Мы молоды и уверены. Мы сильные и красивые. Весь мир у наших ног и всё его двери открыты. Мы - команда! Помните об этом! Мы идём! Мы танцуем! Мы тусуемся! Мы пьём пиво! Мы едем на пляж на электричке! Мы стоим на привокзальной площади.
А вокруг эти мелкие страстишки: встречающие и приезжающие, провожающие и отъезжающие. А мы – команда! И мы всегда вместе! А вокруг эти мелкие делишки: торговые палатки и павильончики, эти бабки, на ящиках, торгующие пирожками-семечками. И ещё мельче, пьяная мразь - бомжи.
- Вон там, смотри, уделался. Спит под навесом. А этот бутылки собирает.
- А эта рвань – вообще нерусь. Попрошайка. Иди отсюда! Не обращай на них внимание…
- Ребята, кто шашлыки несёт?!
- Чуки, ты мяч взял?
- Кто пойдёт за Клинским?
- Твоя очередь, Умка.
Вдоль торговых рядов, нетвёрдо продвигается живая грязь: домашние растоптанные тапки на босу ногу, заляпанные трикотажные штаны, футболка с просохшими пятнами блевотины, красный широкий язык пояса искусственной кожи, сверху – мужской, с прилипшими комочками грязи, пиджак и, наконец, …
- Вот это харя!
- Её табуреткой били, что ли?! Смотри, блин, носа нет!
- Красотка, лапочка мо-о-я! Я балдею от запаха твоих волос! Дай-ка я поцелую тебя взасос!
- Тьфу! Ты что спятил?! Я к тебе за километр не подойду.
- Мальчики, не надо. Ну, её… Мразь.
…слезящийся глаз, другой закрылся отёкшей щекой, заживающая рана на лбу в коросте. Свежие ссадины на пальцах, объёмный полиэтиленовый мешок с пустыми банками из-под пива, … напомаженные губы!
Её качнуло в сторону.
- Куда прёшься, ****ь!
Оттолкнул – отшатнулась. Перебирая ногами, теряя равновесие…. Падает пакет, банки раскатываются под ноги… им всем: встречающим и приезжающим, сильным и красивым, и т.д.
Он пинает.
Пытаясь догнать, мотыляется под ногами стоящих, жующих, идущих. Собирает добро.
Она пинает.
Пинают пустые из-под рук, смеются.
Катятся банки с тротуара на бильярдный стол привокзальной жизни…
- Лови старуха! На ещё!
- Догоняй, лови её!!!
- Голевой момент…
- А-ха-ха-ха! Б-гы-гы-гы-гы
- Проходит по левому краю. Обводит полузащитника….
- Ой, мамочки, не могу бо-оль-ше… А – ха-ха!
Остановилась растерянно. Отпустила пакет, опять покатились банки. Открыла рот - гнилую ямину, - хрип, а затем плач навзрыд… некрасиво, гадко. Слюни и сопли - грязным рукавом.
- Уронили мишку на пол, оторвали мишке…
- А-я - яй! Горе какое! Опохмелка накрылась!
- Мальчики не надо…
Под навесом зашевелилась куча тряпья. Он поднялся, такой же грязный, облёванный, вшивый. Он подошёл к ней и положил разбитую, лысую голову на её плечо. И она ему. И успокоилась. И вздыхала теперь… и он.
И стояли они как лошади на закате.