезла больного в обкомовскую больницу.
  Под вечер, несказанно обрадованный случившимся, Джафар сообщил жене, что лег на обследование.
               
  Производственное совещание службы по результатам послеаварийной проверки подходило к концу, когда Веронику срочно вызвали в диспетчерскую.
    Диспетчер указал взглядом на снятую телефонную трубку.
    - Одинцова, служба релейной защиты...
    - Вероника Максимовна? Это Марков. Узнали? У меня срочное дело. В 16.00. сегодня жду вас в нашей конторе. Вы меня поняли?
    В назначенное время, Вероника сидела в адвокатской конторе, ожидая, когда Марков её пригласит к себе.
    Увидев её озабоченный вид, Виктор Николаевич улыбнулся:
    - Не волнуйтесь, пока ничего страшного не произошло. Просто я должен вам кое-что рассказать. Присаживайтесь поближе. Как мы и предполагали, наши "друзья" подали в Облюст апелляцию на пересмотр дела. Когда я был в Ташкенте на совещании в Минюсте, ко мне подошел один из работников заракентского Облюста, Юнусов. Он налетел на меня с криком, а затем, схватив за грудки, стал трясти и требовать, чтобы я от вашего дела отказался. Он даже стал грозить, что рассчитается со мной. Как вы смотрите на такой вариант?
  - Вы это хотели мне сказать?
  - Вероника Максимовна, не обижайтесь. Я должен был вас об этом спросить. Нас два года трясут. Квартира вашего сына этого не стоит. Может пора от неё отказаться?
   - Виктор Николаевич, я не хочу, чтобы вы из-за меня пострадали. Я благодарна вам за ваше мужество. Поначалу я не понимала, насколько это дело "дохлое". Но как жить дальше, если я не сумею защитить свои права? Как мне потом смотреть в глаза сыновьям? Смогут ли они противостоять кому -то, если их мать струсила? Я доверяю вам, выбирайте сами, что нам делать.
   - Отлично, другого я не ожидал. Желание клиента для меня закон. Значит, дерёмся до окончательной победы?
    - Спасибо, Виктор Николаевич. Мне повезло, что вы живете в Заракенте, а не в Москве.
    - А теперь перейдем к делу. Облсуд принял апелляцию. Теперь вам предстоит в суде подтвердить ваши родственные отношения с тётей. Соберите показания свидетелей, которые могут это подтвердить в суде. Будьте настойчивы и терпеливы. Не давайте им себя запугать. Я снова еду в командировку, примерно месяца на два, как получится. Но здесь я вам и не нужен. Как вернусь, позвоню.