У меня всегда так получается – что-то неясно зашевелится в сознании, подумается – А вот хорошо бы… Хорошо бы по Мексике покататься. Хорошо бы в Нью-Йорке пожить. Человек деятельный тут же бы кинулся претворять, но не я… Я не дергаюсь. Не стоит судьбу насиловать. Все случится само. И вот уже Мексика изъезжена. Вот выхожу я из офиса в Рокфеллер-Центре ланчевать с соседями – в голубой рубашке, галстуке, в униформе американского клерка. Вот еду после работы в сабвее домой на Upper West Side, душ принимаю, в шортах и сандалиях иду на Бродвей - он всего в двух кварталах. Что-то смотрю в Sony Theatres, покупаю диск в HMV, заглядываю в Gap – и это называется сэйлом?! В книжном гиганте Barnes & Noble беру с полки что-то толстое, красивое, цветное и еду на верхний этаж в кафе – полистать, капучино попить, свежие журналы потрепать. А утром – пробежка в Риверсайд Парк, душ, завтрак, униформа, офис. Я – New Yorker.
Два месяца я снимал сливки с этого города.
Что может написать о NYC засевший в Бруклине задерганный проблемами свежий эмигрант? Все вокруг говорят на непонятном наречии, много черных, и они – наглые. Много желтых, они – хитрые, себе на уме, и, вроде бы, нас презирают. Шумные латиносы просто бесят. А тут еще всякие тесты, учеты и налоги, принудительные курсы английского. Снится Житомир.
Дня на три прилетевший турист отрапортует – Статуя Свободы, Эмпайр Стэйт Билдинг, зоопарк под названием Брайтон Бич, все посмотрели, есть фотографии. Впереди – Вашингон, Белый дом и могила Кеннеди.
Живущий здесь долго носитель ценного для новой родины мозга, программист – математик – ботаник ко всему уже привык. Бытовуха налажена. Конкуренты в науке – неучи. У нас образование лучше. Я – звезда. На столе у компьютера – не ливерная колбаса и булка, а вкусная микроволновая шняга.
У всех у них свой Нью-Йорк. Если вы не беженец, не экспортный супермозг, не турист на скорую руку, а любознательный человек с приличным доходом, сделайте вот что. На месяц снимите квартиру на Манхеттене, желательно на Upper West Side, с мебелью и кухней. Нужные агентства без труда найдете в Интернете. Живите и смотрите. Надоесть не успеет. Восприятие притупляться не начнет. Через пару лет опыт можно повторить.
География.
Ориентироваться в Нью-Йорке просто. Куинс, Стейтен-Айленд, Бронкс и Бруклин посещать вряд ли стоит – по крайней мере, в первый раз. Остается Манхеттен – длинный полуостров-язык, покрытый аккуратной сеткой стрит и авеню. Нумерация улиц – с юга на север, от даунтауна к аптауну. Авеню идут с востока на запад. Все они номерные, но некоторый помимо номера имеют и название – Мэдисон, Лексингтон.
Пятая авеню идет вдоль восточного края Центрального Парка. Справа от нее – Ист Сайд. Слева – Вест Сайд. Нумерация домов идет именно от нее. 228th West 71st Street – двести двадцать восьмой дом к западу от Пятой авеню на семьдесят первой улице. Все это уяснив, в любом месте вы можете выйти к указателю на перекрестке и сразу же определить ваше нынешнее место в этой системе координат. Лишь кончик «языка» нарезан первыми поселенцами не так разумно. Но здесь интересно и не утомительно просто побродить. Уолл-стрит можно пройти минут за пять. Не хотите плутать – захватите на прогулку карту. Параллельно-перпендикулярную скуку стритов и авеню нарушает Бродвей. Он следует с северо-запада к юго-востоку вдоль главной индейской тропы.
Представление о Нью-Йорке, как о каменных джунглях, не совсем верное. Небоскребов очень много в мидтауне (40-50-е улицы), толпятся они на самом кончике полуострова в даунтауне. Артистические СоХо и Гринвич Вилледж вполне малоэтажны. Они стали жертвой своей репутации – населявшей их прежде богеме жить здесь стало слишком дорого. Квартиры скупают привлеченные артистической атмосферой богачи. Выходя вечером прогуляться, новые жители вместо актеров и скульпторов видят на каждом шагу столь же падких на местный колорит туристов и расходятся, недовольные друг другом.
Верхний Вест Сайд – вотчина яппи, молодых высокооплачиваемых специалистов. Сюда можно приехать в поисках экзотической еды и развлечений. Центральный Парк начинается к северу от 59-й улицы. Есть несколько прудов и дорожек для бега, летний театр, знаменитый шекспировскими постановками и концертами на свежем воздухе. Здесь много зелени, старинных корявых деревьев, остались нетронутыми принесенные ледниками валуны. Прямоугольная заплатка дикой природы, окантованная самыми дорогими в городе домами – вид на Central Park резко поднимает стоимость квартиры. Средняя стоимость манхеттенских аппартаментов с четырьмя спальнями - $ 616 000. Квартиры у парка – только для миллионеров.
Верхний Ист Сайд знаменит Музейной Милей (Метрополитан, Музей Гугенхейма, Frick Collection) и особняками местной аристократии – за двести-триста лет образовалась и такая прослойка. Все-таки круто держать на драгоценных квадратных метрах не штурмующую небо стоэтажную громаду, а красивый домик этажа на два!
«Достопримечательности».
В знакомстве с Нью-Йорком лучше ничего не форсировать. Почитайте перед поездкой путеводитель, а после просто бродите по городу, и за три-четыре дня вы непременно наткнетесь на все достопримечательности. Приехав специально, скажем, к собору Святого Патрика на Пятой авеню, вы будете разочарованы. Привычный нам новодел с бронзовыми статуями недавнего литья. После европейских cathedrals не впечатляет. Встреча со Статуей Свободы после трехчасового ожидания в очереди на паром тоже не будоражит чувств. Вид на Манхеттен с площадок на вершине Всемирного Торгового Центра или Эмпайр Стэйт Билдинг впечатляет, но оставляет привкус предсказуемости.
Просто живите в этом городе, живите вместе ним. Купите остроумнейший и интереснейший The New Yorker – там найдете все о фильмах, выставках и концертах на неделю вперед с едкими и всегда точными аннотациями. Сходите куда захочется. На бродвейские спектакли этого вечера купите билеты в бело-красной будке с надписью tkts на Таймс Сквер – заплатите не больше половины обычной цены, а это долларов 50-60 экономии.
Из чисто туристических развлечений рекомендую круизы вокруг Манхетена – Spirit или Liberty. Будет ужин, после – танцы под оркестр. Оденьтесь нарядно. С площадки у World Trade Center взлетают прогулочные вертолеты, цены зависят от продолжительности полета, впечатления – незабываемые.
Если при вас есть уставшие от блужданий по Манхеттену дети, взбодрите их американскими мифами. Расскажите, что буквально под их ногами, в канализации, именно под этой крышкой идет военный совет их любимых черепашек-ниндзя. Нет-нет, беспокоить их не стоит. Ой, вот над той крышей только что Бэтмен пролетел! Где? Да вон! Уже скрылся… Проверено. Действует.
Транспорт.
Самый удобный вид транспорта – метро. Станции предельно неукрашенные, никаких бронзовых колхозниц, вожделеющих через проход красноармейцев, здесь, разумеется, нет. Граффити регулярно смывают, хотите похулиганить – расписывайте рекламные плакаты на стенах. Особой изобретательностью вандалы себя не изводят. Добавляют персонажам анатомические подробности. В идиллические семейные картинки рисуют облачка с ядреными фразами – получается совершенно похабный комикс, иногда очень забавный.
На каждой платформе сидит какая-нибудь манумба с ямайскими косами, во что-то дудит, лупит тамтам – еще одно проявление пульсации города. В вагонах рядом с запаршивевшими бродягами стоят биржевики в полном марафете. Здешним метро, в отличие от нашего, пользуются не только те, кто не может купить автомобиль. Таких людей в Штатах - единицы. Просто нет другой возможности попасть с верхнего Манхеттена в финансовый район и обратно в разумный срок. Как-то раз я спешил и решил промчаться из дома в даунтаун с ветерком на такси. Дорога заняла час – бесчисленные светофоры, пробки, толпы, идущие на красный свет. На машине здесь можно кататься лишь несколько часов в сутки и по выходным. Вот и жмутся друг к другу брокеры, окруженные потной массой детей Нового Вавилона.
Вместо московских «бежинцив» по вагонам здесь ходят певцы и проповедники. Как-то раз я видел менее удачливый вариант Boyz II Men. Пели они примерно так же. Наверное, это был второй или третий состав группы. Пророки все черные, все трясутся, загаженные, с насекомыми в волосах. Чем-то страстно грузят – слов не разберешь. Я их немного побаивался. Маниакальные. Не знаешь, что из-под лохмотьев достанут – мини-библию или напильник заточенный.
Жители.
Людей в Нью-Йорке много самых разных. По многим взгляд просто скользит – клерки, полицейские, продавцы в магазине. Но отдельные типы не позволят себя не заметить. Огромное количество сумасшедших, настоящих и притворных. Они подходят к вам на улицах, голые, завернутые в черный мешок для мусора, просят денег. Другие улыбаются, называют вас «май фрэнд», представляются самодеятельными философом и предлагают поговорить за жизнь. Не хотите? Доллар.
К эксцентрикам здесь все уже давно привыкли. Помню непонятного вида существо, скользящее на скейтборде вниз по улице. Мужичок был точной копией дяди Володи из нашего двора, вечно затерханного алкаша, зимой и летом одетого в полуистлевшую майку с надписью «Картинг-спорт ловких». Володиного двойника стремительно нагонял огромный серебристый автобус. В последний момент помешанный спиной почувствовал приближение машины и, соскочив с доски, отпрыгнул в сторону, побежал вслед за автобусом, а после запрыгнул на вынырнувший из-под днища скейт и продолжил свое скольжение. Вместе со мной за этой сценой вполне спокойно наблюдал полицейский. Мы с ним переглянулись, коп кивнул в сторону лихача и покрутил пальцем у виска. Все. Никаких свистков и арестов.
Всюду терпимость и политкорректность. Кого могут нагнать и задержать огромные полицейские негритянки, пояса для которых сшивают из трех стандартных ремней? Но и они должны служить в полиции. В магазине Old Navy я замешкался у вешалки с куртками – искал свой XXL. Не сразу заметил за спиной спешащего мне на помощь продавца. Парень был парализован процентов на семьдесят, на глазах – очки со стеклами в три сантиметра толщиной со сложной системой линз внутри. Он принялся мне помогать, а я стоял в растерянности – убежать неудобно, но на прочтение каждой маркировки XL, S или M у несчастного уходило по пять минут, ждать было очень утомительно. Магазин показывал свою приверженность идеям равенства, но было во всем этом что-то надуманное.
Многие этнические группы уживаются здесь, хотя представители их иногда выглядят обитателями разных планет. Есть некий бытовой этикет, не дающий ситуации взорваться. В общественном месте сделать замечание черному может только черный, белому - белый, а латиносу… угадайте кто. Мой знакомый, еврей, ехал в метро куда-то далеко, из Манхеттена в Бруклин. Несмотря на обилие свободных мест прямо над ним на одной руке с поручня свисал тощий негр то ли в алкогольной, то ли в наркотической отключке. Он зловонно дышал на моего приятеля, капал на него слюной и прочей дрянью. Тот терпел, не желая пересекать незримые барьеры. Но все это становилось невыносимым, и он все же обратился к негру с мягким упреком. В общей пассивности попутчика почти ничто не изменилось. Что-то на мгновение мелькнуло справа, щеку моего знакомого обожгло. На остановке вонючка вышел, а его жертва останавливал кровь носовым платком. Виртуоз бритвы нарезал его щеку полосками.
Помня об этом, я много раз подавлял в себе желание попросить кого-нибудь заткнуться или угомониться – поводы для этого нью-йоркская повседневность дает нередко .
Самая раздражающая часть населения – латиносы. Латинос – не обязательно Бандерас и Рикимартин. Чаще всего это коренастый и кривоногий человечек, громко орущий в магазинах и безвкусно одетый. Их много, некоторые лавочники заманивают покупателя табличками Hablamos en Espanol – «говорим на испанском». Английский они не знают.
Негры – классные. Говорю так, наверное, потому, что мне от них пострадать не пришлось. Но в глухие районы я не заходил, от местных гангстеров не отбивался. Те черные, что обитают на поверхности городской жизни, очень занятные. Почти все хорошо накачаны, ярко одеты, словно только что отснялись в клипе или идут на съемки. Немногие негры-адвокаты и прочие представители привилегированных профессий так и вовсе выглядят африканскими принцами в самых роскошных шмотках сезона. Наоми Кемпбелл для этой расы не уникальна – множество ее сестер запросто ходит по улицам и катается в метро. Маленькие негритята очень трогательные и симпатичные, родителя их любят – самый большой перерасход по кредиткам у черных выходит при закупке детской одежды и игрушек. Я сам видел в моем любимом Old Navy очумевшего от родительской любви папашу, который набрал целую телегу курточек, джинсиков, маечек для сына, но никак не мог остановиться, а все громоздил сверху новые и новые подарки. Наследник папиных кредитных долгов смотрел на все это с легким испугом.
Азиаты встречались мне только в китайских прачечных. Чудовищно работящие люди, улыбчивые, но явно себе на уме. Начитавшись в юности ксероксной эзотерики, я в каждом из них видел тайного мастера у-шу или волшебника-даоса, но проверить свои догадки мне не удалось. Белье отдал, белье забрал – вот и весь контакт.
Если на большей части Манхетена китайцы занимают свою нишу, то в Чайнатауне они – везде и в своей среде. Иероглифы украшают рекламные плакаты щвейцарского шоколада и джинсов Levi’s. Магазины совершенно другие – в обычном американском супермаркете все продукты замотаны в пластик, помещение тотально ароматизировано всякой химией. В китайском квартале едва живые омары ведут последнюю битву на горах ледяного крошева. Рядом лежат горсти креветок и рыбьи туши. Все это пахнет так, как должно пахнуть. Есть магазинчики товаров для изучающих у-шу – разукрашенные завитушками мечи и алебарды, шелковые камзолы с белыми штрипками. Соседний секс-шоп торгует изображениями неодетых китаянок, пухлых, похожих то ли на поросят, то ли на девочек-переростков. Вообще тут много всего намешано, но особенно известны лавки с поддельными ролексами и пиратскими дисками. Все вокруг орут и жестикулируют как в джекичанской комедии. Чувствуют себя в гуще жизни.
Евреи поспокойнее. Бредут себе под небоскребами в своих лапсердаках, а мысли витают под крышей Первого Храма, года за три до его разрушения. В моем районе – огромное количество синагог и центров иудаистики. Есть кошерные рестораны. В почтовом ящике – приглашения их посетить. «С прискорбием и радостью уведомляем Вас, что наш прежний эксперт по кошерности, ребе Шлемазл , оказался полным невеждой в этих вопросах. Зато новый эксперт ребе Лехаим гарантирует истинную кошерность. Добро пожаловать!» Странно все это…
Утром, ожидая автобуса из ешивы, толпятся на тротуаре дети и подростки, в пейсах, со всякими традиционными причиндалами. С грустью глядят на прытких негритят в прикидах как у Тупака Шакура и Снуп Догги Догга. Трудно нести на хилых мальчишечьих плечах груз тысячелетней Традиции.
Здесь я впервые увидел евреев не воюющих, не живущих в своими руками огороженной резервации, а отлично одетых атлетов в дизайнерских кипах – адвокатов, топ-менеджеров и мафиози.
Работал я в Рокфеллер Центре, гулял по главным авеню, преуспевающих белых людей видел немало. Все, что у нас связано с американским характером – улыбчивость на все зубы, запрет на обсуждение своих проблем, бодрячество любой ценой, относится именно к белым. В Штатах очень популярен жанр докудрамы (документальной драмы), десятки телеканалов нужно чем-то заполнять, и через пару недель после любого сколько-нибудь значительного события выходит фильм «по горячим следам». Малоизвестные актеры воплощают образы потерпевших аварию шоферов, ограбивших их негров, позвонивших по 911 очевидцев, спасших их полицейских. На врезках показывают реальных участников событий – «Джон до сих пор не может забыть об этом кошмаре!» Тех, кто остался в живых. Мне кажется, дело тут не только в потребности развлекать. Высоко цивилизованная Америка не может принять случайность. Она хочет «отмотать» время назад и внедрить в сознание граждан свой, окультуренный вариант произошедшего. Интересно, что взращенные на докудрамах американцы и в повседневности живут и изъясняются как перед камерой. Что на что тут больше влияет – жизнь на телевидение или наоборот – можно узнать лишь решив вопрос о первичности курицы и яица.
Наблюдать за этим забавно. В моем районе было множество домов, населенных богатыми молодыми маклерами-брокерами обоего пола. Проходя под окнами первого этажа я часто видел эти персонажи рассевшимися по большой комнате в креслах и за столами, тюкающих пальчиком лэптопы, болтающих о чем-то с банкой пива в руке, одетых так, что перед друзьями не стыдно. Всю эту сцену можно снять и опубликовать в виде рекламы чего угодно – пива, рубашек, лэптопов, американской жизни вообще. Белые женщины работящие, самостоятельные, задорные – сущие Меги Райан. И такие же несексуальные. Видел их дюжинами во время пробежек в Риверсайд Парке – нестрашные, ноги недлинные, но гладенькие, прически аккуратные. Глядя на них про амуры не думаешь, в голову лезут «брачный контракт», «раздельный счет», «право посещения детей» и «установление размера алиментов». Наверное, поэтому немалый процент ньюйоркцев ищет любовь среди себе подобных. Геи все очень похожие, аккуратненькие, спортивные, с подкрашенными волосиками, в чистых шортиках и маечках. Составные части некоторых пар неотличимы друг от друга. Я подумал , что до жизни такой они дошли, развивая мысль Вуди Аллена – «Мастурбация – это секс с любимым человеком». Следующий шаг – поселиться со своим двойником и любить копию себя, любимого.
Русских – много. Родная речь в метро и на перекрестках не удивляла. Нередко набравший не тот номер горожанин обращался ко мне по русски. Граждан США среди них не так уж много, остальные всеми силами цепляются за новую родину, рвут в клочья eviction notice (уведомление о выдворении) как, в свое время, военкоматовскую повестку, и спускают в унитаз. Им здесь нравится. Но большинство никак не хочет вливаться в эту жизнь, учить язык, принимать нормы этого общества. Многие говорят на каком-то диком наречии, да еще с «заграничным» акцентом: - Я не понимаю, как они в банке его акаунт не почекали, прежде чем ему чек обкэшить. - Какое-то время я делил квартиру с девушкой, прожившей на Манхеттене пять лет. Каждая попытка заказать пиццу по телефону оборачивалась для нее горьким поражением. Зато имелись в изобилии диски Шуфутинского и Токарева, приходили одноязычные друзья, принося с собой «Столичную» и маковый рулет – изделие русской пекарни «Бруклин». Говорили о деньгах, об американском начальстве, о долгожданном приезде на гастроли Ирины Аллегровой и Филиппа Киркорова. Зачем они едут в Америку? Ради будущего детей? Наверное.
В кафе я прервал мучения немолодой официантки, говорящей мне что-то на неродном. – Можно на русском.- Получает тысячи полторы, за квартиру платит 900. Шестьсот – на жизнь. 20 долларов в день в Нью-Йорке – это просто ничто. Продукты из самой дешевой лавки, одежда из магазина «Любая вещь – за $10» Ни друзей, ни подруг. Чужая речь кругом. Мечтает перетащить сюда сына. Таких историй – сотни.
На Брайтон Бич ехать не советую. Тащиться больше часа, да и невесело там. Сидят за столиками у boardwalk’a седые усталые Лазари Моисееичи, в прошлом – спортивные комментаторы, конструкторы, директора огромных заводов, ныне – американские пенсионеры. Доживать везде грустно, но здесь наших стариков просто жалко – щурятся на идущие мимо чернокожие семейства – Где мы? Зачем? –
Но при разговоре бодрятся: - Как там у вас, в Рашке? Все воюете-строите? Хе-хе…- А у самих телевизор на Останкино настроен. Остальное – неинтересно.
Впечатления у меня, наверное, однобокие. У многих есть преуспевшие в Америке друзья. Многим удалось свои таланты конвертировать. Америка их приняла. Я смотрел на все сквозь свою ностальгию, которая унялась только с отъездом.
Магазины.
Очень смешно было прочитать в буклете римского отеля «Рим – это рай для шопперов». Так же рекламирует себя Лондон, Париж. Кто-то с этим согласиться, но для меня адрес этого рая один – Нью-Йорк, Манхетен.
Продуктовые магазинчики есть вполне рядовые, ассортимент не богаче, чем в среднем московском супермаркете. Но в нашем перенаселенном яппи районе имелись также Zabar’s и Fairway. Первый известен во всем мире – икра всех сортов, соловьиные язычки. Мне был ближе второй, похожий на перестроенный ангар. Стена со стеклянными сегментами – сотни видов орешков. Десятки видов колбасок. Сотни сыров. Салаты, полуфабрикаты. Овощи-фрукты. Хлеб всех сортов. Сирийский лаваш. Итальянские ветчины. Каждый поход в Fairway заканчивался истребление закупленных на неделю продуктов за два-три вечера.
Еду здесь можно купить любую. Запомнился продуктовый бутик в подвале Macy’s – домашняя еда из итальянских деревень, расфасованная в дизайнерскую тару, флакончики оливкового масла невероятного качества, маленькие, как бутылочки парфюма, и примерно такие же дорогие.
Deli или delicatessen – что-то среднее между ресторанчиком и магазином. В центре зала на подогреве – больше сотни судков со всеми известными в природе видами пищи. Все это покупается на вес, все стоит одинаково - тигровые креветки и вареная картошка, суши и макароны, крабы и помидоры. $ 4.95 за фунт. Лучше затариваться в дели, расположенных в оживленных местах, где оборот покупателей большой – товар не успевает залежаться. Как-то раз я набрел на похожее заведение недалеко от дома – пищевые развалы пребывали в легкой несвежести.
Есть магазины совсем для нас непривычные. Меня озадачивало изобилие Vitamin Shoppe. Большая часть Америки глотает раз в день по одной пилюле Центрума-Витрума. Все это напоминает анекдот о враче, дающем больному две половинки одной таблетки – одну от головы, другую от сердца. Оказывается, каждому возрасту, полу и физическому состоянию потребны свои витамины. В Vitamin’e их сотни разновидностей – для забеременевших в позднем возрасте, для оставшихся на второй год третьеклассников (для пятиклассников – свои) для победивших в Олимпиаде атлетов.
Есть лавки похожие на наши, но другие. В двух кварталах от моего дома, на Бродвее, я иногда заходил в магазин всяких шуточных вещей. Но там не было накладных задниц и грудей, пластиковых какашек с натуральным запахом. Я купил там резиновую статуэтку китайского божка в полной нирване, болтающего по мобильнику. Купил The Rude Cube – Грубый Кубик, похожий на изобретение Рубика, но с другими функциями. Когда я взял его с полки в первый раз, то не сразу понял, кто сказал: - Эй! Клади на место! – Огляделся. Со мной говорил кубик. Я взял его снова и услышал – Ты что, сразу не понял?!- На третий раз он меня обругал: - Что, совсем дебил?! Ну-ка положи! - Как такое чудо не купить?
Но лучше всего – магазины Одежда & Обувь. Самые замечательные – DAFFY’S, TJ MAXX’S, SYM’S, Century 21. Огромные, часто многоэтажные, переполненные хорошим тряпьем за малую часть изначальной цены. Много итальянских вещей малоизвестных фирм, но качество их впечатляет. Сейчас нечто подобное пытаются открыть и в Москве, но там все наоборот – известные ярлыки навесили на «левый» товар. Есть в нью-йоркских discout’ах и знаменитые производители, но представленные не последними коллекциями, а пестрой смесью разных лет. Ассортимент постоянно меняется, ходишь туда, как на охоту – вчерашнее уныние вдруг сменяется нежданной пестротой новых поступлений, заполнивших пол-магазина. Выбор – огромный. В обувном отделе Century 21 я приуныл – размеры на полках кончались на 12-ом. – А побольше нет?- спросил я, и меня тут же отвели к другой стенке, где все начиналось с моего 13-го, а кончалось «ластами» 16-17 размера. Если вы нахватали лишнего, а после раскаялись – у вас все примут обратно и вернут деньги полностью с торговым налогом в 8,25%, как в любом другом магазине. Я как-то погорячился с приобретением куртки в DAFFY’S и, пройдя кварталов восемь, сдал ее в другом филиале. Покупку и возврат разделяло полчаса. Не могу сказать, что при сдаче меня окружила восторженная толпа продавщиц, но проблем никаких не было – здесь к этому привыкли.
Есть в Нью-Йорке и бутики – коллекции самые свежие, цены немыслимые. На входе стоят фотомодельные мальчики в костюмах и галстуках, испытывая страшные мучения – жара в то лето была за 40 градусов. Одежда на них богатая, черная. В пекло - самое оно.
При мне убили Версаче, и очень скоро на дверях его бутика на Пятой авеню появилось роскошное объявление на матовом стекле – «Помним, скорбим, никогда не забудем. Магазин закрыт до лучших времен». Лучшие времена наступили через три дня, бутик открылся, продавцы выражали траур мимикой и жестом, но при этом также расторопно таскали в примерочные пиджачки – рубашечки.
Во что одеваются американские миллионеры в повседневной жизни? Вы наверняка видели все эти картинки из серии «Брюс Уиллис в супермаркете», « Билл Гейтс моет свой джип». Звезды, которые могут позволить себе все, чувствуют себя лучше всего в casuals, купленных в Gap, Old Navy, Banana Republic и Eddie Bauer. Более приятной в носке и непретенциозной одежды я не встречал. Хозяин первых трех компаний, Gap знает десятки способов обрабатывать и красить хлопок, цвета выбирает неброские – и лишь недавно начал реагировать на экзотическую моду. Темно-синий квадрат с тремя буквами впечатан в сознание американцев. На второй день моей нью-йоркской жизни я спросил полицейского: - А где тут Гэп?- И услышал в ответ: - Везде!-
Гэпы в Нью-Йорке – на каждом углу, обычно трехэтажные – мужчины, женщины, дети. Вещи очень добротные и не слишком дешевые.
Old Navy – «младшая» линия гиганта. Появилась из гэповского желания охватить новые слои покупателей. Называлась сначала Gap Warehouse – Гэповский Склад. Теперь этих магазинов в Штатах около двух сотен, среди них есть просто огромные. Площадь Old Navy в Сан-Франциско – 60 000 квадратных футов. Это меньше, чем столько же квадратных метров, но тоже впечатляет.
Здесь все процентов на 20-30 дешевле, чем в Гэпе, вещи немного попроще, антураж – Америка 50-х. В Нью-Йорке я часто заходил в магазин на 18-й улице и 6-й авеню, поднимался в ретро-кафе на втором этаже отведать гамбургеров и чипсов в компании нарисованных на стенах бейсболистов. Ретро не кончалось даже на пороге туалета – бачок активируется массивной цепью, никаких анахронизмов в виде давно привычных нам фотоэлементов здесь нет. Стены залов от пола до потолка – полки с десятками разновидностей джинсов и прочей обиходной одежды. Здесь есть все от трусов до зимних курток. Майки, кофты семи-восьми цветов. Есть даже символ компании – пикапчик цвета navy различных размеров. Им я увенчал свою перегруженную телегу в свой последний набег.
Если с Олд Нэви гэповцы двинулись вниз, то путь наверх привел их к основанию Banana Republic. Здесь все подороже, поизощреннее, преобладает черный цвет, есть сверкающие ботинки, розовые рубашки, стильные костюмы.
Ассортимент Eddie Bauer во многом совпадает с гэповским, тот же casual. Там можно купить отличную рубашку из хлопка, обработанную растительным красителем, и передавать ее по наследству сыну, а тот оставит своему. Фасон – вечный, качество – супер, пошито на века.
Вещи можно заказывать по каталогу. Там есть ботинки 49-го размера, куртки XXXL. Все есть.
На вершине этого списка – Gant. Году в 97-ом они открыли свой трехэтажный магазин на Пятой авеню в начале 50-х улиц. Все тут недешево, но оно того стоит. Впрочем, открою маленький секрет. Очень много гэнтовских вещей можно купит в SYM’S за пол-цены и дешевле. Так что начинайте с его. Одетый в Гэнте мальчик выглядит юным отпрыском миллионера в стиле WASP. Нашим южным, восточным соседям такой наряд покажется недостаточно выразительным, но поверьте мне – это самое оно!
Есть также Nautica, Polo Ralph Lauren и другие. Но хватит об этом. Приезжайте – сами все увидите. Перед поездкой побродите по одноименным сайтам.
Парады.
Начну с самого памятного. Я шел по пятидесятым в сторону Пятой авеню, ничего особенного от этого воскресенья не ожидая. Над улицами тянулись гирлянды из воздушных шариков в радужной комбинации, но я значения этому не придал – с этой символикой мне только предстояло познакомиться. Увидел группу рокеров – с пол-сотни человек обоего пола, в коже, при мотоциклах. Какие-то они не такие. Где одутловатость туш, где бороды, где банданны из флага Южной Конфедерации? Все поджарые, накачанные, с обильным пирсингом. Один вдруг высунул язык, пробитый какой-то металлической фигнюлькой, и полез им в ухо товарища. – Сейчас по морде получит! – не угадал я. Мужик с языком в ухе сладко зажмурился.
Все понятно. Gay Pride Parade. Иду дальше. Да их тут тысячи! Кончились рокеры – начались drag queens. Трансвеститы душой и телом в гротескной косметике, на каблуках, из декольте торчит обтянутый мужичьей кожей силикон. В голове – перья а ля кабаре.
Следующая остановка – лесбиянки. Робкие и покорные «жены», полные достоинства, немногословные «мужья». Многие – топлесс. Отреагировал я на них вполне стандартно: - «Зачем вам это, девушки? Cherchez le Homme!” –
В назначенный час вся эта толпа двинулась вниз по Пятой авеню, движение ради них перекрыли. Шли они до небоскреба Утюг, где все было готово для митинга. Население к этому привыкло, реакция у прохожих самая добродушная. Лишь свежие иммигранты-арабы стояли на перекрестке пораженные – на их родине за такие фокусы стреляют-вешают.
- А что, не хотят к вам приехать сталевары из Миллуоки и палками всех разогнать? – спросил я соседку по офису в понедельник утром. Оказалось, все это имело место быть лет двадцать назад. Неформалов слегка покалечили, сталеваров побили полицейские, страна возмутилась, узрев мерзкое мурло гомофобии. А сейчас и среди сталеваров таких немало – голубое движение растет и крепнет.
При всей моей терпимости парад на День Благодарения (Thankgivings Day) мне гораздо симпатичнее. Давным-давно за одним столом собрались первопоселенцы и аборигены, съели индейку и вареную кукурузу. Договорились дружить. Ничего не вышло. Воевать перестали только к концу 19 века. Но Великую Мечту О Дружбе позабыть невозможно. Все могло быть так мило. И в память об этом ежегодно время отматывают назад и благодарят гостеприимную американскую землю с ее дружелюбными обитателями за их щедрость и мирный – на тот момент – нрав. Первый парад прошелся вдоль западного края Центрального Парка в 1924 году, с тех пор каждый год процессию спонсирует торговый монстр Macy’s. С нее начинается рождественский сезон, вывешивают красные плакатики SALE, шоппинг становится лихорадочным.
По осенним улицам идет шествие, но в отличие от европейских карнавалов над толпой громоздятся не куклы средневековых персонажей, а распираемый горячим воздухом многометровый пес Снуппи, кот Гарфильд, свинья Пигги и прочие персонажи американской истории. В этом году огромный Cat In Hat вырвался из рук поводырей, врезался в фонарный столб и обрушил его перекладину на голову одного из двух миллионов участников парада. Отмеченная судьбой Катлин Коронна подала в суд на город, на изготовителей столба, на Мэйсиз, на кота. Требует $ 395 000 000 компенсации. Всю сумму она вряд ли получит, но и пара миллионов за шишман на голове – совсем неплохо.
Тот же Macy’s спонсирует фейерверк на День Благодарения. Самый большой в мире универмаг – он занимает целый городской квартал – уже несколько лет убыточен. Но объявить один из главных символов Нью-Йорка банкротом – просто немыслимо. Кого назначить устроителем следующего парада и фейерверков? Японский универмаг Takashimaya? Они справятся, будет весело, толпу закидают миллионами халявных тамагочи. Но позор-то какой! Нет уж, пусть все идет как прежде. Деньгами поможем.
Я на фейерверк не поехал, смотрел его дома по Первому городскому каналу. Собрались миллионы, толпа, давка, обратно за пол-суток не доберешься. Ну его. По телевизору даже лучше – с птичьего полета, снизу, сверху, из космоса. В холодильнике – ящик пива. С собой же его не потащишь!
О существовании многих парадов я и не подозревал. До сих пор не знаю, как называется передвижной шабаш кришнаитов, проползший вверх по Пятой авеню в конце июня. Были там огромные «золоченые» колесницы, брели тысячи бритоголовых в оранжевых простынях, вокруг пахло паленым сандалом и самшитом.
Однажды утром увидел китайцев, тренирующихся перед «танцем дракона» - это когда цветастая матерчатая кишка с зубастой-глазастой башкой поднимается и опускается на палках, являя нам пляску чудовища. Значит, через пару недель пройдут при полном параде азиаты.
Парадов много, и если вы все же соберетесь прожить в Нью-Йорке пару месяцев, 2-3 шествия вам гарантированы.
Места, где хорошо.
Я расскажу здесь о нескольких местах, где мне было интересно и хорошо. Ваш список с моим, возможно, не совпадет – у каждого свой Нью-Йорк. Но если вы в этом городе впервые, поднимитесь вечером в мой №1.
№1. Ресторан The View в Мarriott Marquis.
Знаменитый отель на Таймс Сквер вы наверняка видели в фильме «Истинная Ложь» – здесь Шварценеггер гнал свою лошадь до самой крыши в погоне за арабским террористом. Ресторан круглый, он вращается высоко над Таймс Сквер. В центре – площадка с оркестром. В зале множество диванчиков, на столике рядом – заказанный вами коктейль. Если хочется, можно затариться провизией у шведского стола, но главное – это просто сидеть, слушать джаз и смотреть в окно, где меж небоскребов летают светлячки прогулочных вертолетов.
№2. Центральный Парк и Музей Метрополитан.
На лужайках здесь загорают сотни бледных тел. От нью-йоркского солнца кожа не бронзовеет, а лишь становится красной. Наилучший результат показывают немногочисленные и неожиданные здесь негры. Какого эффекта они добиваются, подставляя солнцу грудь и спину? Наверное, их по определенной квоте привозят туда активисты движения за равные права. В каждом учреждении и заведении должно быть столько-то чернокожих. Лежбище в парке не должно стать исключением. Чисто из принципа.
Пропотев и омывшись из питьевого фонтанчика, я брел к залезшему в парк своим задом музею, цеплял на карман жетончик, заменяющий здесь билет, и ходил, куда ноги выведут. Чаще всего заходил в недавно построенный китайский павильон, где прямо в зале бежит по камням ручей. Там чувствуешь себя пассажиром космического корабля, уносящего от беды высшие достижения земной цивилизации. Не подумайте только, что себя к ним причисляю. Я – пассажир.
№3. Книжный магазин Barnes & Noble. 1972 Broadway at Lincoln Center.
Шесть этажей с подвалом. В подвале – музыка и фильмы на DVD. Выше – книги, альбомы, сувениры, кафе. Выбор книг огромный, но главное не это. Магазин это – просто дом родной. Прихожу туда в выходные в
9 утра – завтракать у себя, яичницу жарить лень. Пью кофе с пирогами, листаю путеводители – куда сегодня? После работы иногда проводил там целый вечер – на всех этажах кресла, паласы, всюду читающая публика. Особенно американцы любят сидеть на полу.
Кафетерий там замечательный – стены украшены пестрой тусовкой нарисованных мастеров слова. Фрейд что-то внушает Толстому, Фолкнер отвернулся от надоевшего ему Бальзака. Так что, вечера проходили в хорошей компании. Ряды столиков как в библиотеке, за ними сидит, притащив снизу целую стопку книг, самый разный народ, кофе из трубочки попивают, пишут рефераты, романы, диссертации.
Под фресками – полки с сотнями свежих журналов. Можно читать.
Насмотревшись какой-нибудь ерунды в соседнем кинотеатре Sony я заходил к Барнсу/Ноблу в одиннадцать вечера. До закрытия еще час.
№4. Площадка перед Lincoln Center вечером.
Это был последний вечер тех двух месяцев в Нью-Йорке, суббота, я гулял по окрестностям Бродвея в конце 50-х, начале 60-х улиц. День был жарким, но вечером стало хорошо, и столики, накрытые на улицах перед ресторанами, не пустовали. Было грустно – «каникулы» заканчивались. Все эти радостные люди соберутся здесь же и через неделю, и через две, но без меня.
Так я дошел до площади перед Метрополитан Опера. Здесь кучерявились фонтаны, все сверкало, всюду улыбающиеся люди.
Посреди площади на помосте играл оркестр, вокруг танцевало несколько тысяч пар, кто-то покидал толпу, кто-то тут же в нее вливался. Афиша сообщила мне, что все это называется Midsummer Night Swing (Свинг Летней Ночи).
Здесь был центр на десятки кварталов раскинувшегося праздника, особого повода для которого не было. Лето, тепло, весело, есть, с кем придти на танцы. В стране все, в общем, неплохо. Все танцуют. Жить нужно именно так.
Площадка Линкольн Центра была похожа на палубу огромного корабля, вставшего на вечный прикол «Титаника», а для меня – на взлетную площадку авианосца, с которой стартовал мой самолет по траектории Дж-Эф-Кей – Шереметьево.
Ровно через сутки в Крылатском я безрадостно наблюдал мужика в спортивных штанах с отвисшими коленками, злобно ворчащего что-то у входа в универсам.
Он все никак не мог привязать к дверной ручке поводок своего бультерьера, и оттого в ярости пинал псину в пах.
Да, мы – другие. Midsummer Night Swing в Крылатском в ближайшие лет двадцать не состоится.