Все произошло именно так, как описывали учебники по истории мировых революций и бульварные газеты.
Проснулся Конрад Младший к полудню, что было легкомыслием: не имеет права спать президент (пусть и на отдыхе), когда страна уже на ногах. Но в последнее время удача его покинула. Лояльные газеты задумчиво называли это кризисом власти. Других газет не было, но страну все равно пучило от антипрезидентских настроений. И потому в самый раз было удалиться на озеро "Вандея" и поразмыслить о дальнейшем.
Озеро "Вандея" было единственным в стране, где водились ангвиллы, похожие на угрей. Рыбалка на них для каждого рыбака, будь то президент или угольщик, превращалась в захватывающую охоту. С вечера клева не было, но к ночи все переменилось - Конрад даже пошутил: не гонят ли рыбу к берегу какие-нибудь специально заряженные для этого аквалангисты?
Мужиковатый Порцелан, слуга из числа ближнего круга, ловко разделывал на берегу этих странных змеевидных рыб, жарил тушки в жаровне и затем раскладывал их на столе среди овощей, красного вина и приправ. Обычная керосиновая лампа освещала стол светом тайны и поэзии походной жизни. Шутка об аквалангистах не вызвала у Порцелана оживления. Он только укоризненно глядел на раздухарившегося президента и украдкой качал головой. Согласно внутренней инструкции разговаривать с президентом не разрешалось, даже если президент сам станет о чем-либо его расспрашивать. За болтливость из ближнего круга удаляли, за просьбу же изгоняли.
Рыбалка и походное застолье на ночном берегу разогнали грусть Конрада из-за отсутствия жены. Он даже не заметил, как ночь стала отплывать дальше на запад. На это деликатно указал ему заботливый Порцелан. Конрад огорчился, но надо было возвращаться во дворец, расположенный у подножия горы Бельдевиль ярдах в двухстах от озера и похожий на помпезное безе.
В спальне, пока президент принимал душ, Порцелан, выполнявший обязанности денщика, приготовил постель, на которой могло уместиться четыре человека. В нее и улегся Конрад, все еще питаемый мыслями об удачной рыбалке. Но прежде сна вернулась грусть, что нет рядом очаровательной жены Анны Луизы. А вместе с ней вернулись и все проклятые государственные проблемы.
Она осталась в столице принимать европейскую миссию "Женщины за политическую реабилитацию", на которую со всей страны съедутся передовые общественницы. Самого Конрада тошнило от этих жилистых, дебелых и красивых как актинии горластых политиканок, но он поощрял идеи по вовлечению женщин в политику единственно для того, чтобы Анна Луиза не сидела без дела. И теперь он жалел: политика похитила у него жену. Однажды он не выдержал и посетовал на ее занятость.
- Мы должны служить не друг другу, а стране, - возразила Анна Луиза с пафосом, и на мгновение мелькнул в ней образ прекрасной и хищной актинии.
Конраду с горечью захотелось ответить, что он тоже часть этой страны.
Через некоторое время она предложила мужу взять в штат ближнего круга молодых женщин. Подразумевалось, что умело и деликатно они разбавят концентрат его тоски одиночества, не редкой под мундиром государственных мужей.
- Какие мы любовники? Мы же много работаем, - пояснила она.
- Мама! Ты что?! - Он называл ее мамой и сразу не сообразил, чем возразить на столь экстравагантное предложение.
- В данной ситуации – это не измена, а превосходный антидепрессант, - ответила не без лукавства Анна Луиза. - Стране нужен веселый и энергичный вождь-производитель, а не унылый поэт. Я слышала, твой предшественник держал целый гарем.
О том же вскоре обмолвился и Камедон - глава его администрации. Ему единственному разрешено было говорить правду, как она есть, без купюр, недомолвок и намеков.
- Ваша жена - образец совершенства, сочетание красоты, обаяния и государственного ума, - говорил он по-восточному цветисто. - Народ обожает ее, и я уверен, он будет ревновать, если вы станете видеть в ней женщину. Политически это не совсем корректно.
Камедон имел в виду несколько газетных публикаций, которые однажды выдули из отношений Конрада и Анны Луизы мыльный сериал. Они написали о том, что якобы именно она распознала в Конраде президента. Газеты привели диалог, якобы состоявшийся между ними после их свадьбы. Тогда Конрад был простым преподавателем истории в колледже, а Анна Луиза - родительница одного из его учеников.
- У тебя редкая харизма, но характер спаниеля, - якобы сказала она. - С твоей харизмой историю надо не преподавать, а делать.
С редкой целеустремленностью, писали газеты, она воспитала из мужа вождя, как некоторые матери создают из своих сыновей шахматных чемпионов и хоккейных вратарей.
Публикации те действительно повредили рейтингу президента (так показал опрос), и редакторы были сняты с занимаемых постов без права заниматься в дальнейшем журналистской деятельностью.
Советами жены и Камедона Конрад не воспользовался, и в штат набрали мужчин. Отбирал их президент сам. Для этого ему не требовалось собеседования. Достаточно было провести пару часов в обществе кандидата в слуги, чтобы почувствовать - удобен он или нет. Отобранные были идеальны, как идеальной может быть голая функция без предмета, ее производящего.
Пожилые женщины тоже не допускались в ближний круг из-за налета материнства - своего рода изнанки эротического элемента. Кроме того, в пожилых женщинах Конрада угнетали явные следы старости. Ему становилось страшно за скоротечную красоту Анны Луизы. Неотвратимость старости, как и неотвратимость закона всемирного тяготения в отдельных проявлениях он переживал весьма болезненно.
… Проснулся Конрад Младший, когда часы показывали без четверти полдень. Он вспомнил, что Анна Луиза обещала приехать, как только освободится. По логике это должно произойти сегодня. Он прислушался. Во дворце царила какая-то особая значительная тишина. Он не удивился - на ночь окна закрывались, не пропуская даже пения птиц.
Потягиваясь и делая на ходу несколько физических упражнений, Конрад отправился в бассейн. Он был крытый, но с выходом на обширную открытую галерею. Конрад оглядел пустынные живописные окрестности, вдохнул тропического воздуха, и затем бросился в воду. Тело взбодрилось, пришли в порядок мысли. Ощущение небывалой полноты сил рванулось в его душу, и он тут же сотворил восторженную и благодарственную молитву. По пути в столовую ему весело подумалось, что наверно Анна Луиза ждет его за завтраком, чтобы по своему обыкновению выдать ему очередную порцию своих взглядов на "женский вопрос". Он не возражает, он готов выслушивать этот бред сутками, лишь бы она была рядом.
В просторной голубой столовой у стола в задумчивости и, как показалось Конраду, в печали стоял Порцелан. Увидев хозяина, он по военному вытянулся.
- А где Анна Луиза?
- Машину послали.
- Почему послали? - удивился Конрад. - Разве у нее нет своей?
Порцелан замялся и затем произнес с чисто крестьянской обстоятельностью:
- Не порядок, если жена станет разъезжать сама по себе и без охраны.
- Но у нее же есть охрана.
Порцелан замкнулся, как бывает, когда скажут лишнее. Конрад взглянул на стол.
- А почему накрыто на одну персону?
- Камедон в приемной, - невпопад ответил Порцелан, должно быть, давая понять, что других ответов у него нет.
- Подождет, - сухо произнес президент, усаживаясь за стол.
Таков был порядок - к окончанию завтрака ежедневно являлся Камедон с дайджестом важнейших внутренних и внешних политических событий и проблем. Список не должен был превышать десяти пунктов. Президент просматривал его, задавая вопросы, и затем принимал те или иные решения, отлично сознавая, что от этих решений мало чего зависит. За четыре года правления Конрад пришел к выводу, что работа президента - как на ринге: ждать удара с одной стороны, а получать с другой, успевать увернуться, чтобы снова подставить скулу под следующий удар. А если удается силы сберечь, то не для контратак, а на то, чтобы удержаться на ногах. За эти четыре года он научился держаться на ногах и при этом делать вид, что владеет ситуацией. Хотя ни одной из ситуаций за все четыре года он так и не овладел. Спасало то, что внимание общественности умело переключалось на какую-нибудь другую проблему, а предыдущая теряла актуальность как вчерашняя газета. Конрад был уверен, что в этом и заключается смысл деятельности любого президента.
До аудиенции Конрад обычно успевал еще посмотреть новости CNN. Этому источнику он доверял больше, чем своим. Свои беззастенчиво и раболепно врали, а те, что поливали его грязью, ушли в небытие или вели карликовую жизнь подметных прокламаций.
Президент взял в руки пульт дистанционного управления. Однако вместо красочной картинки по экрану пошли шипящие серые полосы. Конрад прошелся по каналам. Результат тот же.
- Порцелан! Что с телевизором?
Слуга появился в дверях.
- Не могу знать, ваше величество. Прикажете послать за мастером?
- Неужели для этого нужно мое приказание?
Порцелан удалился.
Неурядица эта странным образом испортила ему настроение. Без информации президент беспомощен, как улитка без панциря. Вошел мастер. Это был такой же слуга как и Порцелан, из ближнего круга. Конрад забыл его имя, и это было неприятно. Память президента должна быть цепкой и оперативной.
- Как тебя зовут?
- Элеонор, ваше величество.
- Хорошо, Элеонор, что с телевизором?
- Нет связи.
- Почему?
- Устраняем, ваше величество, - пробормотал Элеонор растерянно.
- Поторопись, иди.
Элеонор повернулся.
- Пригласи Камедона! - вдогонку крикнул Конрад. - Впрочем, нет, пусть подождет.
Прием пищи - дело интимное, и не пристало приближенным присутствовать там, где позволено быть только Анне Луизе. Конечно, не терпится дать ему нагоняй за связь. Кроме того, наверняка у него есть, что сказать по поводу волнений. Но лучше выдержать паузу. Камедон, как и все посредственности, щеголяет единственным своим достоинством - точностью. Еще бы, оно не требует исключительных душевных и физических усилий. Поэтому пусть ждет и знает, что для президента его точность – не подвиг. Еще он падок на пространные комментарии, но в данную минуту Конрада интересует жена. Когда послали за ней машину, и как прошло мероприятие?
Спрашивать об этом Камедона - проявить слабость. Она будет здесь и без стараний этого выскочки. Между тем история с телевизором не выходила из головы. Странное дело - сам же последнее время мечтает, чтобы онемела страна на какой-то срок, а случилось - внутри неприятный холодок и дрожь в пальцах.
После завтрака Конрад прошел в приемную. При его появлении Камедон, до этого вольно расположившийся в кресле, поднялся. Конрад прошел к столу, фиксируя в поле зрения обширный лоб олигофрена и жестко изящную, точно наручники, нижнюю челюсть главы администрации. Стоит ему заговорить, и настроение просядет перегруженной баржей.
- Садись.
Камедон сел и вдруг спросил:
- Как отдыхается, ваше величество?
Неожиданная фамильярность удивила. В соответствии с придворным этикетом и регламентом разговор мог начинать только президент. Приближенные обязаны были отвечать или в лучшем случае испрашивать разрешения высказаться. Вопросы о здоровье, о настроении и семье, принятые у простого народа при встрече, здесь были недопустимы.
- Что у вас? - холодно спросил Конрад, ожидая, когда Камедон достанет из зеленой папки дайджест.
Но руки главы администрации не шелохнулись.
- Я распорядился усилить охрану, - произнес Камедон несколько развязно.
Неприятен он был, Камедон. В стране о нем говорят как о втором человеке в государстве, который имеет огромное влияние на президента по всем важнейшим вопросам. Более того, его называют архитектором оппозиции. Конрад знал это и уже решил, что пора готовить ему замену и, пожалуй, заняться этим следует не откладывая. В этом случае оппозиция сразу потеряет к нему интерес
- А тебе никогда не приходило в голову, что усиливая охрану президента, ты строишь ему тюрьму? - спросил Конрад, не испытывая желания смотреть ему в глаза.
- Не понял, ваше величество.
- Охраняя президента от народа, ты тем самым охраняешь народ от президента.
- Блестяще, ваше величество.
- Я не нуждаюсь в твоих овациях. Глава администрации обязан быть более сообразительным.
Что он популярен в народе - понятно - он тень тела. Конрад изучал свои холеные ногти. Но тело народу не доступно, поэтому народ ждет милостей от тени и адресует ей свои восторги и почести. Конрад взял золотой ножик для разрезания бумаги. Ручка изображала обнаженную девушку. Одна оппозиционная газетка, выходящая за рубежом, написала о заграничных счетах и виллах Камедона. Его срочно убирать. Возможно, это даст ему шанс стать хорошим человеком.
- Так какие проблемы?
- Ваше величество, проблема одна, - не без веселости произнес Камедон.
Конрад отметил про себя, что его холод не сбивает с толку чиновника, и тот совершенно собой владеет. Неужели он так уверен в себе? Неужели на этой должности вообще можно быть уверенным в себе?
- Конечно проблема: ты лишил президента связи с внешним миром. Я хотел бы услышать оценку твоим действиям.
- Ничего не могу поделать, ваше величество: сегодня ночью в стране произошел переворот, - произнес царедворец таким тоном, словно речь шла о незначительном понижении кредитных ставок.
Конрад медленно поднял глаза на Камедона. Но тот отвел взгляд в сторону. Странное это слово - переворот. Простым смертным оно сулит развлечения, романтику и значение. Для сильных мира сего переворот означает кровь, хаос и насилие: толпа звереет в своем стремлении первых сделать последними, а себя – первой. Президенту показалось, что Камедон смотрит на него с участием.
- Чушь, у нас это возможно разве?
Камедон ждал более точного вопроса, поэтому наступила пауза.
- Каким образом? Может, ты все-таки объяснишь? - спросил президент, обнаруживая нетерпение, не свойственное его сану.
- В армии возросло недовольство, низшие чины взбунтовались из-за условий содержания, этим воспользовалась оппозиция. Ночью военные захватили власть и объявили вас низложенным. Сформировано переходное правительство.
Конрад нервно рассмеялся.
- Но этого не может быть. Что значит, захватили власть? Банки взять не могли - они в частных руках, железные дороги и связь акционированы. Армия? Но я же верховный главнокомандующий. Я отдам приказ армии, службе безопасности, полиции. Я распущу армию, я отправлю генералов в трибунал.
- Силовые министры вам не подчинятся.
- Я увольняю их! Подготовь приказ!
- Это прерогатива премьер министра.
- А парламент?!
- После того как вы изнасиловали в прошлом году парламент, его большинство против вас, а меньшинство аморфно. Если же кто-то и рискнет поддерживать вас, переходное правительство распустит парламент.
- А конституция?!
- Ее действие в связи с чрезвычайным положением приостановлено.
- Но я всенародно избранный президент.
Конрад старался быть спокойным, и это ему удавалось, поскольку он еще не осознал всего надвигающегося кошмара.
- Я бы не стал искушать народ сейчас, - задумчиво произнес Камедон.
- Это твои домыслы. Я тебе не верю. Подготовь указ.
- Бесполезно, вас никто не услышит, даже ваши сторонники.
- То есть...
- Вы арестованы. Вас лишили связи с внешним миром.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что дворец блокирован.
Конрад вскочил. Нервно прошелся по зале, подошел к окну, затем вернулся к столу и тут же отошел к окну, чтобы не встречаться глазами с главой администрации.
«Наверняка ликует, подумалось, если он действительно имеет отношение к оппозиции.» И тут его осенило.
- А ты? Твоя какая роль?! - вопросил он гневно, понимая при этом, что гнев его никого уже не страшит. Он резко повернулся. - Ты разве не арестован?!
- Мне поручено поставить вас в известность и рекомендовать вам выбрать правильную линию поведения.
- Вот как! И что же ты рекомендуешь?
- Для начала не суетиться и ждать.
- Чего ждать?!
- Развития событий. Вы же сами говорили, что события помимо сообщаемой им логике имеют еще и свою логику, внутреннюю.
- Это ты правильно сказал. И вполне возможно, что чаша весов может перевесить в мою пользу. Хотя бы потому, что олигархи на моей стороне. Я вскормил их своей грудью! Я их создал!
- Это так, но..., - Камедон сделал паузу, как бы раздумывая - продолжать ли. - Вы же прекрасно понимаете, что этот переворот без участия олигархов не осуществился бы.
Конрад нервно барабанил пальцами по подоконнику, затем вернулся к столу. Казалось, он вполне собой владеет.
- Я еще не принял никакого решения.
Камедон молчал.
- У тебя еще есть ко мне поручения от... путчистов?
- Мне поручено убедить вас, чтобы вы добровольно сложили с себя полномочия.
- Зачем же им моя отставка, если ты утверждаешь, что они захватили власть? - спросил Конрад, и словно с души свалилась могильная плита. Он понял, что имеет с декоративной оппозицией.
- В стране есть силы, которые на вашей стороне. Среди них не мало экстремистов. Если вы добровольно не подадите в отставку, в стране начнется кровопролитие.
Конрад нехорошо засмеялся.
- Камедон! Неужели тебя смущает кровопролитие? Разве мы с тобой уже не пустили народу кровь? На площади Надежды? И разве мы не пустили кровь свободной прессе?
Лицо Камедона было непроницаемым.
; Я буду говорить с народом. Он меня избрал.
Конрад решительно подошел к столу и стал деловито перебирать бумаги.
- Я бы не рисковал. Ваша добровольная отставка - это ваш шанс. Народ поймет этот шаг как раскаяние. К вам совсем другое будет отношение.
- Вранье! – Конрад ощутил в себе кураж боевого вождя. - Твоя оппозиция сразу потащит меня в суд, чтобы устроить политическое шоу, запудрить народу мозги, а себе набить карманы и набрать политические очки, чтобы вздуть свой дряблый авторитет.
Камедон молчал, давая возможность свободно изливаться гневу экс-президента и репетировать пламенную но никому не нужную речь. Теперь он не боялся отводить свой взгляд. Он смотрел на Конрада внимательно и участливо. Взгляд врача на безнадежно больного пациента.
- Ты можешь мне сказать, кто во главе всего этого? - спросил Конрад. - Не ты ли сам?
- Я не уполномочен говорить на эту тему.
- В таком случае я не намерен говорить, с кем попало. Ты свободен.
Камедон встал.
- Через два часа я приеду за ответом. У вас есть ко мне какие-нибудь просьбы?
- Что моя жена? Я могу увидеть ее?
- Конечно.
- Ей что-нибудь угрожает?
- Я безгранично уважаю вашу жену и гарантирую вам, что ни один волос не упадет с ее головы. Можете быть совершенно спокойны.
- Когда я увижу ее?
- Я займусь этим.
Он пошел из залы, не испрашивая дозволения, и это было наилучшее подтверждение тому, что Камедон не врал – переворот был не декоративный.
- Послушай. У меня одна просьба, - окликнул его Конрад в дверях.
Камедон обернулся,послав экс президенту все тот же взгляд врача.
- Слушаю.
- Распорядись, чтобы вокруг меня никого не было, чтобы не докучали…, - он замялся, - холопским сочувствием.
- Но им же надо работать.
- Как хотят, но чтобы были незримы. Все без исключения.
- Хорошо, я позабочусь.
Настроение было нормальным, можно сказать даже хорошим. В душе вдруг установилась неожиданная легкость - разом решались все проблемы. Они переходили в другую плоскость, в параллельный мир, и теперь кто-то другой взвалит их на себя. А с него хватит. Подспудно об этом он давно уже мечтал. Устал. Жизнь уходит, здоровье уходит, рядом любимая жена - не успеешь оглянуться, как увядание коснется ее дивной кожи.
Он вспомнил вчерашнюю рыбалку и то чувство полноты жизни, которое он пережил. Теперь он отдастся природе. Это - настоящее, а политика - слишком опасная игра. Пора остановиться. Денег у него достаточно, чтобы жить с Анной Луизой безбедно где-нибудь на берегу океана и писать мемуары. Но для начала хорошо бы отсюда выбраться.
Он быстро направился к лестнице, ведущей на верхнюю смотровую площадку, ту самую, откуда открывался великолепный вид на горы и озеро, и где он любил проводить вечерние часы в обществе Анны Луизы. Там стоял телескоп, с помощью которого Конрад бродил по ночному звездному небу.
Он направил телескоп в сторону въездных ворот. В ближайшей к воротам роще он притаился как бегемот зеленожелтый БТР. В траве отдыхали солдаты в камуфляжной форме. Рядом в деревьях прятался еще один БТР. Конрад перевел телескоп на вертолетную площадку. Вертолета, который вчера доставил его сюда, не было. Конрад повернул в сторону озера. Берег был пустынный, у причала стоял катер. Понятно, национальная черта, понадеялись на авось - дескать, водная преграда самая надежная преграда в мире. Думают, что у президента нет воображения. Хорошо, если бы еще в баке катера оказался бензин. На веслах тоже можно, но с ветерком лучше.
Не выдавая своего волнения, он спустился вниз. Камедон его просьбу выполнил - когда скучающей походкой Конрад пересекал двор, ни одна душа не показала носу. Зато в голове царила сутолока. Вместо милого шелеста волн в голове трубили боевые трубы. Пока он в руках оппозиции, она сильна. Как только он выскользнет, она лишится козыря. И тогда он такое раскрутит! Он создаст правительство в изгнании, объявит гражданскую войну. Он развернет информационную войну. Неблагодарные. Он их создал, привел к власти, легализовал богатство, а они вместо благодарности все погрязли в коррупции. На каждого у него есть материал, который станет им надгробием. Этих самозванцев он предъявит народу для суда. Пусть это будет суд Линча. А если и этого будет мало, он объявит террор, он приведет оппозицию на край такого кошмара, что они с плачем приползут к нему просить пощады. Слава богу, что он не один. Есть могущественные силы, которые помогут ему переломить хребет оппозиции. Вот только кто у них заправляет? Как ни старался Конрад, не смог он выбрать из своего окружения подходящей кандидатуры. В голове вертелся только Камедон. Неужели он? Исключено. У него куража только на роль политического анестезиолога. Впрочем, все равно: кто бы ни руководил оппозицией, она обречена, раз не распорядилась поставить охрану у катера.
На берегу пели птицы, шорох листвы напоминал морской прибой. Конрад притаился в кустах душистого рододендрона. Вот тут вчера он ловил ангвилл, благодарил бога, что тот милостив к нему, что вынес его на гребень, возвысил над людьми и связал его имя с историей страны и континента. Конрад быстрым шагом прошел по бетонному причалу. Только бы бензина было достаточно, но можно и на веслах. Он наклонился, чтобы отвязать от кольца веревку, которая держала катер. Неожиданно вода вокруг катера взбурлила, и из нее одна за другой появились четыре жуткие головы аквалангистов.
- Не по-хозяйски это, не по-хозяйски, - нервно бормотал Конрад, торопливо уходя от причала, - зачем аквалангистов, когда достаточно поста на берегу... Чтобы запугать... Душевно сломить... Вот на что идут народные денежки, на пижонство...
Успокоился он, когда вошел во дворец. Пусть так. Раз они настаивают, он будет вести себя лояльно, чтобы не подумали, что он опасен. Они не должны бояться его. И тогда он сможет их обмануть. Президент шел пустынными коридорами. По пути он заглянул в столовую. Порцелан заканчивал накрывать второй завтрак. Увидев Конрада, он засуетился и опрокинул фужер.
- Простите, ваше величество, - и зачем-то прибавил, - все в руках божиих.
- Тебя не спрашивают, - зло ответил Конрад, оставаясь в дверях.
- Простите.
С осколками в руках Порцелан немедленно удалился в дверь, предназначенную для прислуги. Конрад оглядел стол. На нем стояло непривычно много вина и крепкой русской водки. Ну, конечно, специально выставили, предложили напиться, чтобы расслабиться. Конрад рассмеялся, но мысль побежала вперед. Это же тест, проверка: если он откажется, они поймут, что он не сломлен, бережет ясность ума для борьбы. Это насторожит их. А если он напьется, он усыпит их бдительность и осуществит свой план. Хотя плана никакого нет, но он появится.
Конрад сел и налил фужер русской водки. Из всех подходящих закусок он выбрал томатный сок, оливки и красную икру. Именно так угощал его русский президент в прошлом году во время официального визита. Не без удовольствия он сделал несколько глотков. Поскорее бы пришла Анна Луиза. И тогда все сразу встанет на свои места. Есть у нее такой талант - находить хорошее в плохом. Она найдет выход из тупика. Да даже если она ничего не придумает, рядом с ней ему ничего не страшно. Ее близость врачует, и он сам что-нибудь придумает. Главное уйти от них. Конрад еще выпил водки и закусил.
Он вспомнил, как влюбился в нее второй раз. До его президентства она была просто милой женщиной, и его чувства к ней были привычной частью повседневного комфорта. Но после его избрания ей следовало поменять свой имидж, и она отдалась в руки стилистов, кутюрье, косметологов, визажистов и парикмахеров. И вскоре перед Конрадом вдруг предстала женщина его мечты. Вот тогда он понял, что влюблен в нее без памяти. И манеры? Когда она успела усвоить светское обхождение? Одинаково превосходно она держалась с его подчиненными и простым народом. В общении с ними в ней было что-то очень материнское и одновременно эротичное. Это сводило Конрада с ума. Масла в огонь любви подливали их частые разлуки, ревность народа и желание Анны Луизы отдавать силы на благо страны.
От этих мыслей разволновался Конрад и почувствовал голод. Он с удовольствием налег на икру, масло, слоеные лепешки, вчерашних копченых ангвилл, теперь уже не боясь располнеть. Прежде он изо всех сил сдерживал себя, так как президент, не управляющий собой, не может управлять страной. Ну и отлично, что они помешали ему сбежать. Не будет он ссориться с оппозицией. Незачем ее разбивать - она сама свернет себе шею. Сейчас надо сделать все, как требуют. А потом выбрать момент и бежать. Он обеспечен - счета в Америке и Швейцарии. Хватит на несколько жизней. Он помог олигархам, а они помогли ему.
Сытый и хмельной Конрад отправился в спальню. Во всем дворце это место было единственным, где не было видеокамер. Хотя прослушка конечно же велась. Не раздеваясь, Конрад рухнул на кровать. Вины за собой он не чувствовал. Слишком долго народ жил в хаосе революций переворотов и, как следствие, в нищете. А он позволил народу богатеть. Он объявил частную собственность первейшей государственной ценностью и создал олигархов. В стране должны быть богатые люди. Они - ее национальное достояние. Только они могут наполнить казну и только они способны защитить режим и президента. К сожалению самые сильные и энергичные рванули на старте и перекрыли народу выходы к процветанию. В стране началась оргия обогащения, и ему самому порой становилось страшно. Но обуздать эту стихию было невозможно. Единственно, что было в его силах - это защищать олигархов от голытьбы, лентяев и горлопанов. Наверно он делал это не так жестко, как следовало бы. Потому и расцвела оппозиция: те, кто не успел нахапать. Да, он заткнул рот "свободной" прессе, он распорядился нейтрализовать нескольких наиболее зарвавшихся журналистов, смущавших народ. А когда парламент объявил ему импичмент, он ввел в столицу войска, и на площади Надежды пролилась кровь. Олигархи тогда прикрыли его, хотя для них он уже был опасен. Не помогли меры по ограничению их всевластия: кровавый диктатор сделал свое дело и должен уйти.
Тихо открылась дверь и вошел Порцелан. Его лицо было исполнено торжественной значительности. Он приблизился к кровати и протянул Конраду сотовый телефон и записку. В ней было написано: "В четыре часа вам будут звонить. Говорите или в парке или в спальне, включив музыку." Конрад взглянул на часы. Оставалось около десяти минут. Он занервничал: дело нешуточное, раз такая конспирация. Он вскочил с кровати и подошел к музыкальному центру. Первое, что попалось ему на глаза, был диск русского композитора Чайковского. Конрад горько усмехнулся: газеты писали, что в России под музыку этого композитора смещают правителей. Хотел поменять, но подумал - пусть будет. Звуковые волны затопили спальню. Конрад подошел к окну и стал смотреть на пустынные аллеи двора. В том, что олигархи сдали, логика, конечно есть. Он себя дискредитировал, и если они станут поддерживать его и дальше, народ их сметет, появится новый вождь из голодранцев, который объявит национализацию и... Телефон ожил мелодией национального гимна.
- Ваше величество, - заговорил в трубке бархатный голос. - Я не называю себя, но я ваш должник как и те, кого я представляю.
- Скажите...
- Не перебивайте, извините. Как только выберитесь оттуда, сразу позвоните нам, вам передадут паспорт на другое имя и билет на самолет в Мексику. Там вас встретят и отвезут на виллу. Она оформлена на ваше новое имя.
- А как я вам позвоню?
- Включите трубку и скажите в микрофон одно слово - "Макс", и телефон сразу соединит вас с нами. До свидания.
Говоривший отключился. В голове Конрада словно взорвалась граната. Почему в Мексику?! Он не хочет в Мексику! Почему за него решают?! А жена?! Он ничего ведь не сказал про Анну Луизу! Почему он не сказал о ней?! Разве она не с ним?!
Он схватил телефон. "Макс", громко сказал в микрофон. Телефон пискнул. На изумрудном экране замигала надпись - "Зарядить батарейки!"
- Порцелан! - крикнул Конрад. Никто не отозвался. - Порцелан!
Конрад вышел в коридор. Он был пустынный. И зачем только он приказал всех удалить? Идиот! В бессильной ярости он пнул напольную вазу с цветами. Она разбилась, и гул прокатился под мавританскими арками коридора. Он еле удержался, чтобы не разбить трубку о мраморный пол.
Не зарядили батарейки, сволочи! Недоумки! Козлы! Где он теперь найдет зарядное устройство?! Конраду хотелось плакать. Дело оборачивалось гораздо хуже, чем казалось поначалу. Вся надежда теперь была на Анну Луизу. Но тут ему сделалось страшно - вдруг он больше никогда ее не увидит? И он чуть было не закричал - отрекаюсь! Да, теперь он готов на все, только бы Анна Луиза была рядом.
Конрад услышал звук автомобиля. Кинулся к ближайшему окну, выходившему во двор. В ворота степенно въехал президентский Роллс-Ройс. За ним следовал джип с телохранителями. Машины остановились возле фонтана. Из Роллс-Ройса вышел Камедон и открыл заднюю дверцу. Показались божественные колени Анны Луизы. При виде их сердце Конрада пустилось вскачь. Камедон подал ей руку. Она оперлась на нее и с неповторимым изяществом вышла из машины.
Юношеской рысью устремился на первый этаж Конрад, но вдруг остановился, следуя привычке сдерживать эмоции.
В холл Анна Луиза вошла одна, без сопровождения Камедона и телохранителей. От нее сразу повеяло чем-то хорошим - морем, виноградом и свободой.
- Тебя арестовали?! - кинулся к ней Конрад. - Тебя допрашивали?!
По матерински она провела ладонью по его лбу, как бы стирая печаль. От всей ее чудной фигуры веяло спокойствием и уверенностью.
- Успокойся, - произнесла она нежно. - Они держали себя корректно.
- Конечно, им нужны факты! – горячился Конрад. - Из лозунгов штаны не сошьешь. Не те времена!
Золотые кольца по-прежнему украшали ее чудные пальцы, в волшебной дельте у отрогов грудей сверкал бриллиант. Он произнес, захлебываясь страстью:
- Ты пришла не из каземата. Слава богу.
Он обнял жену и повлек ее к парадной лестнице, ведущей на второй этаж. По дороге им овладела любовная лихорадка, то и дело он обнимал Анну Луизу и целовал ей руки.
- Перестань, увидят, - она испуганно оглянулась.
- Никого нет, я всех разогнал.
Она покосилась на видеокамеру.
- А я не уверена.
- Теперь мне плевать.
- Ты что, пьян? - она всмотрелась в мужа.
- Немного... для отвода глаз, - шепнул Конрад и широко открыл дверь спальни.
- Зачем сюда?
- Это единственное место во дворце, где нет видеокамер. Я тебя так ждал.
Войдя в спальню, Анна Луиза огляделась.
- А это зачем? – спросила она, имея в виду музыку Чайковского.
- Чтобы не подслушивали.
- Что ты собираешься делать? - с тревогой в голосе спросила Анна Луиза.
- Как что? Выполнять супружеский долг.
- Ты с ума сошел, - произнесла женщина ласково, чтобы сдержать порыв мужа-шалуна.
- А по-моему наоборот. Теперь между нами нет этого проклятого народа.
Конрад стал раздеваться. Анна Луиза быстро подошла к нему и остудила его лоб сестринским поцелуем.
- Успокойся. Прошу тебя. Сейчас надо думать о твоем спасении.
- Почему моем?!
- Я хотела сказать "нашем". О нашем спасении.
- Я все уже придумал.
- Что ты придумал? - Анна Луиза присела на край кровати, по-монашески сдвинув колени.
Конрад прошелся перед ней, взъерошив волосы.
- Они требуют от меня отречения. Они его получат. А мы с тобой на самолет и - в Мексику. Там все уже готово. Мы будем жить на берегу океана и любить друг друга, будем ездить по миру, читать лекции и писать мемуары.
- Но для этого надо отсюда выбраться.
- Вот наше спасение, - Конрад показал ей сотовый телефон, который все это время находился в руке. - Я помогал людям, теперь люди помогают мне.
- Откуда он у тебя?
- Надежные люди передали. Только у меня к тебе просьба.
- Какая просьба?
- Они же любят тебя, и не станут обыскивать. Так?
- Конечно, нет.
- Достань мне зарядное устройство.
- Ты действительно решил бежать?
- У меня нет другого выхода.
- Я бы не спешила.
- А что ты предлагаешь?
- Еще не думала - все произошло так неожиданно. Но в любом случае отчаиваться не надо.
- Но им нужен ответ сегодня же!
Анна Луиза задумалась, затем произнесла.
- Пожалуй, отречение - это выход. А вот Мексика… Диктаторам не дадут спокойно удалиться на покой.
- Но ты же знаешь, что я не диктатор! Любовь моя! Я был вынужден пустить малую кровь, чтобы не пролилась большая!
- Это понимаю я, но не народ.
При этих словах вся поза Анны Луиза выражала печаль, словно у нее на коленях – мертвый сын.
- Ты и объясни, народу! Они любят тебя, верят тебе. Ты мое оправдание перед ними. А лучше не оправдываться, а бежать. Отречение – это начало. Потом они устроят судилище. Но поскольку на суде я молчать не стану, они постараются до суда меня убрать. Ты же знаешь, как это делается - здоровый человек умирает в камере от сердечной недостаточности.
Без стука отворилась дверь, и в спальню проник Камедон.
- Приношу извинения. Я за ответом.
- Пошел вон! - яростно выкрикнул Конрад.
Лицо главы администрации осталось невозмутимым. Взгляд его был устремлен на Анну Луизу.
- Он что, еще не знает?
Камедон перевел взгляд на экс президента. В его глазах Конрад прочел холод и брезгливость.
- Вы спрашивали, кто возглавил переворот. Отвечаю. Оппозиция избрала своим лидером вашу жену. Кроме того, сейчас улицы столицы заполнены демонстрантами. На их лозунгах написано: Конрада на плаху, Анну-Луизу - на власть. Поэтому не задерживайте ее - у нее много дел.
Последнюю фразу он произнес с неприязнью.
- Хорошо-хорошо, - нетерпеливо и вместе с тем властно перебила его Анна Луиза. - Ступай.
Камедон почтительно скрылся за дверями. Конрад побледнел и с испугом медленно взглянул на жену.
- Неужели... Это правда?
- Я тебе неоднократно говорила, что насилие рождает только одно - насилие, - с некоторой нервозностью произнесла Анна Луиза и достала из сумочки сигареты. - Ты слишком открыто поддерживал капитал.
- Но благодаря этому я пополнил казну. Кроме того олигархи - это производство, это экономика, рабочие места. Ты же знаешь…
- Надо было действовать гибче.
- Что ж ты мне раньше не говорила этого?
- Ты не слушал. Одно время я тоже была на твоей стороне. Но я не думала, что олигархи, спасая себя и свои капиталы, сдадут так быстро того, кто возвысил их. Впрочем, теперь это уже не имеет значения.
Конрад вдруг с горечью вздохнул.
- Я знаю, народ не простил мне, что я спал с тобой.
- Не шути. Положение серьезно. Тебя спасет только отречение. Начнется следствие. Оно будет идти долго, за это время я найду способ тебя спасти.
- Как же я не догадался! - воскликнул Конрад. - Ну конечно, твоя популярность. Они не ошиблись. Но послушай меня, любимая, - Конрад перешел на горячечный шепот. - Они тоже тебя погубят. Им нужна не ты, а твоя популярность. А придет время, они и тебя выкинут. Они все заслуживают электрического стула и виселицы, поверь мне. Не я должен отречься, а ты. Если я отрекусь, ты погибнешь.
- Если ты не отречешься, начнется гражданская война, и тогда никто не знает, что с нами станет. А у оппозиции появится повод убить тебя в интересах государства и народа. И я не смогу тебя спасти, любимый. - Она погладила мужа по голове как маленького мальчика, и его революционный пыл мгновенно угас. - Народу нужны не кровопролития, а шоу, - продолжала Анна Луиза, а Конрад не верил ушам, слыша речь зрелого политика.
- Но они же взгромоздят на меня все! Меня ждет пожизненное!
- Ну и что? Пусть народ чувствует себя хозяином - это твои слова. А через некоторое время страсти поулягутся, их внимание переключим на что-нибудь другое, и ты тайно уедешь в любую страну под чужим именем.
- Но кому я нужен без тебя, без моего имени? Мое имя - это мой капитал.
- Зачем тебе этот капитал? У тебя будет другой, наличный.
- Но они же убьют меня. Ты помнишь, я позволил им сфабриковать дело против того журналиста, Пойндекстера,чтобы только упрятать его в тюрьму? Здоровый такой мужик, а в камере с ним случился инфаркт. Это их рук дело. Спецслужбы мне подчиняются только на словах.
- Я даю тебе гарантии, что ни один волос не упадет с твоей головы.
- А я могу остаться здесь? На этот период?
- Нет, здесь дорого и небезопасно. Камедон!
...Тюремная камера, в которую был заключен Конрад Младший, больше походила на номер люкс пяти звездочной гостиницы. В его распоряжении имелся спортивный зал с тренажерами, бассейном и сауной. Также экс-президент пользовался компьютером и библиотекой. Новости он узнавал из телевизора и интернета. Гулял в закрытом на манер итальянских двориков парке. Он много работал - писал статьи о государственном устройстве и мемуары. Эта деятельность наполняла его жизнь смыслом. Конрад был весел и полон творческих планов. Все отметили, что у него улучшился характер.
В течение года, пока шло следствие, Анна Луиза, теперь уже всенародно избранный президент, регулярно раз в неделю навещала Конрада. Приезжала она обычно поздним вечером в обычной машине и без охраны и покидала тюрьму рано утром, не привлекая постороннего внимания.
За несколько дней до суда Анна Луиза принимала английского премьера. Они уединились в бирюзовой гостиной и без журналистов обсуждали проблемы экономического и политического сотрудничества. Неожиданно открылась дверь, в щели мелькнуло узкое лицо Камедона. После аудиенции по пути в гвардейский зал, где высокого гостя ждал торжественный обед, возле Анны Луизы тенью возник все тот же Камедон. Он шепотом сообщил ей, что рано утром Конрад скончался от сердечного приступа. Анна Луиза кивнула и в следующий момент подарила английскому премьеру, очарованному ею, одну из своих самых прелестных улыбок.