Болеть Левин не любил. В его размеренной и хорошо организованной жизни болезнь не предусматривалась. Но, к несчастью, это был уже не первый случай, когда сильнейший сердечный спазм, неожиданно спутал все его планы,
Сидя на скамье в тени старого карагача в уютном, больничном дворике, Левин размышлял о бренности жизни.
"Некстати я свалился... Столько дел впереди, а я разлёживаюсь. И положиться-то не на кого. Ребята в отделе хоть и исполнительные, но сами ничего не сделают.
Приходится самому задания им давать.
Скорей бы осень... Уехать бы в горы, кабанчика завалить или зайцев настрелять...
Воздух там какой! Дышишь полной грудью... И звезды в ночи такие яркие, крупные... Такие близкие и такие недостижимые ...
Надюха меня не понимает. У нас уговор - женщин на охоту не брать. Да и не может она, если б и захотела. С кем детей оставлять? Я стараюсь ей не надоедать. Ухожу рано, прихожу поздно. Меня это устраивает. Переделывать себя не собираюсь. Личная свобода превыше всего!
Надя уже смирилась, не ворчит. Она тоже полную свободу имеет…
И, все же, почему мне так тошно? Порой, кажется, что я давно умер, а жить продолжаю по инерции. Что-то главное ушло, испарилось... Сам себя ненавижу... Не только разговаривать, даже видеть никого не хочу.
На заводе бардак. Руководство новое оборудование списывает и продает по дешёвке - поправляет личные дела. И все в порядке вещей. Завод растаскивают цех за цехом...
Обидно, столько лет проработал, столько труда вложил и все катится в тартарары..."
Разморённый жарой, он уже собирался вернуться в свою палату, когда кто-то сзади осторожно тронул его за плечо.
- О чём мечтаем?
Услышав знакомый голос, Левин резко поднялся.
- Вероника? Что вы здесь делаете?
- Пришла тебя навестить. Говорят, ты всех напугал. Тебе уже лучше? Выглядишь совершенно здоровым, - желая приободрить больного, солгала она, - а я тебе детективы принесла, чтобы не скучал.
Вероника с любопытством разглядывала этого человека с тёмным, осунувшимся лицом в, потёртой от частых стирок, фланелевой пижаме и её сердце сжималось от жалости. Он явно был удивлён и растерян.
- Не ожидал. Спасибо за заботу, - криво усмехнулся Левин - но меня скоро выписывают.
-Можно с тобой посидеть? Заодно и поболтаем. Устала тебя разыскивать. Но сначала проверю твой пульс. Дай руку!
Такой вольности Левин не ожидал. Он вопросительно смотрел на неё, не понимая, о чём она говорит. Руки и всё его тело будто налились свинцовой тяжестью, не давая пошевелиться.
Видя его оцепенение, Вероника рассмеялась и, положив его руку себе на колени, стала отсчитывать частоту пульса.
Его сердце билось гулко и напряженно, передавая (какое предательство!) всю информацию о себе женщине, которая вообще ничего не должна была знать о нём.
Левин почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Он потерял понятие времени и пространства. Голос Вероники звучал откуда-то издалека и он не знал откуда. Ему казалось, что он отвечает на вопросы, но голоса своего не узнавал. Он вспомнил, что однажды такое с ним уже случалось. Когда-то очень давно... Он даже вспомнил, что она ему сейчас скажет "Не пропадай так надолго." И она прощаясь, действительно, сказала это.
Потом внезапное оцепенение сменилось необычайной легкостью и огромной радостью, заполнив всё его существо. Что-то давно забытое снова возвращалось к нему, отодвигая в небытие все заботы и проблемы.
Вероника давно ушла, а он всё сидел, пытаясь понять, что же все-таки с ним произошло и почему он сейчас счастлив.
Селекторное совещание длилось обычно не более получаса, но сегодня половину этого времени директор распекал подчиненных.
Сидя за столом, Левин его почти не слушал. Требования, конечно, были обоснованны, но тон... Был бы он на месте директора, то вёл бы себя по-другому. Нельзя унижать людей, иначе все обернётся против тебя самого. Оскорбленный человек мстит. Такова человеческая природа. А для достижения успеха нужно, чтобы каждый работник знал, что всё зависит только от него самого.
Своим Энергоотделом Левин доволен. Правда, мужиков надо подгонять, а женщины - просто класс! С такими не пропадешь. Толковые, сообразительные, старательные, красивые… Кто чуть постарше, кто помоложе и все его обожают. Весь завод знает об этом и даже Надя, его вторая жена. Надюша молодец, никогда его не ревнует. Ей нелегко пришлось, когда после гибели первой жены, он остался один с годовалым ребенком на руках. Надя, буквально, спасла его. Его и дочь. А теперь у них еще две дочки. Он слишком дорожит семьей, чтобы позволить себе роман на стороне.
Едва закончилось селекторное совещание, как зазвонил телефон.
-Дан, доброе утро! Как дела? - пропела Вероника. - Мой шеф просил передать, что придет проверять твоё энергохозяйство. Сроки проверки назначай сам. Как решишь, сообщи ему.
"Чему она радуется? - подумал Левин, когда Вероника положила трубку. - Я делаю всё, что могу, но я не распорядитель кредитов. Кто даст мне денег свою службу релейной защиты организовать?
Странная женщина эта Вероника Максимовна, госпожа Ни-ни. Наладчики, когда идут к ней получать задание, шутят, что идут в "мозговой центр". К ней можно обращаться напрямую, минуя всех начальников. Всем объясняет, помогает... Почему у нас произошел конфликт? Я тут меньше всего виноват. Потом сама же стала извиняться. А в больницу зачем приходила? Неужели только из вежливости? Однако работать с ней одно удовольствие. Пока она мне нужна, её странности я в силах потерпеть“.
Ввод в работу нового трансформатора был назначен на воскресенье и Левин решил, что комиссию можно будет пригласить уже через неделю. Возможные замечания его не пугали. Напротив, чем больше обнаружится недоработок, тем больше у него появится шансов получить дополнительные средства на новую оснастку и новые рабочие места. Не хватает диспетчеров, инженеров и нет ни одного релейщика.
"Завтра поговорю с директором, чтобы в новом доме одну квартиру зарезервировали, вдруг кто-то заинтересуется,“ - наметил себе Левин, подходя к длинному приземистому зданию, где размещалась диспетчерская.
- Доброе утро! Как дела? - обратился он к миловидной женщине, записывающей в журнал показания приборов.
- Доброе утро, Даниил Маркович! Ну, почему вы только о делах? Я уже полгода, как разведена, могли бы и навестить. Мы, вроде не чужие...
- Татьяна, прекрати эти разговоры! Сеня мой друг и ты знаешь, что я женатый человек. Я не собираюсь рисковать семьёй. Пойми, наконец, дело не в тебе. Мне не нужны другие женщины.
- И это ты говоришь мне? – Татьяна удивлённо взглянула на Левина. В её синих, чуть прищуренных глазах забегали чёртики. – Ты простить не можешь, что я выбрала Сеню, а не тебя. Признайся, ты никого не можешь любить. Ты – робот! Ты и Надю не любишь, как женщину. Она для тебя только мать твоих детей. Ты ещё дурачок, Данечка. Настоящей любви ты не знаешь. Понимаешь, тебе этого не дано!
Знаешь, переведи меня в электроцех, а то я здесь одна с ума сойду.
- Ну, успокойся! Работа для меня, действительно, главное в жизни. А ты хотела бы стать релейщицей? Поработаешь годик в заракентских электросетях электромонтёром, а потом вернёшься на завод. У меня с релейщиками сложились хорошие отношения. Коллектив там, в основном, мужской. Люди грамотные, опытные…
- Не трудись, я всё поняла. Хочешь избавиться от меня, чтобы глаза не мозолила? Может, и вправду, так будет лучше. Хорошо, я подумаю.
Наконец, наступил долгожданный сентябрь.
Среднеазиатский «саратан», период, когда безжалостное солнце, буквально, сжигает всё живое, не успевшее спрятаться в тень, слава Аллаху, прошёл. Город снова оживал, наполняясь весёлыми голосами школьников и студентов. На центральной улице, рядом с парком открылась ежегодная выставка-продажа сельхозпродукции.
Тяжёлые грозди винограда, наполненные сладким розовым соком, тающие во рту персики, спелые сочные сливы, оранжевая хурма, пряная зелень, розовые юсуповские помидоры, размером с детскую голову. Чуть поодаль продажа живой птицы от кур, уток, гусей до важных индюков, чёрных в белую крапинку цесарок и необычных для свежего глаза индоуток.
Горы арбузов от светло зелёных в полоску, мраморных до бархатисто тёмных с ярко красными язычками, вырезанной из их нутра плоти, исчезали в кошёлках, авоськах и машинах множества покупателей. Знаменитые азиатские дыни – белые, красные, зелёные, круглые, овальные, длинные, больше похожие на притомившихся поросят, наполнили неповторимым ароматом древний город с толпами туристов, желающих отведать местной экзотики.
Обычно, в сентябре Вероника брала двухнедельный отпуск, но в этот раз эти дни могли ей пригодиться. Она регулярно, каждую неделю звонила своему адвокату, но каждый раз точно ничего не было известно: то много дел у судьи, то истец в отпуске, то сам Марков в отъезде. Впрочем, это вымороченное дело её почти не беспокоило. Она безнадежно влюбилась в Левина и чувствовала, что теряет голову. Её разум, её ангел-хранитель Нектовшляпе, понимая бессмысленность своих советов, исчез неизвестно куда.
Эта негаданная любовь наполнила Веронику неизъяснимым светом и огромной радостью, что моментально ощутили друзья и сослуживцы. Она снова расцвела таинственной красотой зрелой женщины и даже походка обрела былую легкость и стремительность.
Вероника безотказно брала самые трудные дела и не чувствовала усталости. Единственное, что не давало ощущения полного счастья - невозможность рассказать всё Дану, хотя временами ей просто необходимо было его
видеть. Небесный огонь, который полыхал в ней, требовал поддержки с обеих сторон.
Левин заходил к ней несколько раз по каким-то пустякам, но каждый раз в кабинете находилась Люся или кто-то из сотрудников и настоящего разговора не получалось.
Вероника нервничала, неожиданно вскакивала и бежала за чем-то в другой отдел, уводя за собой Дана и стараясь решить его вопросы, к которым не имела никакого отношения.
Но однажды, когда она была в кабинете одна, к ней заглянул Левин.
- Странно видеть тебя в одиночестве. Где твое начальство? - Левин взял стул и подсел к её столу.
- Что-то случилось? Я могу тебе помочь? - Вероника изучающе смотрела на Дана, понимая, что второй раз такого случая может и не быть.
- Не думаю. Я хотел бы своего электромонтера отправить к вам на учебу. Это возможно? А, впрочем, сам поговорю с твоим шефом. Расскажи лучше о себе, что у тебя нового?
А дальше произошло то, что и должно было произойти, хотя сама Вероника и не предполагала, что способна на такое.
- Ты можешь встать? - шепотом спросила она, поднимаясь с места.
- Разумеется. Ты хочешь что-то сделать?
-Хочу поцеловать тебя. Ты не против?
-Целуй! Но не боишься, что тебя увидят? Дверь-то нараспашку...
-Какое мне дело до них? Пусть завидуют!
Через несколько секунд, когда Вероника очнулась, она не могла сообразить, почему обнимает Дана, а он, как оловянный солдатик стоит по стойке "смирно".
- Прости, бога ради! Не понимаю, что на меня нашло. Видишь, чем оборачивается воздержание? - удивляясь себе, попыталась отшутиться Вероника.
- Не вини себя. Давай встретимся после работы. Где и когда тебя ждать? Нет, пожалуй, я сам заеду за тобой, как выберу время.
За всю ночь Вероника так и не сомкнула глаз.
Теперь, когда к ней вернулся разум, она стала анализировать свое состояние. Она судорожно искала ту точку отсчета, когда чувства вырвались на свободу, ускользнув от её строгого контроля. Сначала свобода опьянила. Она ощущала легкость и беспричинное блаженство. Но, по размышлении, её охватила безумная паника. Что она может предложить Дану?
Осторожно, стараясь не шуметь, Вероника вышла в прихожую и, включив свет, подошла к трюмо, пытаясь оценить себя глазами мужчины.
Крепкое, со следами летнего загара, тело, гладкие, как мрамор, бедра, пышная грудь...
- Да уж, не мешало бы похудеть, - съязвил Нектовшляпе, -оно и для здоровья полезнее. Свои дурацкие надежды забудь!
- Этого тебе не понять. Я уже не та, что была еще полгода назад. Такое ощущение, что я заново родилась. Все вокруг стало совершенно иным, обрело значимость...
- Слишком неопределённо. Что, конкретно, изменилось?
- Пожалуй, восприятие мира. Он удивительно прекрасен! Как будто стою у края некоей тайны. Чувствую её субстанцию и аромат. Она совсем близко и, в предвкушении этой встречи, от радости и волнения трепещет моё сердце.
- Ты бредишь! Какая еще тайна? Сплошная мистика! Ты пропадёшь без меня. Я тебе не помощник!
- Ты просто ревнивец и зануда. Может, ты мне жизнь испортил. Я слишком рациональна и рассудительна. К чёрту, всё к чёрту! Я люблю и не боюсь потерять голову!
- Остынь, ты летишь в пропасть!
- Оставь меня! Я парю... Называй мои ощущения мистикой или колдовством - всё равно! Я пройду этот путь и будь, что будет!
Дрожа всем телом, Вероника снова забралась под одеяло.
"Что я скажу Дану? Что стала по-другому смотреть на мир? Нет, он не поверит. Ничего не стану утверждать определённо - так, ощущение чего-то необычного, возможно мистического. Может быть это и станет моей тайной, которую ему вдруг захочется разгадать. И, главное, не подвергать сомнению его утверждения. Мне вовсе не нужна абсолютная истина. Но Дан должен понять, что всё сказанное им, для меня свято.
Впрочем, до этого возможно и не дойдет... Боже, куда меня занесло? Что с моими мозгами? Где это видано, чтобы мужик против своей природы пошел? Любая смазливая бабёнка может каждого из них свести с ума, если он ещё на что-нибудь способен.
Вчера он был смущен произошедшим, хотя и не подал виду. Его окружают женщины намного моложе и привлекательнее меня. Я слишком самонадеянна. Я уже проиграла и должна отступить. Боже, что я натворила! Сама все испортила... Какая дура!"
Так ничего не решив, Вероника, накинув легкий халатик, вышла на застеклённую веранду, откуда открывался изумительный вид на спящий город, окруженный скалистыми горами, вершины которых уже припорошило снегом. Первые лучи солнца серебрили край неба, окрашивая его в бледно-розовые тона. Воздух был полон осенними ароматами и какой-то волнующей тайной наступающего дня. И так хотелось жить...
На работе у Вероники всё валилось из рук. Наступило полное отупение, которое к концу дня сменилось непонятной активностью с лихорадочным блеском в глазах. Чем ближе подходил час встречи, тем меньше она понимала, что происходит. Сердце трепыхалось пойманной птичкой, лицо пылало от возбуждения, голос сел.
- Вероника Максимовна, возьмите телефон - услышала она голос Люси. - Вас Левин спрашивает.
- Слушаю, - деревянным голосом отозвалась Вероника, взяв трубку, - откуда вы звоните? Хорошо, иду...
- И куда же мы едем? - не глядя на Веронику, спросил Левин, включая зажигание.
- Всё равно, лишь бы поскорее - оглядываясь по сторонам, прошептала она.
- А почёму шепотом? За нами уже следят? - рассмеялся Дан. - Может тебе лучше вернуться? Рабочий день ещё не кончился...
- Ну, уж нет! Если и делать глупости, то так, чтобы было о чём вспоминать. Поехали!
Сделав аккуратный разворот, машина плавно выехала на широкую центральную улицу, обсаженную, бог знает когда, мощными, раскидистыми чинарами. Деревья - великаны поднимались очень высоко над головой и где-то наверху смыкались кронами, образуя длинный, тенистый коридор, который уже несколько десятилетий спасал прохожих от ярости азиатского солнца.
Всю дорогу Вероника молчала. Страх, ранее парализовавший её, постепенно исчез, уступив место полному расслаблению и умиротворённости.
"Вот так бы ехать, и ехать, и молчать..."- думала она, глядя, как наплывают и расступаются строения по обеим сторонам дороги, маленькие ресторанчики под открытым небом, где на длинных жаровнях готовились сочные шашлыки, а рядом, в громадных котлах источая особый аромат, дозревали знаменитые плов и шурпа.
Объехав Театральную площадь, Левин остановил машину у старинного здания городского музея. Здесь было тихо и спокойно.
Разговор Веронику не беспокоил. Она понимала, что первый раунд уже выиграла, даже если Дан проявил только спортивный интерес.
Молчание несколько затянулось, когда Левин, выручая её, сам задал вопрос:
-Как я провёл похищение, правда, классно?
- Да, вполне профессионально! И часто ты занимаешься этим?
- Как тебе сказать? Всякий раз, как меня попросят – прошептал Дан и заговорчески подмигнул..
Ему явно было не по себе и она, ощутив это беспокойство, взяла его за руку, словно ребенка, и начала говорить чужим, низковатым голосом, удивляясь, что не узнает самоё себя.
Уже потом, дома она пыталась вспомнить, что же она говорила, но на ум приходили только отдельные куски и какие-то частности, совершенно лишённые того точного смысла, который был главной формой существования её "я". Единственное, что она отчетливо запомнила, это ощущение мощного потока, подхватившего её и понёсшего куда-то (к гибели?), потока, которому она больше не могла противостоять.
Неужели это её, тщательно скрываемая страсть, так странно проявила себя, переступив общепринятые законы морали?
Веронике стало страшно. Она совершенно забыла о муже. Рядом с ней жил человек, которого она кормит и обстирывает. Но какое отношение он имеет к ней? Кто он? Отец её детей? Дети давно выросли, чувства угасли... Что у них общего? А, впрочем, какая разница? Он болен и она его не бросит.
"Очень странная женщина - думал Левин, оставив Веронику метрах в тридцати от её дома. - Как будто не от мира сего. С ней действительно что-то происходит. Не верю, что так может быть“.
Каждое слово, сказанное ею накануне, он начал подвергать жёсткому анализу, пытаясь найти противоречие. Но, главное, он почувствовал неожиданный интерес к этой малознакомой женщине.
Из разговора:
-Когда жизнь течет тихо и плавно, без всяких потрясений, женщины обычно смиряются со многими несправедливостями в семье. Они сами пытаются найти разумное объяснение невнимания к себе со стороны мужа. Но когда на голову сваливается беда, которую в одиночку не осилить, а мужчина устраняется, сваливая всю тяжесть на жену, ей кажется, что весь мир ополчился против неё.
Но вот появляется человек, который готов помочь выстоять, который подставляет своё плечо, не требуя никаких компенсаций…
- Серьёзное начало. Ты на эту тему реферат писала? - усмехнулся Левин, закуривая сигарету. - Можно?
- Кури, ради бога, но, пожалуйста, не сбивай. Я и сама запутаюсь. Мне необходимо все высказать.
- Прости, я - весь внимание. Продолжайте, сударыня.
- Так вот, за свой спонтанный поступок прощения не прошу и не собираюсь. Я даже рада тому, что случилось.
Переборов волнение. Вероника продолжила:
- Я всегда жила по тем моральным принципам, которые мне внушили с детства. Всегда смиряла свои желания в угоду общественному мнению. Господи, какая глупость! Я никогда не принимала всерьёз чувств своих поклонников и бог покарал меня. А, может, наоборот? Он дал мне возможность узнать настоящую любовь? Я не знаю другого слова, чтобы обозначить то, что чувствую. Я тебя люблю! Я люблю тебя!
Я, словно, у края пропасти - или упаду, или взлечу. И только ты, подарив мне надежду, подаришь и крылья...
- Постой, ты сама понимаешь, что говоришь? Ты прямо сейчас все придумала? Спустись на землю!
- Господи, да ничего я не придумала. Я, действительно, целыми днями думаю только о тебе и ничего не могу с этим поделать. Только ты в силах мне помочь.
- О чём разговор? Я всегда рад помочь, но я очень занятый человек. Целый день на заводе, в цехах. Даже позвонить мне можно только во время селекторного совещания.
- Спасибо за доброту, но боюсь, что главного по телефону не скажешь. Когда хотят спасти человека, дают руку, а не палец. Я прошу только спасти меня и больше ничего.
- Вероника, давай на этом остановимся. Я понимаю, ты всё выдумала про меня. Я обычный, серенький человек, который должен целый день работать, чтобы прокормить семью. У меня времени нет на подруг.
- Дан, ты не понял. Я не собираюсь красть твоё время и угрожать твоей семье. Я говорю о редких встречах, когда я могла бы выговориться, чтобы не потерять интерес к жизни. Люди свою кровь отдают даже незнакомым, если это может их спасти. Кто знает, возможно, и моя любовь станет тебе опорой в жизни.
- А ты уверена, что я почувствую то, что чувствуешь ты? Найдешь ли ты силы научить меня, циника и прагматика умению любить? Докажи, что твои чувства не вымысел!
- Бедняжка, ты не знаешь, что такое любовь? Ты - робот? Инопланетянин? Говоришь, что превыше всего ценишь свободу и сам же запрещаешь себе любить? Боже, как мне не повезло!
- Вот что, ты застала меня врасплох и я не знаю, что сказать. Не будем торопиться. Дай мне время на размышление. Я сообщу своё решение.