(впервые опубликовано: Гаврилов Д. Завещание прошлому // “Звездная дорога”. -М., 2001. № 4. СC. 66-71/)
“Стану ли я отказываться от вкусного обеда, не зная, как он приготовлен?” (Оливер Хевисайд)
Видавший виды стол с кипой исписанных листков. Пыльная керосиновая лампа и огарок свечи на треснувшем блюдце.
Скисшее молоко в стакане, остатки яичной скорлупы.
Обшарпанная спинка железной кровати.
Он лежал, живой среди мертвых и мертвый среди живых. Его забыли, как случается со всяким чудаком.
Да и что Они знали о нем? Эти тени в черных мантиях и банковских обертках. Холодная полутемная комната. Сюда Они не заглядывали, опасаясь простуды – так можно отдать концы несколько раньше, чем Господь призовет к себе.
Здесь функционировал мозг величайшего ученого, мозг, ибо тело ничего уже не требовало, оно и теперь покоилось на кровати, как что-то ненужное.
Вчера явился Фишер, прикрывая лицо батистовым белым платком, он предложил сто тысяч фунтов стерлингов, целых сто тысяч за его рукописи.
Ученый ответил отказом. Единственное, чего он опасался всю долгую жизнь – это зависимости. Зависимость мешала пробиваться к намеченной цели. Он надеялся и в этот раз выиграть схватку у смерти, но, видимо, обманулся.
– Для чего? Для чего все это? Зачем? Пятьдесят с лишним лет ощупью, шаг за шагом...
Ему кричали:
– Ты идешь не так, как надо! Ты бредешь не туда! Мы знаем, как и куда!
Он не слушал
Редактора заворачивали статьи:
– Они трудно читаются.
– Но писать их еще труднее, господа!
Его юношеские изобретения в области радио принесли английским компаниям миллионные прибыли – теперь он умирал в чудовищной бедности.
Чу! Скрипнула половица! Нет, этого не может быть – просто бред. Да и что может быть у человека в семьдесят пять? Подагра, инфлюэнца, бред.
Он с трудом приподнялся и нащупал рукопись под подушкой. Тут!
Прислушался. Тихо.
Таран! Таран! Эти ворота надо пробить. Удар и еще удар!
– Господи Боже! Голова раскалывается. Глаза ничего не видят.
Темно. Очень темно. Слишком темно. Совсем темно. Удар!
Старик замер и не двигался.
В соседней комнате в самом деле заскрипели половицы. Две тени, одна за другой, шмыгнули в дверь и, мелькнув в проеме, снова стали неразличимы. Они такими были всегда.
– Вредный старикашка, – прошептала первая тень, – в больницу бы его, и никаких проблем.
– Скряга, – заметила вторая.
Ученый не подавал признаков жизни. Дыхание умирающего не нарушало тишины.
Полоска света от потайной лампы разрезала темень. Над ним склонился человек в черном, второй оглядывал жилище клиента. Нового клиента. Им платили – они работали.
– Поглядывай за дедом! – прошептал первый, перепоручив старика коллеге.
Сам он, плавно перехватив фонарь, полез в карман и извлек вчетверо сложенный лист. Затем грабитель принялся за более детальный осмотр, по-кошачьи ступая от предмета к предмету, время от времени сверяясь с бумагой.
– Ну-ка, а что это у него? – произнес напарник по воровскому мастерству, приглядываясь.
– Где?
– А вон! – зашептал тот в ответ, указывая на изголовье.
– Ну, проверь, дурья твоя башка! Да, не трусь! Дед спит, как сурок.
Грабитель снова осторожно приблизился к кровати, наклонился...
В тот же миг костлявые холодные пальцы старика впились ему в горло. Вор повалился на бок, увлекая хозяина дома за собой. Два тела сплелись в борьбе и покатились по полу.
– Брось фонарь, дурень! Смотри быстрее, где рукопись! – прохрипел первый напарнику, отдирая от себя железные пальцы.
– Смотрю! Черт тебя дери! – выругался второй, торопливыми движениями срывая ленту с папки, доселе находившейся под подушкой... – Не то!... Пусто!... Ее там нет! Кукла! – разозлился он.
Лампа вспыхнула раз и погасла. Воцарился мрак.
– Да, угомонись ты, старик! – выдохнул первый, отбросив от себя ученого.
– Болван, там на окне свеча! Не трать спички, – задыхаясь, проговорил старик.
Грабитель от неожиданности так и шагнул к окну, но на полпути опомнился и обернулся, чтобы помочь товарищу. Сейчас глаза привыкнут к темноте и тогда...
– Ты нам все расскажешь и покажешь.
Старик не ответил.
– Эй, дед! Чего? Заснул? – забеспокоился грабитель.
– Э! Э! Старик! Погоди умирать! – поддержал его второй во весь голос.
– Вон отсюда!
Нет! Они не расслышали слов! Слов-то как раз таких и не было.
Затем чиркнула спичка.
У окна возник третий. Там стоял высокий гибкий человек в странном черно-голубом костюме и в округлом шлеме, закрывающем лицо по самые губы.
– Вон отсюда! – так же четко подумал третий, бросив взгляд на ничком лежащего ученого.
Один грабитель поднялся с колен и послушно двинулся к выходу. Второй, как видно, обладал более крепкими нервами и потянулся за пистолетом. Незнакомец оказался во сто крат проворнее. Его оружие действовало невидимо и бесшумно.
Подельники повалились на пол.
Незнакомец бросился к старику, словно пушинку поднял его на руки и отнес к ложу. Ловким движением он достал из сумки, прикрепленной к поясу маленький цилиндр и прислонил к виску раненного.
– Где я? – прошептал тот, не подымая век.
– Вы у себя дома.
– Кто вы и что вам нужно? – спросил ученый, с усилием открывая глаза, – У вас “не оксфордский” акцент.
– Даете ли Вы слово выслушать все до конца, мне незачем лгать.
– Даю слово. По-моему, вы иностранец, – уточнил старик.
– У нас мало времени, это верно точно так же, как и то, что вас зовут Оливер Хевисайд.
– Да, меня так зовут. И я скоро умру, – просто ответил ученый, – Итак, что вы здесь делаете, молодой человек?
– Я не грабитель.
– Полагаю, те двое, что лежат на полу, – Хевисайд улыбнулся, слегка приподнялся на локтях и глянул вниз, – стали бы утверждать точно так же, попади они в руки Скотланд-Ярда.
– Я пришел из той страны, что еще не отмечена на карте.
– Гм. Ко мне зачастили гости, и особенно, незваные. Не обижайтесь, юноша. Я не хотел вас обидеть, – ученый закашлялся и рухнул на подушки.
Незнакомец поспешно приблизил к его губам узкую металлическую флягу.
– Это коньяк?
– Нет! Но все равно, пейте! Он придаст Вам силы.
– В самом деле, очень вкусно! Благодарю вас, мой нечаянный спаситель, – хрипло рассмеялся Хевисайд.
Тот снял шлем, огладил ладонью короткую бороду, и поднял на ученого чистые голубые глаза. Их взгляды встретились.
– Мы удивительно похожи? – изумился старик. – Вылитый я, – пробормотал он немного спустя, приглядываясь.
– Я был еще мальчишкой, когда прочитал историю Вашей жизни. Я восхищался Вами, как ученик может боготворить любимого учителя. Я не из страны вообще, как географического пространства – нас разделяет целый век. Но, меньше слов. У нас осталось два часа! Вы скоро перестанете существовать здесь и в это время. Взгляните, – я представлю вам самые неопровержимые доказательства...
Незнакомец протянул ученому маленький потрепанный белесый том.
– Кажется, это кириллица? – сказал Хевисайд.
– Пролистайте.
На развороте ученый нашел фотографию и несколько минут вглядывался в нее.
– Гм... Когда это они успели? Я никогда так хорошо не выглядел, – улыбнулся старик.
– Это копия с вашего портрета, – пояснил молодой гость, – ни единого позднего фото не сохранилось. И это большая удача!
Затем была страница на английском. Там значилось:
“Оливер Хевисайд”, Москва, Наука, 1985 год...
Потом шла аннотация на двух языках.
– Это будет через шестьдесят лет! – вымолвил незнакомец.
– Так... Оливер Хевисайд, год рождения 1850, год смерти 1925...— ученый поднял глаза на пришельца, тот кивнул, – На протяжении всей жизни вел очень замкнутый образ жизни чудака-одиночки... Разработка операционного исчисления... Расчистка трактата Максвелла и запись его уравнений через напряженность... Слой Хевисайда-Кеннели... Сведение механической массы к электромагнитной...
Старик отложил книгу разворотом вниз и тяжело вздохнул.
– Научная активность была поразительно высока, однако, огромное число его исследований – продолжал незнакомец наизусть – осталось при жизни неопубликованными и неизвестными современникам. Блестящий инженер, физик и математик, он вел научные исследования до конца жизни.
– Вы полагаете, мое время совсем вышло? – проговорил старик, – Я думал, что протяну еще немного, хотя конец очевиден.
– У вас не осталось и полутора часов, – подтвердил гость, запалив лампу и поставив ее на стул при кровати
Хевисайд снова принялся за чтение:
“Предсказан монополь Дирака... Предсказано излучение Вавилова-Черенкова... Разработана система сверхдальней радиосвязи... Пионерские работы в области сверхдвижения... Разработка Единой Теории Поля. Член Королевского общества – не приехал на торжественное заседание по приему...”
– Добавим к этому вывод знаменитой формулы Специальной Теории Относительности, первооткрывателем которой считают Альберта Эйнштейна, – заключил пришелец.
Хевисайд уронил книгу на колени. Медленно сложил ее. Потом он молчал.
– Я полагаю, вам также нужны мои рукописи, – произнес он наконец.
– Нет! Нам нужны вы, лорд Оливер Хевисайд. Считайте, что я предлагаю Вам, ну, в некотором роде загробную жизнь. Только люди ныне, там, в моем грядущем – как боги.
– Этого-то я и опасался, – слабо улыбнулся старик.
– И потому, Вы сожгли свои записи? – то ли спросил, то ли подтвердил гость.
– Они слишком опасны для общества, где правят единицы, или для того мира, где не правит никто! – из последних сил проговорил Хевисайд.
– А что Вы скажите о мире, который принадлежит только ученым, – возразил незнакомец торопливо.
– Это несчастный мир, – ответил Оливер Хевисайд, – Пожалуй, на сей раз, я уклонюсь от вкусного обеда, потому что знаю, как он может быть приготовлен.
* * *
– Неужели Вы, ученый, откажитесь от перспективы увидеть венец своего творения?! Как можно? У Вас никогда не было нормальных условий для работы – а там ресурсы всей планеты будут к Вашим услугам ... – горячо заговорил пришелец.
Но Хевисайд знаком прервал его:
– Не огорчайтесь, Валентин! – молвил он на всеобщем языке, – У вас ничего не получится с моим перемещением.
Названный Валентином обалдело уставился на старика.
“Он умер семидесяти пяти лет от роду. В департаменте выделили машину для перевозки тела. Это был первый и последний раз, когда Оливер Хевисайд воспользовался автомобилем...” – также наизусть проговорил старик.
Валентин положил руку на шлем.
– Там, в столе! – улыбнулся ему Хевисайд, – Надо выдвинуть ящик и откроется панель. Видите ее?...
В руках у гостя оказался небольшой диск-голограмма с изображением четырехмерного куба, внутри которого четко выделялась надпись на всеобщем языке Земли: СИВР-356.
Тогда Валентин извлек из сумки на поясе точно такое же удостоверение Института Времени – голограмму в виде четырехмерного куба на фоне Млечного Пути – и предъявил старику.
– А, двести тридцать седьмой? – протянул ученый, – Орлов Валентин Викторович. Я так и думал.
– Вот незадача! – огорчился Валентин.
– Все еще впереди! – ответил тот, кто некогда был Оливером Хевисайдом. – Но, как вы понимаете, мы у себя в будущем также не заинтересованы в раскрытии собственной деятельности.