После выхода на пенсию у бабы Дуси появилась страсть в жизни — открытки. Все равно, к каким праздникам, главное — красивые. Их сейчас столько выпускали, что глаза разбегались, и к Пасхе, и с блестками, и музыкальные даже. Баба Дуся уже привыкла, получая деньги, прикидывать: столько-то на хлеб, столько на молоко, на шоколадку внучке Анечке, а вот столько — на открытки. Картошка и морковка были свои — жила баба Дуся в пригороде, так что с голоду все равно не умрет. Пока ходит, будет и огород обрабатывать. Тем более, дочь летом частенько наезжает, помогает. А обезножит совсем — к себе, наверное, возьмет.
Скучно было бы жить бабе Дусе, если бы не открытки. На почте уже знали, что она любительница, иногда даже если кто в город ехал, привозил ей специально:
— На, баба Дуся, смотри, какая красивая, с розочками.
Баба Дуся была не совсем коллекционеркой, она слова-то такого не знала. Покупала вроде для родных, с праздником поздравить. И поздравляла. Всех, и со всеми праздниками, к которым открытки выпускали. Каждый раз долго выбирала: вот эту, оранжевую, с гладиолусами, сестре. Она чем-то на нее похожа. Вот эту, с розочками, дочери — самая нежная. В рамочке, строгую, — сыну на Дальний Восток, он там служит, военный. И всякий раз так получалось, что самая красивая открытка оставалась. Вроде никому не подходила. А если честно — жалко немного было, ей-то самой никто такую не пришлет.
Вообще писали редко. Сначала пробовали отвечать на каждое поздравление, тоже какие-то открытки впопыхах покупали (заметно было, что без души — невзрачные какие-то). Потом привыкли и смеялись при встречах: Баба Дуся у нас с приветом. Но смеялись беззлобно, не обидно. Редкие открытки, посланные родней, баба Дуся тоже хранила, но в другом ящике комода, просто как память. А свои красивые часто доставала, перебирала, любовалась ими. Никому не показывала. Неудобно как-то было. Подумают еще, что совсем сбрендила на старости лет — в открыточки играется.
На лето к бабе Дусе привезли Анечку — здоровье поправлять. Внучка с бабушкой жили хорошо, дружно, но перед отъездом случилась трагедия. Анечка нашла бабулино сокровище — пачку открыток и две штуки успела извести на каляки-маляки.
Заметив, как расстроилась баба Дуся, дочь стала отбирать у внучки добычу:
— Нехорошо! Это не твое, это бабушкино!
Анечка надулась и крепко вцепилась в открытки.
— Да ладно уж, чего там, пусть берет. Ребенок же, — растерянно сказала баба Дуся. И пристыдила себя — родной кровинке какую-то бумагу пожалела! Хотя и красивую бумагу…
Прошел год. Баба Дуся продолжала покупать открытки, но себе больше не оставляла: стыдно было вспоминать, как внучке чуть было не пожалела. Да и куда ей их девать? Скоро на тот свет уже, не заберешь ведь с собой? И самые красивые открытки она теперь отправляла семье дочери, пусть Анечка порадуется, раз ей тоже такие нравятся. Она ведь уже взрослая совсем — в первый класс скоро.
К Новому году бабе Дусе вдруг пришла открытка. Причем не просто открытка, а ее собственная, одна из самых любимых — с елочкой и свечками. Но что самое ценное было в ней, так это то, что написала ее внучка! Неровным детским почерком было выведено пожелание счастья, здоровья и радости, а внизу приписано: «Бабушка, я тебя люблю. Аня.»
В глазах у бабы Дуси защипало. Она прижала открытку к груди, а зайдя в дом, поставила ее на самое видное место — у зеркала. И потом, если из соседок кто заходил — хвалилась:
— Анюта моя прислала. Сама.
И читать давала.
Но этой открыткой дело не кончилось. Следующая пришла к восьмому марта, потом к первому мая, и дальше и дальше, ко всем праздникам. У зеркала места уже не хватало, и баба Дуся стала клеить для них рамочки и вешать на стены, сделав так, чтобы открытки было легко вынуть и прочитать. За несколько лет их накопилось столько, что даже соседи стали испытывать какую-то гордость, — вон как внучка бабушку любит.
Перед каждым праздником баба Дуся гадала, какую на этот раз открытку пришлет внучка? Может ту, с желтыми утятами? Она такая солнечная. Или с тюльпанами на синем фоне, она ярче? «Так интересно, какая открытка придет, — смеялась она про себя, — что и умирать не охота. Лучше любого сериала».
Наконец к бабе Дусе вернулась почти вся ее коллекция. Она знала, сколько у нее было открыток и теперь не хватало только двух. Близился ее день рождения, и баба Дуся ждала в этот раз или нежно-розовые гвоздики с бантиком или букет ландышей.
Увидев на улице почтальоншу Маринку, она поспешила ей на встречу. И вдруг неожиданно вспомнила, чуть не споткнувшись: ведь именно эти открытки внучка маленькая изрисовала у нее в гостях! И открытка с восьмым марта была последней.
Сразу стало как-то пусто на душе, словно у нее отобрали долгожданный подарок. И стыдно почему-то. Еще чуть было к почтальону не кинулась. А та бы руками развела: в этот раз ничего. Еще жалеть бы стала, успокаивать. Так и расплакаться можно.
И баба Дуся, сделав независимый вид, повернула обратно к воротам.
— Баба Дуся! Ты куда? — окликнула ее Маринка, — Тебе письмо, как всегда!
Баба Дуся удивленно обернулась, но еще больше удивилась, когда вместо обычного конвертика ей подали огромный пакет.
— Что это?
— Тебе-тебе, — смеялась Маринка, — Открывай!
Вокруг стали собираться соседи.
Дрожащими руками баба Дуся вскрыла конверт и достала оттуда большую и невыразимо прекрасную открытку с алыми розами. От внучки! Красивым и сильным почерком, аккуратно, внучка желала бабушке поменьше уставать, побольше беречь себя, не волноваться, встречать только добрых и хороших людей, а также, конечно, здоровья крепкого, радости огромной и много-много счастья.
В самом низу открытки было написано: «Бабушка, я тебя очень люблю. Аня.»
Март 2002