Всё, как было, и всё не так... Пенсионная сага

Сага – сказание, былина, дума, история, поэтическое предание, повесть.
 В. Даль, Толковый словарь живого великорусского языка, том 4. стр.127.
 
 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Иллюзия счастья. Рождение казино «Silver whistling». Нежданные гости. Проклятие Романа Илларионовича. Королева крыс.
«Ночь, улица, фонарь, аптека». Предощущение счастья.


 1.

Аллея круто спускалась вниз по склону и уходила к ровному пойменному лугу. На самом верху этого ровного склона темной каменной глыбой выделялся силуэт замка Воронцовых – Дашковых, отдаленно напоминавший дворец в Алупке.
Дом стоял без единого огонька, будто жизнь ушла отсюда навсегда.
Она и ушла вместе с теми, кто тут был раньше. А раньше тут был туберкулезный диспансер санаторного типа, вместо которого должны были вот-вот открыть развеселое казино «Silver whistling».
Новые управители, начиная свой смелый проект, заказали прежде хороший пожар (сегодня ведь всё начинается с пожара), а уж потом шикарный автобус, в который погрузили несчастных погорельцев и повезли их куда – то на природу, объяснив щедрый поступок естественной необходимостью немедленно оказать помощь пострадавшим, так сказать, сделать всё возможное, чтобы несчастные погорельцы не прерывали лечение, но теперь уже в настоящем санатории.
А давно замечено, что любая щедрость требует мучительных жертв, являя знакомую неопределенность, от которой страдают простые люди, искренне поверившие, что управители этой щедростью представляют конечный результат.
А они представляют, еще как представляют!
Короче, до санатория погорельцев довезли, и даже дали отдохнуть две недели, а потом отпустили с миром, не объясняя, куда им теперь податься в этой большой и щедрой стране. Наивные поспешили вернуться назад в свой дом, но там уже шли строительные работы. Меняли рамы, двери, ломали вонючие и обгоревшие перегородки, которыми когда – то были разгорожены парадные залы бывшего дворца, реставрировали мозаичный пол центрального холла, чудом уцелевший при пожаре, а подъезд к дому мостили красивыми разноцветными плитами. И вся территория вокруг дома была уже обнесена чугунным забором с замысловатыми виньетками.
Постояли бедолаги, постояли, да и пошли себе куда глаза глядят. Страна то большая, туберкулезных везде ждут.
А вот Пупынин Александр Максимович (закрытая форма туберкулеза), потерявший всех своих близких еще в начале перестройки, укрылся от ветра за грудой строительного щебня, достал хлеб, пакет с кефиром, и стал неспешна жевать, прикидывая, где бы ему притулиться на эту ночь? О последующих днях и ночах он даже не загадывал, понимая, что сколько бы не прикидывал, а идти ему отсюда некуда…
Тяжелая тоска, как бетонная плита, навалилась на Пупынина, он захлюпал носом, раз другой потер глаза, но ни одной слезинки так и не вытекло из его выцветших голубых глаз. Неожиданно он поймал себя на том, что если бы ему сейчас предложили достать деньги из горящего камина, он бросился бы за ними, даже не вспомнив о самолюбии. И одна эта мысль, что он хуже Ганечки, не просто напугала Пупынина, а привела его в состояние настоящего ужаса.
Оставшись один на один со своей нищенской пенсией, без родных и близких, он только сейчас наконец то понял, что почти столетие только тем и занимался, что подпиливал сук, на котором сидел. А когда старания увенчались успехом и всё рухнуло в выгребную яму, вдруг понял, что жизнь, строить которою все взялись с остервенением и без оглядки, даже не оговаривая правил, пронизана бессовестным обманом. Как будто бы об этом никогда раньше и не слышал. Понял, и ужаснулся.
Ему бы еще вспомнить, что и о морали задумываемся только тогда, когда становится не по себе, а пока всё мирно и легко катится, никто об этом и не вспоминает, но тут его окликнули:
-Эй, дед, - позвали его из окна второго этажа, где когда – то была процедурная, – отошел бы в сторону, мусором завалим! Ступай за дом, там тихо.
Пупынин послушно встал, собрал свой не хитрый скарб, спустился вниз по склону, и присел на поваленное дерево.
Всё, что он увидел снизу, поразило его!
Первый этаж уже был украшен овальными витражами, а второй, отражая в голубоватых стеклах слепящие лучи заходящего солнца, мощными прожекторами, как в детстве зеркальцем, освещал аллею, затененную вековыми липами посаженными еще при Иване Илларионовиче.
-Порадовался бы, - вслух подумал Пупынин, скучно так подумал, без восторга. Спроси его: «Кто бы это порадовался?», он и не вспомнил бы…
В начале восьмидесятых Александр Максимович работал в школе преподавателем истории, но после того, как врачи нашли у него открытую форму туберкулеза, вынужден был уйти, и почти десять лет мыкался по больницам, тубдиспансерам и санаториям. Тогда еще была жива жена, работавшая старшим технологом на бетонном заводе в Воскресенске, и достать Пупынину путевку в санаторий не составляла для нее большого труда.
Интенсивное лечение позволило купировать открытую форму, и он смог еще поработать до октября девяносто третье в отделе кадров автокомбината. Потом и этот комбинат кто – то прихватил, отдел кадров закрыли, а всех, кому стукнуло больше пятидесяти, отправили на улицу искать счастья. Счастье это тогда валялось кучами на каждом углу.
В тубдиспансер Пупынин попал почти сразу, оказавшись без работы. То ли перенервничал с этим увольнением, то ли отсутствие каких-либо перспектив послужили резкому обострению туберкулеза, но посмотрев контрольные снимки, врачи сочли, что его нынешнее положение требует лечения в стационаре под постоянным врачебным контролем. Он и раньше знал, что его форма туберкулеза – мина замедленного действия. Когда рванет эта мина, никто сказать не мог, но уж если она рванет, то спасения от нее нет.
Вот тогда он поспешно сдал двухкомнатную квартиру каким – то лицам кавказкой национальности, торговавшим на городском рынке овощами, забрал личные вещи, уместившиеся в небольшой спортивной сумке, и переехал на жительство в этот самый дом, из которого их всех потом выпихнули крутые «бизнесмены», надумавшие открыть в бывшем тубдиспансере увеселительное заведение с азартным привкусом легких денег.
-Эй, дед, - снова окликнули его, - иди сюда! С тобой тут поговорить хотят.
Пупынин снова послушно встал, навесил на сутулое плечо спортивную сумку, и потащился вверх по склону.
При въезде он увидел две красивые иномарки и трех бритоголовых, которые о чем – то говорили с рабочими, окруживших их плотным кольцом.
-Отсюда будешь, дед, да? – спросил один из них, когда он подошел к ним.
Пупынин кивнул.
-Работал или лечился? – спросили бритоголовые.
-И работал, и лечился, - ответил Пупынин.
-А работал кем?
-Библиотекарем.
-Библиотеку не трогали, - сказал один из рабочих, судя по всему, бригадир.
-Сможешь разобраться, что оставить, а что выкинуть, да?
-Смогу, - ответил Пупынин, и почему-то поспешил объяснить, что в библиотеке есть старинные фолианты, цена которых достаточно велика. - Есть даже книги из библиотеки Воронцовых-Дашковых, - обрадовал он бритоголовых.
-В живых кто остался? – поинтересовался один из них.
-Внуки и правнуки графа Шереметева и княгини Воронцовой-Дашковой, - пояснил Пупынин.
-Гляди ты, да, – почему – то поразился он.
-А что тут странного? Старинный русский род. Михаил Илларионович Воронцов занимал пост канцлера. Честнейший был человек. А старший брат… - но Пупынина перебили.
-Крысятничал, фуфел, да? – обрадовался один из них.
-Что вы сказали? – опешил Пупынин.
-Ладно тебе, дед, когда это было… – сонно, сквозь губу, процедил старший.
-При императрице Елизавете, - заносчивым петушком наскочил Пупынин, обидевшись на явное и не скрываемое пренебрежение к его осведомленности.
-Ну, ты – длинный! – порадовался тот, кто так точно определил поведение Романа Илларионовича, и, как показалось Пупынину, самый симпатичный из них.
И Пупынин снова ничего не понял.
-Как зовут? – спросил старший.
-Кого? – переспросил Пупынин.
-Заглавие твоё, дед, хотим знать, - уточнил симпатичный.
-Пупынин, - догадался он, о чем его спросили.
-Сможешь, дед, библиотеку разобрать? Старье выбросить, а то, что еще в руки можно взять, оставить?
-Для понта, Круль? – поинтересовался один из бритоголовых.
Все трое были удивительно похожи друг на друга: мощные, высокие, бритоголовые, в одинаковых кожаных куртках, в темных джинсах и лакированных узконосых штиблетах. Они показались Пупынину отлитыми из особой, бронебойной стали. Три пары ничего не выражающих глаз принадлежали людям, которых трудно было чем-то удивить или озадачить.
-Нет, будет тут уютная комната, где можно отдохнуть, попить чайку, поговорить о делах. Фотографии воронцовской библиотеки в Алупке достанешь? – неожиданно для Пупынина, спросил старший.
-Конечно, - обрадовался Пупынин, - в библиотеке есть альбом с описанием дворца графа Михаила Семеновича Воронцова в Алупке. В 1837 году был построен дворец, - зачастил Пупынин, но ему снова не дали договорить.
-А ты заводной, Михляй ! Сделаем, как в Алупке! В прошлом году в Крыму отдыхал, нас туда возили на экскурсию. Классно смотрится!
-На работу берете? – удивился Пупынин.
-Если не помрешь, - заржал один из них.
-А книги не надо выбрасывать, их можно переплести, - тут же предложил Пупынин.
-Кто переплетать то станет, – хмыкнул старший.
-Я и переплету. Только материал нужен. А станок в библиотеке есть, - кивнул он на окна второго этажа.
-Какой еще материал? – разом удивились все трое.
-Хотите в кожу, можно в кожу переплести, а можно и ситцем, как это делали раньше. Красиво получается.
-Ну, ты в масть, дед! Валяй, переплетай, скажешь, что надо купить. Поживешь в библиотеке, харчиться станешь с бригадой, а потом решим с тобой, - распорядился симпатичный, но тут же спохватился:
-Правильно говорю, Круль?
-Не суетись, - прощая симпатичному его инициативу, согласился старший. - Забирайте харчи из багажника, мы поехали.
Когда иномарки скрылись за поворотом к рязанскому шоссе, бригадир спросил Пупынина:
-Немец?
-Кто? – удивился Пупынин.
-Старший их?
-Почему?
-Крулем кличут!
-По-английски король - Кинг, а по- польски - Круль.
-А я думал, фамилия такая, - засмеялся бригадир. – Слушай-ка, а чего тут крыс так много? Сунулись вчера в подвал, а их там не меряно! Войти страшно!
-Не знаю, - признался Пупынин. – Тут их дважды в месяц травили, а они все рано со всей округи прут! В палаты, как к себе домой, заходили. Нянечку покусали, она их шваброй по коридору гоняла. Бедняге потом уколы делали. А так они смирные, даже ласковые…Сядут на тумбочку и ждут, когда им что - нибудь дадут. Возьмут передними лапками кусочек, и кланяются, кланяются, как люди…Одной женщине, она потом умерла, принесли жемчужное ожерелье. Утром проснулась, а на тумбочке настоящее жемчужное ожерелье лежит!
-Да ты что?! Надо ребятам сказать. Ну, пошли, я тебе ключи отдам.
Пока они шли к дому, а потом карабкались по узкому желобу сбоку от широкого марша наново сделанной парадной лестницы, Пупынин
вдруг подумал, что ему предстоит остаться на ночь не в привычном больничном тубдиспансере, когда-то битком набитом несчастными людьми, как старый диван клопами, а одному в пустом доме, который отныне принадлежал ловким и, судя по всему, пронырливым людям, для которых все пороки, как яд в состав лекарств, входили и добродетели.
 2.

А открыли казино через месяц. Открыли шумно, с шиком, подогнав к бывшему тубдиспансеру армейские установки салютных фейверков. И лишь только шарик рулетки замер на ставке «стрит» - три разных числа на одну ставку, грянул праздничный салют, осветив замысловатыми вензелями ночное небо и нелепый транспарант под окнами на склоне, вспыхнувший одновременно с салютом разноцветными иллюминационными лампочками.
-Казино «Серебреный свист», - с удивлением прочел Пупынин, и тут же вздрогнул от взрыва, разбросавшего светящуюся надпись сотнями брызг по склону.
-Не бойтесь, так было задумано. Сейчас эта надпись вспыхнет на крыше, - объяснил ему голос за спиной.
Пупынин обернулся и увидел смеющегося человека в проеме двери, ведущей в библиотеку.
-Что это было!? – ошарашенный чумовым зрелищем, спросил Пупынин.
-Зримое заклинание! - сказал он, подходя к Пупынину - Присутствующие должны поверить, что это был первый и последний взрыв в казино «Серебреный свист»! Давайте знакомиться, я - начальник службы безопасности, бывший полковник Олег Викентьевич Поплавский. А вы, как я знаю, Пупынин Александр Максимович, наш библиотекарь. Хотите посмотреть, как воссияла эта странная надпись?
-Странное название…
-И ничего странного, – не согласился бывший полковник. - Мастерам «Блек Джека» не откажешь в умении пошутить! Посвистят, посвистят, да и смоются куда-нибудь на Канары. Срубят деньжат с азартных игр, прикупят гостиниц, заводиков, вложат деньги в акции, разные фонды откроют, на биржах поиграют, а там уж ищи ветра в поле. Вы тут не засиживайтесь, через час банкет в честь открытия этого свиста. Уже и столы накрыты! Спускайтесь вниз, выпейте, закусите. Сегодня гуляют до утра! Зайти за вами? – предложил он. – Вместе пойдем.
-А мне разве можно?
-Всё можно, если свой! – засмеялся Поплавский.
В банкетном зале, куда Поплавский привел Пупынина, волосатых можно было пересчитать по пальцам, остальные были обриты наголо. Лысые веселились от души, окруженные длинноногими красавицами, с ног до головы инкрустированные бриллиантами.
-Почему они все бритоголовые? Мода такая? – тихо спросил Пупынин.
-Под Котовского! – засмеялся бывший полковник. – Помните?! Жил бы он сегодня и тем же промышлял, пятнашка бы ему светила, как штык! Вот нынешние и подражают ему, даже не догадываясь об этом. Поступки и судьбы людей крайне однообразны.
-А вот этих двоих я знаю! – обрадовался Пупынин. – Они меня на работу брали.
-На работу вас брал управляющий. Тут отлаженная система и строгая субординация. Как в армии. И казино тут лишь функция в строй системе наживы. Отсюда денежки Волгой потекут в зарубежные банки.
-И зачем им тогда библиотека? – удивился Пупынин.
-Всё должно быть пристойно, - засмеялся полковник.
-А кто управляющий?
-А вон тот седоватый господин, что стоит чуть в стороне. Он вас на работу брал. Виктор Алексеевич Мызгин. Кандидат наук, бывший преподаватель. Высшую математику в МАИ читал. Кличка у него смешная - Сивый Мерин!
-Мерин? – удивился Пупынин.
-Смысл всех этих погонял знают только те, кто с ними тесно связан, - засмеялся бывший полковник, и неожиданно добавил:
-Учитесь «ходить по музыке»!
-Ну, вы скажите, - хмыкнул Пупынин, не поняв, что всё это значит, а спросить постеснялся. – Но как тут оказался бывший преподаватель МАИ да еще с такой странной кличкой?
-Рассказывают, что у него на Проспекте Мира трактир «Сивый Мерин». Отсюда и кличка. Он человек опытный: еще студентом чеки «ломал» у «Березок», в карты, говорят, профессионально играл! Одним словом, коммерция, как и наука, не испытывает ни любви, ни ненависти.
Пупынина так и подмывало спросить бывшего полковника, а он то как оказался в роли начальника службы безопасности, но Поплавский, не дожидаясь вопроса, пояснил:
-На пенсию и преподавательскую ставку сегодня не проживешь. Давайте-ка лучше выпьем с вами по граммуличке.
-Мне ведь нельзя…
-А кому тут можно… - хмыкнул бывший полковник. – Ну, тогда я в бар, а вы икорки положите, осетринки, вот эти французские тартинки из гусиной печени очень аппетитные. Заметьте, из Парижу притащили! И не стесняйтесь, вы у них - Длинный!
-Что это значит? – насторожился Пупынин.
-На их языке - очень умный! – веселился бывший полковник.
Пока полковник ходил за водкой в бар, Пупынин, накладывая на тарелку всё, что посоветовал ему Поплавский, поймал себя на ощущении, что тревога в этом доме жила сама по себе. Даже тогда, когда все уходили из общего зала, разбредаясь по комнатам и барам, Пупынин ощущал эту тревогу. Какое то реликтовое излучение витало над старинным особняком. Тут и раньше обитал страх, но сейчас, как показалось ему, страх можно было потрогать руками.
В один из дней, перед открытием казино, когда он переплетал потрепанную временем книгу В. Ю. Семевского «Княгиня Е. Р. Дашкова», к нему заскочил бритоголовый, с которым он встретился в самом начале, и увидев, как Пупынин скрипит на старом станке, приживая переплет к доскам, с удивлением и тревогой спросил:
-Чё это, Михляй, да?
-Станок. Он тут и раньше стоял.
-Скажи конкретно, чёте нужно, купим! Чё на старье то скрипеть? Глянь в окно, дед, другой век на дворе!
-Но я не знаю, какие сегодня существуют станки, - стал оправдываться Александр Максимович.
-Без базара, дед! Слушай сюда, привезу каталог, выбирай, закажем. Если вложились, то без туфты, да?! Полгода провозишься, а нам вот-вот открываться! Мерин бошку оторвет! Шутить не любит. Враз пойдешь в пехоту братве фонари зажигать. Поморщь ум, наскреби списочек, а я все закажу. Мебель из Англии тараним, а ты на говне скрипишь! Из книг чё прикупить, скажи. Пушкина там, Есенина, Лермонтова, чисто конкретно, - проявив недюжинные познания литературы, пояснил он.
Финский станок с процессором привезли через неделю, а к станку еще и набор клея, бумаги, кожзаменителей разных цветов. А за неделю до открытия, приехал всё тот же бритоголовый и повез Пупынина на лужниковский тульч , где меньше, чем за час, купил Александру Максимовичу недорогой костюм, несколько рубашек, туфли, носки, галстук, теплую куртку и модное кепи, точную копию той, что была на его лысой башке.
-Ну, ты у нас теперь хороводный, - смеялся он, наблюдая, как Пупынин запихивает это барахло в целлофановые пакеты. – Давай, дед, ячмень тебе прикупим и ящик с кипишем, и будешь яякать, да!
Ячмень и ящик с кипишем оказались красивым бумажником и небольшим карманным радиоприемником, а вот что такое яякать, ему уже объяснил Поплавский:
-Хвалить самого себя, зазнаваться.
-А хороводный? – спросил Пупынин.
-Свой вы теперь у них, - смеялся бывший полковник. – С культом денег падает не просто интеллектуальный уровень, а рушится сама идея утопии, о которой так любили поговорить на кухне.
А ночная жизнь в казино набирала сумасшедшие обороты: откуда - то вдруг появились девицы из эстрадного ансамбля «Веселые титьки» и стали под музыку сбрасывать с себя мешавшую им одежду, оголяя соблазнительные телеса. Под барабанную дробь обрушился свет в зале, оставив неугомонную троицу в ярком луче прожектора с голыми сиськами, и под вопли присутствующих, вкатили огромный торт, украшенный шоколадной надписью «Casino «Silver whistling».
-Дело движется к финалу, - определил бывший полковник. – Через час начнется разъезд гостей. Надо всех проводить, обойти здание, все проверить. До завтра, Александр Максимович. Кстати, вы последнюю ночь останетесь в здании, вам присмотрели небольшую квартирку в поселке. Расписание простое: открытие в 16.00, закрытие под утро. Рабочий день для всех начинается в 12.00. Обед и ужин на кухне, остальное решим потом. Денежное довольствие вам положили в семьдесят долларов.
-Да вы что! – не поверил Пупынин. – Так много?!
-За вход 50 долларов берут, - успокоил его Поплавский. - Ну, побегу. А вы не уходите, под занавес готовится сюрприз.
И действительно, через несколько минут на небольшую импровизированную эстраду степенно вышел строгий господин в концертном фраке и громко объявил:
-Гвоздь программы! Старейший артист советской эстрады, заслуженный артист Коми АССР Мотя Бройерман! Серебреный свист!
Бритоголовые бешено засвистели, приветствуя сухонького старичка с очень подвижными руками, одетого почему – то в зековскую телогрейку.
А затем наступила торжественная тишина.
Знакомый всем присутствующим Мотя Бройерман смешно потоптался у микрофона, прилаживая микрофонное коромысло под свой небольшой рост, подал знак оркестру, и набрав воздух в легкие, томно засвистел мелодию танго Строка «Скажите, почему?»
И почти мгновенно за спиной у Моти выросли очаровательные девицы из Мулен – Руж с площади Бланш в одних только шляпах с перьями, вызвав своим появлением неописуемый восторг всех присутствующих. Оркестр подхватил этот восторг, и Мотин свист, усиленный динамиками, загрохотал над головами обезумивших гостей.
-Класс! – завизжала длинноногая блондинка рядом с Пупыниным, заколотив в восторге кулачками по железобетонной спинище двухметрового гиганта.
Тот даже не обернулся.
Все это отдавало фарсом, и становилось понятно, что отныне власть и деньги в руках людей, по сравнению с которыми бывшие культорги и клубные массовики-затейники настоящие светочи культуры.
Нелепую телогрейку старого свистуна Моти на фоне блестящих танцовщиц из парижского варьете, специально, как гусиный паштет, прилетевших на один вечер из Парижа, долго потом вспоминали все, кто был на открытии казино.
Пупынин еще немного потолкался среди бушующей толпы офраченных и о смокинговых юношей и их подруг в длинных вечерних платьях с голыми спинами и безрассудно открытыми декольте, слушая художественный свист бывшего зека Моти, и под мелодию танго «Не покидай», тишком выполз из зала.
-Куда погреб, дед? – окликнул его бритоголовый благодетель, стремительно поднимавшийся по лестничному маршу парадного входа.
-Поздно уже, - ответил Пупынин.
-Приспнуть решил, да? – засмеялся он. – А ты молоток, Длинный! Библиотека всем в кайф! Премию тебе пишут! А классно открылись! - порадовался он. – На крыше то как ваблит ! Ходил смотреть, - пояснил благодетель. - Из Лондона ведь притаранили! За версту видать! Ярче, чем в «Империи»! И Мотя то, наш лазутчик , как свистит! Искусство! На улице слышно! – он так и светился восторгом. – Ну, спи, дед, - разрешил он, - а я еще побулгачу!
Поднявшись к себе в библиотеку, Пупынин приоткрыл вход в комнату, предназначенную для тайных переговоров с особо важными клиентами казино, и включил свет.
Комната представляла собой кабинет в английском стиле XVIII века, с дорогой кожаной мебелью. Три стильных торшера, стоящих рядом с тремя глубокими, как овраг, креслами, и шесть светильников на стенах кабинета в виде вытянутой руки, отражая свет в старинных зеркалах, придавали комнате какой-то особый и таинственный смысл, как будто бы кто-то собирался передать из рук в руки не зримую эстафету времени. Со всех стен библиотеки на Пупынина строго смотрели мнимые сродственники Воронцовых - Дашковых.
Это была его последняя ночь, которую он должен был провести в бывшем доме Воронцовых – Дашковых, отныне, если верить всему, принадлежавшим владельцам казино «Silver whistling».
 3.

Проснулся он, как будто бы его ударило током. Такое с ним бывало и раньше. Врачи находили у него сердечную аритмию как следствие многолетнего туберкулеза, когда ловишь себя на ощущении, что проваливаешься в воздушную яму, и падение это почти бесконечно. Ничего, кроме валидола, он в таких случаях не принимал, хотя понимал, что давно пришла пора сходить к врачам и определиться наконец то и с этой болячкой. Правда, на этот раз, как ему показалось, это было что – то совсем иное, связанное с каким-то чудесным предожиданием возможного счастья, которое вот-вот готово было обрушится на его голову.
В последнее время он не бывал на работе, уезжая каждое утро в Москву.
Месяц тому назад в библиотеку зашел Мызгин и попросил подобрать для него литературу о сподвижниках Екатерины II.
-Я, примерно, представляю, что для очерка могут послужить «Архивы князя Воронцова», но что бы вы ещё посоветовали почитать?
-«Отечественные записки» 1859 и 1860 годов, - первое, что вспомнил Пупынин.
-У нас их нет?
-В нашей библиотеке их нет, - ответил он. – Еще можно Иловайского, Афанасьева, Костомаров писал о екатерининском времени, - стал перечислять Пупынин. – Мэри Дэвис написала небольшую брошюрку «Women who changed history».
-Женщины, изменившие историю, - перевел Мызгин.
-А что вас интересует? –поинтересовался Пупынин.
-Мне подумалось, что было бы интересно несколько иначе, чем это делается обычно, представить рекламу нашему дому. Как думаете?
-Не знаю, - признался Пупынин.
-Подберите нужный материал, а потом вместе решим, как всё это оформить. Телевидение подключим. Мне нужно, чтобы каждый вечер дом был полон гостей! Зачем, спрашивается, выезжать за город, если можно и в Москве деньги проиграть, - заметил он. – Тут ведь и раритеты выставить можно, выставки открыть. История дома многое позволяет сделать. Пошьём, скажем, платья той эпохи и устроим показ мод! Для дам парикмахерский салон откроем. Изготовим карету того времени, и станем гостей вокруг дома катать, аппетит нагуливать, - засмеялся он. – На Беговой, рядом с ипподромом, заводик интересный открыли, кареты на заказ делают. Отделочка, скажу вам, лучше чем в представительском «Мерседесе-600 L»!
Вот после этого разговора Пупынин и стал ездил каждый день в Москву, часами просиживая в Государственной библиотеке, которую Мызгин называл не иначе, как Ленинка.
Собранный материал он оставлял в приемной, и однажды Мызгин, встретив Пупынина на кухне во время ужина, ехидно спросил:
-Зачем вы так назойливо подчеркиваете, что основатель рода Воронцовых не злоупотреблял властью для личных выгод?
-Мой профессор повторял, что «нет исторической памяти и нет исторического глазомера». Всё удивительно схоже...
-А вы борец за нравственную чистоту? – засмеялся Мызгин. – И напрасно, богатые люди за семью печатями. Думаете, квартира, машина и дом за городом – богатство? Смотрите, полгода не существуем, а мальчишки на шикарных машинах к дому подъезжают. Они богаты? Нет, Александр Максимович, нет. Отними у них эту работу, тут же и богатство кончится. По оценкам социологических институтов богатых в стране меньше трех процентов, остальное – пустота. Среди наших гостей богатых людей нет. Годовой доход, по мировым меркам, должен быть выше 150 тысяч долларов. Обратите внимание, имеется в виду доход «на душу населения», а это, если считать семью, соответственно выше 400 тысяч долларов. И чего им сюда приезжать, когда до Парижу лету четыре часа? Сюда захаживают те, кому все ваши нравственные увещевания по барабану. Коммерция, как заметили умные люди, попытка предвидеть будущее. Скажите тогда, какое будущее ждет нас, Александр Максимович? – засмеялся Мызгин.
-У меня нет будущего, - вздохнул Пупынин.
-Как это? – удивился Мызгин. – Вот уж напрасно, напрасно. Что с того, что все, кто имел власть во времена застоя, с приходом Ельцина власть эту никому не отдал, а умненько конвертировал в собственность и деньги? Выходит, что и жить не надо? А вот посмотрите на наших ребят…Они так не думают.
-Они колесо крутят, - хмыкнул Пупынин.
-Казино, Александр Максимович, учреждение серьезное. Типичный набор – столы с блекджэком, это обыкновенное дворовое «21», столы для игры в кости, два-три стола для игры в баккару, одно-два колеса рулетки. Но выгоднее всего иметь много автоматов. Автоматы приносят большие деньги. Чьи автоматы, того и казино. А новички приходят поиграть в рулетку. Рулетка –легкая игра для построения математической модели. Это я вам как математик говорю. Открою по секрету страшную тайну, существует несколько распространенных математических систем, когда, на основе предыдущих выпадений, можно крупно выиграть!
-И вы их знаете?!
-Но все условно, - подмигнув Пупынину, заметил Мызгин, - колесо победить нельзя. Бывают случаи, когда с колесом непорядок. Есть даже специалисты, которые проверяют колесо в поисках намека на необычное поведение. Дилеры тут же должны вызывать менеджера, если заметили, что колесо испытывает пристрастие к определенному сегменту. Опытный дилер заметит и игрока, который выискивает пристрастие колеса, но такие умельцы, как правило, не работают в одиночку, они работают «командой». Всему этому надо учиться. Опытные дилеры нарасхват. Открою еще одну страшную тайну, существует и хронометрирующая атака на казино. В этом случае все основывается на трех важных факторах: скорости колеса, скорости шарика, и относительного положения шарика и колеса в определенный момент времени. И вот тут и возникает главная угроза для казино: дилеры вращают колесо каждый день, каждую неделю, и у них очень скоро вырабатывается определенное запрограммированное движение руки. Само колесо вращается против часовой стрелки, а шар пускается по дорожке в верхнем секторе колеса по часовой. Впрочем, для математических упражнений нужно время. И не один день. А к нам на огонёк не зайдешь, вход у нас платный. К тому же и подозрительный игрок, если он постоянно выигрывает, тут же привлечет внимание дежурного по залу. Или игрока побеспокоят, или поменяют дилера. Мне вот вчера дважды пришлось поменять ребят, не шла у них игра, не их был день. Судьба судьбой, а казино обязано приносить прибыль. Вот вы в карты играете? – вдруг спросил он.
-В подкидного дурака, - признался Пупынин.
-Сможете задачку решить?
-Но это не шахматы? – удивился он.
-Как сказать, - хмыкнул Мызгин. – К примеру, у партнера туз бубен, король червей и семерка треф, а у вас туз червей, король бубен, валет бубен, десятка треф и восьмерка червей. Козырь – бубна. С какой карты пойдет ваш партнер, если его ход? – спросил он.
-С семерки треф, - ответил Пупынин.
-Правильно. А вы какой картой ответите?
-Семерку треф покрою десяткой треф! – гордо заявил Пупынин.
-И тут же проиграете! Семерку треф надо крыть козырным валетом, а потом ходить с десятки треф. А говорите, не шахматы, - засмеялся он. – Бить надо, как в жизни, крупной картой. И нюни не распускать!
Но тут на кухню стремительно вошел Поплавский и, не обращая внимания на присутствующих, шепнул Мызгину на ухо:
-Двое от Маца пожаловали.
-Что хотят?
-Поговорить с вами.
-Со мной? – удивился Мызгин. – Странно… Кто – нибудь звонил перед их приходом?
-Оля сказала, что никто не звонил.
-Она не отлучалась?
-Нет, не отлучалась.
-Хорошо. Минут через десять приму их. Да, обязательно узнайте, не было ли звонка? – как-то подчеркнуто многозначительно попросил Мызгин.
-Сделаю немедленно, - по военному четко ответил он.
-Ну и ладно. Пусть себе ждут.
И Поплавский так же стремительно вышел.
-Вы напряглись, - заметил Пупынин.
-Заметили? Мац – «вор в законе». От Люберец до Раменского – его территория.
-А знаете, кто был раньше всесильным хозяином этой территории?
-Кто же, интересно? – хмыкнул Мызгин.
-Первый секретарь РК ВКП (б) Разуваев. Говорят, что был любимчиком Иосифа Виссарионович.
-Ну, какой он хозяин, - засмеялся Мызгин. – Всего лишь бригадир, Сталин - хозяин.
За это время Пупынин окончательно понял, что в новой России не обязательно быть образованным, чтобы стать богатым. Более того, образование мешает разбогатеть. Ведь именно в первые годы ельцинских реформ стремительно стали закрываться библиотеки, как мартовский снег скукоживались образовательные программы на телевидении, в далекое прошлое уходили литературные вечера в Политехническом, уступая место пышным и скучным ток – шоу, однообразным вечерам юмора и эстрадным представлениям, где мишуры и грохота было больше, чем искусства. И над всем этим гремящим единообразием господствовала всесильная государыня – госпожа Реклама, приносящая сумасшедшую прибыль всем тем, кто основательно и на века взялся обживать новую Россию.
Безвозвратно уходило время тех, кто, обладая образованием и энергией, мог заткнуть за пояс раззолоченных царедворцев. Наступали иные времена, в основе которых были только деньги. Отныне раззолоченные царедворцы считались только с деньгами. Но кто знает, быть может это всего лишь сила вековой привычки, которая сегодня определяет тенденцию к постоянству, а завтра возьмет и рухнет, подтверждая основополагающую тенденцию, что, мол, все течет и все меняется. Не зря же ведь стержнем учения о высшей нервной деятельности как раз и является – торможение.
«Вот только кто тормознет всю эту денежную суету…» - подумал Пупынин, ровным учительским подчерком, вписывая в амбарную книгу:
«…Княгиня Дашкова была дочерью графа Романа Илларионовича Воронцова и племянницей великого канцлера Михаила Илларионовича. Рано потеряв мать, была взята дядей к себе для воспитания. Мужем ее был гвардейский офицер князь Дашков. Рассказывают, что Екатерина Романовна сама женила на себе красивого придворного кавалера. Однажды князь Дашков стал слишком свободно говорить любезности девице Воронцовой, и тогда она, подозвав дядю, твердо заявила:
-Дядюшка, князь Дашков делает мне честь просить моей руки!
Несчастный князь не посмел признаться первому сановнику, что его слова не заключали в себе именно этого смыла, и вынужден был жениться на племяннице канцлера. Родители князя не сочувствовали этому браку. Девица оказалась жестокой особой с плохим характером. Свадьба состоялась в феврале 1759 года, Екатерине Романовне шел тогда 17 годок…»
Пупынина отвлекла какая – то суета сзади, ему даже показалось, что кто – то назвал его фамилию, но он решил не оборачиваться, и снова продолжил выписывать помеченные им места из заказанных накануне книг:
«…А после свадьбы молодая пара отправилась в Москву к родителям мужа. И вот тут то молоденькая новобрачная впервые и показала свой отвратительный характер! Из всех недостатков, которыми обладал знаменитый директор Академии наук, неуживчивость и неприятная резкость были настолько явными, что тут же бросались в глаза и единодушно всеми осуждались…»
-Простите, - услышал он сзади тихий шепот, - меня просили передать вам, что вы можете получить заказанные книги. – Вы ведь Пупынин?
Чуть склонившись к его плечу, чтобы не мешать другим, стояла очень симпатичная, уже немолодая женщина в строгом сером костюме.
-Спасибо, - шепотом поблагодарил ее Пупынин, и пока она шла к своему месту, неотрывно смотрел ей вслед.
 4.

Два человека средних лет, одетых, как голливудские герои, ждали Мызгина в приемной. Один из них рослый и крепкий, со здоровым румянцем во все лицо, благодаря правильному образу жизни, чем – то напоминал постаревшего Энсона из рассказа Фрэнсиса Скотт Фицджеральда «Молодой богач», другой, почти точная копия Антонио Бандераса, с красивой седой прядью в черных, как крыло ворона, волосах до плеч, вальяжно развалившись в мягком кресле, неспешно попивал кофе, ведя светскую беседу с секретаршей управляющего казино Ольгой.
-Добрый день, господа, - приветствовал их Мызгин, входя в приемную. – Прошу пройти ко мне в кабинет.
Разговор в кабинете был краток и вежлив.
-Тофик Багдасарович дал согласие установить автоматы в казино, - сказал Энсон, положив перед собой шикарный кейс из крокодиловой кожи.
-Какие же могут быть возражения, - ответил Мызгин.
-Тогда сегодня и приступим к установке автоматов, - тут же вступил в разговор Антонио.
-Но прежде я должен получить указание от самого Тофика Багдасаровича, - сказал Мызгин.
-Зачем же ждать? – удивился Энсон. – Мы ехали к вам, уже зная об этой договоренности.
-Вы то, положим, знаете, а вот я пока не получил никаких указаний.
-Повторяю, они договорились! – строго и многозначительно повторил Энсон.
-И прекрасно. Как только мне прикажут, тут же и определим место.
-Мы уже присмотрели место в холле, - сказал Антонио.
-Вернемся к этому после того, как я получу распоряжение.
-Понятно, - сухо заметил Энсон. – Тогда мы уполномочены предложить лично вам 2% от прибыли, - сказал он, выразительно посмотрев на своего напарника.
-Ни о каких процентах речи быть не может, - возразил Мызгин.
-Ой ли, - не поверил Антонио. – И с Однопалым без процентов, как машинист?
Мызгин даже глазом не повел. Однопалый когда - то был его партнером по карточным играм в поездах.
-Хороший игрок? – поинтересовался Энсон.
-Лучший в СССР, - ответил Антонио.
-И еще жив? – удивился Энсон.
-Убили, - хмыкнул Антонио, искоса поглядывая на Мызгина.
Своё прозвище Однопалый получил после того, как проиграв всё, таким же как он сам поездным шулерам, поставил на кон указательный палец правой руки. И проиграл. Было это в далекие семидесятые в поезде «Москва – Сухуми». Но и после этого не бросил игру. Подстриг кожицу на оставшихся пальцах, и снова бросился во все тяжкие, обчищая доверчивых лохов, отъезжающих на юга проматывать честно заработанные деньги. Осязание у него было получше, чем у слепого. Убили его местные ворошки, решившие поживиться дачным барахлом. Перед самой перестройкой Однопалый купил дом в деревне под Шатурой, где собирался мирно пожить последние годы, забросив опасное ремесло. «Книгу там напишу, - сказал он тогда Мызгину. – Романтическое начало в нашей профессии уходит в прошлое. Всё в этом мире стало глупее, злее, бессовестней. Помнишь, рассказ Куприна «Ученикъ»? Вот и я никогда не прибегал ни к каким приемам. И у меня игра была на человеческой душе. А все эти накладки, наколки, крапленые колоды, всякие сложные штучки не по мне. Ведь мы с тобой играли для удовольствия. Жаль только время пробежало нелепо быстро…»
«На что жить то станешь? – спросил его тогда Мызгин». «Деньги? – удивился Однопалый. - Проживу как – нибудь…»
Феноменальная память помогала ему после двух-трех сдач знать каждую карту, а убеждение, что если человек захочет быть одураченным, то он непременно им станет, всё и решало в самой сложной игре. Играл он только на деньги во все азартные игры, кроме скачек: карты, бильярд шахматы, шашки, нарды…
Рассказывают, что однажды на экзамене профессор Козловский возмущенный тем, что Однопалый ни разу не был ни на одной из его лекций, вознамерился влепить ему «неуд».
-Вы не правы, профессор, - спокойно остановил его Однопалый. – Спросите любую страницу из вашего учебника, и я прочту её наизусть.
-Хорошо, - усмехнулся профессор. – 37 страница, второй абзац сверху, - потребовал он, зная, что дальше пойдут одни формулы.
-В таком случае, профессор, мне надо подойти к доске, - ответил ему студент, и через минуту расписал огромную доску в аудитории сложнейшими формулами.
-Феноменально, - прошептал пораженный профессор. – Послушайте, а не могли бы вы извлечь корень в шестой степени, - и он назвал наугад шесть цифр.
-Пятнадцать, в остатке четырнадцать.
-Возьмите свою зачетку!
В зачетке жирно было проставлено - «Отлично».
-Как поступим? – спросил Энсон, почувствовав, что «номер» с Однопалым не задел Мызгина.
-Подождем звонка, - спокойно, не выдавая своего волнения, ответил Мызгин.
-Позвоните ему сами, – пристыжено попросил Антонио.
-У нас не принято, - не глядя на него, ответил Мызгин.
-Выходит, «динамо»? – уточнил Энсон.
-Не выходит, - чуть усмехнулся Мызгин. - Не дождавшись распоряжений Шарифова, я не имею права дать согласие на установку автоматов в казино. У вас ведь так же?
-Но мы отвечаем за свои слова, договоренность действительно была, - судя по всему, герой Фрэнсиса Скотта Фицджеральда был старшим.
-Сколько ждать? – спросил Антонио.
-Мне трудно сказать…
-Хорошо, - согласился Энсон. – Посмотрим, куда можно будет установить автоматы?
-А это еще зачем?
-Что значит, зачем?
-Место определим после звонка Тофика Багдасаровича.
-Что – то мне всё это не нравится, - прогундосил Антонио.
-Не будем нервничать, подождем, - успокоил его Энсон. – Народу бывает много?
-Не жалуемся. У нас хороший ресторан.
-Мы планируем поучаствовать и в этом, - пообещал Энсон, а вот это уже насторожило Мызгина.
-И об это договорились? – спросил он, не выдавая своего удивления.
-Договорятся, - беспечно заверил Антонио. – У нас с вами общий банк.
-Если желаете, можете поужинать, - предложил Мызгин, тут же почувствовав, что за вскользь брошенной фразой про общий банк, кроется особый смысл.
-Спасибо, у нас свой ресторан, - махнул рукой с массивным золотым перстнем - печаткой Энсон.
-Вольному воля… - развел руками Мызгин.
-А валету вакса, - засмеялся Антонио.
Энсон осуждающе посмотрел на своего напарника.
Мызгину не надо было переводить сказанное Антонио. Он знал, что валет – сообразительный человек, а вакса – водка. Весь этот разговор, в переводе на блатной жаргон, больше походил на заурядный вайс – шварц, что значило, белое – черное, но первым оборвать разговор Мызгин не мог. Приходилось ждать, когда непрошеные гости сами решат, что им пора и честь знать.
-Ну, не станем больше задерживать. Рады были познакомиться, - и показав все свои тридцать два зуба в американском исполнении, Энсон встал, взглядом предлагая и Антонио последовать за ним. - Провожать не надо, сами найдем дорогу.
-Всего доброго, заходите почаще, - проговорил Мызгин, вставая следом за ними.
-Я не охотник до азартных игр. Мы все больше по стариковский, в преферансик под коньячок, - ответил ему Энсон, в очередной раз напомнив Мызгину его прошлую профессию.
Когда они вышли, Мызгин тут же вызвал Поплавского.
-С сегодняшнего дня установить усиленную охрану казино, - распорядился он. - Тщательно проверять каждого при входе, завести, как в клубе, журнал посещений, на ночь оставлять дежурных в самом здании и вокруг здания. Не хватит людей, пригласите из Москвы. Оплата двойная.
-Так серьезно?
-Куда уж серьезней…Думаю, что Тофик Багдасарович снова меня подставил.
-Как это? – удивился Поплавский.
-А так вот! Встретились, судя по всему, в Мулен-Руж, они оба любят это местечко в Париже, поговорили за ужином, Тофик и пообещал, что даст указание установить автоматы в казино. Пообещать то он пообещал, а вот мне звонить не стал. А эти два чаплана тут как тут, ставь им автоматы!
-Позвонит, - успокоил его Поплавский.
-Не позвонил, не позвонит никогда! – зная Тофика Багдасаровича, отрезал Мызгин.
-И что же тогда будет? – насторожился Поплавский.
-Или его дожмут, или нас через борт шмомки. Да-а, - протянул он, - не долго музыка играла… Увы, всё повторяется.
-Игоря Павловича Тарланова вспомнили?
-Уральский цеховик их Екатеринбурга? Напомните, что с ним случилось?
-А в девяностых купил здание ресторана «Космос», поставил там рулетку и начал деньги качать.
-Что - то припоминаю… Махновец один тогда на него наехал?
-Вот тогда Миша и сунулся к Черепану, он « смотрящим» был по Екатеринбургу.
-И что же дальше? – заинтересовался Мызгин.
-А дальше, как обычно…Черепан его принял, сам помочь не смог, а передал Хазару, который вот-вот должен был выйти из колонии под Екатеринбургом. У самого Черепана врачи тогда рак нашли. Тарланов посетил в колонии «вора в законе», и они договорились, что Хазар поставит свои автоматы в казино и станет совладельцем, а для виду откажется от денег, мол, дескать, братве на «общак». Братаны это одобрили. «Вор в законе» должен быть свободным, как сокол. Так вот, Махновец об этом узнал и нанял киллера, который и зарезал в Москве подручного Хазара, а сам грамотно пустил слух, что это всё, мол, «уралмашевцы» беспредельничают. Вот тогда ружейная пуля «блондо» 12-го калибра и пробила печень короля «уралмашевцев». Я в те годы в Главном следственном управлении МВД работал. Бригадой выезжали в Екатеринбург. Хазар, естественно, на время утратил контроль, и «крышей» казино Миши Тарланова стал махновец. Поставил там свои автоматы, и стал деньги качать, пообещав Тарланову покой и благоденствие. Вот тогда то Хазар и решил, что всё это дело рук Тарланова, ведь это именно он, Хазар, должен был стать совладельцем казино.
-Дальше можешь не продолжать…Сначала сына укокошили, у него ведь сын был?
-Паша без вести пропал.
-А потом и сам Тарланов пропал?
-На секунду занавеску отдернул, но снайперу и этой секунды хватило – насмерть.
-Знаю, читал об этом. Кстати, похожее было и в Самаре, и в Питере, и в Москве. Но прежде, чем они пугнут Багдасарыча, как тогда на «Александре Блоке» было, чтоб не забывал об обещаниях, они нам нервы потребят. Как говорится, «ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века – все будет так. Исхода нет» - напомнил он, процитировав Блока. – Меня ведь тогда на «Блоке» чуть не убили…Месяц провалялся в больнице на Открытом шоссе. Вот и теперь всё повторится, «как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь», - усмехнулся Мызгин. - Там теперь не казино, а малина. Бывали на Набережной?
-Бог миловал…
-А ведь и тогда думали, что хорошо начинаем, - хмыкнул он. – Ну, месяц мы еще продержимся, а потом жди беды. Эти эдельвейсы шутить не любят.
-Позвоните Тофику! – предложил Поплавский.
-Нет, не буду. Он опять что - то своё надумал. Восточный человек. Ну, ладно. Всё поняли?
-Так точно.
-Ну, раз так точно, пошли перекусим и выпьем ваксы.
-А это еще что такое? – удивился Поплавский.
-Водка это, полковник, водка на их языке! – засмеялся Мызгин.
Если хотите создать типический образ времени, в котором живете, как учит опыт великих, начинайте с отдельной личности, а начнете с общего, ровным счетом ничего не получится.
 5.

После девяти вечера третий читательский зал библиотеки заметно пустел. К этому времени и Пупынин, чаще обычного, поглядывал на часы. До дому он добирался часа за полтора: сначала на метро до Выхино, а от Выхино на автолайне до переезда, ведущего в аэропорт «Быково». А потом уже от переезда шел пешком, успевая по дороге заглянуть в палатку со странной вывеской «Тип-Топ»,
круглосуточно торгующей всем необходимым.
Но сегодня он не спешил, искоса поглядывая в сторону женщины, с которой ему наконец – то удалось познакомиться.
Она сама подошла к нему в буфете, когда он читал меню у кассы.
-Опять опоздали! – воскликнула она, увидев жирные прочерки. – Ни супа, ни котлет! Обедать они сюда все ходят что ли? Как ни придешь, ничего уже нет!
-Салат оливе, каша рисовая, - начал перечислять Пупынин, читая меню.
-Избави Бог вас, салат этот есть! Он же недельной давности! Они в конце дня в холодильник его запихивают, а на следующий день снова достают. Смотрите, зеленый горошек и тот скукожился! – засмеялась она. – А вы, что будете?
-Кашу, - ответил Пупынин.
-Тогда и я кашу. За компанию всё веселей! – решила она.
Когда они, выбрав столик, сели напротив друг друга, спросила Пупынина:
-Зачем вы делаете такое количество выписок? Если не секрет, конечно.
-Какой же секрет…Собираю материал о Воронцовых – Дашковых, - ответил он.
-А причем тут «Тайны русских бань»?! – удивилась она.
-Мои новые друзья попросили. Баню они в деревне сложили, вот и хотят все знать о русской бани. Знаете, мне и самому было интересно узнать, что, оказывается, заготавливая веники на зиму, их нужно сначала просушивать в тени, а потом упрятывать в стог сена. В деревнях так хранят веники. А в городских условиях хранить надо в холодильнике в полиэтиленовых пакетах. А после бани снова убирать в пакеты и складывать в холодильник. Самые хорошие веники вяжут на Аграфену – купальницу.
-Это когда же?
-Шестого июля. Веточку березы, веточку ольхи, веточку ивы, веточку смородины, веточку калины, веточку липы, веточку рябины, веточку черемухи и крапивы.
-Целый букет! – порадовалась она. – А крапива зачем?
-Говорят, крапива омолаживает кожу.
-Да, да, я где-то читала, что крапива даже предотвращает раннюю седину!
-А я только сейчас об этом прочел, - признался Пупынин. А знаете, если во сне собираетесь в баню – к войне, а если чихнули в бане – долг вернут.
-Вот бы такое приснилось, - мечтательно заметила она. – Мне уже полгода денег не платят…
-А где вы работаете?
-Преподаю в Институте современного искусства на кафедре телевизионной режиссуры.
-И денег не платят? – удивился он.
-А кому сейчас платят? Подкинут мелочь, потом опять ждешь, деньги в долг занимаешь. Я ведь раньше на телевидении работала, - и пояснила, - редактором.
-И ушли?
-Вот именно, ушли, - засмеялась она. - Закрыли все дирекции, людей сократили. Хорошо ещё друзья позвали, а то бы сидела сейчас на одной воде. А тут хоть какая-то работа есть…
-А муж?
-Объелся груш, - засмеялась она.
-Простите…
-За что?! – удивилась она. – Жив он. Знаете анекдот про мужа? «Может ли муж сбежать через унитаз?» «Может, если муж – говно!» - и первой засмеялась. - Ну, что там еще о русской бани вычитали?
-Ссориться нельзя в русской бани. Баенник, вроде нашего домового, может рассердиться, - еще не понимая причины, радостно объявил Пупынин. - А в последнюю смену в бани моются черти, разные лешие и сам баенник. Хотите увидеть чертей, ступайте ночью в баню, - предложил он.
-Не пойду, - категорически заявила она.
-Нельзя и дом строить на месте старой бани, - предупредил Пупынин.
-А это ещё почему? – удивилась она.
-Дом сгорит!
-Да что вы говорите! – поразилась она.
-Так учат старые приметы, - пояснил он.
-А вы, конечно, писатель?
-С чего это вы взяли?
-Очень уж велик разброс ваших интересов.
-Нет, я историк. Закончил московский университет, работал в школе, а сейчас на пенсии, но пока работаю.
-В школе? - уточнила она.
-Если бы в школе, - вздохнул он. - Библиотекарем в казино.
-В казино-о-о?! – поразилась она. – Шутите? Разве в казино бывают библиотеки?
-Не знаю, а в этом казино библиотека есть.
-И деньги платят?
-Пока платят, а что будет потом, не знаю.
-А сейчас никто ничего не знает. Как вас зовут? – первой спросила она.
-Александр Максимович.
-А меня - Ирина Михайловна.
-Рад познакомится, - сказал Пупынин, чуть привстав.
-А хотите знать, почему вы меня заинтересовали? – хитро поглядывая на Пупынина, спросила она.
-Хочу, - признался он, и чуть насторожился.
-В тот день, когда меня девочки попросили сказать вам, что ваши книги пришли, они читали кулинарные рецепты! Это то зачем вам?
-А-а, это Мызгин попросил, наш управляющий! Он и поручил мне собрать материал для рекламной статьи о казино. Казино ведь открыли в бывшем доме Воронцовых - Дашковых под Москвой. Вот у него и возникла идея рекламной статьи, где история Воронцовых – Дашковых должна стать своеобразной приманкой для тех, кто решит посетить казино и ресторан. А в ресторане можно будет попробовать блюда, которые когда – то подавались на царских приемах и в обыкновенных русских трактирах.
-Судя по всему, не глупый управляющий?
-Когда - то в МАИ преподавал.
-Угадала! – обрадовалась Ирина Михайловна. - Кашу доедайте, а то остынет.
-Да нет, не буду…А что вы делаете вечером? – вдруг неожиданно для себя спросил он, и тут же испугался своей смелости.
-Ничего. А что вы предлагаете?
-Могли бы сходить куда – нибудь поужинать.
-А почему бы и нет? Одной кашей сыт не будешь! Я согласна. Только денег, предупреждаю вас, у меня нет - снова с резким вызовам заявила она, но потом извиняющие рассмеялась.
-О чем вы говорите?! Я вас приглашаю!
-Я и не помню, когда меня в последний раз куда - нибудь приглашали, - вздохнула она.
-Только выбирать вам, я в этом плохо разбираюсь, - признался он.
-А тут рядом есть одно хорошее местечко. Кстати, недорого. «Елки – палки» называется эта берлога, - и тут же спохватившись, стала оправдываться, - мимо хожу, цены читаю.
-Вот и хорошо, - искренне порадовался Пупынин.
-Только, если вы не против, давайте еще полчасика посидим, мне обязательно надо сегодня закончить. Завтра не смогу придти. У меня две лекции.
-И меня завтра не будет. Управляющий просит зайти к нему. У меня хоть и свободный режим посещений, но когда зовут, бегом бегу, - пояснил он.
-Еще бы не побежать! И работы никакой, и деньги платят, - засмеялась она. Никто, поди, книг в казино не читает?
-Никто, - подтвердил он, покивав головой.
И вот теперь он сидел, поглядывая в ее сторону, дожидаясь, когда же она наконец-то начнет складывать в стопку заказанные книги. Свои книги он давно уже сложил в аккуратную стопочку, оставив открытой только амбарную книгу, в которой рисовал эти последние полчаса бесчисленные бани и чертей, сидящих на покатых крышах.
 
 6.

В конце февраля в Подмосковье выпал обильный снег.
Бреясь в ванной комнате, Пупынин поглядывал в небольшое оконце на оглохшую округу. Сугробы мокрого снега, одевшие в горностаевые шубы деревья и крыши хрущевских пятиэтажек, умиротворяющие действовали на него.
В последнее время, по просьбе Мызгина, Александр Максимович тоже дежурил ночами в казино. В его обязанности входило в течение ночи несколько раз обойти здание, которое он хорошо знал, и всякий раз после обхода докладывать старшему группы, что обход завершен и что ничего настораживающего, по время своего обхода, он не заметил.
Да и что он мог заметить, если в самом доме и вокруг дома дежурили ещё несколько бригад, меняя друг друга каждые два часа.
Дежурство его оканчивалось в девять утра, он завтракал вместе со всеми, а потом шел домой, заходя по дороге на станцию, где покупал газеты.
Ни во время своего дежурства, ни после, ни накануне ничто не настораживало его, только однажды он обратил внимание на красную «шестерку» у поворота к казино, в которой сидели двое молодых людей. Когда он проходил мимо них, один из них, опустив ветровое стекло, как – то странно поприветствовал Пупынина:
-Сидеть бы тебе, дед, на диванчике и драчить в журнальчики, а ты все в казино шастаешь, обмылок старый!
И они оба весело заржали.
Но Пупынина это даже не насторожило, он уже привык к подобному обращению разных отморозков, с которыми приходилось встречаться в электричках, на вокзале, в метро, на улице. Все эти человеческие типы, которые казалось давно уже вымерли, вдруг ожили, как весенние мухи за стеклом в оконной раме, и не только ожили, но и заняли главную нишу. К тому же, все это время он прибывал в каком – то приподнятом настроении, а потому и не обратил внимания на этих ребят в красной «шестерке».
Приходя в казино вечером задолго до своего дежурства, обязательно звонил Ирине и они подолгу разговаривали, по сути, ни о чем, но Пупынину всегда казалось, что о чем - то очень важном для них двоих. Раза два они встречались, даже однажды, когда ему разрешили не приходить на дежурство, сходили в «Табакерку», и теперь, когда он звонил ей, часто обсуждали увиденный спектакль.
Одним словом, влюбился Пупынин, как второгодник! Вот и сегодня она должна была ждать его после второй пары на ступеньках Пушкинского музея.
Позвонив ей утром, Пупынин с радостью услышал, что она приглашает его на открытие выставки «le MONDE de L"ART».
-Правда? – не поверил он. – На выставку?
-Правда, правда, - засмеялась она, услышав этот юношеский восторг, и смех её всё еще звучал чарующим колокольчиком в ушах.
Побрившись, Пупынин сполоснул бритву, брился он только опасной бритвой, старая привычка, и полез под душ. Ему за ночью удавалось вздремнуть часа полтора, но бессонная ночь давала себя знать. Хотелось снова прилечь, но после десяти за ним должен был заскочить его благодетель, которому Мызгин поручил что – то сделать в Москве, и прихватить его с собой.
До позднего вечера Пупынину принадлежал весь мир.

 7.

У Птицеграда благодетель заволновался:
-А ну, глянь, Максимыч, красная «шестерка» за нами катит?
Пупынин завертел головой, но он уточнил:
-Ты бошкой то не крути! В зеркальце смотри! С моей стороны я их не вижу, за фуру они ушли, - пояснил он. – Видишь их?
-Не вижу, - признался Пупынин.
-Тогда посматривай, скажешь, когда увидишь, - приказал он. – И чё это Каро за нами увязался? Я их еще у ментовского поста посёк.
-А кто они, Володя? – спросил Пупынин.
-А-а, махновцы, - хмыкнул благодетель. – Только чё им от нас то надо?
-А их там двое было? – решил уточнить Пупынин.
-Ты их тоже видел?
-Видел… Не далеко от казино. Такую же красную «шестерку».
-Когда это было? – насторожился Володя.
-Дня два назад.
-Чё молчал, Михляй? Запежить надо было тут же!
-Сидят себе и сидят… - догадавшись, что надо было сделать, промямлил Пупынин.
-Каро с Малахаем просто так сидеть не будут! Если это они были, выходит, начали пацаны крутить поганку , - разозлился благодетель. – Надо нашим звонить. А ты смотри, смотри, катят они?
-Пока не вижу, - ответил Пупынин.
-Ладно, оторвемся - позвоним. А ну-ка, пристегнись, дед! Сейчас замастрячим шоссейные гонки! Каро плохой крутила, не догонит. Я его знаю. Он когда - то в ментовке ошивался, правила уважает. А Малахай подрывником пахал.
-Ты и его знаешь? – удивился Пупынин.
-В госпитале рядом лежали. Ненужные мы с ним герои. Герои нужны на высотках, а в мирной жизни никому не нужны. Как от чумных шарахаются! Работу хрен найдешь. Вот Малахай и стал «торпедой» у паханов. Крутой махновец! Это Каро его потом в Москву перетащил. Я вот всё прикидываю, Максимыч, зачем нам этот поросячий хвост, да? Тебя подброшу, потом на Проспект Мира заскочить надо, - зачастил благодетель, поудобнее устраиваясь в кресле, - а они и туда за мной? Ну уж нет! Приготовься, Максимыч! – скомандовал он. - Чеку снял! Экипаж, взлетаем! – весело проорал он и, резко нажав на газ, выскочил на встречную полосу.
Пупынин от ужаса, что они тут же и врежутся в кого-нибудь на встречной полосе, вжался в кресло и зажмурился.
-В зеркало смотри, в зеркало! – заорал благодетель, одним махом проскочив длинную шеренгу машин, и лихо, не обращая внимание на истеричные гудки водителей, вперся на свою полосу.
-По обочине не шли? – спросил он, сбросив скорость.
-Не видел, - затряс головой Пупынин.
-Не тряси бошкой, как припадочный! Кишка тонка у пайконосов, да! - объяснил благодетель. - Еще пару раз замастрячим, и поедет наш Каро конторить к пехоте! Пусть расскажет, как нас упустил! – засмеялся он. - Только ты не роись, Максимыч, я испытателем после армии на АЗЛКа работал, мастер спорта, как никак! Да и тачка у нас с тобой не чета ихней! По прямой за полчаса сделали бы, а в этих пробках и по такому снегу, только так и сможем оторваться.
-Может не надо так, Володя? Что если и им в Москву? - предположил Пупынин.
-Консулы нам не нужны, - отрезал благодетель.
-А если на обратном пути повстречаются?
-Повстречаются, - хмыкнул он. – Только не со мной. Отзвоню ребятам на трубу, вот они и повстречаются с конями! Ну, соберись с духом, после моста ломанемся еще разок супротив течения, а потом уйдем на кольцо! А там семь дорог – и все наши! – заразительно засмеялся он. - Гляди, гляди в зеркальце то! Не пропусти, когда за нами попрутся!
К Пушкинскому музею они заезжали с Ярославского шоссе. Как говорится, через Жмеринку на Пензу. Ирина Михайловна уже ждала Пупынина на ступеньках музея.
-А ну, глянь, ждут? – распорядился благодетель, притормаживая у обочины.
-Ждут! – обрадовался Пупынин.
-Не спеши, посидим чуток. Оглядимся.
Но в потоке машин, следующих за ними, не было ни одной красной «шестерки».
-Ушли мы от них, - облегченно вздохнул благодетель. – Кто тебя ждет?
-А вон та женщина, Володя, в шубке, - засмущался Пупынин.
-Интересная женщина, - как - то строго заметил благодетель. – Ступай, Максимыч, чё ей на морозе то стынуть. Захочешь, могу тебя назад забрать? Сколько тут пробудешь?
-Не надо, сам доберусь к вечеру.
-А чёте спешить? Приезжай завтра.
-Наши отношения, Володя…
Но благодетель прервал его:
-Это мне можно не спешить, а у тебя год за два идет! Как на войне!
-Нет уж, Володя, - засмеялся Пупынин, - спешить никогда не надо. Расскажу тебе смешную байку, коль сидим у музея. Молодой художник пожаловался Матейко. Матейко, Володя, известный польский художник. «Я, - говорит он мастеру, - пишу картину два-три дня, а потом жду два года, чтобы кто-нибудь купил ее». Матейко улыбнулся и ответил: «Не надо так спешить. Вот если вы будете писать картину два года, тогда, уверяю вас, сможете продать её за два дня!» Так ведь и в жизни.
-Длинный ты, дед! Не зря ребята уважают! Ладно, ступай. Мне за билетами в Олимпийский смотаться надо. Ребята просили. А в этих пробках до вечера простоишь. Ступай - распорядился он, и добавил, - ребятам скажу, чтоб тебя не ждали. А захочешь, отзвони на трубу, заскочу за тобой. Назад вместе поедем. Цифры дать?
-Нет-нет, не надо, - заспешил Пупынин.
Александр Максимович немного постоял, провожая глазами машину благодетеля, и уже было собрался идти, как вдруг заметил мелькнувшую в потоке машин красную «шестерку».
«Не может быть? – подумал он, и тут же успокоил себя, - да мало ли похожих «шестерок» бродит Москве…»
А Ирина Михайловна уже махала ему рукой, и Пупынин поспешил к ней на встречу, тут же забыв и эту «шестерку», и своего благодетеля.

 8.

Любовь, как давно было замечено, чувство, в котором всё истинно и всё лживо. А потому каждый, кто влюблен, любую нелепость считает правдой. Ведь каждый влюбленный силится превзойти самого себя, а потому влюбленные так и смешны со стороны.
Глядя на подпрыгивающего по ступенькам Пупынина, Ирина Михайловна рассмеялась.
-Не поскользнитесь, - крикнула она ему, вытирая слезы от смеха. – Вам никто не говорил, что вы похожи на Черкасова? – спросила она, когда запыхавшийся Пупынин наконец то добрался до входа в музей.
-На какого Черкасова? – не понял Пупынин, стараясь скрыть прерывистое дыхание.
-На киноактера Черкасова, - смеялась она, пожимая ему руку.
-Смешно выгляжу со стороны? – спросил он, доставая платок.
-Не обижайтесь на меня, Александр Максимович, - попросила она прощения. - Просто вспомнила афоризм Шамфора.
-Французский писатель? – уточнил Пупынин.
-Ну, вы энциклопедист! – снова рассмеялась она.
-Какой я энциклопедист, - засмущался Александр Максимович, и это еще больше рассмешило Ирину Михайловну.
-Отдышались? – спросила она.
-Отдышался, - признался он.
-Тогда пошли.
-А что за афоризм? – спросил он, открывая перед ней тяжелые музейные двери.
-Только не обижаться, - предупредила она.
-Как можно, Ирина Михайловна, - взмолился вспотевший Пупынин.
-Сперва любовь, потом брак; сперва пламя, потом дым, - сказала она, входя первой.
Они долго рассматривали рисунки Бакста, живопись Головина, Кустодиева, старые фотографии времен войны четырнадцатого года, а выходя из музея, Пупынин купил очень дорогой альбом «le MONDE de L’ART», и церемонно преподнес его Ирине Михайловне.
-Приглашаю вас в гости, - сказала она, когда они шли к метро. – Ничего особенного предложить не смогу, но вкусным борщом и тефтелями с макаронами накормлю.
-Штуфать – тефтели по-гречески? – уточнил Пупынин.
-Это еще что такое?
-Обыкновенные тефтели из баранины с подливкой из лука.
-Лук жаренный? – уточнила она.
-Нет, тушеный, - засмеялся Пупынин, догадываясь, почему она спросила об этом.
-Фу, мерзость, - определила она.
-Мерзость, - тут же согласился Пупынин.
-Так что вы решили?
-Если честно, я счастлив, - искренне признался Пупынин, даже не задумываясь, что его согласие будет расшифровано, как признание в любви.
А настоящая любовь как раз и требует действовать открыто.

 9.

Утром, прямо с электрички, не заходя домой, Пупынин отправился в казино.
Подходя к бывшей усадьбе Воронцовых – Дашковых, Александр Максимович обратил внимание, что на площадке, где обычно по вечерам парковали свои машины гости казино, стоял милицейский «Ford» с московскими номерами.
«Что они тут делают в такую рань?» - подумал он, входя в здание. Милиция часто наведывалась сюда, но бывало это только по вечерам, а вот утром Пупынин ни разу не видел ни одной милицейской машины у входа в казино.
-Живой?! – поразился охранник, когда открыв массивные двери, он вошел в вестибюль казино. – Тебя ребята всю ночь искали!
-Зачем? – удивился Пупынин. – Володя должен был позвонить.
-В больнице он! На Самарской запарковался, а пока ходил за билетами, кто - то в машину «посылочку» подложил! Вот она и рванула, когда он «секретку» снимал! Хорошо метров за десять, а то бы похоронили парня! Беги в залу, там все собрались.
«Малахай!» - тут же предположил Пупынин.
О том, что до Москвы за ними шла красная «шестерка», в казино уже знали все. Как оказалось, Володя позвонил почти тут же, как только отъехал от Пушкинского музея.
В зале его встретили так же, как охранник при входе.
-Живой?! Ты где был? – спросил его Круль.
-Пиво пил! – подражая толстомордому из рекламы, заржал бритоголовый увалень по кличке Жулан, что в переводе на русский язык, значило, офицер в парадной форме. «Почему им так весело?» – поразился Пупынин.
Но Круль объяснил ему, что Володя жив, даже не ранен, а только сильно ударился головой об асфальт при взрыве машины.
-На Самарской всю зиму снег не убирали, а то бы ему лихо пришлось. А тебя бросились искать тут же, как он из больницы позвонил. Думали, прихватили тебя эти малинщики. Запомни, тут к нам менты пожаловали, будут спрашивать, отвечай, что ничего, мол, не знаешь, что тебя подвезли к музею, и вы распрощались. Понял?
-Володя говорил, один из них в армии подрывником был, - вспомнил Пупынин.
-Да знаем мы этого малай - малахая, - пренебрежительно махнул рукой Круль.
-Учить дуболомов надо, - напомнил один из присутствующих в зале.
-Научим, - пообещал Круль. – И за машину нам малинщики сполна вернут.
-Володю можно навестить? – поинтересовался Пупынин.
-Навестишь, - разрешил Круль. – Его завтра домой привезут. Можешь с ребятами поехать. А теперь иди к управляющему, и помни, менты будут спрашивать, ничего не знаешь, ничего не видел.
-Кто - то ответить за это должен! – искренне возмутился Пупынин.
-Ну, ты молоток, да! С полгода потерся тут, и всё по понятиям! Старый пенёк, а ситуацию сечёт! – похвалил его Жулан.
-А знаете, что такое старость? – не выдержал Пупынин.
-Чисто конкретно, да? – спросил Жулан.
-Чисто конкретно, да, - передразнил его Пупынин. - Это когда половина мочи идет на анализ! - и под гомерический хохот всех присутствующих, гордо вышел с развернутыми знаменами.
А дело в том, что бывшего офицера Савельева, служившего в самых страшных войсках, где на вооружении одни лопаты, и носившего кличку, объясняющую его принадлежность к офицерскому корпусу, комиссовали из армии сразу после того, как нашли у него серьезное заболевание почек. Это, конечно, было безжалостно напоминать о болезни человеку, вынужденному дважды в месяц сдавать анализ мочи, но только так и можно было защитить себя в этой разношерстной компании.
По пути он встретил двух человек в милицейской форме с внушительным свертком, степенно шествующих от управляющего.
«Вещдоки понесли!» - с иронией подумал он, входя в приемную Мызгина.
Мызгин встретил его сухо:
-Подобное повторится, у нас не работаете! – заявил он, когда Пупынин вошел к нему в кабинет. – Где вы должны были быть этой ночью?
-В казино, - понуро ответил Пупынин.
-А вас искали всю ночь! Общие правила распространяются на всех. Не хотите подчиняться этим правилам, уходите. Кстати, вы так и не показали мне то, о чем мы с вами говорили. Постарайтесь к концу недели исполнить своё обещание.
-Я думал, мои обязанности не столь велики…
Но Мызгин даже не дал ему договорить:
-Не вам судить! Вы что, не поняли, в какой ситуации мы находимся? Все, кто тут работает, представляете определенный интерес для тех, кто нас шантажирует. Не хватало еще с вами возиться! Ступайте!
Пупынин поклонился, и понуро вышел из кабинета Мызгина.
На пороге приемной его встретил Поплавский.
-Загляну в библиотеку, не уходите, - предупредил он, входя кабинет управляющего.
Поднявшись к себе в библиотеку, Пупынин впервые за все это время снова явственно ощутил тягостную атмосферу, нависшую над бывшим домом Воронцовых – Дашковых. Ему даже показалось, что старинные портреты вельмож, украшавшие стены библиотеки и не имевшие никакого отношения к бывшим владельцам, осуждающе покивали головами.
Как – то однажды Мызгин посетовал, что в библиотеке явно не хватает портретов бывших владельцев усадьбы. Тут же попытались поискать их в антикварных лавках, но все это закончились ничем. Кто - то даже предлагал заказать копии, но эта затея не понравилась Мызгину, к тому же и стоила эта затея немалых денег. Вот тогда Пупынин и рассказал, как депутат Верховного Совета СССР граф Алексей Толстой украсил свою библиотеку портретами вельмож времен царствования Петра I, выдавая их за близких родственников бояр Толстых.
Эту смешную историю Пупынину рассказала Людмила Ильинична Толстая, когда он привозил на экскурсию десятиклассников в музей писателя.
-Знали бы вы, как смеялся Алексей Николаевич, когда этому верили! – рассказывала она.
Мызгину история понравилось. И в тот же день были посланы гонцы в Москву с приказом: купить в комиссионках старинные портреты неизвестных художников, но обязательно в золотых, тяжелых и массивных рамах.
Вот с тех пор, принимая важных персон в библиотеке, Мызгин обязательно обращал их внимание на то, что стены библиотеки украшены подлинными портретами старинного рода Воронцовых – Дашковых, а потом смеялся, показывая в лицах, как многозначительно кивали головами его наивные гости.
-Это вы здорово придумали, Александр Максимович, - хохотал он, вспоминая, как владелец банка «Мукомол - Интернэшнл», напялив пенсне на свой мясистый склеротический нос, долго рассматривал старинные портреты, восхищаясь кистью старых мастеров и самим фактом появления «подлинников» в библиотеке казино.
-Так где же вы пропадали всю ночь, Александр Максимович? – спросил Поплавский, входя в библиотеку.
-Так вам и скажи, - промямлил Пупынин.
-И не надо, - не обиделся Поплавский. – А вот если бы они решили прихватить вас, когда вы выходили из музея с дамой, мало бы вам не показалось! Что бы тогда делали?
-Зачем я им? – не поверил Пупынин.
-Вы не нужны, - хмыкнул он. - Им автоматы надо поставить в казино! И вот тут все средства хороши. Напугать, взорвать, одним словом, дать понять, что если не сделаете этого в ближайшее время, пеняйте на себя. Хорошо еще, что Володя издали снимал «секретку», а если бы прямо у машины? Похоронили бы парня…
-В милицию надо в заявить!
-Милиция уже приезжала.
-И что же? – спросил наивный Пупынин.
-А ничего! Что им скажешь? Что машину взорвали те, кто хотел бы поставить автоматы в казино и качать деньги в «общак»? Вот тогда и жди «маски шоу» гости! Ваша наивность, Александр Максимович, просто удручает. Ну, решили остаться на ночь у Ирины Михайловны, так позвоните, предупредите, телефон свой оставьте…
-Как вы узнали? – поразился Пупынин.
-Что? – удивился Поплавский.
-Что я ночевал у Ирины Михайловны?
-Вот те раз! А Володя? – напомнил он. - Почему вы не сказали мне, что видели красную «шестерку» у казино? Ведь можно было беду отвести. И давайте договоримся, если что – то опять покажется странным, тут же сообщайте мне.
-Конечно, конечно, – горячо заверил Поплавского Пупынин.
Когда за бывшим полковником закрылась дверь, Пупынин загрустил. Выходило, что теперь он и шага не сможет сделать без ведома Поплавского, а он так рассчитывал, что уже сегодня снова сможет подскочить в Москву, чтобы бы повидаться с Ириной Михайловной...
Впрочем, жизнь, как бы на нее ни смотрел человек, всегда будет выше его желаний, да и разгадка умирает с тем же результатом, что и мудрые философствования.

 10.

На следующий день Пупынин, придя в казино раньше обычного, поднялся к себе в библиотеку, и открыв амбарную книгу, стал старательно выписывать на чистые листы всё, что, как ему казалось, может пригодится тем, кто станет писать сценарий рекламного ролика или очерк.
«…В 1774 году Воронцов был пожалован в графы Римской империи, - вывел он первую фразу. - Впрочем, как водится на Руси, всех, кто доходит до самого верха, ждет печальная участь забвения, - продолжил он. - Все об этом знают, а вот ведь летят, как мотыльки, на яркий огонь. К чести Михаила Илларионовича, он не злоупотреблял властью, даже тогда, когда стоял на самых высоких ступенях общественной лестницы, в чем, кстати, немало был грешен его старший брат Роман.
Самое любопытное заключается в том, что и тогда и сейчас могущественное положение вельможи способствует извлечению личных выгод путем получения монополий, откупов, и подрядов от казны. Даже сиятельный граф Потемкин, великий князь Тавриды, и тот не гнушался монопольною продажей водки. А ведь не секрет, что любая монополия и откуп разорительны для государства.
Но пройдет время и Михаил Илларионович не будет допущен к личному докладу, его просьбы не будут исполняться, к его советам не станут прислушиваться…
Жизнь замрет в доме графа Воронцова.
Вот тогда и проявится его удивительная черта – любовное и ласковое отношение к родне, и в особенности к детям овдовевшего брата Романа. Именно в это время Воронцов и взял в свою семью младшую племянницу, впоследствии знаменитую княгиню Екатерину Дашкову».
-Все повторяется, - по-стариковски шептал Пупынин, аккуратно переписывая заметки из амбарной книги. - Чему удивляться, что нефть и газ, алюминий и водка, леса и реки тут же стали монополией хитрых и ловких дельцов, нагло использовавших свою близость к Ельцину. Порты и те ушли в частные руки, а вместе с ними и сам флот! И ведь никто не возмутился, как это сделала когда – то императрица Елизавета Петровна... Уроки истории ничему не учат, - вздохнул он. - Ну, что за напасть такая?! Одни плюют в колодец, другие из него черпают…
«…А маленькая княгиня Дашкова подрастала, - продолжал Пупынин, - живя до замужества в доме своего дяди, и ни о каких уроках истории даже не задумывалась, хотя и в ее судьбе все эти отливы и приливы сыграют свою роковую роль.
Вместе с дочерью Воронцова маленькая Катя пользовалась уроками одних и тех же учителей, одинаково с Елизаветой одевалась, хотя и не сходились они близко характерами и привычками. И очень скоро Михаил Илларионович стал замечать, что девочка нрава развращенного и тщеславного, и только мнимый разум и наука отличали ее от других его детей.
Две девочки, родная дочь Воронцова Елизавета и его племянница Екатерина стали явными антагонистками: интересы первой были связаны с уcпехом Петра III, а Екатерина Дашкова, ненавидя свою двоюродную сестру за ее фортуну и желая устроить свою собственную, стала страстным борцом за права великой княгини, будущей императрицы Екатерины Великой…»
Пупынин собирался было и дальше писать школьное сочинение, как вдруг услышал, что на лестнице, ведущей в библиотеку, знакомый голос окликнул кого-то внизу:
-Крулю скажи, чтобы сюда все шли.
И уже через минуту на пороге библиотеки стоял его благодетель с перебинтованной головой.
-Живой?! Дай я тебя поцелую! Я ведь когда очнулся в больничке, тут же прикинул, что они могли и тебя с дамой прихватить. А чё, чисто конкретно, могли, да! Я этих махновцев знаю.
-Как все произошло, Володя? – заволновался Пупынин.
-Хуже могло обернуться, не шепни мне ребята, что два кутака с полчаса у машины терлись, пока я за билетами ходил. Вот я и сбросил накидняк метров за десять. А подойди ближе к машине, да? Считай, третий раз на свет родился!
-Как третий? – не понял Пупынин.
-Второй раз в ВДВ было, - беспечно махнул он рукой. – Зонтик тогда не раскрылся.
Сейчас ребята поднимутся, отметим это дело, чисто конкретно, да! Я за тебя, дед, очень даже волновался, - горестно вздохнул он, обнимая Пупынина за плечи.
На следующее утро у Пупынина сильно болела голова, а средство, которое ему утром предложил Володя, когда он с большим трудом притащился в казино, тут же вывернуло наизнанку, хотя, по опыту прожитых лет, он хорошо знал, что это ему никогда не помогало.
И только к концу дня он смог продолжить свою работу...
«…Вся родня канцлера Воронцова была облагодетельствована: брат Роман стал генералом и сенатором, Иван Илларионович, племянник княгини Дашковой и предок нынешних графов Воронцовых – Дашковых, президентом вотчинной коллегии. Но дни императрицы Елизаветы были сочтены: скончалась она 25 декабря 1761 года в самый день Рождества.
Смерть ее была сильным ударом для Воронцовых. На связках писем усопшей государыни, писанных к Михаилу Илларионовичу, его рукою было начертано: « Письма дражайшия Е.И.В.»
Воцарение Петра III особенно отразилось на Романе Илларионовиче. Он быстро пошел в гору, получая чины, ордена и богатство. Казалось бы этому больше всех должна была радоваться его родная дочь, но Дашкова была очарована Екатериной, умевшей очаровывать умом и прелестью манер каждого, кому она желала нравиться. Кстати, первым это заметил ее муж Петр III, сказавший однажды Дашковой:
-Дитя мое! Вам бы очень не мешало вспомнить, что гораздо лучше иметь дело с честными простаками, каковы я и ваша сестра Елизавета, чем с великими умниками, которые сок из апельсина выжмут, а корку выбросят вон!
Вещие слова.
Рассказывают, что осенью 1761 года, когда императрице Елизавете оставалось жить считанные дни, Дашкова поехала на Мойку, где жила императрица и другие члены царской фамилии. Но не к умирающей императрице спешила Дашкова, которая, кстати, была ее крестной матерью… А спешила она на роковое свидание, которое и положило начало заговору, итогом которого стали события 28 июня 1772 года.
В камине на раскаленных углях пылала целая сосновая колода. Сквозь зеленоватые стекла в свинцовых переплетах чуть пробивался скупой мартовский свет.
-Дорогая княгиня, - сказала ей Екатерина, - прежде, чем вы расскажите, что привело вас ко мне, постарайтесь согреться. Вы, право, слишком пренебрегаете вашим здоровьем, которое так дорого мне…
Она уложила ее в постель, и хорошо укутала ноги.
-Я не в состоянии более выносить мысли о неизвестности, в которую будет ввергнуто ваше благополучие, - сказала Дашкова.- Неужели невозможно принять какие-нибудь меры против угрожающий вам опасности и разогнать тучи, которые разразятся над вашей головой страшным ураганом?
-Что вы имеете ввиду?
-Составили ли вы какой-нибудь план? Приняли вы какие-нибудь предосторожности для ограждения своей безопасности? Удостойте дать мне приказания и располагать мною…
-Благодарю вас, княгиня, но я не составляла никакого плана, и думаю, что мне остается только мужественно встретить все, что случится…
-В таком случае, - заявила Дашкова, - друзья должны действовать за вас.
-Тише, тише, прошу вас…
-Что же касается меня, - продолжала Дашкова, - то я имею довольно сил, чтобы одушевить их всех. И на какую жертву я была бы для вас не способна!
При расставании друзья крепко обнялись, и княгиня Дашкова, исполненная решимости, поспешила вернуться домой.
В январе 1762 года проходил обычный развод гвардии, на котором император Петр III заметил, что рота князя Дашкова ошиблась в маневре. Император сделал князю строгий выговор, кричал на него, даже замахнулся тростью, но не ударил...
Возможно, что Петр III уже тогда знал о письме князя Дашкова, которое было передано Екатерине накануне: «Только прикажи, и мы тебя возведем на престол!»
Вот после этого Михаил Илларионович Воронцов и поспешил отправить князя, по просьбе племянницы, в Константинополь с официальным извещением о восшествии на престол нового императора.
Эта была самая настоящая ссылка, в которой должна была принять участие и его жена, княгиня Екатерина Дашкова.
С этого момента приготовление к перевороту закипело так энергично, что очень быстро приблизило желания Дашковой к осуществлению намеченного заговора.
И страшная ночь 28 июня 1772 года наконец то наступила…
-Слава Богу, слава Богу! – повторяла Дашкова, представ перед новой государыней в измятом и порванном платье.
«В это мгновение я испытала такое счастье, какое едва ли приходилось испытывать кому-нибудь из смертных!» - запишет она в своем дневнике.
Если Дашкова ликовала, то ее сестра Елизавета и отец Роман Илларионович находились под домашним арестом, охраняемые ротой гвардейцев капитана гвардии князя Дашкова. Зятя Романа Илларионовича.
Надзор за родным отцом и сестрой установила младшая дочь Романа Илларионовича Екатерина Романовна Дашкова.
-Проклятие на весь твой род, - воскликнет Роман Илларионович, когда гвардейцы роты капитана Дашкова пришли за ним и за дочерью Елизаветой. – Не быть вашему счастью!
Новой императрице тоже не понравились распоряжения княгини в доме родного отца. Не по чину вела себя ее подруга. Однако она возложила на героиню красную Екатерининскую ленту.
-Что - то крысиное в ней есть, - заметила императрица, когда княгиня, пятясь и кланяясь ей в ноги, покидала тронный зал.
Всё это стало первым облачком, которое пролетело между недавними друзьями.
Пройдет совсем немного времени, и княгиня вспомнит слова Петра III и глубокомысленные сентенции родного дяди о непрочности привязанностей великих мира сего…
-Чем могу отблагодарить вас за ваши услуги? – дружеским тоном спросит императрица Дашкову.
-Чтобы сделать меня счастливейшей из смертных, - с пафосом ответит та, - нужно совсем немного: будьте матерью Отечества и позвольте мне остаться вашим другом!
-Все это и составляет мой долг, - сухо ответит ей Екатерина II.»
-Вот глупая баба! – подумал Пупынин. - Нет бы попросить деревеньку или еще какую-нибудь ленту через плечо, так нет же, взялась учить императрицу! Власть не любит тех, кто ее учит.
«…Княгиня Дашкова была просвещенной женщиной того времени, недаром ведь она занимала кресло президента Академии наук. Одна только замена в алфавите буквы jo на ё оставило бы её имя в русской истории. А закончив блестящую карьеру, уединилась под Москвой, вот тут то и вскрылись все ее отвратительные черты характера, которые Екатерина Романовна умела утаить от окружающих. Она никого и никогда не принимала, равнодушно относилась к судьбе своих детей, бесцеремонно дралась с прислугой, а все её материнские чувства и гражданские порывы сосредоточились на крысах, которых она умела приручить. Со всей округи к ее имению стекались полчища крыс. Крысиной королевой называли её те, кто еще интересовался её судьбой. Даже смерть сына и та не опечалила ее, а вот гибель любимой крысы, растрогало её до глубины души. А ведь со смертью сына окончательно была отнята надежда на продолжения мужского потомства: род князей Дашковых пресекся.
Проклятие Романа Илларионовича догнало княгиню…
Месяца за два до смерти, по просьбе княгини, фамилия Дашковых перешла, вместе со многими родовыми имениями и богатствами, к племяннику Екатерины Романовны – графу Ивану Илларионовичу Воронцову. Тогда и появилось сочетание – Воронцовы – Дашковы.
Ночью 4 января 1810 года княгиня Дашкова скончалась…
Но со смертью крысиной королевы проклятие не покинуло рода Воронцовых – Дашковых.
Горели усадьбы, умирали близкие…»
Пупынин закрыл амбарную книгу, и с облегчением вздохнул. Теперь оставалось всё это отпечатать, и можно будет с чистой совестью просить Поплавского отпустить его в Москву дня на два.
Спроси его, почему он определил именно два дня, он и не ответил бы, но два непрерывных дня, когда не надо будет спешить на дежурства, обещали одарить его неограниченной свободой.
Лучше того, что он смог собрать, ему уже не собрать, и вот если всё это не понравится Мызгину, тогда придется уйти. Совестно получать деньги ничего не делая…
Пупынин не загадывал, что он станет делать потом, веря лишь в то, что эти два дня могут одарить его счастьем, о котором он и мечтать не смел.

 11.

-Олег, в подвале крысы есть? – спросил Мызгин Поплавского, когда тот, закончив ежедневный утренний доклад управляющему, собирался было уже покинуть его кабинет.
-Крысы? – переспросил Поплавский. – Не знаю, месяц тому назад вызывали областную санэпидемстанцию. – А что?
-И много их было?
-Много. Подвал тогда обработали сам сильным средством, который у них был.
-Сам осматривал подвал?
-Всё облазали. Да что случилось то?
-Да так, ничего, - как-то неопределенно ответил Мызгин.
-Если надо, еще раз посмотрим, - предложил Поплавский.
-А когда смотрели, ничего подозрительно не заметили?
-Что вас волнует? – насторожился Поплавский.
-Потайного хода там нет?
-Нет там никого потайного хода! – засмеялся бывший полковник. – Когда разбирали в подвале больничную рухлядь, нашли какую-то железную дверь. Ребята вскрыли её, а за ней старая кирпичная кладка. Даже стену простукивали! Может и был тут когда-то потайной ход, но его давно зарыли. Дому то больше века. Да и куда этот ход мог вести? К речке? А какой смысл? Вышел из дома – вот тебе и речка. К дороге? Так дом на бугре стоит! Всё, как на ладони.
-Тогда откуда тут крысы?
-А черт их знает… Подвал вычистили, старую рухлядь сожгли. А почему вы спросили?
-Почитай, что Пупыпин откапал! – и Мызгин передал Поплавскому материал, который Пупынин готовил для него. – Окончание прочти, остальное потом прочтешь.
-Вот это да! – повторял Поплавский, откладывая в сторону прочитанные странички машинописного текста. – Королева крыс! Сглуздила старуха на старости? Откуда он это взял?
-Ну, не сам же придумал. Знаешь, о чем я подумал: почему никто не взял здание под какое – нибудь солидное учреждение? К примеру, под райком партии или краеведческий музей, а с легкой душой отдали тубдиспансеру?
-Знали об этом?!
-А мы, дурачье, вперлись даже не поинтересовавшись местом, где будет строиться! А место, выходит, меченое, - вздохнул он. – Крысиное.
-Байки это, Виктор Алексеевич!
-Да, байки, - отмахнулся Мызгин. - Станет известно, что крысы сюда со всей округи прут, как на базар, кто к нам из Москвы покатит?
-В подвале изведем, а вот как от шпаны избавиться?
-Кабы шпана, - вздохнул Мызгин. – Всё к одному: и место меченое, и Тофик молчит, и Реваз этот, чтоб ему пусто было, затаился. Советуй, ты ведь Академию Генштаба закончил!
-Надо ждать. Должны снова пожаловать.
-А чего ждать то? Придут завтра, и что им скажу? Соглашусь? Тогда мне труба, делу каюк! Где бабки, полковник, там война!
-Без меня, - твердо заявил Поплавский.
-Эх, полковник…Нет ничего дороже, как верность купленная за большие деньги. Это, брат, про меня! Бросил бы всё, а вот не могу… Но и ребят подставлять не стану. Не тот случай. Вот тебе и подвал: ни одной щели, а крыс полон дом.
-Ребята устали, - вздохнул Поплавский. - Пупынин и тот просит отпустить его в Москву дня на два.
-Дед то тут причем? Пусть вообще сюда не приходит. Жалею, что согласился оставить библиотекарем этого рохлю. Библиотека в казино? Смех курам!
-Привыкли к нему, да и жалко старика…
-Какой он старик! Если не ошибаюсь, квартиру азикам сдает?
-Сдает.
-Ну, вот! Сотни полторы к пенсии имеет. Пусть себе живет. Живет то где?
-Однокомнатную в поселке сняли.
-Кто снял?
-Ребята скинулись, и сняли.
-Вот те раз! И дед знает?! Ну, нахал!
-Да нет, думает, что казино квартиру оплачивает.
-Нашли себе дедушку на помойке… Отпусти ты его в Москву. Пусть там проболтается недельки три. За это время и у нас что - то прояснится. Скажи ему, материал, мол, понравился, и пусть себе валит отсюда. Кстати, почитай, интересно. Я сам об этих крысах впервые слышу! Никакой рекламы давать не станем, чего тут рекламировать…Одним словом, «если хочешь сил моральных и физических сберечь, пейте соков натуральных – укрепляет грудь и плеч!» - вспомнил он смешную одесскую рекламу.
-Стильная штучка, - угрюмо согласился Поплавский. – Ладно, ребята проводят.
-Кого? Деда?! Это еще зачем? – удивился Мызгин. – Сам доберется, не маленький. И пусть девке моей голову не забивает дурацкими байками.
-Он вас в приемной два дня ждал, думал, позовете.
-О таких, как твой дед, моя мама говорила: - «В поле ветер, в жопе дым», - но заметив, как изменилось лицо Поплавского, попытавшегося представить себе эту страшную картину с ветром в поле и дымом в жопе, засмеялся:
-Не делайте такое умное лицо, полковник! Вы же офицер!
Выйдя от управляющего, Поплавский поднялся вверх по винтовой лестнице и, уже подходя к библиотеке, услышал хохот тех, кто в это время собирался на утреннюю летучку.
«Опять Александр Максимович развлекает ребят!» - подумал он, тихо открывая дверь.
-Было это в семидесятых в Москве. Работала тогда шайка «червонных валетов», блестящих мошенников, - рассказывал Пупынин.
-С Божедомки? – уточнил Вован.
-Почему с Божедомки? – удивился Пупынин.
-А там этих валетов, как грязи!
-Это другие валеты, - успокоил он благодетеля. – Ну, так вот, судил их тогда городской суд. Все были осуждены и сосланы, кроме атамана Шпейера, который исчез навеки неведомо куда.
-Не поймали, да?! – явно с уважением к атаману Шпейеру, поинтересовался бывший десантник Блинов, по кличке Бульдозер.
-Не поймали, - успокоил и его Пупынин. – Но самым интересным был финал суда! Когда зачитывали приговор, из зала суда вышел почтенный, профессорского вида, господин, сел на лихача, подозвал городового и передал ему конверт, адресованный на имя председателя суда, и уехал. А в конверте оказалась червонный валет и визитная карточка Шпейера, на которой было написано карандашом: «Благодарю за блестящий спектакль. Я очень доволен. Шпейер».
-Во, дает, штымп! – ахнули все слушатели.
-Какой же он штымп? – не согласился Пупынин. – Штымп – фраер, выдающей себя за блатного. А Шпейер - мошенник наивысшей пробы. Сегодня таких уже нет.
-Так уж и нет, - хмыкнул Круль.
«Ну, Александр Максимович! - поразился Поплавский. – Быстро же вы словарик освоили!»
-Он и дом генерал-губернатора английскому лорду продал! – продолжил Пупынин.
-Моссовет? – уточнил Круль.
-Тот, что на коне? – добавил Блинов.
-На коне - князь Долгорукий, а губернатор Москвы - князь Долгоруков.
-И как он это учухал? – поинтересовался Круль.
-Бывая на балах у генерал-губернатора под видом богатого помещика, Шпейер был знаком с ним. Вот однажды и попросил разрешения у князя показать губернаторский дом своему приятелю, английскому лорду. Получив согласие, повез лорда показывать и сам дом, и двор с пристройками, и даже конюшни. Дня через два, когда генерал-губернатор отбыл в Петербург с докладом государю, к дому подкатили подводы с сундуками и чемоданами, и лорд приказал заносить свои вещи прямо в кабинет генерал-губернатора! А когда слуги князя воспротивились столь дерзкому вторжению, предъявил им купчую на дом, в которой было сказано, что дом этот куплен им у дворянина Шпейера за 100 тысяч рублей со всем инвентарем и конюшней!
-Классный кидала! – решили все без исключения.
-Как Локша , – уточнил Круль.
-А ты, дед, откуда этого кидалу знаешь? – спросил благодетель.
Наступила минутная пауза.
Присутствующие с обожанием смотрели на Пупынина.
Заметив в дверном проеме Поплавского, первым нарушил восторженное молчание сам Александр Максимович:
-Ничего не читали! – засмеялся он. - Гиляровский об этом писал! Известный репортер. Феноменальной силы был человек. Серебряный рубль двумя пальцами ломал! Однажды, желая продемонстрировать старому отцу свою силу, в дугу скрутил кочергу. А отец рассердился: «При пустой башке и сила во вред!» - сказал он сыну, распрямляя кочергу. А распрямить труднее, чем согнуть!
-Точно, - согласился Блинов. – А то, что ты рассказал, Максимыч, один в один в Рыбинске Локша проделал. Конторку хитрую организовал, без неё никак нельзя было, на жало кому надо кинул , кидняк с печатями по фасону тесанул, в газетке объяву веселую дал! Лохи и клюнули!
-Твой марвьихер Моссовет кинул, а Локша клуб ремзавода! – пояснил Круль.
-Еще чё-нибудь давай, - попросили слушатели.
Но Пупынин почему-то расстроило это совпадение: он то думал, что всех удивит аферой Шпейера, а оказывается, какой-то дремучий Локша один в один повторил эту историю в Рыбинске. Спрашивается, зачем что-то читать, если сама жизнь повторяет один и тот же сюжет?
-В другой раз, - запротестовал Поплавский. – Вернется из отпуска Александр Максимович, вот тогда и попросите.
-Из кого отпуска? – удивился Пупынин.
-Управляющий разрешил вам отдохнуть три недели, - ответил Поплавский. – Материал понравился, так что отпуск вы заслужили, Александр Максимович.
-И я могу в Москву уехать?
-Да хоть к морю!
-Телефончик оставь, - попросил Володя. – Проведаем.
-А бери мою мобилу, - расщедрился Круль. – 50 баксов активировал, на две недели за глаза хватит.
-Ничего мне не надо, - заспешил Пупынин, - устроюсь, позвоню.
-Москву решил взять на сквозняк , да? – хитро поглядывая на Пупынина, поинтересовался Володя.
Поразительно, но Пупынину нравился этот лаконичный и совершенно не понятный ему словарик. Взять хотя бы эту суровую команду «Взять на сквозняк»! Что это такое, он не знал, но представив себе, как веселым сквознячком пронесется над Москвой с юга-запада на северо-востока, смущенно засмеялся:
-Москву!
И все понимающе переглянулись.
А он вдруг подумал, что похож на старого дурака из доброй сказки, решившего зайти в воду, так и не научившись плавать. Забыв обо всех предупреждениях лечащих врачей, строго настрого запретивших ему малейшие нарушения режима, бросился в этот упоительный омут волнений и страстей, где нет и не может быть никаких ограничений, обрекая тем самым себя на страдания, итогом которых может стать только то, что люди называют успокоением.

 ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Лыжные прогулки в Софрино. Второй визит уже ожидаемых гостей. Несостоявшееся счастье. Взрыв «Toyota Land Cruiser» в Звонарском переулке. Никто не знает будущего.


 1.

Каждое утро Пупынин бегал к родничку за водой, потом брился и до завтрака, пока Ирина Михайловна спала, совершал пешие прогулки от Софринского пансионата, который когда-то назывался «Домом творчества Гостелерадио СССР», до церкви и обратно. Если мерить весь этот путь шагами, то в общей сложности и двести метров не наберется, но именно эти утренние прогулки и доставляли ему удовольствие.
Уже в первые дни он заметил, что пешие прогулки тех, кто жил в пансионате, почему-то приходились на время после ужина, когда немногочисленная толпа отдыхающих, прихватив пустые графины из номеров, растворялась в аспидно-черной ночи.
-На водопой пошли, - объяснила ему Ирина. – Тут один родничок на территории для ленивых, а другой подальше, на опушке.
-И какой из них лучше? – поинтересовался Пупынин.
-И тут и там – вода родниковая. Раньше на дальний родник ходили, прихватив вина и водки, а на ближайший спускались только за водой. В этом доме выпивка была без наценок! В Подмосковье самый пьяный дом! – засмеялась она.
-Зачем же было водку с собой таскать? – удивился Пупынин.
-А поговорить! – засмеялась Ирина.
В пансионат они приехали неделю назад, и разместились в двухместном номере на третьем этаже. Получить номер на двоих им помогла Виктория, которую Ирина знала еще по тем доисторическим временам, когда дом принадлежал Гостелерадио.
О чем – то пошептавшись с ней, Ирина получила ключ от двухместного номера, и они, погрузив свои сумки в лифт, поднялись на третий этаж.
-Можно поселиться в старом корпусе, там теплее, - объяснила она, - но в старом корпусе душ и туалеты общие.
Уже в первый день, обойдя всю территорию пансионата, Пупынин знал, что и сам пансионат, и корпуса пионерлагеря, и спортивный зал с бассейном и сауной строились для тех, кому было суждено работать здесь случись третья мировая война.
Но не мировая война разрушила отлаженное хозяйство, а все те изменения, которые обрушились на огромную страну. Тут же кто-то умело все это приватизировал, превратив «Дом творчество» в обыкновенный пансионат, путевки в который можно было купить, даже не принадлежа к телевизионному братству. Каждый, кто тогда работал в Гостелерадио СССР, мог купить путевку в «Дом творчества» со скидкой. Сегодня сюда часто не поездишь, как было раньше, - вздохнула она, - тут всё дорого!
Заглянув в первый же день в подвальное помещение основного корпуса, они подобрали себе лыжные ботинки и лыжи, и теперь после завтрака совершали прогулки, уходя далеко в лес по хорошо укатанной лыжне.
Ирина прилично ходила на лыжах, лихо убегая вперед, а потом дожидалась Пупынина, который смешно семенил, с силой опираясь на лыжные палки.
-Саша, - кричала она ему, - ты когда нибудь на лыжах ходил? Ну, хотя бы в школе?
-Давно это было, - отвечал он, сдерживая свистящее дыхание. – Подожди, - обещал он, - дня через два вспомню молодость!
-Быстрей вспоминай! – смеялась она.
Но уже на третий день Пупынин сносно держался на лыжах, даже рискнул съехать со склона небольшого оврага, куда привела их лыжня.
-Ну, Саша, ты просто молодец! – похвалила она его, когда Пупынин подъехал к ней. – Я уже подумала, что придется тебя на себе тащить!
-Давай еще раз? – расхрабрился Пупынин.
-Давай, - согласилась она, и первой стала подниматься вверх по склону.
После лыжной прогулки они вместе принимали душ у себя в номере, а потом шли в бар выпить по рюмочке коньячка перед обедом. И всякий раз к ним подсаживалась Виктория, с любопытством разглядывая Пупынина. Втроем они мило болтали о пустяках, а когда они начинали вспоминать прошлые годы, Пупынин умолкал, слушая их болтовню.
-Наташку помнишь? – спрашивала Виктория.
-Это та, что с Юшкявичусом в баньку ходила?
-За итальянца замуж вышла. Сейчас в Риме живет.
-А твой Козлов?
-Разошлись мы с ним… Как работу потерял, пить начал.
-Оператор от Бога! – объяснила Пупынину Ирина, но он ничего не понял.
-Пьяница чертов, а не оператор! И себе жизнь сгубил, и мне с дочкой, - возразила Виктория. - А твой писатель где, подруга?
-Этих писателей, как Педров в Бразилии! – засмеялась Ирина.
И Виктория, закрыв лицо руками, захохотала басом.
-Еще коньячку взять? – спросил Пупынин, вставая.
-Обязательно взять! – потребовала Ирина.
И пока он ходил за коньяком, Виктория успела спросить:
-Где нашла?
-В библиотеке!
-Где, где?! – не поверила она.
-Я ж говорю тебе, в библиотеке. В нашем возрасте на танцы не ходят.
-Много мы с тобой ходили, - вздыхала Виктория. – Сегодня и банька не поможет.
-Смотреть не на что, - согласилась Ирина.
-А как мужик?
-Корнет! – засмеялась она.
-Да что ты говоришь?! – поразилась Виктория.
-Сама удивляюсь! Как будто с зимовки прилетел.
-На пенсии?
-С прошлого года, но пока работает.
-Ну, ты смотри! И где работает?
-В казино.
-Да ты что?! – снова поразилась она. – Ну, подфартило же тебе, подруга!
-Сама в счастье верить перестала. А тут вот ведь как получилось: и мужик, и умница, и любит меня! Знаешь, нам с тобой не очень то везло на мужиков. Кобели были, счастья с ними не было… Ладно, подруга, помолчи, он идет! – предостерегла она, заметив, что Пупынин, расплатившись у бара, несет на подносе три рюмки с коньяком.
-Красивый мужик! – оглянувшись, успела шепнуть Виктория.
-А вот и коньяк, девочки! – сказал Пупынин, ставя поднос на их стол. – Всем косточки перемыли?
Ирина Куприянова когда - то работала старшим редактором на Центральном телевидении в объединении «Экран», но после убийства Листьева, когда телевидение резко изменилось, ушла вместе с Леней Пчелкиным в Институт современного искусства, где пятый год вела семинар на режиссерском факультете. Замужем она была трижды, детей не имела, а после смерти матери жила одна в трехкомнатной квартире на улице Образцова.
На Пупынина Ирина обратила внимание совсем не потому, что тот заказывал любопытные, а для нее и вовсе неожиданные книги. Просто в нём была какая-то изюминка, обращавшая на себя пристальное внимание женщин. Всё это Ирина почувствовала сразу, как только заметила его, а потому и подошла первой, хорошо зная по собственному горькому опыту, что если мужик назойливо проявляет инициативу, то вот его то и следует сторониться. К тому же, прикинув на глаз, определила, что они почти одинакового роста, а это тоже значило для нее многое. Все её три мужа были ниже её ростом, а не высокие мужчины, это уж она проверила на собственном опыте, всегда обидчивы, заносчивы и приставучи, как осенние мухи.
-Пошли к вам в номер, - предложила Виктория. – Посидим, поболтаем.
Пупынин чуть было не ляпнул, что у них через полчаса обед, но Ирина тут же согласилась:
-Пошли, - сказала она, зная, что Виктория обязательно распорядится, чтобы им принесли из столовой закуску и второе. - Согласны, Александр Михайлович? – всё-таки спросила она Пупынина.
-Да я и отсюда бы не уходил, - засмеялся он. – Пирожков с капустой купить?
-Обязательно! – распорядилась Ирина, вставая. – И бутылку коньяка.
-У меня же есть! Отдыхающие дарят, - сказала Виктория.
-Ещё одна не помешает, - решила Ирина. – Кто многого добивается, тому многого недостает, - хитро поглядывая на Пупынина, заметила она.
-Вот именно, - засмеялся Пупынин, догадываясь, что имеет в виду Ирина.
И Ирина, и Пупынин, как оказалось, руководствовались одним и тем же правилом: не удивляться тому, что уже случилось, и не считать невозможным то, что может произойти. Их устраивало лишь то, «что сделано, то сделано, и ничего изменить нельзя». Никогда не оглядываться научила их жизнь, открыто встречать всё, что может произойти, только так и можно выжить в этом мире. Они оба ощутили удивительные перемены в себе самих, просиживая ночами у окна и изливая друг пред другом свои чувства и мысли. И если Ирина Михайловна, радуясь возможным переменам в судьбе, говорила больше обычного, то Александр Максимович молча слушал, веря, что жизнь наконец то уготовила и ему неожиданный и восхитительный подарок.
 2.

Энсон подъехал к казино в окружении шестерых громил.
Появление ожидаемых гостей, первым заметил Блинов.
-Мианские клопы подкатили, - объявил он, увидев как из джипа, с превеликим трудом вылезает здоровенная орясина, с которой они когда - то вместе тащились целую неделю в поезде до Москвы после демобилизации. И вот ведь что удивительно, ничто так не противоречит рассудку и порядку, как случайность и судьба. Именно случайность и судьба уберегли от беды Мызгина, на встречу с которым и спешили мианские клопы.
Случайность заключалась в том, что Блинов узнал в орясине своего дружка по армии, а судьба распорядилась так, что накануне Мызгину позвонил Тофик Багдасарович и сообщил радостную новость, что в конце недели он прилетает в Россию.
В казино вошли только трое: Энсон, знакомая Блинову орясина и небольшого роста, юркий юноша с бегающими глазками.
-Малахай, - успел шепнуть Блинову Володя. – Гляди, махновец опять обкайфованный! – определил он.
-Да хрен с ним! Не обращай внимания, - отмахнулся Блинов.
Троица чинно разделась, и не спешно направилась вверх по лестнице.
-Ступай за ними, - распорядился Володя. – Поглядывай за вертожопым, а я за этой троицей послежу, - кивнул он на тех, кто остался стоять у машин.
В приемную управляющего гости вошли втроем.
-Виктор Алексеевич у себя? – спросил Энсон Олю.
-Да, он у себя, - ответила она. – О вас доложить?
-Ну, зачем же! Мы с Виктором Алексеевичем старые знакомые, - заявил Энсон, открывая первую дверь в кабинет управляющего. На пороге тамбура он остановился и, чуть развернувшись плечом, сухо приказал сопровождающим:
-В баре ждите.
Орясина и вертожопый послушно кивнули бритыми башками.
-Пошли, провожу, - сказал Блинов в спину этой оглобли. Малахая он не собирался приглашать.
Орясина резко развернулась, и радостно заржала:
-Бульдозер?! Ты?! А мне говорили, что ты очко рвешь ?
-Что я тебе Демосфен жалкий? - обиделся Блинов. – Пошли, выпьем за встречу.
А в кабинете Мызгина вступили скрипки заключительной увертюры предпоследнего акта правдивой пьесы с простеньким название «Silver whistling».
-Должен вам сказать, что Реваз Нодиевич обижен на вас, - заявил Энсон, удобно устраиваясь в кресле.
-Что такое? – притворно удивился Мызгин. – Почему?
-Ну, как же…Две недели растянули на два месяца. Согласитесь, достаточный срок, чтобы решить наш вопрос.
-Но всё дело в том, что Тофик Багдасарович так и не позвонил мне!
-А мы потеряли деньги! Кто возместит наши убытки? Все это мы исправно платили собственные деньги в общий банк.
-Простите, но я не имею никакого отношения к этому банку.
-Вас это не касаются?
-Меня нет. Я получаю зарплату. Если вы находите, что и я обязан отчислять определенный процент в ваш общий банк, то это – чистейший рэкет.
-И на «Блоке» так же было?
-На иных условиях работать не соглашаюсь.
-Не знал. А позвольте полюбопытствовать, ушли до того или после того?
-До пожара или после пожара? – уточнил Мызгин.
-Ну, зачем так конкретно, - поморщился Энсон.
-После пожара, - не обращая внимание на раздражение Энсона, ответил Мызгин, но про себя отметил: «Всё знает, подлец!» - Кстати, хотел спросить вас, зачем было портить имущество? Неужели вы думали, что мы тут же поставим автоматы в казино?
-Я был против, но меня не послушали. Люди не пострадали?
-Если бы нас не предупредили, - начал Мызгин, но Энсон перебил его:
-Вот я и предупредил!
-Что вы говорите! – засмеялся Мызгин. - Черная метка?
-Стивенсона читаю при гриппе, - хмыкнул Энсон. - Всегда можно договориться. Впрочем, а как бы вы поступили, если не понимают вежливых просьб?
-Но ведь всё решает Тофик Багдасарович, - развел руками Мызгин. – Вот когда он приедет, сможете лично оговорить ваши условия.
-Превеликая тайна, - развел руками Энсон. - Когда он прилетает, мы знаем, - заявил он, - и по спине Мызгина пробежал холодок. – Дело в том, что мы устали общаться с ним по телефону. Эти бесконечные переговоры, как плевки в вату! Вы лучше ответьте на простой вопрос, лично вы, против?
-Рекламная пауза! – засмеялся Мызгин. – Предлагаю выпить!
-Только кофейку с бутербродиком. Весь день на ногах.
-Оля, приготовьте нам кофе и бутерброды - попросил Мызгин. – А выпить мы с вами все-таки выпьем! Что будете?
-Я пью виски.
-Тогда и я виски.
-А что обычно?
-Ваксу, - улыбнулся Мызгин, вставая из-за стола. – Поменяем диспозицию? За тем столиком будет удобнее, - предложил он, доставая из бара бутылку виски и рюмки.
-У вас тут уютно, - похвалил Энсон.
-Стараемся, стараемся, - засмеялся Мызгин, расставляя рюмки на зеркальной поверхности журнального столика, целиком отлитого из голубоватого стекла.
-Я слышал, в МАИ преподавали?
-Да, после аспирантуры.
-Защитились?
-Кандидат наук.
-А почему ушли?
-На мои крохи с семьей не прожить. Вы ведь тоже, как я слышал, работали в Госплане СССР?
-Да, начальником управления у Дымшица.
-«Красные камни», «Волжский утёс», «Сочи», четвертое управление, паёк?
-Всё было…
-А ушли после ГКЧП?
-До этого еще оставалась какая – то надежда, что удастся сохранить хоть малость того, что имели все. А когда побежали начальники, конвоиры, стукачи и опера, тогда и я ушел! – ответил Энсон. – К власти приходили дилетанты, у которых не было ни опыта, ни убеждений, ни морали.
-А раньше и убеждения и мораль?
-Ну, зачем вы так…Кстати, ГКЧП - умно задуманная ловушка! Сколько аппаратного дурачья попало в неё!
-Пожалуй, - согласился Мызгин. – Только глухие не услышали.
-А они всегда были глухие, - отмахнулся Энсон. – Вот тогда я и познакомившись с Ревазом Нодиевичем. Образованный человек! В советские времена подпольные цеха имел, плащи из болоньи шил. Нас ведь тогда чему учили? Есть базис и есть надстройка. То есть, экономика и идеология. Экономика рухнула, как только рухнула страна. А идеология ушла вместе с партией. Вы были членом партии?
-Нет, я не был.
-А я был. И не отягощен. А вот демократы выбрали только экономику, забыв про идеологию, - продолжил Энсон, потирая руки. – И что же? Для них главным было набить прилавки колбасой! Превеликая идея! – засмеялся он. – Ну, набили, отняв деньги! Так ведь это и дурак сможет, если у него вместо сердца – пламенный мотор! Надстройка рухнула в девяносто втором, и кто оказался наверху? А наверху удобно обстроилась те, кто оказался пошустрее порядочных людей, к тому же и идеология у них проста, как мычание: главное – деньги. Остальные – мусор. Ну, а как прикажите относиться к тем, кто поверил всем этим «МММ», лохотронщикам и наперсточникам? Честно выиграть у шулера нельзя, это вы знаете и без меня, а они вот всё поверили что можно! Дикость российского капитализма порождена примитивной «двухсекторной моделью», когда дешево покупают у государства и с чудовищным «наваром» продают на свободном рынке. Вот эта схема и изуродовала общество. Ваш Шарифов, кстати, этим и воспользовался. А что мы строим, знаете? Капитализм? Так ведь об этом никто определенно не заявил, а только намеками, стыдливым шепотом с ухмылкой, а мои ребята без стеснения заявляют, что хотят иметь только деньги. И немедленно, а не через десять лет. Им плевать на общество. Зачем стесняться, когда ничтожное меньшинство беззастенчиво присваивает богатство огромной страны! В такой стране стыдно быть лохом. Вот потому они мне и ближе. Они свой цинизм не прячут за государственным ханжеством. Помните, в прессе писали, что Украина рассчитается за украденный газ стратегическими бомбардировщиками Ту-160. А оказалось, что уплатили живыми деньгами. И где эти деньги, если за газ рассчитались бомбардировщиками? А гуляют себе эти миллионы долларов между «Юнайтед Энерджи Интернэшнл Лтд» и «Ангора Менеджмент Лтд», оседая на счетах новых русских и украинских чиновников. И радость свою красными флажками пометали вдоль Рублевского шоссе - «Любимая!» и «Привет, Марьяна!» с милым личиком Марьяны Цареградской бывшей жены Андрюши Вавилова.
Мызгин знал историю с украинскими облигациями, выпущенными под долги Украины «Газпрому», которые Вавилов от имени Минфина продал за 10 процентов от номинала АКБ «Международная финансовая компания», где и работал в те годы Энсон, а потом всё тот же Минфин принял их по номиналу от Московской области в счет погашения ее долга. Государство на этих операциях потеряла почти 600 миллионов долларов.
-Очень интересно, - с иронией заметил Мызгин. – Но вы ведь посетили нас не ради этой лекции?
-Естественно, - не обиделся Энсон. – Это так, к слову пришлось. Я приехал спросить, будем ждать Шарифова?
-Я же сказал вам.
-А хотите знать, какая разница между просто вором и «вором в законе»?
-Разве есть разница? – притворно удивился Мызгин.
-Есть, - усмехнулся Эносон. – Вор спешит улизнуть, а «вор в законе» никуда не спешит. Кстати, сколько вам платят, если не секрет?
-Секрет, - засмеялся Мызгин. - Хотите занять?
-Просто прикинул в уме, сколько лично вы имеете с нашей территории, - ответил Энсон.
-И большая территория? – притворно заинтересовался Мызгин.
-Будто бы не знаете, - хмыкнул Энсон. – От Люберец до Раменского, плюс на каждой станции метро по линии Выхино – Планерная стоят автоматы. Можно еще попросить бутербродов?
-Может быть пообедаем вместе? – предложил Мызгин.
-Нет, плохо со временем.
-Оля, - позвал секретаршу Мызгин, не вставая, - нам бы еще бутербродов! Хотите вина?
-Лучше ещё виски, - ответил Энсон.
-Прошу, - и Мызгин снова долил виски в хрустальные бокалы. – Кстати, виски – опасная вещь, - предупредил он. – Я тут на днях прочел, что австралийские ученые – антропологи поймали человекообразную обезьяну, очень похожую на человека. Вашего роста и чуть меньше весом. Событие это вечерком отметили и легли спать. А неандертальца поместили в клетку. И все бы ничего, да вот оставили без присмотра ящик с виски, а когда утром проснулись, человечка то и нет. Пропал-с.
-Сбежал? – уточнил Энсон.
-Если бы сбежал…Аборигены съели!
-Как съели? – удивился Энсон.
-А так! Виски выпили, и закусили неандертальцем!
-Намек понял, но я не кровожаден. А как там мои ребята в баре?
-Их покормят, - засмеялся Мызгин.
-Не обратили внимания, у нас с вами какой то странный разговор получился? К чему бы это? – спросил Энсон.
-К дождю, - улыбнулся Мызгин.
-Тонко замечено, - усмехнулся Энсон. – Особенно, если ваш хозяин деньги на казино брал из нашего банка!
А вот это уже была настоящая бомба!
Мызгин и раньше догадывался, что в истории с казино не всё чисто, но точно этого не знал. Взяв деньги из «общака», Шарифов заложил их всех с потрохами бандиту Мацу, даже не предупредив об этом!
«Так вот почему он вынужден был согласиться на установку автоматов, - подумал Мызгин. – То-то они так настойчиво требовали …»
-А я вижу, вы этого не знали, - заметив, как изменилось лицо Мызгина, зло хмыкнул Энсон.
А тем временем Блинов, доливая коньяк, спросил орясину:
-Чё вшестером то приперлись? И зачем сюда этого обкайфованного притащили?
-А хрен вас знает, что вы тут надумали? По ночам дежурить стали! Ходите по забору, как пограничники! Наше дело плевое: сказали «Взять!», возьмем. Знаешь, была бы работа и платили бы нормально, стал бы я тут с тобой груши околачивать? После армии полгода работу найти не мог, а когда нашел, понял, что на драную зарплату нам с матерью не прожить. Она на «Дитек» пенсию изводит! У нее бронхи больные. Три сотни эта пшикалка стоит! А в месяц она три такие пшикалки покупает! Пошли тут с ней оформлять инвалидность, по всей Москве мотались! И знаешь, сколько добавили на лекарства? 15 р в месяц! Это ж издевательство! Вот сосед меня сюда и пристроил. Мы с ним когда-то на «камчатке» сидели. А тут кто - то Мацу сказал, что моей матери лекарство нужно, так он целый ящик купил! Да я теперь за него глотку перегрызу! Три точки за мной закрепил: «Полежаевская», «Волгоградский проспект» и «Кузьминки». А прошлой осенью мать на Кипр отправил! В санаторий. Там для бронхатиков климат самый подходящий.
-Теперь решили за нас взяться? – поинтересовался Блинов.
-Студент ваш - мужик упертый! Поставь он автоматы, ходили бы веселые, как матросы! А так базар пошел по пересылке.
-Он не хозяин…
-Азек ваш, чтоб ты знал, обул братву на миллионы, а сам в Ницце с девками шелушится! У братвы к нему много вопросов.
-Да я его и не видел никогда! – махнул рукой Блинов.
-И не увидишь, - решила орясина. – Кольку не встречал? Живой, не знаешь?
-Говорили, работает на «Серпе с молотом».
-Так там никакой работы нет! Все цеха стоят.
-Говорили, что там работает…
-Чего-то файшель засиделся? – перебила его орясина.
-По полной программе принимают, - решил Блинов.
-Да нет…Файшель себя бережет.
-А он кто у вас?
-Советник какой-то у Маца… Блинов, ты бы пожрать чего – нибудь сгоношил, а то пьем, как унитазы!
-Это можно! С этим у нас без проблем. Боря, - окликнул он бармена, - попроси Платоныча чего – нибудь горяченького нам дать. Скажи, мол, Блинов просит. Так, говоришь, Тофика ждете? – продолжил он, когда бармен ушел на кухню.
-Чего его ждать то… В четверг прилетит твой хозяин, - хмыкнул дружок Блинова.
Они бы и дальше продолжили незамысловатую беседу, но стремительно влетевший Малахай, потребовал:
-Поехали, нас ждут!
-Уже? – удивился он. – Пожрать не дадут…
Когда они втроем вышли из приемной, Малахай в бар идти отказался, и всё это время проторчал в холле, ни с кем не вступая ни в какие переговоры, хотя знал и Володю, и тех, кто спускался в холл посмотреть на махновца. Так и просидел подрывник Малахай сычом, пока Энсон вел светские беседы.
Кто такой Малахай в казино знали все. Знали, что братья Габиббулины убили в Быково продавщицу коммерческого ларька. Девушка закрывала «точку» и отказалась продать им спиртное. Знали, что Малахай, вернувшись после армии, забил до смерти пожилую женщину, попросившую его не портить лыжню, когда он пьяным шлепал по укатанной лыжне мимо бывших обкомовских дач под Казанью, знали, что перебравшись в Москву, братья, втихую от братвы, гребанули обменник в Измайлово, смертельно ранив охранника, знали и о том, что махновец Малахай, еще в Чечне подсев на иглу, за дозу мог убить родную мать, что именно он подложил «фугас» в машину Володи, а потому никто не испытывал ни малейшего желания вступать с ним в разговоры.
Как только джипы отъехали от казино, Мызгин позвал Поплавского.
-В четверг возьмите две машины и отправляйтесь в «Шереметьево – 2» встречать Тофика Багдасаровича, - сказал он, когда Поплавский вошел в кабинет управляющего. - Он прилетает из Ниццы рейсом SU – 274. Но будьте внимательны, - предупредил он, - они тоже знают об этом рейсе. Не думаю, что они что - то предпримут, но с возвращением Шарифова жизнь наша не станет спокойней. Пока Тофик не решит, а решить он должен только положительно, иначе они казино просто заберут, спокойной жизни не будет. К тому же, мы не только на их территории, но и бизнес наш на их деньги построен. Тофик из «общака» деньги взял на казино…
-Не заскучаешь, - вздохнул Поплавский.
-Сегодня нигде не заскучаешь, - хмыкнул Мызгин.
Поплавский вышел, и Мызгин позвал Олю.
-В Москву поедем в одиннадцать, а завтра меня не будет. Каширина предупреди. Скажи, чтобы вывеску посмотрел, мигать стала, - и неожиданно вспомнил Однопалого, который утверждал, что если представить роли, которые играем в жизни, в виде дыр разной конфигурации, а людей в виде деревянных брусков, то окажется, что «треугольный» попал в квадратную лузу и не может из неё выбраться, «прямоугольный» застрял в треугольной, а «квадратный» так и не смог втиснуться в круглую.
 3.

В тот самый день, когда Поплавский должен был встретить рейс SU-274 из Ниццы, на улице Хачатуряна произошло заказное убийство 40-летнего предпринимателя Александра Усова, содержавшего нелегальное казино в ресторанно - гостиничном комплексе «Березовая фантазия» на территории национального парка в Подмосковье.
Рано утром предприниматель вышел из своей квартиры и, спустившись на лифте, столкнулся с незнакомцем, который расстрелял его в упор их пистолета-автомата.
Почти тут же была введена «Сирена-1» «Перехват», но машина БМВ-750, на которой предположительно мог скрыться киллер, в первые часы розыска не была обнаружена.
Все эти подробности Поплавский узнал после того, как трижды был остановлен на своем БМВ-750 по дороге в аэропорт «Шереметьево-2».
Рейс SU-274 задерживался по метеоусловиям: Москву, в очередной раз за эту зиму, заваливало снегом.
Оговорив с Крулем, как лучше расположить ребят, прибывших почти одновременно с ними в аэропорт «Шереметьево-2», Поплавский поднялся на второй этаж и оплатил встречу Шарифова через VIP-зону.
Первая задержка была на два часа, а после того, как объявили, что рейс SU-274 «Ницца – Москва» задерживается до 20.00, Поплавский позвонил Мызгину.
-Олег, это ты? – услышав голос Поплавского, уточнил Мызгин. – Слышал о заказном убийстве? Сейчас НТВ передало.
-Трижды останавливали по дороге в аэропорт, - ответил он.
-А у тебя разве БМВ-750?
-К несчастью, - засмеялся Поплавский.
-Ну, тогда слушай, Усов был компаньоном Шарифова по торгово-закупочной фирме «Северо - Восточный Комплект» и «Автотрейд Корпорейшен Север». Они вместе начинали, вместе и деньги в казино вложили.
-И в это тёмное казино?
-Тут Усов, думаю, скрысятничал.
-А если это и его казино?
-Тогда слушай меня, Олег, - Мызгин выдержал долгую паузу, - донесешь его до Звонарского переулка на руках, как самую драгоценную вазу! Понял меня?
-Понял, - вздохнул Поплавский.
-Но и это ещё не всё! На «Планерной» салон игровых автоматов ограбили! Кто - то подловил момент, когда ночная смена дремала, а новая не заступила.
-Чей салон?
-Догадайся с тех раз!
-Опа-а-а-ньки! Только этого нам не хватала!
-Вот-вот…А когда уходили, один из них сказал кассирше: «Ментам скажешь, что грабили азики в спортивных костюмах». И знаешь, что за лейбл был на спине у этих отморозков?
-Наш?! – ужаснулся Поплавский.
-А как же! « Casino «Silver whistling». И это ещё не всё! Пожар в подвале! Хорошо во время заметили, а то бы одни головешки остались! Силовой кабель пробило!
-Как пробило? Когда?
-Около одиннадцати. Как раз в то самое время, когда салон гребанули. Блинов дымок унюхал, - ответил Мызгин. - Думали, с плитами что-то случилось, а оказалось, в подвале закоротило!
-А что огнетушители говорят?
-Говорят, силовой кабель то ли пробит, то ли прогрызен, но кто сейчас точно скажет… Я аварийку вызвал!
-Виктор Алексеевич, скажите Блинову, чтоб он от ремонтников ни на шаг не отходил! Пусть встретит, проводит, и пока идёт ремонт, ни на шаг не отходит от них!
-Понял тебя. Сотовый включен?
-Мой отсюда плохо берет. Буду нужен, звоните в машину, я водителей оставил машины стеречь.
-Тогда расслабься, и удачи тебе.
-К черту, - хмыкнул Поплавский, а сам подумал, что уж очень круто судьба пометила счастливое прибытие Тофика Багдасаровича Шарифова из Ниццы в Москву: и завьюжило тут же, и компаньона с утреца угрохали в подъезде, и салон у люберецкой братвы гребанули, и кабель в казино пробило… «А может крысы? - но эту шалую мысль Поплавский тут же отогнал прочь. - Какие еще крысы?!»
Около девяти вечера наконец то объявили, что рейс SU-274 «Ницца – Москва» совершил посадку в аэропорту «Шереметьево –2»,и Поплавский поспешил в комнату, где сидели стюардессы, встречавшие пассажиров через VIP-зону.
-Ждите, - ответили ему, - мы вас пригласим.
С полчаса он промаршировал у бара в ожидании приглашения пройти вместе со стюардессой, встречающей важные персоны прямо у выхода с самолета, и наконец то услышал новость, которая его потрясла:
-Господин Шарифов уже уехал. Его встречали у трапа.
-Кто встречал? Как уехал? – поразился Поплавский.
-Откуда нам знать…Только сейчас сообщили.
-А паспортный контроль, а таможня?
-Не беспокойтесь, всё в порядке, - порадовали его.
Несчастный полковник с минуту потоптался, не зная, что ему теперь следует предпринять, и бросился бегом к выходу, чтобы позвонить Мызгину. Но уже на лестнице его встретил запыхавшийся Круль и сообщил, что Мызгин позвонил в машину и объявил отбой.
-Велел назад возвращались, Тофика Багдасаровича сотрудники МВД встретили.
-Арестовали? – всполошился Поплавский.
-Он не знает.
-А нам почему об этом никто не сказал?
-А кому мы тут нужны, - хмыкнул Круль.
-Ну и хрен с ним! – озлился бывший полковник. – Баба с возу – кобыле легче.
-И я о том же, - согласился Круль. - Дадим ребятам полчаса отдохнуть? Пусть выпьют, а потом назад покатим.
-Его встречали? – поинтересовался Поплавский.
-А как же! – засмеялся Круль. – Носятся сейчас, как намыленные бабы в бане! Не знают, что им делать! Я потому и предлагаю не сразу отсюда уехать, а с полчасика побалдеть в баре. Пусть себе дерьмом изойдут!
-Смешно, - строго заметил бывший полковник. – Ну, пошли. И я с вами посижу.
-А никуда идти не надо! Ресторан на этом этаже. Ребята там уже столики заняли. Сверху и поглядим, что они дальше будут делать!
Попивая пиво, они видели, как люберецкая пехота, собравшись в кружок, о чем-то толковала, поглядывая на них снизу вверх, а потом все разом развернувшись, кинулись к своим машинам.
-В баню попал реактивный снаряд! – определил Круль.
И веселая компания зашлась от смеха.
Всё это сидение в аэропорту было для них всего лишь бессмысленным ожиданием счастливого рейса в не существующую ни в пространстве, ни во времени, ни в прошлом, ни в будущем страну. И ожидание это бессмысленно потому, что прожитое для них не паспорт и не память, с которыми никто уже не считается при прохождении паспортного контроля.
 4.

Интуиция – странная вещь: и отмахнуться от нее нельзя и объяснить невозможно. Двое смотрят на одно и то же, а видят противоположное.
Ещё в Ницце, когда они ждали своего рейса, Шарифов поймал себя на странном ощущении, что с ним обязательно должны случиться какие-то неприятности стоит ему только ступить на трап, ведущий в салон самолета.
-Не надо было давать интервью этому Джузеппе из La Repubblica. Если хочешь, сдадим билеты, - предложил Азат.
-Полетим, - решил Шарифов. – Полгода уже шляемся по Европам.
Недели две тому назад привязался к Шарифову, как банный лист, корреспондент газеты La Repubblica Джузеппе де Банцо c просьбой ответить на несколько вопросов. Шарифов долго отнекивался, а потом сам пригласил его в отель «Бристоль», кожей почувствовав какую-то угрозу. Все эти ежедневные звонки из Москвы подтолкнули его на опрометчивые откровения, о которых он потом жалел. Ну кто, спрашивается, тянул его за язык заговорить о чеченской катастрофе и назвать главным виновником президента? И зачем, спрашивается, стал он рассказывать, как однажды прибежал к Степашину, занимавшему в то время пост премьер-министра, сообщить о звонке Басаева, предупредившего его, что чеченцы намерены сражаться с русскими на русской земле, а в ответ услышал: «Не волнуйся, нам все известно…» Из ответа Степашина выходило, что мы сами спровоцировали вторжение чеченцев в Дагестан? А о коррупции зачем взялся рассуждать, что, мол, никто в России, если он не проспал эти десять лет, не может быть чист перед законом? Этот поганый итальяшка аж подскочил на стуле! Еще бы, опять же выходило, что Шарифов сам признался, что воровал у государства. А о русской мафии, о государственных паханах, о миллиардах, которые разворовывают новые чиновники, о реальной возможности покушения на него самого, об этом то зачем было говорить? И уж совсем глупо, услышав вопрос корреспондента «Что он знает о Фондах общественной защиты гражданских прав?», заявить, что все эти Фонды представляют хорошо организованную систему выколачивания средств из коммерческих структур для высших должностных лиц правоохранительных органов. Хорошо еще Азат во время одернул, а то он уже было собрался сказать, что и реформы направлены только на обогащение тех, кто сегодня у власти. Одним словом, предожидание грядущих неприятностей имело конкретную основу.
-Пошли, пообедаем, - предложил Азат. – Времени у нас много.
За обедом они крепко выпили, и все эти гнетущие мысли улетучились сами собой.
За границу Тофика Багдасаровича всегда сопровождал его старый друг, с которым они вмести когда-то учились в ленкоранской средней школе с первого класса. Потом пути их разошлись: Тофик уехал поступать в Бакинский университет, а Азат поступил в Омское высшее танковое училище, которое закончил с отличием, получив право самостоятельно выбрать дальнейшее место службы.
После университета Тофик был принят инструктором в аппарат ЦК ЛКСМ Азербайджана, правда, не без помощи отца, а Азат получил назначение в танковую дивизию Группы Советских войск в Германии. Встретились они на последнем съезде комсомола, и с тех пор всегда были рядом, никогда не теряя друг друга из вида.
В последние годы существования СССР, перейдя на работу в Общий отдел ВЦСПС, Тофик Багдасарович помог Азату перевестись на командную должность в Таманскую дивизию, а когда всё поменялось в стране, оставил его при себе.
После обеда они часа три проторчали в казино, дожидаясь объявления посадки на своей рейс, а потом, чертыхаясь и утирая пот, тащили свои чемоданы по длинным переходам к стойкам «Аэрофлота», чтобы сдать их в багаж.
-Ты обратил внимание, Азат, «Аэрофлот» всегда загоняют куда-то под лестницу, - заметил Тофик Багдасарович, вытирая пот со лба.
-Не надо было в баре добавлять, - засмеялся Азат. – Впрочем, тебе то чего жаловаться, «Аэрофлот» твой!
-Да причем здесь это, - отмахнулся Тофик. – Все другие рейсы для белых людей, а для нас всё, как для нищих, рядом с помойкой, под лестницей. Взяли бы на «Дельту», не тащились бы сейчас через весь аэропорт!
-Плати деньги, и будешь белым человеком, - заметил Азат.
Сдав свои чемоданы, они прошли налегке в зал ожидания и, устроившись в удобных пластмассовых креслах, закурили: Тофик сигару - 60$ штука, Азат трубку.
-Отлегло? – спросил Азат.
-Ты о чем? – не понял Тофик.
-О твоих предчувствиях?
-А-а, пустое, - махнул он рукой. – Торкнуло вдруг что-то…Да и что я ему сказал? Об этом сегодня все газеты трубят.
-Газеты пусть себе трубят, а вот тебе этого делать не надо было. И что тебя дернуло с этим итальяшкой связываться? Ты забыл, что весь твой бизнес построен с благоволения государства? Наговорил чепухи, а теперь переживаешь, - но видя, как скукожился Шарифов, поспешил успокоить его:
-Ладно, не переживай, утрясется как-нибудь... А хорошо мы с тобой отдохнули, - засмеялся Азат. – Не забыл ещё Кларину?
-Её забудешь, - хмыкнул Тофик.
В Москву они летели в первом классе, по полной программе наслаждаясь аэрофлотским сервисом, и только приземлившись в «Шереметьево-2» Шарифова снова посетило странное предощущение надвигающейся беды.
И действительно, стоило только подкатить самолету к швартовочному трапу, как в салон первого класса вошли пограничники в сопровождении полковника милиции.
-Кто из вас господин Шарифов? – спросил мент.
-Ну, я – Шарифов. А в чем дело?
-Прошу вас пройти с нами, - ответил мент.
-Мне тоже? – уточнил Азат.
-И вам, - кивнул мент.
-А паспортный контроль, а вещи? – забеспокоился Тофик Багдасарович.
-Отметку в паспорте вам сделают в самолете, вещи подождем в машине.
-А что случилось? – повысил голос Шарифов.
-Утром убит Усов.
-Как убит?
-Преступник расстрелял его у лифта.
-Я не об этом спрашиваю. Почему?
-Вот об этом мы и хотим поговорить с вами. В салоне есть ваши вещи?
-Всё в багаже.
-Тогда передайте паспорта офицеру, и прошу пройти со мной в машину.
-Странно…Нельзя было всё это сделать завтра?
-Не хотим подвергать вас риску, - ответил мент.
-Так серьезно? – забеспокоился Шарифов.
-Куда уж серьезней… - хмыкнул мент.
-Да, Азат, всё, что противоречит нашим желаниям, приводит в уныние, - вздохнул Тофик Багдасарович, вставая.
-Всё дело в пропорциях, - усмехнулся Азат.
До Москвы их сопровождала милицейская машина с мигалкой и сиреной.

 5.

В четверг вечером Ирина уехала в Москву. После обеда они вышли прогуляться, но уже в вестибюле их остановила Вика, и позвала Ирину к московскому телефону. Звонили из института и просили обязательно быть завтра на кафедре. Уезжая в Москву, Ирина пообещала вернуться во второй половине дня в пятницу.
Оставшись один, Пупынин часа полтора посидел в баре, слушая шумную самодеятельную рок-группу из Сергиева Посада, в одиночестве поужинал, а после ужина пошел смотреть какую-то новомодную ленту про очередную попытку найти таинственное золото партии.
Спать он лег за час до полуночи, заснул почти сразу, провалившись в тягучий, без сюжета и смысла, липкий сон.
Ночью Пупынин проснулся от ощущения, что на него вылили ведро воды. Пододеяльник, простыня и наволочка были мокрыми от пота. Его бил мелкий, противный озноб.
«Где же меня так продуло?» - первое, о чем подумал он, вставая.
Пройдя в ванную комнату, Пупынин снял мокрую от пота футболку и насухо растер себя мохнатым полотенцем. Не зажигая света в номере, порылся в сумке и, нащупав байковую теплую рубаху, одел её. С минуту тоскливо посидел на кровати, думая о том, что эта простуда вовсе не кстати, потом зажег настольную лампу, чтобы посмотреть на часы, лежавшие на при кроватной тумбочке, и увидел на подушке кровавое пятно. Ему не надо было объяснять, что всё это значит...
Утром он первым позавтракал, поднялся к себе в номер и собрал свои вещи. Сдав ключи дежурной по этажу, Пупынин поплелся на автобусную остановку, чтобы первой же электричкой уехать в Москву.
Всё это Пупынин делал механически, не задумываясь и не паникуя, хорошо понимая, что предстоит ему отныне пройти.
Две недели, которые пролетели как во сне, теперь уже были в прошлом, о котором он станет вспоминать со счастливой улыбкой, лежа на больничной койке.
Судьба, щедро одарившая его счастьем, почему – то тут же потребовала всё вернуть сполна, что он так опрометчиво и рискованно взял у неё в долг.
 6.

В трехчасовом выпуске новостей «Маяк» передал:

«Покушение на известного бизнесмена Шарифова, как сообщает «Интерфакс», произошло сегодня в 14:20 в центре Москвы в Звонарском переулке, когда он садился в машину «Toyota Land Cruiser». Водитель – охранник, офицер милиции, погиб при взрыве, а сам Шарифов тяжело ранен. Сразу после покушения он был доставлен в институт имени Склифосовского.
Как сообщили в институте, Шарифов получил множество осколочных ранений, задето левое легкое. Профессор Авакумов находит состояние пострадавшего тяжелым.
Представитель думской фракции «Единство» считает, что покушение носит «заказной политический характер» и никак не связано с финансовой деятельностью пострадавшего.
На месте покушения работает оперативная группа Московского уголовного розыска, а также группа по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом ФСБ РФ.
В последнее время криминальная ситуация в Москве накаляется с каждым днем. Государственная Дума срочно разрабатывает законопроект, который позволит радикально изменить сложившуюся ситуацию.
В ближайших выпусках программы «Сегодня» мы продолжим информировать об этом чрезвычайном происшествии в Москве».

Мызгин приехал на работу к концу дня, и тут же вызвал к себе Поплавского и Круля.
-Оля, ни с кем меня не соединяйте, - предупредил он секретаршу, когда они вошли к нему в кабинет. И уже обращаясь к вошедшим, добавил:
-Садитесь ближе к столу, разговор у нас долгий.
Часа через полтора из кабинета управляющего первым вышел сумрачный Поплавский, и почти тут же, следом за ним, вылетел сияющий Круль.
Догнав Поплавского на лестнице, ведущей к холлу, он остановил его вопросом:
-В натуре уходишь, да?
-Считай, ушел, - вздохнул бывший полковник. – И ребятами посоветую.
-А чё нам то уходит? – удивился Круль. –Они барыши делят, мы то тут причем? И в «Колизее», и в «Золотом Орфеи» такое же было. Договорятся, не впервой, - безмятежно заметил он. – Работа будет, сегодня наше время.
-Если всё это так, как ты говоришь, то что мешало Мызгину раньше согласиться? Нет, Саша, все будет иначе. Салон ограбили не ради смеха, а чтобы ребят разозлить. И делят, Саша, не казино, а империю Шарифова. Передел собственности. Сначала Усова убрали, теперь Тофика взорвали…
-Это Малахай, - авторитетно заверил Круль.
-Какой там Малахай, - раздраженно отмахнулся Поплавский. – Профессионал работал. Офицер то из машины не выходил! Значит, в гараже подложили. А у Тофика не «ракушка» во дворе, а элитный гараж с охраной. Империю делят! Кому-то захотелось чужое добро прихватить. Надоел всем Тофик. Не по рангу стал брать, перестал делиться, как прежде, властью себя почувствовал. А с этим не шутят. Власть не любит, когда её учат. Они ведь ещё осенью хотели автоматы в казино поставить, а сейчас весна на дворе. Тогда надо было всё миром решить. А сегодня поезд ушел, и вокзал с собой увёз. Казино они заберут! Это их казино, на их деньги построено. И вы им не нужны, у них своих оболудев навалом.
-Не пугай, - озлился Круль. - Пуганные. Потолкуем, там решим. Если всё, как ты рисуешь, не видать им казино, как своих ушей! Мы тут всё с гвоздя начинали! Одной грязи самосвалов двадцать на помойку свезли! А они, значит, на готовенькое, на всё чистенькое? – и Круль так виртуозно выругался, что у Поплавского уши заложило, как при стрельбе из противотанкового орудия.
И, действительно, не прошло и двух недель, как казино полностью перешло Мацу. Свой долг Шарифов вынужден был вернуть действующим казино. Деньги, которые он взял из «общака», Шарифов собирался возвращать с прибыли, но лопнувшая афера с подпольным казино, убийство Усова, тяжелое ранение, перечеркнувшее полгода личного участия в бизнесе, жестокий прессинг со стороны властных структур, не пожелавших считаться с его мнением и советами, а главное, нежелание видеть рядом подмоченную фигуру, окончательно лишили его возможности вольготно жить, пользуясь несовершенством правовых законов. Отныне империя Шарифова скукожилась до мелкой ширмочки, приносящей ему незначительную прибыль для скромного, и пока ещё не бедного существования.
Тут же в кресло Мызгина по-хозяйски уселся вежливый Энсон, поменявший Олю на голубого юношу, обтянутого во всё женское, весь штат казино был уволен, а само казино, кроме ресторана, закрыли на «косметический» ремонт. А любой «косметический ремонт», как наводнение, ведет к разрушению прежних правил, устоев и порядка, когда ни с людьми, ни с традициями уже никто не считается. И только очищающий огонь способен противостоят этой стихии.

 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Родительский день. Без юмора живут только глупые. «Огонь, с которого всё началось и которым всё заканчивается». Exit.

 1.

Уже в начале апреля сошел снег, оголив черные проталины по берегам Москвы-реки. Перед Пасхой, в Прощеное воскресенье, Круль позвал товарищей помочь ему поставить ограду в Островцах на могиле матери. Договорившись встретиться на развилке, ведущей в сторону Мячиково, он первым подъехал на своем джипе. Следом за ним подкатили и Блинов с Володей.
Втроем они разметили участок, выкопали ямки под столбы, натаскали талой воды из дренажных ям на краю кладбища и, приготовив цементную жижу вперемежку с песком и гравием, закрепили четыре металлических столбика на углах участка. Дожидаясь пока схватит цемент, чтобы потом навесить оградку на приваренные к столбикам крючья, разложили на скамье припасы из дома, и разлили в пластмассовые стаканчики водку.
Выпив, не чокаясь, помолчали, каждый думая о своём.
Не жалея и не осуждая неугомонную троицу, ангелы зависли над ними, с любопытством разглядывая бритые затылки и признавая за ними правило, по которому друзей на грешной земле приобретают неспешна, а приобретенных не отвергают, и соглашаясь с этим земным правилом, понимающе переглянулись друг с другом. Наедине каждый из них, как и родители их подопечных, часто упрекали хранимых ими, а вот хвалили и защищали всегда публично, как родители. За это им - почет, родителям – честь.
-Когда матери памятник ставили? – первым нарушил молчание Блинов.
-Осенью, - ответил Круль. – А что?
-Тут ведь поле было до самого леса?
-Было… - хмыкнул Круль. – Мрут, как мухи. За эту зиму пятерых схоронили.
-Старики? – уточнил Володя.
-Кабы только старики…Молодые мрут.
-Дед врал, через двадцать лет и половины не останется, - сказал Володя, разливая водку.
-Где он? Куда делся? – поинтересовался Круль.
-В районке лежит. Жулан тещу навещал, встретил его там. Обнялись, а у деда под халатом одни кости. Помрет, видать, Михляй… Ты, Блин, попросил бы кореша, пусть ему азики деньги вернут. Рынок то за ними. Он азикам квартиру сдал, а они, гады, денег ему не платят. У деда и двадцати копеек нет…
Это, конечно, аномалия, но что-то совестливое все-таки присутствовало в этих трёх бритоголовых братанах…
-Скажу, - строго пообещал Блинов. - Хороший дед. А с тещей, чё у Жулана?
-Ум слабый, - горестно вздохнул Володя. – Ослабела тёща умом, забывать всё стала.
-Это - склероз, - определил Круль. – А дед, с чем в больничку загремел?
-Туберкулез у деда. Брать не хотели. Полиса не было.
-Вот суки! – приговорил Круль. – За такое раньше бы так надрали, мало бы не показалось, а сегодня любой морда – стол Мордухаем Мордухаевичем себя мнит, - завернул он. – И ведь нет на них никакой управы!
-А полковник, где устроился? – поинтересовался Володя.
-Пока туня …У него пенсия военная, - ответил Круль. – Но без работы не останется, у него в МВД дружбаны служат.
Друг о друге они знали всё: после закрытия казино тут же вернулись на лужниковский тульч, откуда вместе и пришли, когда их позвал Мызгин.
-А турмалай? – спросил Блинов.
-Оклемался турист…В финляндиях осел…Прокуратура за него крепко взялась. Не вертухнется теперь турмалай!
-И на что он надеялся?
-С прибыли хотел вернуть малинщикам, а те ждать не захотели.
-А-а, туфтачу всё по барабану, - промычал Блинов, прожевывая шмат сала.
-Я вот что думаю, не уж так и простим туркам, да? Так, в натуре, и оставим? Пусть трудом нашим пользуются?
-Чё мы сделать то можем? – развел руками пупынинский благодетель.
-А пусть и у них швыром запахнет! - зло решил Круль.
-Хунзы не спят, - отмахнулся Блинов.
-Ну, ты, Блин, тута ! – не выдержал Круль. – Забыл, отчего в подвале задымило?
-Ну?
-Тумкай, тумкай!
-Толком говори, Круль, - взвыл обиженный Блинов.
-Крысы тогда кабель прогрызли! Забыл? Халявный кабель нам поставили. Без свинцовой оплетки. Вот они его и прогрызли. Вспомнил?
-Да пусть себе грызут, - разрешил Блинов.
-Огнеборец говорил, кабель надо было выше вести, а не тащить по низу, - вспомнил Вован.
-А я о чем?! – и Круль с интересом посмотрел на товарищей.
-А я что? Пусть грызут! – согласился и пупынинский благодетель.
-Маляву крысам послать надо, чисто конкретно, да! – захлебываясь от смеха, предложил Блинов.
Круль неожиданно вскинулся, будто бы его током ударило, и с интересом посмотрел на своих товарищей. И ничего не сказав, в третий раз разлил водку.
Когда, закончив работу, они уходили с кладбища, он как бы невзначай, как бы между делом, спросил Блинова:
-Кузьма ещё работает?
-Уходить собрался. Журналисты к себе зовут. Им теперь и за бензин платить перестали.
-Экономика должна быть экономной, - вспомнил Круль.
-И чё тогда Кузьме из Москвы мотаться? Он и в Москве работу найдет. Повар он классный, - определил Блинов.
-Надо бы с ним повидаться, - решил Круль, закидывая в багажник джипа лопаты, два ведра и детскую ванночку, в которой они размешивали цемент.
-Поехали, поедим у него, - предложил Володя.
-Теперь туда ни ногой! Нас никто там видеть не должен! – прокричал он, первым отъезжая от ворот кладбища.
-Чё то надумал Круль, - предположил Блинов.
-Стой и смотри, - распорядился пупынинский благодетель. – Я кой-кому должок еще не вернул за разбитую черепушку. Скажет Круль, сделаем. Шелестеть только не надо, Блин.
-Не из якмундии, с понятием, - закивал, соглашаясь, Блинов, но так толком ничего и не понял.
В конечном счете всё, что мы не делаем, чему так ревностно служим, апеллирует только к голове. И только трагедия апеллирует к сердцу.
Блинов был не первым, и не последним в этой бессмысленной круговерти, где усердный художник - жизнь, шлифует непонятное, забывая про ясное и осознанное. А в итоге этот кубок, наливаясь дразнящим вином, дарит каждому больше случайных впечатлений, чем размеренное и понятное всем существование. Только вот всё это потом оборачивается бедой.
Зачастую не понимая, что происходит вокруг, многие увлечены именно тем, что как раз и приносит несчастье, и только потом начинают яриться, когда сбываются предсказания и предчувствия. Ведь все искренне поверили всему, о чем так усердно говорилось в последнее время, а потом это непонятным образом стало обретать зримые очертания беды. И вот ведь что удивительно, многие как раз и предсказывали грядущую беду, но их почему - то никто и слушать не захотел…
 
 2.

Ирина Михайловна вернулась в Софрино вечером, и уже на станции встретила Вику, которая ждала электричку на Москву.
-Всё в порядке? – крикнула она, увидев подругу.
-Спускайся к переходу, - ответила та, - я тебя там подожду.
Спустившись с платформы, Ирина Михайловна подошла к переходу через железнодорожное полотно, и, поставив сумку на землю, стала ждать подругу, которая спешила к ней на встречу.
-Не пропусти электричку, - предупредила она Вику, когда та подходила к ней. – Я два часа ждала на Ярославском вокзале. Теперь они редко стали ходить.
-Не пропущу, - пообещала Вика. – По расписанию через десять минут должна подойти. Зачем в Москву то моталась?
-На кафедру вызывали. Расписание лекций поменяли. Ну, как там мой? – спросила она.
-В Москву утром умотал. Собрался, и умотал.
-Как умотал? – удивилась Ирина Михайловна.
-Как, как… Как все мужики. Деньги тебе оставил на тумбочке, и наволочку прихватил на память, - засмеялась она.
-Какую еще наволочку? Какие деньги? – всполошилась Ирина Михайловна.
-От твоей подушки, - хихикнула Вика.
-Зачем она ему? – удивилась она.
-Я то откуда знаю? Может на память?
-Записку не оставил?
-Я ж говорю, только деньги. Позавтракал, собрался и уехал.
-Случилось что-нибудь? – насторожилась Ирина Михайловна.
-А что могло случиться? Умотал твой корнет! Сама то останешься?
-Сейчас позвоню, узнаю, что произошло, а завтра уеду. У меня вещи в номере остались…
-Тогда не увидимся, я в Москве останусь на ночь.
-Тут что - то не так…
-А чего тут не так? Погудел мужик, и смотался. Все они такие…
-Нет, подруга, на него это не похоже. Что – то серьезное с ним приключилось…Не заболел ли? Он в последнее время по ночам как - то странно подкашливал…
-Простудился, - хмыкнула Вика.
-Ладно, ступай, а то электричку пропустишь.
В пансионате, не распаковывая сумки, Ирина Михайловна спустилась в администрацию и позвонила по одному из телефонов, которые ей когда - оставил Пупынин.
Ответ ее удивил: никто Пупынина на работу не вызывал, больше того, там просто не знали, кто такой этот Пупынин?
Тогда она набрала номер второго телефона, состоящий из одиннадцати цифр:
8-902-759-43-51, и долго ждала пока снимут трубку.
Ответ ее просто поразил:
-Бойщики розданы, отвечаю! – прорычал абонент.
-Простите, где я могу найти Пупынина Александра Максимовича?
-Москву на сквозняк берет! – порадовали её.
-Ничего не поняла! Мне нужен Пупынин, - строго заявила она.
-Совсем, в натуре, оборзела! Кто ж тебе его сдаст?
-Как вам объяснить… - замялась она, - мне очень нужно найти Александра Максимовича? Это очень важно!
-Не лоси сохатые, понимаем, – строго заявили ей.
-Не надо так со мной говорить! – взмолилась она. – Мы вместе отдыхали в Софрино!
-Обгавкались?
-Ничего не понимаю, - и Ирина Михайловна заплакала.
Услышав, что она всхлипывает, Вован наконец – то сообразил, что случилось что – то серьезное.
-Кончай базар! – строго приказал он. – Не разводи пепелюгу! Толком говори, что с ним случилось?
И Ирина Михайловна, всхлипывая и утирая слезы, рассказала Вовану, что вчера утром, не дождавшись ее возвращения из Москвы, Александр Михайлович собрал свои вещи, прихватив зачем - то наволочку со своей подушки, и спешно уехал в Москву, даже не оставив ей записки, и где теперь его искать она не знает. А в казино, куда она звонила, ей ответили, что никакого Пупынина они не знают.
-Туда больше не звони, - строго настрого предупредил ее Вован. – Всё перекинулось, - объяснил он. – Найдем, не плач! А Михляй - молоток! - порадовался он. - Взял таки Москву на сквозняк! Позвони завтра к вечеру, найдем твоего Александра Максимовича, отвечаю! Не сам, так высоковольтных заряжу! Всё. Отключаю, - и пупынинский благодетель канул в пепелюгу.
Ирина Михайловна всхлипнула, с минуту посидела у телефонного аппарата думая о том, что пришло, судя по всему, и ей время учить этот странный язык, на котором заговорили не только её студенты, но даже ведущие радиостанций и TV.
Из всего, что успел наговорить незнакомый ей Вован, Ирина Михайловна поняла только одно: Пупынина станут искать, и найдут, и даже помогут, если он в
чем – то нуждается. И, знаете, не ошиблась: нашли Пупынина, нашли и ей сообщили, и даже по просьбе Александра Михайловича деньги ей привезли, которые задолжали ему за эти месяцы два азербайджанца, снимавшие у него квартиру в Жуковском. Вот только не сказали ей, что эти два одинаковых с лица усатых чик – бяка из ближнего зарубежья потом долго радовали жителей города своими иссини – оранжевыми хохотальниками (судя по всему, левой – орясина, правой – Бульдозер!), удивительно гармонично вписавшимися в их нравственный облик. А когда этот спектр, вызывавший всеобщую радость, сменился на бледно-желтый с траурным окоемом, усатые чик - бяки спешно поменяли место своей дислокации, перебравшись на овощной рынок в Выхино. Но спешили напрасно. Группировка Маца контролировала не только автостоянки, игорный бизнес, заправочные станции, пивные и рестораны от Люберец до Раменского, но рынки, в число которых входил и овощной рынок в Выхино.
Утром Ирина Михайловна уехала в Москву, даже не позавтракав. А дней через пять, после звонка и визита к ней теперь уже знакомого ей Вована, написала заявление на имя ректора с просьбой дать ей неделю за свой счет по семейным обстоятельствам.
Накупив на Хотьковском рынке продуктов, понеслась на Казанский вокзал, и взяв билет до Фабричной, битый час тряслась в электричке, тупо глядя в окно, не зная и не желая знать, что ждет её впереди.
Все эти дни Александр Михайлович прибывал в каком – то коматозном состоянии после разговора с Гинзбургом. После обстоятельного рентгена, Зиновий, с которым они когда – то соседствовали в Жуковском, рассматривая снимки на просвет, сказал ему, что его безрассудная беспечность, сварочной вспышкой спровоцировала сильнейшую реакцию больных легких.
-С водичкой в левом легком придется повозиться месяца полтора, и то при условии, что всё пойдет хорошо, - заявил он, откладывая снимки в сторону. - Где ты так простыл?
-На лыжах катались…
-Здрасти, ваша тетя! И что теперь?
-Что сможешь, - ответил ему Пупынин.
-Я не Бог… - вздохнул Гинзбург. – Кто-нибудь сможет походить за тобой? Тебе ведь надо усиленно питаться, уход серьезный за тобой нужен, лекарства будут нужны дорогие. В больнице их нет. У нас вообще ничего нет! – вскрикнул он. - Даже ваты не хватает! Господи, ведь говорил же я тебе… - но увидев пупынинские слезы, замолчал.
-Что я должен делать? – спросил Пупынин, стыдясь своих слез.
-Постельный режим, а там посмотри, какие сюрпризы ждать. Поборемся?
-Поборемся, - сквозь слезы улыбнулся Пупынин.
-Ступай, Саша, в палату.
-А может в реанимацию?
-Ага, профессор сказал в морг, значит, в морг.
И они оба рассмеялись, вспомнив этот анекдот.
Маленькая надежда на светлое чудо, которое всегда теплится в каждом из нас, еще сохраняла Пупынину веру в возможность пожить на этой грешной земле, где без юмора живут только глупые.
 
 3.

Родился Пупынин перед войной в Воронеже, где его отец, Максим Пупынин, работал летчиком-испытателем на Воронежском авиационном заводе.
Чуть ли не в первый месяц войны друзья помогли отцу вывезти семью в поселок Стаханова под Москвой, где отец должен был работать на испытательном аэродроме, но война спутала все его планы. Уже в августе он был в Монино, где в то время формировались авиационные части, а потом и вовсе пропал. Куда бы ни писала мать, отовсюду получала странные, ничего не объясняющие ответы. То ли погиб героем, то ли пропал без вести, одним словом, сгинул человек в этой сумасшедшей мясорубке. И только в середине семидесятых Пупынин смог узнать, что его отец погиб в сорок втором году, летая летчиком - истребителем в полку… штрафников.
Полк этот был создан в августе сорок второго в 3-й воздушной армии, входившей в состав Калининского фронта. Как попал в этот полк его отец, Пупынин так и не узнал. Одни говорили ему, что в одном из страшных боев под Ржевом, его отец, прямо в воздухе, под горячую руку, расстрелял собственного ведомого, трижды бросившего его бою, другие рассказывали, что он, надерзив какому – то высокому чину, попал в штрафбате, из которого его вытащил Иван Федоров, но никто толком так ничего и не рассказал ему.
Он не верил, что его отец мог «под горячую руку» расстрелять своего ведомого, хотя потом читал в воспоминаниях бывших военных летчиков-истребителей, что за потерю в бою ведущего, ведомого прямо на аэродроме ждала суровая кара.
Так ли всё это было на самом деле или было как-то иначе, Пупынин не знал и до сих пор. Единственно, что придавало всему этому особую, почти фантастическую окраску, что полк, в котором воевал его отец и которым командовал бывший летчик-испытатель Иван Федоров, был создан для борьбы с группой блестящих немецких асов из Берлинской школы летчиков-истребителей. Группа была создана Герингом для защиты Берлина, но после того, как обещание маршала «Что ни одна бомба не упадет на Берлин!» оказалось блефом, стала появляться на разных участках, где немцам нужно было обеспечить господство в воздухе. Немецкие бомбардировщики, плотно прикрываемые высококлассными асами, беспрепятственно бомбили наши наземные войска.
В поисках отца Пупынину удалось побывать даже в Подольском военном архиве, где тогда работал его товарищ по университету. Вот он, под большим секретом, а тогда это было действительно секретом, показал ему материалы, рассказывающие о том, что в Липецке перед войной готовили фашистских асов, причем, не просто летчиков, а классных инструкторов, которые потом, вернувшись в Германию, учили летному мастерству тех, кто воевал потом в небе Испании, Англии, Франции, бомбил наши города, сбивал наших летчиков. Его тогда поразила одна любопытная деталь: Геринг лично обвел на карте красным карандашом город Липец, запретив бомбить его. И ни одна бомба не упала на этот город!
Вот для борьбы с этими асами и был создан в сорок втором полк летчиков-штрафников, входивший в состав 3-й воздушной армии Калининского фронта, которой командовал Михаил Михайлович Громов. Три основные задачи были поставлены полку: блокировать и уничтожать в воздушных боях чванливых асов, помогать войскам с воздуха и мешать немцам перебрасывать свои дивизии с Ржевского направления под Сталинград, где в этот момент разворачивалось решающее сражение Великой Отечественной войны.
Об авиации Пупынин знал почти всё. Кто знает, не это ли и стало причиной что он увлёкся историей, получил хорошее университетское образование, а потом долгие годы счастливо проработал в школе, где на его уроки со всей области приезжали учителя. В такие дни директор школы, отобрав в классах лучшие парты, поручала старшеклассникам перетаскивать их в актовый зал, где и проходили эти уроки – семинары. О нем даже писала «Правда». Очерк назывался «Метод учителя Пупынина». А накануне майских праздников, когда в старших классах проходили уроки, посвященные Великой Отечественной, Пупынин целый урок посвящал авиации. Даже Горком партии каждый год присылал пропагандистов и руководителей семинаров на эти уроки истории. Город то имел прямое отношение к авиации.
И вот однажды, на одном из таких уроков, Пупынин и рассказал о Липецкой школе, в которой готовили немецких летчиков. На следующий день он был срочно вызван в Горком, где его попросили объяснить эту злостную ложь. Самое любопытное, не поверив Пупынину, Горком послал запрос в Подольский военный архив, но оттуда через неделю пришел ответ, в котором кратко сообщалось, что архив не располагает подобными материалами.
Закончилась эта история просто: Горком отозвал из Верховного Совета РСФСР представление о присвоении учителю средней школы №2 Пупынину Александру Максимовичу звания «Заслуженный учитель РСФСР».
Может быть Пупынин и стал бы «Заслуженным учителем», но помешала болезнь. Он еще с войны был постоянным клиентом тубдиспансера, сдавая ежегодно по весне мазки и перке. Правда, Министерство просвещения СССР всё – таки отметило его преподавательский труд, наградив Пупынина нагрудным знаком «Отличник просвещения СССР», что добавило ему полсотни к зарплате, но и эту пол сотню он получил только дважды…
Школу пришлось оставить.
Несколько лет он еще приходил на выпускные вечера в классы, где когда - то преподавал историю, но потом и это время безвозвратно ушло…
Друзья, навещая его в разных больницах и тубдиспансерах, рассказывали, что кто-то из его ребят поступил на исторический факультет университета, но сами ребята ни разу не вспомнили больного учителя истории.
-Се ля ви, - развел руками Гинзбург. – Думаешь, у нас иначе? Выписали, и попрощались. Кстати, Ирина Михайловна просит отпустить тебя к ней, ей тяжело ездит из Москвы.
-А разве можно? – обрадовался Пупынин.
-Можно, если не будешь дураком, но решать вам двоим. В Москве за тобой последят, она обещала. Как решим?
-Мне надо с ней поговорить, - вздохнул Пупынин. – Зачем ей такая обуза?
-Дурак ты, се ля ви, – рассмеялся Гинзбург.
 
 4.

 В ночь светлого праздника Пасхи, проводив последних посетителей казино, дежурная смена позволила себе слегка расслабиться.
Сейчас трудно сказать, кто из них первым заметил пожар, но все они дружно уверяли, что никакого дыма вовсе не было. Огонь, утверждали они, вырвался из подвала зловещим красным языком, и разом охватив весь второй этаж здания, ухнул взрывом в библиотеке. То ли библиотечная пыль старинных фолиантов стала причиной взрыва, то ли спертый воздух в помещении, куда никто не заходил в последнее время, но факт остается фактом, пожар начался именно так, как они рассказывали.
Срочно вызванные пожарные расчеты, судя по всему, тоже отмечавшие престольный праздник, подкатили к месту пожара минут через сорок, когда уже огненный столб неостановимо терзал все ещё ваблившую вывеску «Casino «Silver whistling». А это, заметьте, тоже задержало энергичных пожарных. Здание под напряжением водой не заливают.
Одним словом, так славно и азартно всё горело, что даже суровый Круль и тот выразил восхищение:
-Секельдявым не позавидуешь!
Потом уже, когда пришла пора разбираться в причинах возникшего пожара, версия поджога рассматривалась как основная. Ведь если бы был пробит силовой кабель, то сработали бы предохранители, которые и обесточили бы здание, но вывеска на фасаде казино продолжала светиться даже тогда, когда огонь вырвался сквозь крышу! Никто с этим спорить не стал, но тут же вспомнили, что старое здание однажды уже собиралось гореть, и сгорело бы дотла, если бы не прежние дежурные, которые вовремя заметили дым и вызвали пожарные расчеты.
-Не было дыма, в натуре, не было! Отвечаем! – рвали секельдявые на груди рубахи, обнажая похабные наколки.
-А чё? Чисто конкретно, братаны правы. Дыма не было, - согласился с ними и пупынинский благодетель. – Откуда там дыму взяться, когда разом полыхнуло! Это потом дым пошел! Шустро они свои автоматы на улицу выбрасывали! А чё тогда завозили? – задал он резонный вопрос, но вопрос так и остался без ответа.
Без ответа остался и вопрос Мызгина:
-Вы?
-Как что, так мы! – возмутился Круль. – Откудова нам знать, почему у них загорелось? Может плиты в рыгаловке забыли выключить? Кузьма всегда сам проверял, последним уходил. А может в почтовый ящик подбросили? Кто теперь скажет то?
-Смотрите, они так дело не оставят, - предупредил Мызгин.
-Им скоро не до нас будет, - пообещал Круль.
-Робин Гуды…Что надумали то?
-У нас и без них работы хватает! За ночь два контейнера на рынке вскрыли. Теперь разбираемся. Не найдем, нам платить.
-Много взяли? – поинтересовался Мызгин.
-Два десятка курток «Найк» тверской фирмы и шесть женских пальт. Главное ведь что, мы не уследили…Но найдем! Маршрутники машинку обронили, а таких тут знают!
-Все работу нашли? – поинтересовался Мызгин.
-С этим нормально, но если чего надумаете, Виктор Алексеевич, зовите, обязательно придем. Жаль, что так всё получилось…
-Жаль, - согласился Мызгин. – Мне тут предлагали открыть ресторан у Красных ворот, даже название придумали – «Лермонтовский». «Пушкинский» уже есть, теперь вот «Лермонтовский» хотят открывать. Соглашусь, позову всех.
Не прошло и месяца, как сгорело здание казино, а группировку Маца потрясла беда похлещи пожара. Впервые оперативники захватили воровской «общак», который хранился в шикарном коттедже « вора в законе». Было изъято почти два миллиона долларов и больше пяти миллионов рублей. В коттедже нашли и оружие.
Но больше всего потрясло сообщение, что после обыска, который проходил мирно и чинно (рассказывали, что Мац сам показывал, где что лежит!), машину с отъезжающими оперативниками и желанным пассажиром Мацем, неожиданно обстрелял какой то махновец, выскочивший им наперерез из кустов.
Никто в машине не пострадал, а придурок, бросив пистолет, кинулся наутёк через бывшее совхозное поле к березовой роще.
Рассказывают, что даже Мац, вывалившись вместе с оперативниками из машины, дико кричал ему вслед:
-Малахай, стой! Стой, Малахай! Не стреляйте! Стой!
А никто и не собирался стрелять, никто даже и не думал бежать за придурком, зная, что в роще его встретят с распростертыми объятиями.
Его и встретили. Встретили и припаяли махновцу восемь лет. Могли бы и больше, но мудрый Энсон пригласил хорошего адвоката, который смог за большие деньги не только вытащить Маца из тюрьмы, но и Малахаю помог скостить срок по статье на два года, упирая на его слабое здоровье, подорванное героическим прошлым.
Все эти события никак не отнести к пустяшным, но и бахвалиться тем, что достойно презрения, было бы грешно, если бы не время, умело подменившее настоящую героику на бандитские «стрелки». Впрочем, стоит ли недоумевать, если само общество, объявив себя сторонником непреклонного самоотречения от прошлого, стремиться истребить себя, храбро вступая с бандитами в союз. Тайное удовольствие от сознания, что только сила и деньги способны править миром, разрушает не только общество, но и судьбы людей, которые на удивление всему этому следуют с восторгом.
В ресторане «Лесные дали», разрушая перегородки, образующие отдельные кабинеты, проникновенно звучало чарующее танго «Не упрекай». За отдельным столиком, уставленным всевозможными закусками, тихо гуляла знакомая компания с девочками по найму. Трое мужчин в строгих черных смокингах, взятых на прокат в 117 контейнере лужниковского тульча, неспешна потягивали французский коньяк по цене тысяча семьсот за бутылку. Их высокие девочки, приглашенные кем-то из важных посетителей дорогого ресторана, томно топтались у небольшой эстрады, на которой пятеро вечных консерваторских студентов, почти ровесников исполняемых произведений, вожделенно наяривали танго за танго.
Под аплодисменты танцующих, «Не упрекай» сменило танго «Звездное счастье», а за звездным счастьем поперла нахальная «Мусинька родная», но как только оркестр заиграл «В разлуке», компания проснулась.
«Всё, как было, но всё не так…» - задушевно пел оркестр даже не догадываясь, какую сильную гамму чувству рождает эта незамысловатая мелодия в растревоженных душах сумрачных мужчин.
-А помнишь, Круль, как Мотя, наш лазутчик, свистел? Сказка, в натуре, да! – встрепенулся Вован.
-Помер Мотя, - ошарашил всех Блинов.
-Как помер? – охнул Вован.
-Излияние в ум, - выставил диагноз Блинов.
-Какой ещё ум? – озлился Круль. - Я его в апреле на рынке видел!
-Верку – маникюршу, помнишь? Она его тогда на открытие привозила? Так это она мне сказала.
-А почему мне не сказала?
-У неё спроси… - вздохнул Блинов.
-Жаль Мотю, - решил пупынинский благодетель, - кирюха был настоящий! Похоронили?
-Тебя ждали, - хмыкнул Блинов.
-Не заводись, Блин. Хочешь анекдот про ум расскажу?
-Кумпол у тебя сеном набит! То ему «Мотю жаль», то «анекдот расскажу»… «Умом надо выделяться, умом!». Этот что ли анекдот?
-Этот, - сконфузился Вован.
-Чугрей , - безнадежно махнул рукой Круль.
-Чугрей, - согласился с ним Блинов. – Слушай, Круль, а кто мацевский кильдым ментам замесил?
-Меньше будешь знать, дольше проживешь.
-Угадаю, кивнешь? – предложил Блинов.
-Ну?
-Полковник?
-Не лезь, куда не просят!
-Так я и думал, - покивал бритой головой Бульдозер. - Прав был кореш. Он мне первым об этом сказал.
-Ему то откуда знать?!
-Э-э, Круль, к телеграфу не мы одни подключены… Мы шепотом, а на другом конце колокола звенят.
-Так умом надо выделяться, умом! – заржал Вован. – Малахай потому и спёкся, что замес ума в башке взрыв пакет был. Его юрса давно ждала! Пусть теперь твои колокола ему на зоне поют. Мне вот «Свист» наш жалко, хорошо мы там жили, - горестно вздохнул он, и вдруг глаза его широко распахнулись от ужаса, как форточки в общественном туалете.
-Ты чё это? – испугано спросил Бульдозер, и с опаской оглянулся за спину.
-Сколько ж там крыс было! Чёрные все, и шуршат, и шуршат, будто шепчутся друг с другом…
-Брр, - передернул плечами Блинов.
-Да, жили... – хмыкнул Круль. – Дед, как в воду глядел, сожрали крысы казино. Куда не кинь, везде ведь одно и тоже: кто кого может, тот того и гложет. А Сивый снова открывается у Красных ворот, звонил мне.
-Казино? – уточнил Вован.
-Ресторан «Лермонтовский». Какой то крупный шнырь из мэрии деньги ему дает.
-Приглашал? – спросил Блинов.
-Обещал позвать, - как - то сонно, без всякого интереса, ответил Круль. - Тому шнырю деньги с куста валятся, - пояснил он.
-И тут отмываловка, - вздохнул Блинов. – Когда ж в державе проснутся?
-Когда разрешат, тогда и проснутся! Кирсан республику «общаком» сделал, и ничего, Президентом служит. И ведь все знают, а ментовка с прокуратурой молчат.
-Кто ж дойную корову режет! – заметил Блинов. – Вот только когда всё это кончится?
-Никогда, - отрезал Круль. – Хватит девкам топтаться, поехали отсюда, надоело тут торчать.
-Давай, Круль, лупанарий поглядим, - предложил Вован. - Девки – класс!
-Не насмотрелся, конь кудрявый? – зловеще прошептал Круль.
-Ладно, поехали, поехали - заспешил пристыженный Вован.
Подозвав официанта, они оплатили ужин, и махнув девицам на выход, сами пошли к бару, чтобы по старой традиции пропустить «на посошок». И уже через минуту от ресторана «Лесные дали» резко отвалили два джипа, и, выскочив на шоссе, в гротесковом ритме понеслись к Москве, будто гнались за ними полчища стайных крыс, один вид которых приводил всех в неописуемый ужас.
Для них наконец то начиналось новое время, когда перестают волновать опасения, что кто-то может проведать об их нынешней ничтожности на лужниковском тульче. А пройдет чуть больше времени, и они сами, настроившись на новый лад, с легкостью и не таясь, станут рассказывать фантастические небылицы о последних днях «Casino «Silver whistling».
 
 5.

 Ресторан открыли в бывшем доме купца первой гильдии Трифона Афанасьевича Зубалова, перестроив второй этаж и отреставрировав весь дом.
Никакой светящейся объявы над рестораном ставить не стали, только элегантную бронзовую табличку при входе: «Ресторан «Лермонтовский».
Дом, как поговаривали, выбран был не случайно. В одном из писем к бабушке Михаил Юрьевич вскользь упоминал, что, мол, на днях отобедал у купца Зубалова.
Так ли это было на самом деле, сейчас никто и не скажет, но запасливый Мызгин, вспомнив записки Пупынина о крысах Воронцовой-Дашковой, пригласил на всякий случай и Александра Максимовича с Ириной Михайловной на открытие.
Кто знает, глядишь, и пригодится старый учитель истории…
Открывали представительский ресторан без лишнего шума, без девиц из Мулен - Руж с площади Бланш, без шика и пальбы, пригласив, как обычно, обойму знакомых лиц, тусующихся на всех презентациях и приемах: подтянутого Кобзона, улыбчивого Ярмольника с питерским мушкетером, не снимающим шляпы даже в постели, Эдика Сагалаева, у которого, судя по всему, как у Дориана Грея, закончилась таки шагреневая кожа, нахального циника и хама Жириновского, приехавшего на открытие с худосочным политиканствующим сыном, вездесущего министра культуры, успевшего за вечер побывать в десяти разных местах одновременно, несколько знакомых телевизионных «звезд», как они себя сами называли, пару-тройку ансамблей со странными кликухами , с десяток эстрадных исполнителей и веселых, как сама жизнь, юмористов, а потом и привычный набор шумных политиков, половина из которых тут же и уехала, наскоро перекусив.
Одним словом, движение, возникшее далеко-далеко отсюда, наконец то достигло и Красных ворот. Ждали и Юрия Михайловича, но он не приехал.
А уже к закрытию ресторан посетили и несколько «новых русских», знакомых всем по-купринским описаниям: лоснящиеся красные морды с бритыми затылками и мощными шеями, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему русскому, словом, хорошо знакомое ново русское лицо.
За два дня до открытия ресторана к Пупынину заскочил его благодетель и почти насильно повез их с Ириной Михайловной на лужниковский тульч выбирать на прокат в 117 контейнере вечернее платье и смокинг для Михляя, которому наконец – то, после серьезного обследования и консультаций со специалистами, разрешили выходить из дому, строго настрого предупредив соблюдать щадящий режим.
И надо сказать, появление Пупынина в ресторане было встречено общим оживлением всех, кто его хорошо знал в этой компании. Даже Кузьма Платонович и тот нашел время выйти к нему:
-Оклемался, старый черт! – хрипел он, обнимая Пупынина. – А худой то, худой, - причитал он, - но ничего, кости целы, остальное намостим!
Чопорный и вежливый Мызгин подчеркнуто торжественно поприветствовал Ирину Михайловну и Александра Максимовича:
-Это, конечно, не наше с вами, Александр Максимович, казино, библиотеки тут нет, но мне кажется, что ваша помощь нам может понадобиться. Разрешите побеспокоить вас?
Пупынин собирался было уже ответить, что едва ли он сможет быть чем-то полезен ему, как Мызгин поспешил на встречу к обрюзгшему, с темными мешками под глазами и презрительно вывернутой наружу мокрой губой, толстомордому и брюхатому господину с молоденькой и очень привлекательной женщиной.
-Главный кошелёк пожаловал! – объяснил этот поспешный марш - бросок знакомый Пупынину голос. Александр Максимович стремительно обернулся, и тут же попал в объятия Поплавского.
-Жив, Александр Максимович? Ну, и слава Богу!
Пупынин, скрывая слезы, ткнулся ему в плечо.
-Всё знаю, Александр Максимович, - зашептал он ему на ухо. – Но ведь обошлось, значит, всё пойдет своим чередом. Ещё вместе поработаем, что - нибудь хитрое накапаете…
-Увы, полковник, мрачно текут часы…
-Не для нас с вами! Или я не прав, Ирина Михайловна?
-Конечно, правы! Я рада с вами познакомиться, Саша мне много о вас рассказывал.
-Надеюсь, хорошее? – засмеялся бывший полковник.
-Только хорошее, - вторила ему Ирина Михайловна.
А Пупынин, глядя на всю эту суету, вдруг мрачно подумал, что ведь каждый из присутствующих, том числе и он сам, обыкновенные пузырьки на воде, предназначенные к тому, чтобы тут же и исчезнуть, как только закончится дождь.
Одни, как эта красивая девушка в компании с отвратительным «кошельком», переливаются всеми цветами радуги, другие, превосходя всех своей мнимой величиной и даже не отражая свет этой переливчивой радуги, необратимо сгинут, не издав ощутимого хлопка. А пока всё это держатся на поверхности, создавая видимость новой жизни.
-Ты о чём задумался? – спросила его Ирина.
-Не знаю… - признался он, и они впервые за вечер весело рассмеялись. Это была их первая и пока единственная семейная тайна после того, как Ирина Михайловна, выцарапав Пупынина из районной больницы под расписку, привезла к себе домой.
Первый месяц Пупынин вставал только в туалет, а потом перебрался в любимое кресло-качалку покойного отца Ирины Михайловну, профессора истории Литинститута Аркадия Викторовича Смирнова. Читать ему Ирина Михайловна разрешала не больше двух часов в день, телевизор он почти не смотрел, а если и смотрел, то почему - то попадал на скучные мексиканские сериалы, и тут же засыпал.
И вот однажды задремав, был разбужен стуком в дверь очередного Вандерлея, забежавшего в гости к вечной Марии-Лусинде-Гонзалес.
-Кто там? – поинтересовалась с экрана героиня, и Пупынин, сквозь дремоту, ответил ей:
-Не знаю.
Вот это «Не знаю» и стала их веселой тайной.
Они еще часа полтора потолкались среди гостей, успев даже поговорить с Мызгиным, который все – таки уговорил Пупынина подобрать ему материал к интервью, о котором просила его жизнерадостная телеведущая, весь вечер налегавшая на коньяк в компании с Жириновским и Сагалаевым.
И Александр Максимович, видимо, под настроение вспомнил, как в середине семидесятых ездил со своим классом на экскурсию в Пятигорск, и как директор мемориального музея разрешил ему прочесть документальные свидетельства участников и свидетелей ссоры и дуэли Мартынова с Лермонтовым.
Тогда, как он помнил, его поразило, что виновником ссоры в доме генерала был сам поэт! Более того, когда старый слуга провожая гостей, освещал слабой свечой крутую лестницу, ведущую на крыльцо дома, Лермонтов, уже в дверях чуть придержал его руку и, поднеся свечу к лицу Мартынова, строго спросил:
-Так вы вызовите меня на дуэль?
И через час, прискакавший от Мартынова секундант, передал Лермонтову вызов.
И в самой дуэли не было никаких нарушений. Каждый мог стрелять, не подходя к барьеру, и лишь только последовала команда «Сходитесь!», Мартынов, не сходя с места, выстрелил первым. Этот факт потом вызвал много пересудов, мол, стрелял кто третий из кустов, что с такого расстояния Мартынов просто не мог попасть… Был ли он на самом деле таким метким стрелком или сама судьба водила его рукой, сказать трудно, но выстрел его был смертельным.
Лермонтов упал, и тот час сверкнула страшная молния над местом дуэли и прогрохотал гром. Об этом вспомнили все участники дуэли.
Гроза, собиравшаяся весь день над Пятигорском, распахнула свой страшный зев над Машуком.
Друзья бросились к упавшему поэту. Подбежал к нему и Мартынов. Лермонтова приподняли… и он тяжело вздохнул.
-Жив! Лекаря, лекаря скорей!
Послали за лекарем.
Всем тогда показалось, что Лермонтов жив и его ещё можно спасти…Но выстрел был смертельным. Пуля попала в сердце поэта.
Самое любопытное, все свидетели под присягой утверждали, что Мартынов был безобидным, не злым и не скандальным человеком, над которым так неудачно и так зло пошутил поручик Лермонтов. Заметьте, не поэт Лермонтов, а именно поручик.
Во всех материалах, которые тогда прочел Пупынин, Лермонтова никто не назвал Поэтом. Только дворянин и поручик.
-Прошу вас, не надо при дамах, - попросил его Мартынов, когда Лермонтов, закончив свой рисунок, на котором отставной майор был изображен смешным чеченским кинжалом, собирался пустить по кругу. Мартынов носил щеголеватую черкеску, опоясанную серебреным пояском, на котором болтался этот нелепый кинжал. Но никто не остановил Лермонтова, даже родной брат Александра Сергеевича Лев Пушкин, который весь вечер был рядом с ним. Он то хорошо знал, чем заканчиваются подобные злые «шутки»... Впрочем, знал это и сам Лермонтов, пожелавший почему-то повторить печоринскую историю в реальной жизни. Но он не был Печориным, а Мартынов не был Грушницким… Мартынов не промахнулся.
Пупынину, когда он читал все эти материалы, показалось, что ни Мартынов, ни те, кто отвечал на допросах, не понимали величия и значения поэзии и прозы Михаила Юрьевича Лермонтова. Для них Лермонтов был всего лишь поручиком, вызвавшим на дуэль старшего по званию. А старший по званию не мог отказаться от дуэли. Он обязан был защищать свою честь. Отказ от дуэли был для Мартынова равносилен смерти. Отказавшись от дуэли, отставной майор опозорил бы себя в глазах всех офицеров гарнизона, в котором служил. К тому же, мелкий местно-поместный дворянин Мартынов собирался просить у генерала, в доме которого он был принят, руки его дочери.
Вот только зачем нужна была эта ссора Лермонтову, Пупынин так и не понял. Он даже не стал рассказывать об этом ребятам, которых тогда возил на экскурсию.
Материалы, собранные в Пятигорском мемориальном музее, никогда не издавались полностью. Частично на них ссылались многие, кто писал о поэте, но полностью они не издавались никогда. Яростным противником подобных публикаций всегда выступал Андроников, и объясняется это просто: Мартынов в памяти потомков должен был остаться убийцей Поэта, а всё, что так или иначе говорило о нелегком и сложном характере Лермонтова, не должно было мешать светлому восприятию великой поэзии и прозы.
-Андроникову не говорите, что я давал читать вам эти материалы, - молил директор, выпроваживая Пупынина из мемориального дома - музея.
-Как же я могу сказать ему, когда я с ним не знаком! – поражаясь искреннему волнению, с которым директор просил его об этом, ответил Пупынин.
-Ну, знаете, гора с горой… Всё - таки Москва …Встретитесь, похвастаетесь…А мне тогда здесь не работать.
-Зачем же тогда эти материалы под стеклом лежат? – удивился Пупынин.
-Так ведь музей… все - таки… - вздохнул несчастный директор.
Рассказ Пупынина поразил всех, а Мызгина просто привел в восторг:
-Вот это мне и надо! Хорошо бы ещё что – нибудь этакое, как с теми крысами… Где вы их тогда отыскали?
-Как где? – удивился Пупынин. – В лекциях Ключевского. У него две сдвоенные лекции о екатерининской эпохе, так вот в начале второй об этих крысах пять строк. Раньше почему-то пропускал это место, - продолжал он, но Ирина Михайловна, увидев скуку на лицах присутствующих, чуть коснулась его руки и Александр Михайлович, как всегда, смущенно замолчал.
-Умные твари! - засмеялся Мызгин.
И все понимающе заулыбались.
-Поищите, прошу вас! Приставучая журналистка через неделю зайдет, я уже пообещал ей.
-Смогу ли, - засомневался Пупынин. – Я ведь почти не выхожу из дома…
-Машину за вами пришлем! – обрадовал его Мызгин.
Домой их вез Вован, без умолку болтавший всю дорогу, что в ресторан теперь никто из жухлой братвы не сунется, «крыша» серьезная, а потом вдруг заявил:
-А чё, в натуре? Сам ведь напросился, да! Отпыхтел бы тот богодуй, и всё делом бы кончилось, а так сам на амбец напросился, да?
-Всё сложнее, чем кажется на первый взгляд, - вздохнул Пупынин. - Высшая форма власти, допустимая для человека, добровольно принятая власть Гения. Самая сладкая, самая волшебная власть в мире. А Мартынов поднял руку на эту волшебную власть. Он не мог отказаться от дуэли, но зачем было убивать? Выстрелив в воздух, Мартынов переложил бы тяжкий груз своей обиды на плечи Лермонтова. И поверь мне, Лермонтов никогда бы не выстрелил в него! Обидев, а затем убив на дуэли Мартынова, уже Лермонтов бы на века запятнал своё имя. Выстрели Мартынов в воздух, и Михаилу Юрьевичу пришлось бы извиняться за нанесенное оскорбление. Истинная гигиена состоит в забвении прошлого, а вот века идут, а никто не хочет забывать, и не входит в положение несчастного майора в отставке. Во Франции, как я слышал, потомки Мартынова даже книгу выпустили, в которой оправдывают поступок своего предка. Им то до всего этого какое дело? Ан нет, стыдно. Лермонтов виноват, он зло обидел Мартынова, обидел без причины, просто настроение в тот вечер у него было плохое, а вот мир никогда не простит Мартынову, что он поднял руку на великого поэта. Ты ведь сам говоришь, отпыхтеть бы тому богодую, а он вот не захотел… Да и пыхтеть то ему было не надо, разряди он свой пистолет в воздух.
-Ну, в натуре, лыч шмурдячий , - вынес суровый приговор благодетель.
И Ирина Михайловна согласилась с ним, нежно прижавшись к Пупынину и чуть коснувшись его горячей и влажной руки.
-У тебя снова температура поднялась, - испугано шепнула она ему на ухо.
-Знаю, - тихо, чтобы не слышал его благодетель, ответил Пупынин.
Нарушая дорожные правила, Вован с Новослободской юркнул под «кирпич», и, не снижая скорости, выскочил на Образцова.
-Приехали, - заявил он, останавливая машину у подъезда. - Если чё надо, чисто конкретно отзвони, да. Сделаем, отвечаю, - заявил он, когда они вышли из машины.
С минуту они постояли на улице, провожая глазами машину пупынинского благодетеля, а потом стали медленно подниматься на третий этаж. В подъезде не было света, воняло мочой, валялись окурки и не работал лифт. На разбитых почтовых ящиках кто - то крупно вывел красной краской – Exit.
Но все знали, что выхода нет.
На лестничной площадке второго этажа они остановились передохнуть. За обшарпанной дверью знакомый голос томно пел «Всё, как было, и всё не так…»
Поднявшись на свой этаж, открыли входную дверь и вошли в квартиру. Не зажигая света в прихожей, прошли в комнату, где теперь спал Александр Максимович, и остановились у окна.
Улица умирала. В доме напротив свет горел лишь в нескольких окнах. То ли кошка, вспрыгнув на тумбочку, побеспокоила старый проигрыватель, то ли затупившаяся игла, застряв в бороздке пластинки, выбрала одну только эту фразу, но из глубины дома все тот же голос повторял и повторял, как неодолимый кашель, как заклинание, «Всё, как было, и всё не так…», «Всё, как было, и всё не так…», «Всё, как было, и всё не так…»


 г. Москва - дер. Рязанцы,
 июнь 2001 г. – январь 2002 г.

 
 Постскриптум.
 Повесть опубликована в журнале "Дон" №5,6,2003 г.