Золотое дно.
Марья Андреевна Кораблёва прожила в этом доме всю жизнь. Дом был уже ветхий. Деревянный. Построен он был после войны недалеко от станции Красная Яма, что под Питером, километров тридцать на Москву. Селили в него семьи железнодорожников. Наверху было четыре квартирки. Внизу располагалась почта.
В семидесятых делали ремонт, меняли нижние венцы, хотели обшить вагонкой, да недосуг. Так и приплыл он, с почерневшими брёвнами и перекошенными окнами, в наши годы. Почту к этому времени перевели в другое место, а внизу теперь обосновался коммерческий продуктовый магазин «Частный предприниматель ПУКИН »
Над ним и располагалась квартирка Марьи Андреевны.
Хорошего от этого соседства ей было мало. То с утра разгружают товар, то вечером допоздна делят деньги. Шумят. Да и днем входная дверь всё время хлоп, хлоп. От этого вся посуда в серванте дзынь, дзынь. Единственный плюс: недалеко в магазин ходить. Спустился и ты там. Правда пенсия Марьи Андреевны не позволяла делать это часто. Но тут уж ничего не попишешь.
Была у Марьи Андреевны боль, которая прошла почти через всю её жизнь. Это единственный сын её Аркаха. Аркадий Петрович Кораблев. Всю жизнь почти мотался он по колониям, да по поселениям. Впервые, как залетел в молодости за драку и за нож, так и пошло поехало.
И вот однажды распахнулась дверь Марьи Андреевны и на пороге предстал её Аркаха. Шел ему тогда уж сорок шестой годок. Обнялись. Расплакалась старуха.
Да и сынок не выдержал. Слёзы навернулись на глаза. Каково это, было после стольких лет снова попасть домой.
Почти ничего не изменилось в квартирке. Всё как в детстве и в молодости когда закружила его нелёгкая тюремная круговерть. Запахи, вещи, звуки железной дороги, даже кот будто тот же самый
-Я ж мать не всё время сидел. Я в Тюмени работал. В Салехарде. Были и деньги и жёны. Дочка растет в Тюмени. Большая уже наверное. Лет пятнадцать ей. Внучка твоя. – Рассказывал Аркаха через пару часов сидя на кухоньке перед стопкой водки и нехитрым материным угощением.
-Что ж ты и не покажешься им.
-Да кому я нужен такой, - стукнул он по столу испещрённой наколками рукой и зарыдал уткнувшись Марье Андреевне в грудь. - Только мамочке своей, ненаглядной!
…Прошло две недели. Аркадий больше лежал на диване и глядя в потолок думал, думал. О чём? Кто его знает. Может жизнь свою зековскую, пролетевшую в один миг, вспоминал. Может планы какие строил, но факт то, что о мыслях своих ни с кем не делился. Однажды сказал, правда, матери:
-Я, мам всё. С прошлым завязал. На работу устроюсь. Заживем по новому и по хорошему, хоть на старости лет, а как люди.
Вздохнула Марья Андреевна :
-Твои слова да к богу в уши сынок.
Этим же вечером пришел к ним в гости Лёша Бойцов. Приятель Аркахин ещё по хулиганской юности. Обнялись крепко. Как водиться сели по стопочке. Закурили.
Марья Андреевна поставила им тарелку огурчиков свежих, колбаски да ушла к соседке, телевизор смотреть.
У Лёхи жизнь тоже сложилась по всякому. Сначала вроде ничего. Работал на заводе, женился, родился сын, а потом, лет с тридцати пяти вдруг как пошло всё наперекосяк. Любовницу сдуру завел, пить начал, завод закрыли, безработица, безденежье, дома непрерывный скандал. Запил ещё больше, да так, что пришлось в психиатричке три месяца полежать. Лет пять назад правда оклемался, запоев больше не было, а после того как сын его разок треснул, так и семейные ссоры прекратились. Тихий стал, спокойный. Работы в Красной Яме было не найти, но Лёха подрабатывал то там, то сям. Вполне приличный стал человек, по нынешним временам.
-Ну что? За встречу братан.
-Да, давненько не виделись.
Переговорили всю жизнь. Сбегали ещё за поллитровочкой. Марья Андреевна вернулась и тихонько легла спать в своей комнате.
Давно было за полночь. Из кухни раздавалось монотонное бормотание.
-Ну что Аркаха, неужто так и помрём, ни хрена хорошего в жизни не видевши.
-А что ж поделаешь. Смерть придет и помрём. Здоровьишко то не к черту.
-А ведь хочется погулять, хоть на последок.
-Не. Мне ничего не хочется. Хочу пожить здесь на Родине. Спокойно. Повидал я красивой жизни. Вдоволь. Да и ты тоже.
-Я ничего не видал.
-Ну как, любовница у тебя, говоришь, была. Пил сколько мог. Только красивая эта жизнь заканчивалась всегда быстро. У меня в колонии, у тебя в психушке.
-Это просто не везло.
-Ну так значит уж и теперь не повезёт.
-А кто его знает то. Может, хапнем с тобой деньжат да и ноги отсюда сделаем. Сейчас вон какое время, небось и искать то не будут.
-Брось, найдут как и раньше.
-А тогда наоборот никуда не поедем. Никто и не догадается, что это мы.
-А чего брать то будем ? - усмехнулся Аркадий.
-Пукина.
-Чего?
-Пукинский магазин, что прям под нами. Золотое дно.
-Да иди ты.
-Ну что, конечно у тебя денег много. Тебе не надо ничего. А я этот план давно вынашивал. Тебя ждал, если хочешь знать.
Аркаха рассмеялся.
-Тебя наверное не долечили в областной психушке. Я завязал. Даже и шутить на эти темы не хочу. Я и не такие лабазы брал. А этот возьму и один, если припрёт. Но не хочу я больше. Всё. Завтра поеду в Ижору на завод устраиваться.
Лёха только покачал головой.
-Кто тебя возьмёт, уркагана? Подумай сам. А здесь ты на золотом дне сидишь.
только руку протянуть.
-Ну не возьмут, в лесничество пойду.
-Да там хохлы лес валят уж не первый год. Нашему брату туда дорога закрыта.
-Как это?
-А вот так. Мафия своя везде. Побегаешь да запьёшь. Да так что похлеще меня ещё.
Аркаха не стал спорить, выпили ещё, похрустели огурцом. Переключились на баб.
Стали перебирать ровесниц. Кто с кем и как живет. Но Аркаху так и подымало спросить, что же у Лёхи за план. Просто так из интереса. Ни за какие бабки он не полез бы в этот магазин, но какое то профессиональное любопытство так и распирало. Прошел ещё час. Водка заканчивалась.
-Ну что ты болтал насчет лабаза? А?
Лёха просиял и полез целоваться к Аркахе.
-Ага! Вот за это я и люблю тебя!
-Да отстань ты, бес.
-Ага! Ага!
-Ну говори толком.
-Ладно, ладно. Магазин этот обнести раз плюнуть.
-А что там есть то. Выручку то там поди не оставляют?
-Там поинтересней выручки есть вещи.
-А ты то откуда знаешь.
-Я работал там, грузчиком, два месяца, и кое-что подглядел.
-Ну?
-Пукин собрался разводиться со своей. У него шашни с продавщицей молодой. Он боиться видимо, что жена у него все его сбережения найдёт и держит их под половицей в магазине. Смекаешь. Думает, что там надёжней всего. А я как-то спал в кладовке, и видел оттуда всё. У них кладовка без двери.
-Как ты видел. Ты же спал.
-Это Пукин так думал, когда две пачки долларов туда убирал. Две пачки с два пальца толщиной каждая. Во. Я всё видел.
-Ну а как ты говоришь, незаметно то?
-А вот это самое главное, - Лёха зашептал. – У вас в кладовке должен быть люк, который выходит прямо в кладовку магазина. Ту самую где я спал. Раньше через этот люк бандероли передавали что ли? Квартиры то раньше не так располагались.
Мы этот люк откроем. Бабки возьмем и закроем тихонько. В магазине всё цело. Замки целы. Касса и товар целы. А Пукин что? В ментовку пойдёт, про эти бабки заявлять? А жена его узнает? А в налоговой?
-А ты блин, не дурак. Видно в психушке тебе ума то добавили. – Аркадий задумчиво смотрел на друга. - Хотя стой, а они, что сами то про люк не знают что ли?
-В том то и дело. Вроде знают. Видели его сто раз. Ну люк и люк. В башку им не приходит, что это сквозной проход. А закрывается он отсюда сверху.
-Что ж я в детстве про люк то не знал?
-А у вас с какого года кладовка хламом завалена?
-Ну да. Вечно. Ещё отец жив был.
-Вот так вот, папа Карло. Сидишь, а под тобой страна дураков за волшебной дверью. Или…, что там было то? Не помню. Золотое дно, короче.
Аркадий Петрович долго хмурил густые брови, водил пальцем по наколкам на левой руке и наконец выдавил:
-А ну пошли, посмотрим.
Как только они открыли кладовку, на них повалила масса всего нужного и ненужного хлама, что десятилетиями хранился здесь. Детские лыжи Аркадия, удочки, десяток пар сношенной, но ещё не дырявой обуви, сгоревшие электрические чайники, тазы, кастрюли, плащ болонья, шляпы, костыль, три радиоприёмника, замолчавших в ещё семидесятые. Медный тазик, для варки варенья, при взгляде, на который, Лёха сглотнул слюну, представляя какую кучу денег за него дадут в скупке, дырявый самовар, солдатская форма. Снова сапоги. Ящик с инструментами. Целый узел какого то тряпья, две лопаты, старинная прялка Аркахиной прабабки, дырявая картина-репродукция Айвазовского, змеевик, от самогонного аппарата, приклад старинного охотничьего ружья, подушка с вышивкой и многое, многое другое, явно заинтересовавшее бы, археолога, который через сотни лет, будет изучать конец двадцатого века. Как бесследно уходят от нас и навсегда исчезают старинные вещи. Так и наша память бесследно сотрёт когда-то яркие и значительные события. Они станут просто ненужным хламом, который и не надобен, и выбросить жалко. Так и память о нас самих, о нашем времени, будет замылена, затерта, изменена под тех, кому это будет выгодно, чтобы исторически обусловить своё собственное существование на земле. И только в таких вот деревенских кладовках порой содержится настоящая история, целый мир.
Весь этот мир выносился в коридор и аккуратно и бесшумно раскладывался на полу. Мужики боялись разбудить Марью Андреевну.
Наконец показался люк, сколоченный из досок и обитый оцинковкой, он был закрыт на обычный шпингалет. Аркадий отодвинул его и потянул люк. Он поддался не сразу.
-Ещё бы, столько лет, – зашептал Лёха.
Наконец, с трудом, дверца поддалась. Раздался хруст. Вниз что-то посыпалось
Мужики замерли уставившись друг на друга.
-Чёрт, это краска или штукатурка, на потолке будет след, поймут, что люк открывали.
-Да что уж теперь, всё равно увидят. Давай дальше.
-Ох бляха-муха, принесла же тебя нелёгкая. Ну что я за человек. Ну не хотел же, не хотел.
-Да не ной ты. Тяни.
Люк со скрипом поднялся в своё верхнее положение. Снизу пахнуло запахом типичного сельповского магазина. Смесью запахов солёной рыбы, хлеба, колбасы, лёгкой затхлости. Внизу было темно.
-Есть фонарик?
-Неа.
Лёха чиркнул спичку: внизу стояли ящики с бутылками, молочный бидон, какие то большие мешки.
-Ну что? С богом.
4
Лёха первый скользнул в темноту и кажется удачно приземлился.
-Отходи, - сказал ему Аркадий и свесив ноги вниз тоже прыгнул. Тапочки соскользнули и он приземлился в кладовку босиком. В тот же миг что-то щёлкнуло по большому пальцу правой ноги и через пару секунд Аркадий почувствовал в нём резкую боль.
-О…ё….Да тут засада какая-то. Капкан что ли?
Лёха подбежал к другу и чиркнул спичкой. Босой палец Аркахиной ноги угодил прямо в огромную крысоловку и металлическая дужка, предназначенная для раздробления
крысиной головы, сильно прижала палец, прямо на месте сгиба.
Лёха нагнулся и освободил ногу друга.
-Крысоловка. Огромная.
-Да что ж здесь крысы что ли такие. Такай капкан, как на волка. Ой зараза болит.
Аркадий Петрович хромал. В какое то мгновение его даже затошнило от боли. Вошел в торговый зал. Лёха ползал на полу возле прилавка и поминутно чиркал и бросал спички. В свете их стеллаж с винно-водочными изделиями казался фантастическим видением, то озарявшийся в свете очередной спички, то снова тонувший в темноте.
-Ну что?
-Кажись здесь, а половицы все прибиты.
-Да, блин, ищи лучше.
Прошло около получаса. Аркадий был уже на взводе. Вдобавок страшно ныл палец на ноге. Наконец одна половица приподнялась. Чиркнули спичку. Действительно напоминало тайник, но пустой.
-Ну и где баксы?
-Не знаю, перепрятал наверное. Ну скажи, ну не сука, а?
-Точно сука. Только не он. Пошли отсюда.
-Сейчас, только пару флаконов то зацепим.
Лёха потянулся к стеллажу с водкой.
-Положь.
-Чего это?
-Положь, я сказал на место.
-А чего зря лезли что ли. Давай выпить хоть возьмем, да закусить, коммерсант не обеднеет.
-Он то не обеднеем, а вот мы с тобой, наутро можем самыми бедными сделаться. Я за пару бутылок в тюрьму не хочу.
В окна понемногу начал брезжить рассвет.
-За пару пузырей нас никто не посадит. Мы скажем, что как бы случайно сюда провалились.
Лёха решительно шагнул к стеллажу. Аркадий не выдержал и схватил его за шиворот.
-Я, тебе сказал, козёл, положь на место. Я из-за пузыря водки на зону не хочу.
Да надо мной последняя шестёрка смеяться будет.
-Т…ты чего. Друг называется. Я не козёл.
-Козёл ты. А я дурак, что тебя послушал.
-Ну и хрен с тобой! – Лёха вырвался из рук Аркадия. Оттолкнул его и натыкаясь на все углы пошёл в кладовку. Вспрыгнул на мешок, достал до люка и подтягиваясь всем телом, словно уж, вполз наверх.
-Ну и хрен с тобой! – крикнул он в проём ещё раз. – Меня здесь вообще не было.
Лёха зашёл на кухню. В бутылке оставался глоток и он вылил его себе в рот. Затем пошел в коридор, схватил приглянувшийся ему медный тазик и вышел из квартиры вон, со злостью хлопнув дверью.
Этот хлопок и разбудил Марью Андреевну. Вскакивать с постели быстро, она давно уже не могла. Лежала пока затекшие во время сна руки и ноги не наполняться силёнкой. Она лежала и слушала. Вроде всё тихо. Где ж Аркадий то. Может, ушел?
Чего ж он так дверью хлопнул то? Рассердился на что?
-Аркаш. Аркаша, – тихонько позвала старушка. Было тихо.
-Ох не набедокурил бы чего только. Водка, водка всё то от неё.
Марья Андреевна стала вспоминать как по пьянке погиб её брат. Как остановилось ещё молодое сердце её мужа Пети. Да и у всех вокруг, во всей Красной Яме, в каждом доме или квартире водка оставила свой разрушительный след.
Пили в молодости, на танцах. Дрались по пьянке. Пили после, женясь и делая детей. Пили работая у циркулярной пилы или за станком. Пили за рулём. Пили в сухой закон. А как запили в перестройку! Пили, когда врач говорил, что пить уже нельзя, уже нечем. Мужики Красной Ямы спились почти все. От главы администрации до безработного. Отличались лишь разными стадиями алкоголизма и употребляемыми напитками. Сейчас потихоньку начали спиваться бабы.
«А с другой стороны как без неё, без водочки то ни праздника, ни поминок, ни друзей-подруг собрать. Выходит и пить плохо и не пить нельзя. Вот жизнь штука какая.» - Марья Андреевна вздохнула, перевернулась на другой бок. Прислушалась.
Вроде шум какой. Шорох. Стонет кто-то. Сопит.
Аркадий подтянулся не с первой попытки. Кое-как закрепившись локтями за края люка, он подтянул и перевалил своё тело. Ну вот и дома.
В коридоре включился свет. В ночной рубашке стояла мать. Аркадий выполз из кладовки в коридор и сел на пол возле их полувекового барахла, не смея поднять на мать глаза.
-Что ж это Аркашенька? - озираясь вокруг, с испугом произнесла старушка.
-Да мам это Лёха всё.
-А где он сам.
-Ушёл.
-Это он тебе про деньги под половицей рассказал, что ли?
-А ты откуда знаешь?
-Да про это весь поселок знает. Не знают правда были ли там действительно деньги или Лёха выдумал. Он же психический.
-О позор мне, горе! – застонал Аркаха, обняв голову руками и раскачиваясь во все стороны. Потом вскочил.
-Всё бежать мне надо, бежать.
-Погоди сынок. Вы украли что нибудь?
-Нет. Ну и что? С моей репутацией, им меня лишь бы упрятать. Менты приедут всё.
Бежать. Там вокруг люка вся штукатурка и краска пластами отвалилась. Дурак поймет что влезали.
-Так ты ж ничего не взял!
Аркадий смотрел на свой посиневший и распухший палец. Было больно даже просто стоять. Аркадий сполз по стенке на пол.
-Утром ваш, этот? Как его? Пукин. Увидит, что проникновение и всё. Что ты думаешь, не найдется у него что на кражу списать. Это ж торговля. Да там сразу такая недостача будет. И поехал Аркаша по этапу. Люк открывал? Открывал. Всё.
Мать вся сжалась, затряслась и медленно ушла в кухню. Присела на табуретку и заплакала подвывая.
-Всё водка. Всё водка проклятая. Только и пожила то старуха несколько дней, пока ты то здесь был.
Серый кот, словно понимая хозяйкино горе, спрыгнул с форточки, подошел и стал тереться у её ног.
Аркахино сердце разрывалось от материных слёз. «Лучше и не приходил бы. Гад». - думал он про себя. Вдруг его осенила какая-то внезапная и явно удачная мысль, его испещренное морщинами лицо вроде как даже засияло от этого, каким то особенным светом. Он вбежал в кладовку и стал прыгать на крышке люка, пытаясь продавить его вниз, открыть в обратную сторону. Но крышка не поддавалась. В магазине вовсю осыпалась штукатурка и краска.
Марья Андреевна вышла из кухни и удивлённо смотрела на сына. Следом прибежал кот и тоже уставился.
-Ты что сынок?
-Так надо мама. Так надо, – не отвлекаясь от прыжков, ответил сын.
-Соседей разбу…
Раздался страшный треск и Аркадий в одно мгновение исчез вместе с крышкой люка внизу. Ушел туда ровно, как свеча. Приземлился, правда неловко, в аккурат на распухший и похоже, немного сломанный палец. Стало больно. В глазах потемнело
не только от боли, но ещё и от ярости. «Снова лезть наверх. Проклятье.» А теперь медлить было нельзя. Свет вовсю бил в окна.
Через час магазин должны были открыть. Из последних сил Аркадий вылез назад. Мать тянула его, что есть сил. Он очень тяжело дышал. Проклятый палец не то что болел, а как-то жёг, словно его сунули в огонь. Хотелось схватить нож и отрезать его.
-Всё мам, давай кидаем вниз вещи.
-Та, что такое то сынок?
-Как будто вещи сами туда упали, крышка не выдержала и всё провалилось. Давай, давай.
Мать подавала ему вещи, а Аркадий тихо, по одной, чтобы не возбуждать лишнего шума сбрасывал их вниз. Вскоре они заняли треть кладовки магазина.
-Ну а теперь, Аркадя, спускай меня.
-Ты что мам?
-А то. Никто не посмеет старуху ветераншу обвинить, что я украла хоть на копейку. Да и убедительней так. Пошла в кладовку, пол и провалился.
А ты беги в санчасть вызови скорую. Скажи: мать в магазин провалилась, без сознания лежит, руки ноги поломала.
-Ну мам! – восхищенно прошептал Аркадий. Он кинул пару ещё каких то покрывал, чтобы маме было помягче и тихо спустил её вниз.
-Беги сынок. Всё получиться.
Через двадцать минут молодая продавщица шевелила ключами, снимая ночные засовы.
Вошла в торговый зал и завизжала. Из кладовки высунулась костлявая, безжизненная старушечья рука и тихий жалобный голос заблеял: « По…помогите ».
Через минуту подоспел и медицинский Уазик. Сбежались соседи. Медсестра осмотрела старушку. Измерила давление. Послушала сердце. Водитель скорой и Аркадий повели её домой.
-Ну что? Как она? – всезнающие соседи жужжали перед входом в магазин.
-Да всё обошлось, повезло. Ведь тихонько головой бы стукнулась и всё, каюк. - Успокаивала народ медсестра.
Подошедший глава администрации, Кирилыч, громко приветствовал Марью Андреевну, выводимую под руки из дверей.
-Ну баб Маня, ты у нас космонавт теперь. Летчик испытатель.
-Испытатель, а кто чинить то пол мне теперь будет?
-Пукин, разбойник, кто же ещё. И моральный ущерб пусть возместит. – Кирилыч просунул голову в магазин и крикнул продавщицам: - Слыхали девчонки? Пукин появиться, пусть сразу ко мне. Устроили бардак.
-Кирилыч, пусть проверят всё ли на месте, чтоб разговоров не было.
-Иди с богом всё у них на месте. Я за тебя гарантирую, что ты не сперла пачку макарон.
Бабку Маню проводили до кровати и уложили в постель.
-Я одно, мама, не пойму, зачем ты не свет ни заря в кладовку то полезла? - громко спросил Аркадий.
-Да за тазиком медным, варенье варить хотела. Крыжовник у меня пропадает.
Люк заколотили. Пукин принес бабе Мане бутылку «Кагора» и коробку конфет.
Аркадий устроился в лесничество, как имеющего большой опыт в лесозаготовке, его взяли мастером. Лёху снова подержали в психушке, потому что с того случая он опять сильно запил, но сейчас ничего оклемался. Все в поселке, правда узнали как было дело той ночью, посмеялись, но вскоре забыли.
-Вот только тазик медный у меня пропал, - вздыхала Марья Андреевна. – Должно магазинщики утащили. Торговля. Народ не честный.
Андрей Оредеж 9.02.02