Мечтает ждущая тина,
Раним дракон над котом.
Плавно плывет картина:
Чудовище все в золотом…
/ из стихов моей программы Fantasy1.pas /
Порывы ветра осыпали шлейфом брызг борта летящего катера. Шторм рвал на клочья тишину и благим матом окатывал Вселенную. На что Вселенная отвечала штыками молний и увесистыми ударами грома. Слепящие всполохи на мгновения замораживали распахнутые пасти волн, но догоняющие раскаты разрушали невидимый каркас, потеряв который, тонны воды тяжело оседали к низу. Шум. Грохот. Вой двигателя...
- Ха-ха! Тысячу чертей! Ты только посмотри, ты только посмотри какая красота! – прорывался сквозь грохот голос Князя... Лязг передернутого затвора. Штрих-пунктир трассера прокалывает беснующееся пространство, перепахивая шарф Млечного Пути. Попадая под трескучую очередь пулемета, звезды отскакивают от неба, как масло от раскаленной сковороды, и, оставив зеленый след, шипя жалят воду.
- Это здорово, мой мальчик! Мы, кажется, догоняем его!
Где-то далеко впереди, на фоне сверкающего инея Млечного Пути, задрожало черное пятно, которое с каждой секундой увеличивалось и принимало четкие контуры трехголового летящего ящера. Чудовище хрипело, как загнанная лошадь, отплевываясь алой горящей пеной. Глаза обезумевшего от страха зверя были налиты кровью. Ничего не разбирая на своем пути, он сшибал с орбит медлительные спутники, наполняя все вокруг душераздирающим предсмертным рыком. Вдруг легкий щелчок породил шум заглохнувшего двигателя. Шторм, катер, Князь с ящером провалились в немое кино и медленно, как сахар-рафинад, растворились в черном кофе тьмы. Сквозь тьму начал проступать книжный шкаф, залитый ленивым лунным лучом. Красный светодиод проигрывателя тепло и как-то интимно гладил глаза. Человек полежал еще немного и встал. В голове было муторно, как-будто в ней травили тараканов. В ногах трещало, и через трещины уходил вес. Человек подошел к проигрывателю и, нащупав в темноте пластинку, перевернул ее на другую сторону. Убедившись, что игла села на дорожку, человек соскользнул на диван, где тело вновь соединилось со своим весом. Вес был теплый, комфортный. Тело плавно растекалось по поверхности подушек и просачивалось куда-то вниз в уютную темноту. В темноте сидела Дева с распущенными волосами. Она ласково улыбалась Человеку и вытирала морской песок со своего нежного тела. Маленькие пальцы гладили высокие груди. Человеку сильно захотелось прикоснуться к Деве. Он дотронулся до ее шеи. Руки медленно заскользили вниз. Обведя шею и плечи, пальцы опустились на упругое тепло. Тепло усиливалось, расширялось, переходя в нестерпимый красный жар. Дева, превратившись в пылающую каплю, скатилась на тускло-зеленую водную гладь. Капля неожиданно обернулась кровавым глазом ящера и в короткое время дополнилась вторым таким же. Через считанные секунды перед человеком уже громоздились все три головы и гигантские кожаные крылья. В глазах Дракона уже не было ни капли страха. Они были наполнены кровожадным пониманием того, что за спиной Человека нет Князя с крупнокалиберным пулеметом. Человек судорожно сунул руку в карман и, вытащив наружу холодный металл Макарова, высадил всю обойму в контур чудовища. На того это не произвело никакого впечатления. Ящер схватил Человека в охапку и, несмотря на яростное сопротивление маленького существа, начал поить его из ложки рыбьим жиром. Кто-то сказал Дракону, что если напоить человека достаточным количеством рыбьего жира, то человек превратится в морскую свинью. В радостном ожидании чуда зверь пропихивал в рот жертвы очередные поллитровые порции жидкости. Неожиданно дракон побелел, какбудто его осыпали снегом, и превратился в доктора. Доктор вытащил изо рта малыша жирную ложку, похлопал его по пухлой щечке и, попрощавшись с мамой, ушел. Мама была молодая, как когда-то в детстве. Малыш радостно протянул ей свою ручку и нечаянно уронил с кровати игрушку. Игрушка упала с каким-то странным щелчком. Щелчок плеснул на маму с малышом теплой темнотой и покрыл все искрящимися звездами. Звезды существовали недолго и уступили свое место зеленому пятну ковра над диваном. Человек пытался еще раз увидеть Деву, но проснувшийся разум выхватывал из колодца памяти только размазанные бесформенные очертания. Человек почему-то улыбнулся. За окном мелкими хлопьями садился снег. Снежинки опускались плавно и беззвучно. Они были мудры и просили ветер не нарушать девственность звездной ночи. Через некоторое время забили часы. Пробило ровно двеннадцать, и Человек вслух поздравил себя с Новым Годом. Вздохнул, что справляет Новый Год в одиночестве, и закрыл глаза. Князь выбросил в окно пулемет и пожал ему руку. После этого Князь расцеловал Дракона во все три головы и обнял его, как старого друга. Дракон тихо пустил слезу. И, попросив прощения у Человека, швырнул вслед за пулеметом банку рыбьего жира. Когда все уселись за стол, ящер вытер болтавшуюся на груди ложку и с драконовским аппетитом набросился сразу на три блюда. По левую руку от Человека сидела Дева. Она ухаживала за ним, как за маленьким. Он смотрел на нее. Она улыбалась. Князь произнес тост, и все выпили чудесного шампанского. Только вторая голова Дракона тянула из соломенки фанту, извиняясь тем, что она завтра утром за пилота и ей принимать нельзя. Когда все было выпито и съедено, Князь с Драконом, развалившись на диване, хором из четырех голосов затянули: «По долинам и по взгорьям...»
Эпилог
Ночь на второе января. Обильный снег. Температура в тени – минус 35 по Цельсию. Большой город спит, посапывая трубами и судорожно дергая лапами в ночных кошмарах. На черном фоне одиноко висит окно пятого этажа. Там празднуют. Но, в конце-концов, и оно исчезает, и мир становится бесконечным...
Человек проснулся от жажды. Нащупава в темноте тапочки, он зашлепал на кухню. Открывая дверь на кухню вдруг замер, будто наткнулся на стену: там, у окна, сидел за столом громадный кот. Кот, подперев лапой морду и ковыряя спичкой в зубах, тщательно изучал «Известия» месячной свежести. Увидев человека, он почесал ухо, отложил газету и ... исчез...
Князь ползал на коленках по сугробам и крепко матерился: «... твою мать! Куда же я его кинул, черт побери?!» Одубевшие пальцы методично ворошили снежную массу, а зеленая каска также методично сползала на потный лоб, что заставляло Князя материться еще сильнее. Под ногой что-то хрустнуло. Рука вытащила из снега скользкую банку с рыбьим жиром и тут же швырнула ее в рядом стоящий столб: «А этот кретин улетел! Просил же его подождать! Тьфу, скотина!» Князь сплюнул и вдруг увидел конец черного ствола торчащий из сугроба: «Моя любовь! Лапочка ты моя! Наконец-то!» Князь выдернул из сугроба пулемет, встал, поправил каску, передернул затвор и отряхнулся: «Если ты, судьба, оскорбишь меня, я просто тебя убью!» Тут он наступил на замерзшую лужу и с трехэтажным грохотом мата рухнул на лед. Рухнул весьма неудачно. Мягким местом. В глазах зарябило. Князь не нашел ничего лучшего, чем плюнуть изо всех сил в ночное небо. Старуха-Луна, шокированная таким обращением со стороны Князя, повернувшись спиной к Земле, свалилась за горизонт, отчего в Московском Университете астроном-любитель Гришка сполз со стула и принялся пересчитывать пустые бутылки «Посольской». Князь же, проклиная ЖЭУ-7, профсоюз и 109-ую галактику, зашагал в неизвестном направлении...