Еще на работе я перепробовал все, что традиционно считается средством «от головы»: цитромон, анальгин, пенталгин, вьетнамский бальзам... Ничего не помогло. Домой я приплелся еле живой сразу же позвонил одному знакомому медику.
- Давление мерил? - спросил он.
- Нет. Но знаю, что повышенное. У меня щеки горят.
- Сходил бы ты в клинику! - посоветовал мой знакомый. Без всякой, впрочем, надежды в голосе. - Надо что-то делать с твоей гипертонией, а то...
И он принялся стращать меня инсультами и инфарктами.
- Обязательно схожу, - сказал я. - А сейчас как быть?
Он тяжело вздохнул и спросил:
- Ренаутин у тебя есть?
- Ну есть.
- Прими одну таблетку. И положи валидол под язык.
Я добросовестно выполнил эти рекомендации, но голова, как мне показалось, стала болеть сильнее.
- Ох уж мне эти специалисты! - проворчал я, принимая еще две таблетки. - Только одну болезнь и умеют лечить - ОРЗ...
Не успели они упасть на дно желудка, как я почувствовал неприятные ощущения в области сердца.
Инфаркта у меня никогда не было, и все же я его узнал сразу - как старого приятеля, спешащего навстречу с улыбкой на устах и распростертыми объятиями.
Меня сразу прошибло холодным потом. Теперь я не знал, что у меня болит сильнее: голова или сердце. Я знал лишь, что стою одной ногой в могиле. Трясущейся рукой достал пузырек корвалола, налил столовую ложку и выпил.
Фу-у, какая гадость! И как ее люди пьют без закуски?!
Я метнулся на кухню, достал соленый огурец и сжевал его, глядя в окно. Солнце уже почти скрылось за этим архитектурным уродом - панельной девятиэтажкой. Солнцу хорошо. У него голова не болит. И инфарктов не бывает.
Вернувшись в комнату, я увидел телефон. Может, вызвать «скорую», пока я еще в сознании?
- Алло, девушка! Скорее пришлите реанимобиль! Моя фамилия Куропятов! У меня инфаркт!
- Инфаркт? - усомнился голос в трубке.
- Ну да, инфаркт. По-видимому, обширный. Приезжайте скорее - дорога каждая минута!
- Гражданин, вы знаете, что за ложный вызов...
Тут меня кольнуло так, что я не закричал, - нет, я заревел:
- Я-то все знаю! А вот вы знаете, что такое инфаркт? Раз - и нет человека, частички общества!
- Вы пьяны?
- Что?! - От такой наглости я задохнулся воздухом. И ощутил тупую боль в легких. Туберкулез? Саркома легкого? Господи, до чего же я болен!.. - Дайте телефон вашего начальника! Я буду жаловаться!
- Пожалуйста! Сколько угодно!
И бросила трубку.
Начальник оказалась женского пола, а голос у нее был такой, что я даже о болезнях своих позабыл. Знаю ведь, козел старый, то голос может отличаться от внешности как небо и земля, так нет же - меня понесло!
- Мадам! - мягко пророкотал я. - Извините, что беспокою вас в столь поздний час, но дело, к сожалению, безотлагательное. Человек, видите ли, умирает от инфаркта, а ваша телефонистка хамит и отказывается принять вызов!
- Я разберусь! - пообещала она. - Как фамилия больного?
- Моя фамилия Куропятов. Георгий Валентинович Куропятов, к вашим услугам!
- Это у вас инфаркт?! - воскликнула она.
- Увы, мадам, - сказал я, светски улыбаясь и сожалея, что в данный момент она меня не видит. - И, судя по всему, обширный... Очень вам признателен за участие. Если хотите, приезжайте вместе с врачами. У меня кофе есть, бразильский. Сервилатик имеется, коньяк «Наполеон»...
Не понимаю, право же, почему она отказалась? Я б на ее месте не то что на машине, я пешком бы прибежал... Что и говорить, умом Россию не понять, а уж о женской натуре и речи нет!
Тем временем прошло десять минут. Машины не было, и я начал волноваться. Может, «Скорая» сломалась? Может, бензин закончился? Может, как говорится - не дай Бог! - дорожно-транспортное происшествие?
Терзаемый болезнями и подозрениями, я продержался еще минут пять, а потом бросился к телефону.
- Алло! Что такое - прошло уже четверть часа, а «Скорой» все нет!
- Гражданин! - попыталась встрять телефонистка.
- Я ж умереть могу каждую секунду! У меня инфаркт! Моя смерть будет на твоей совести!
- Гражданин!!!
- Ну че? - рявкнул я.-Ну конечно, гражданин, а не какая-нибудь
там ****ь-гражданка!
Телефонистка бросил трубку. Вот же сучка!.. Но теперь я знал, кому надо звонить.
- Слушаю! - сказала начальница.
От звуков ее голоса я растаял как мороженое под лучами летнего солнца.
- Пардон, мадам! - интимно пророкотал я.
Она тяжко вздохнула.
- Слушаю вас, гражданин!
- Ну зачем же так официально? Ведь вы знаете обо мне все - и имя, и отчество. А я вот вашего, например, не знаю,,,
- Это все, что вы хотели бы узнать?
- Нет, конечно. Заканчивается восемнадцатая минута, а «Скорой помощи» все еще нет.
- Правильно, - сказала она. - Вы свой адрес не сообщили.
- Ч-черт! - воскликнул я и со всего размаха хлопнул себя по лбу.-Верно. Записывайте!
- Извините, я этим не занимаюсь. Позвоните дежурному.
- Мадам! - с укоризной произнес я. - Чтоб я доверил свою жизнь какой-нибудь сыкушке? Да никогда! Только вам!
Продиктовав адрес, я намекнул, что не обижусь, ли она когда-нибудь заглянет в гости, и положил трубку. Только после этого я проанализировал свои чувства и ужаснулся. Болело сердце и легкие, а после того, как я хлопнул по лбу, стал болеть и он! обращаю внимание: болела не голова, а именно лоб. Это что - опухоль мозга или кровоизлияние в мозг? Последнее, я впрочем, тут же отмел. Излишки крови из носа и ушей не вытекают - значит, это опухоль. Сразу вспомнился роман «Путешествие вокруг черепа». Фридеш Каринти очень, знаете ли, натуралистично описал, как ему сверлили череп, выжигали опухоль...
Я содрогнулся и схватился за телефон.
- Алло, алло, девушка! Скажите, в случае опухоли мозга надо вызывать обычную «Скорую помощь» или какую-нибудь специальную?
По закону подлости, я попал на ту хамку.
- Если вы, гражданин Куропятов Гэ Вэ, не перестанете хулиганить, - заявила она, - я вызову милицию!
- Вызывай, вызывай, дорогуша! Надо полагать, они приедут быстрее, чем ваши вшивые развалюхи! С ума сойти - сорок минут я жду «Скорую помощь», а ее все нет и нет! За это время я двадцать раз мог умереть!..
- Все претензии - начальнику диспетчерской службы! А мне работать надо! - заявила она и бросила трубку.
Кровь ударила мне в голову звенящей струей. Я понял, что необычайно близок к инсульту. Только бы успеть! Только бы сосуды выдержали!..
Телефон долго был занят, а потом я таки прорвался.
- А-а...-сказала она. - Это вы...
- Вы меня уже узнаете, - проворковал я. -Это прогресс.
Она тяжко вздохнула.
- Зачем же так переживать? - произнес я.- Я ж все понимаю. И телефонистки у вас хамки, и зарплата копеечная, и бензин все дорожает и дорожает...
- Не будьте занудой.
- Как же мне не быть занудой? Судите сами. Прошло уже три четверти часа, а «Скорой» что-то не видать.
- И как вы еще только живы? - сказала она задумчиво.
- Сам поражаюсь! У меня гипертония, инфаркт миокарда, саркома легкого... Вообще-то недугов у меня, наверное, много больше, но пока я твердо уверен в наличии именно этих.
- Сколько вы сегодня выпили?
- Да я вообще не пью! Я - трезвенник!
- Как врач, я рекомендую вам выпить валерьянки и лечь спать. А завтра обязательно сходите к поликлинику по месту жительства. Спокойной ночи!
«Ах ты, стерва! - подумал я. - С тобой, как с человеком, а ты!..»
Я представил, как с топором в руках врываюсь в аппаратную. Сперва я зарублю всех сыкушек, что хамят по телефону умирающим людям и получают за это зарплату. Потом я расколочу аппаратуру и подожгу ее, чтоб и восстановить было нельзя. Затем доберусь до этой лицемерной гадюки и буду поить валерьянкой, пока у нее из всех дырок не потечет, а затем перекину через колено и вколочу ума куда следует. Не плохо бы еще разобраться с каретами «Скорой помощи», но они, наверное, все в отъезде. Ничего. Те, что попадутся по дороге, познакомятся и со мной, и с топотом, и с другими разрушительными предметами....
На кухне я взял трехлитровый баллон и принялся сливать в нее валерьянку из пузырьков, а когда валерьянка закончилась, добавил туда корвалола и валокордина. От возбуждения у меня тряслись руки, а самочувствие было такое, что я испугался: живым до неотложки уж точно не доеду.
Сперва я хотел позвонить своему приятелю-терапевту, но он, паразит, рано ложится спать и отключает телефон - для того, наверное, чтоб его проклинали умирающие друзья и знакомые. Будучи уже близким к отчаянию, я вдруг я вспомнил, что на седьмом этаже живет одна дамочка. Зовут ее Региной. Встречаясь во дворе или в лифте, мы здороваемся, следовательно - знакомы. Кажется, она имеет некоторое отношение к медицине.
В прихожей я глянул в зеркало, своим видом остался доволен и вышел на лестницу, темную, пахнущую сыростью и еще какой-то затхлой гадостью, какая бывает только в «свечках». Каждый мой шаг, шарканье тапочек о ступени и даже дыхание - все это гулко пронзало дом от первого этажа до последнего. Перед ее дверью я постоял немного, собираясь с духом, и позвонил. Щелкнул выключатель, осветился глазок, и испуганный женский голос спросил:
- Кто там?
- Я.
- Кто - я? Василий, это ты, что ли?
У меня был соблазн ответить утвердительно, но я сказал только:
- А его что, дома нет?
- Прекратите хулиганить, гражданин, а то я милицию вызову!
Вот же, господи! И почему все сегодня хотят сегодня меня сдать в милицию? Они что, сговорились?
- А я тебе телефонный провод перекушу! - буркнул я. - Вон он, вдоль косяка идет к распределительному щиту.
- Что вам надо? Уходите! Я кричать буду!
- Ну кричи! - сказал я.
И тогда она закричала так, что у меня в ушах зазвенело, хоть нас разделяла дверь. От неожиданности я шарахнулся в сторону, напоролся на перила и ушиб бедро. Было очень больно. Прихрамывая, я ушел домой, обкладывая матом всех, кто когда-либо произносил клятву Гиппократа.
Она визжала минуты три, а потом замолчала - выдохлась, наверное. Я приоткрыл входную дверь и выглянул на лестничную клетку. В подъезде было тихо, дом, казалось, спал, но я знал, что это не так. Я был готов голову дать на отсечение, что на каждой лестничной клетке по несколько глаз сейчас напряженно пялились в темноту - сквозь замочные скважины и глазки. Самочувствие мое было до того паршиво, что мысли путались, и близость смерти подвигла меня на решительный шаг. Я снял трубку, взглянул на часы (было два часа ночи) и набрал первый попавшийся номер.
К телефону долго никто не подходил.
- Слушаю, - сказал наконец сонный голосом.
- Простите, сударь, что беспокою вас... В вашей семье медиков случайно нет?
- Вы знаете, который час?
- Что поделать? - философски заметил я. - Умирать не хочется ни в два часа ночи, ни в два часа дня...
Собеседник бросил трубку. Тварь бесчувственная!
К четверти третьего болезни уже сводили меня с ума. Неужели я должен умереть из-за того, что эта чернявая стервоза боится всех подряд?
Ступая бесшумно, как кошка, я поднялся на седьмой этаж, остановился и прислушался. Было тихо. Когда я позвонил, снова осветился глазок, послышались шаги, и женский голос спросил:
- Кто там? Василий, это ты?!
- Ага! - буркнул я, наливаясь желчью.
- Подожди минутку.
Она ушла и долго не возвращалась. Я дал сразу пять звонков.
- Да-да, сейчас, - сказала она, но открывать не торопилась. Голос у нее был какой-то смущенный, нервный. Подозревая, что я сейчас, кажется, во что-то влипну, я пару раз стукнул в дверь кулаком. Только после этого дверь открылась.
- Ой, кто это?! - пискнула Регина, когда я ввалился в прихожую и закрыл за собой дверь.
- Разве, мадам, вы меня не узнаете?
- Что вам надо? Это хулиганство! Я подам на вас в суд!,,
- Тысяча извинений за полночный визит, - произнес я, любуясь переливами своего голоса. - Я никогда не посмел бы вас потревожить, но - обстоятельства выше нас...
В спальне что-то упало. Регина вздрогнула, я заглянул в спальню и увидел мужчину, который скакал на одной ноге, пытаясь другую засунуть в обе штанины сразу.
- Да вы не волнуйтесь так, - произнес я. - Я не муж.
- Сам вижу! - нервно сказал он. Тут он разобрался со штанинами, натянул джинсы и, заправляя рубашку, осведомился: - А кто вы, собственно, такой?
- Сосед.
- Ах сосед!.. Зашел, значит, за спичками в три часа ночи. И часто ты сюда приходишь?
- Альберт! - воскликнула Регина. - Как ты можешь?
- За мальчика меня держишь, да?
- Прекрати! - сказал я. - Будь моя воля, я всех ревнивцев женил бы на красавицах. Но предварительно бы кастрировал. Пусть себе локти кусают.
Тут у нас началась маленькая потасовка. Альберт размахнулся и ударил меня в скулу. Я ему засветил в глаз. Между нами, вереща как поросенок, встряла Регина. Мы ее отпихнули и схватили друг дружку за грудки.
У Альберта шансов почти не было: я раза в полтора тяжелее. С огромным трудом вырвавшись, он размахнулся, как Илья Муромец, чтобы уделать меня одним ударом, но я прикрылся стулом, как щитом. Он попал кулаком в ножу и взвыл от боли, а в следующее мгновение я навернул его стулом, закрепляя успех. Альберт рухнул носом в паркет. Из носа у него сразу потекло, да так, что Регина испугалась.
- Неужели ты ему сломал переносицу? Положи его над диван. Надо остановить кровь.
Мы были уже, оказывается, на «ты».
- Давай лучше его кастрируем, - предложил я.
Это Альберт услышал. Он убежал в спальню, истошно вопя:
- Милиция! Милиция! Убивают!
Он забрызгал кровью полквартиры, прежде чем мы смогли оказать ему первую медицинскую помощь.
- Идиот! - подвела итог Регина. - Всех соседей разбудил!
- Любовников, мадам, надо отбирать в первую очередь по размерам мозга, а не носа, - заметил я. - Кстати о птичках: где муж?
- У Василия ночное дежурство в клинике.
- Я тебя зарежу! - вдруг сказал Альберт.
- Когда? - спросил я. - Прямо сейчас или немного позже?
- Сейчас я себя плохо чувствую. Завтра.
- А я тебя кастрирую прямо сейчас. Знаешь, на что это похоже? Приблизительно вот на что!..
С этими словами я схватил его аппаратуру прямо сквозь джинсы и сжал в кулаке.
- А-а-а-а!..-заорал Альберт, неистово размахивая руками. Из носа у него опять потекло.
- Прекратите! - закричала .Регина.
- Пой «Разлуку»! - настаивал я.
- Я слов не знаю!..
Я чуть ослабил хватку и процитировал с надрывом:
Разлука, разлука, родная сторона
отпусти мои яйца - не забуду никогда!..
- О боже! - сказал Регина. - Неужели соседи милицию вызвали? Сидите тихо. Я открою.
Едва она вышла, Альберт снова завел свою волынку:
- Я тебя зарежу. Ты унизил меня перед любимой женщиной.
- Прекрати, - сказал я. - А то я тебя прямо сейчас кастрирую. Ты недостоин такой женщины!
- Василий? - донеслось из прихожей. - А что ты так рано сегодня?
- Щас узнаешь, курва! - взревел бас.
Альберт побледнел, а я закусил губу. Свою, разумеется. Нас было двое. В принципе, мы могли бы прорваться. Но такая мысль никогда не пришла бы в голову человеку, который хоть раз видел ее мужа. Если американцы захотят снимать продолжение «Кинг Конга», то на главную роль они просто обязаны пригласить ее мужа. Мимо него по лестнице пройти - и то на душе как-то не по себе становится...
Не сговариваясь, мы бросились на балкон. Было слышно, как Василий, хлопая дверьми, все роняя и матерясь, мечется по квартире. Если он догадается заглянуть на балкон...
- Спускайся, - прошипел я, указывая на перила.
- Ты с ума сошел! Седьмой этаж!
Тут Василий ворвался в спальню и с криком «Ну, где он?» - рухнул на четвереньки, заглядывая под супружеское ложе. Какая-то неведомая сила подхватила нас с Альбертом, перебросила через перила - в общем, я и глазом не моргнул, как мы очутились на этаж ниже.
- Убью, сука! - ревел Василий, как казалось, у нас над самой головой.
В его граммофонный бас вплеталось звонкое, вызывающее сопрано:
- Тебе, дорогой, надо меньше спирт глушить с санитарками! А то скоро совсем мозги пропьешь!
- А-а ты какая умная, курва!..
- Милиция! Убивают! А-а!..
Ни за что бы не подумал, что хрупкая, миниатюрная женщина может визжать как восьмипудовая свинья.
- Алексей, ты спишь? - вдруг услышал я совсем рядом.
- М-м... Что?
- У нас кто-то на балконе. Быстро звони в милицию!
Мы с Альбертом охнули от ужаса. Выбора не было. Миг - и, цепляясь за прутья, мы уже стояли на перилах пятого этажа. К счастью, ветеран всех войн этого столетия Павел Юрьевич бессонницей не маялся. Спуститься еще на этаж оказалось делом уж совсем плевым. Оказавшись на четвертом этаже, я смело открыл балконную дверь и отправился вглубь квартиры.
- Ты куда?! - зашипел Альберт.
- Спокойно, - сказал я, включая свет. - Это моя берлога.
Альберт вошел, огляделся.
- Бывает и лучше, но тоже ничего, - произнес он с расстановкой.
Кровь у меня снова закипела. Я выволок Альберта на лестничную клетку и, произнеся библейское: « Иди, и впредь не греши!» - отпустил пинка, достаточного, чтобы Альберт пару недель не торопился в автобусе к сидячим местам. Но нога моя не встретила никакого сопротивления - я потерял равновесие и чуть не упал. А Альберт, ударив меня в скулу, радостно заржал и сыпанул вниз по лестнице. Я бросился следом.
Нет ничего опаснее, чем бежать по лестнице в полной темноте. Я слышал, как Альберт оступился и грохнулся, а потом и сам разбил коленку и свез кожу на ладонях. Сильно прихрамывая , мы выбежали на ночную улицу. Альберт приволакивал правую ногу, я - левую. Со стороны это, наверное, очень походило на марафонский забег инвалидов опорно-двигательной системы.
Как-то быстро моя ушибленная нога разработалась, я стал догонять Альберта, и сердце мое переполняли нехорошие чувства: никогда не думал, что я в душе такой садист. Догнав Альберта, я первым делом собью его с ног и буду пинать, пока не переломаю все ребра. Отобью к чертовой матери все почки-селезенки. Сломаю коленные чашечки. Раздавлю пяткой кисти рук. А потом ухвачу и буду бить мордой об асфальт, приговаривая: « Я тебя, ****ь, научу любить Родину!..». Пока не забью насмерть.
Моим чаяниям не суждено было сбыться. Выбежав на проспект, мы увидели метрах в ста от себя милицейский «бобик», который неторопливо катился нам навстречу. Мы остановились, и в тот же миг на крыше «бобика» вспыхнул синий фонарь и принялся вертеться, бросая по сторонам призрачные блики. Машина взревела мотором и понеслась к нам. Не сговариваясь, мы рванули в разные стороны.
Дальнейшее я помню смутно. Помню, как задыхаясь, но не чувствуя усталости, вбежал на территорию парка. Как долго прятался за кустами, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Как короткими перебежками пересек парк и, шарахаясь в подворотни от звука любого мотора, пробрался окольными путями до дома, в котором жил. Как лежал за кустарником, глядел на черный зев подъезда и ломал голову - ждет меня там засада или нет. А так же - раскололся ли Альберт в райотделе или молчит как партизан на допросе. Если, разумеется, его поймали.
На рассвете я пришел к выводу, что засады ни в подъезде, ни в квартире нет. Ожидая приезда опергруппы, я смазал ссадины йодом, переоделся, сел на кухне и стал обдумывать тактику поведения на допросе. Хорошо бы адвоката нанять, но это, говорят, дорого. И даже то обстоятельство, что у меня больше не болит голова, совершенно не радовало.
Я ждал приезда сотрудников милиции до половины девятого утра. Они не приехали, и я отправился на службу.
Сотрудницы нашего отдела, увидев меня, руками всплеснули:
- Боже мой! - воскликнули они. - Что с тобой, Жоржик! На тебе лица нет!
Я демонически ухмыльнулся.
- И не говорите, девочки. Еле выжил.